Глава 20 20 декабря.
Сымитировать обморок на уроке заклинаний мне вполне удалось. Испуганный Флитвик сам доставил меня в Больничное крыло.
Впрочем, мадам Помфри как опытный целитель подвох распознала.
- Симулируете? – усмехнулась она, едва за Флитвиком закрылась дверь. – Понимаю: не хотите идти на банкет.
- Да, мэм.
- Ловко вы всё продумали. Я вот не могу позволить себе такой роскоши – директор предупредил, что вечером я непременно должна быть в Большом зале.
- А кто же останется здесь, с больными? – с колотящимся сердцем задала я вопрос.
- Эльфиха Винки. Если кому-то станет плохо, она сразу же известит меня, и я приду.
Прекрасно. Именно это мне и нужно. Исчезнуть из Больничного крыла я смогу без помех. Кстати, Винки может стать мне полезной кое в чём…
Ох, как я боюсь! Вроде бы, всё продумано. Но любая случайность может подвести меня.
Ещё два часа я должна провести здесь. Успокоиться не получается: в голову ломится миллион тревожных мыслей.
А хуже всего – не вовремя проснувшаяся совесть, упорно заставляющая меня размышлять о сцене у озера.
В тот момент я помогла Энни. Но некогда я вела себя не лучше этих слизеринцев.
…Жаркий майский день, ослепительное солнце. Вниз с зелёного холма сбегает девочка лет двенадцати. На ней полурасстёгнутая мантия с гриффиндорским гербом, из-под которой видна белоснежная блузка. Льняные девичьи кудри аккуратно уложены и перевиты светлой лентой.
Это я. Я возвращаюсь с урока травологии. У меня прекрасное настроение, и я даже не сразу слышу робкие слова, обращённые ко мне:
- Лаванда, можно тебя на минутку?
Оборачиваюсь. А-а, это Лавгуд! Всего лишь Лавгуд. И в ушах у неё, разумеется, дурацкие серьги из лесных орехов.
- Ну, в чём дело?
- Ты, случайно, не видела мой учебник по зельеварению?
- Какое мне дело до твоего учебника, Полоумная? Я, что ли, его украла?
- Нет, я вовсе не думаю так. Просто сегодня я брала его с собой в Большой зал, а ты сидела рядом. Вот и я подумала: вдруг ты видела…
- Отстань, ты мне надоела. И вообще, Полоумная, ты бы хоть причесалась! Глядишь, на человека станешь похожа.
Вскинув голову и одарив напоследок первокурсницу надменным взглядом, я ухожу.
…Нет, мне не доставляло особого удовольствия обижать Луну. Скорее, казалось само собой разумеющимся то, что все над ней смеются. А раз так, почему бы не посмеяться и мне?
С годами эти проделки прекратились сами собой. Я уже считала себя слишком взрослой для того, чтобы дразнить неудачников. Но пренебрежение осталось.
«Дурочка Лавгуд не стоит моего внимания».
А в этом году «дурочка Лавгуд» несколько раз помогала мне. Да что там, она одна из самых смелых людей, которых мне доводилось встречать.
С какой стати я, вообще, думаю о Луне, когда нужно размышлять о том, как свести риск своего предприятия к минимуму?..
Сейчас у нас с ней прекрасные отношения. Вряд ли она вспоминает о прошлом.
Но извиниться всё-таки надо.
* * *
Симус вихрем ворвался в палату.
- Лав! Лав, ты не поверишь! Банкет отменили!
- Как это?
Он уселся на стул и радостно потёр руки.
- Сейчас расскажу. К шести все мы собрались в зале. Столы уже были накрыты, но, надо сказать, ни они, ни роскошная ёлка никого, кроме слизеринцев, не радовали.
Снейп поднялся с трона и начал свою речь: кстати сказать, она была довольно короткой. Сначала он поздравил нас с наступающим праздником, потом стал говорить о том, как хорошо живётся волшебникам при Тёмном Лорде и какие успехи ожидают чистокровное сообщество в будущем. Заметил, что враги Тёмного Лорда – это враги государства и преступники. Они подлежат перевоспитанию в Азкабане.
Если б ты слышала, как увлечённо он говорил, с какой страстью! К нему поневоле начинаешь прислушиваться. Настоящий фанатик.
Закончив, он слегка поклонился и сел. Раздались аплодисменты: в основном хлопали его «питомцы», но несколько старшекурсников из Рэйвенкло присоединились к ним.
И тут раздался женский голос, громкий, как у комментатора на квиддичном поле.
Что же он говорил?.. Примерно вот это: «Друзья! Я поздравляю вас с Рождеством. Пусть оно будет светлым, пусть даст вам силы на продолжение борьбы, на победу. Рано или поздно Том Реддл и Пожиратели смерти будут изгнаны из нашей страны! Держитесь. Не сдавайтесь. И тогда мы победим».
- Потрясающе. Кто бы это мог быть? – Моя улыбка открыта и простодушна.
- Кэрроу обыскали Большой зал, ближние коридоры и аудитории. Никого не нашли. Скорее всего, таинственный оратор – кто-то из привидений. Снейп, кстати, тоже так считает: он сейчас допрашивает их у себя в кабинете. Но даже если он вычислит виновникa, каким образом его можно покарать? Разве что выгнать из Хогвартса… Но это едва ли удастся.
- Да уж, Снейпу придётся поломать голову.
- Между прочим, он отменил банкет «в наказание». Но едва ли кто-то сильно огорчился.
Дверь скрипнула, вошла мадам Помфри в тёмно-сером шёлковом платье.
- Молодой человек, вам пора. А вы, мисс Браун, ложитесь в постель.
- Но у меня же ничего не болит!
- Вот именно. Пока что директор беседует с призраками, но кто знает: вдруг ему придёт в голову поискать нарушителей порядка в Больничном крыле? Лучше не давать ему лишний повод для подозрений.
Мадам Помфри, дорогая! Как же вы ловко меня раскусили…
Я покорно ложусь на кровать и по подбородок укрываюсь одеялом. Еле слышно вздохнув, Симус прощается и уходит.
Надо ли будет ему рассказать…
…как ровно в пять пятьдесят я позвала Винки и попросила её провести меня в комнату трофеев, примыкающую к Большому залу. Как, заперев разделяющую эти два помещения дверь банальным Коллопортусом (на что-то посложнее меня не хватило), я наложила на себя чары изменения голоса и применила Сонорус.
Я очень боялась, что не справлюсь. Что голос дрогнет. Что нужные слова не придут на ум. Я ведь не сочиняла их заранее: по-моему, лучшее выступление – это импровизация.
Всё, вроде бы, неплохо получилось. Разве что слишком пафосно. Зато как приятно было видеть удивление и радость в глазах товарищей, испуг и злобу Пожирателей, холодное недоумение Снейпа.
Наверное, мне помогла удача: каким-то чудом я успела выскользнуть из трофейной и добраться до лазарета раньше, чем коридоры оцепили слизеринцы.
Ну же, зайдите, профессор Снейп! Вам ни за что не догадаться, что именно я занималась антиправительственной пропагандой. Ах, вам, наверное, внушают подозрение мои малиновые щёки и сбитое дыхание? Так у меня же температура, я болею…
Мой план сработал на всё сто. Но я никому не буду об этом рассказывать. Просто не хочу.
21 декабря.
Мерлин всемогущий… Наконец-то это случилось. Взаправду случилось! Я еду домой.
Ох, как легко и свободно мне стало, когда за нами закрылись ворота Хогвартса! Так себя, наверное, чувствовал Сириус Блэк, сбежав из Азкабана.
Хогвартс-экспресс мчится к Лондону. Оконные стёкла затянуло белой дымкой – на них можно рисовать. А может, написать что-нибудь?
Я придвигаюсь к окну. Парвати и Джинни с явным любопытством следят за моими действиями, в то время как Луна поглощена чтением «Придиры».
Стекло еле слышно скрипит, когда я вывожу на нём:
«Лав + Симус =…»
Равно чему? Любви? Увлечению? Дружбе?
Арифметика проста… когда она не касается человеческих отношений.
Надпись остаётся незаконченной.
- Что пишут? – Джинни покосилась на журнал в руках Луны.
- В основном, про Гарри, разумеется. – Луна улыбнулась. Странное дело: в это мгновение она напомнила мне одну из Рафаэлевых мадонн: кроткое, спокойное лицо, удивительно светлые глаза, хрупкие, тонкие руки, сложенные на коленях. – Увы, осталось недолго.
- Почему?
- Пожиратели смерти постоянно угрожают папе. Требуют, чтобы он прекратил поддерживать Гарри. Может, его уже забрали…
- В Азкабан? – глухо спросила Парвати.
- Не обязательно. У Тёмного Лорда есть свой замок, в подземельях которого он держит врагов. Там он создал все условия для…
Дверь распахнулась. Вошёл Невилл.
- Джинни, помоги, пожалуйста. Я случайно покрасил Тревора заклинанием в розовый цвет. Что делать?
- Сейчас разберёмся, - бодро отозвалась она. – Пошли.
- Никогда не видела розовых жаб, - изумилась Парвати. – Пойду посмотрю.
Мы с Луной остались одни.
«Признавать свои ошибки нелегко, - подумала я. – Но чем скорее ты это сделаешь, тем лучше».
- Я хочу перед тобой извиниться.
В глазах Луны блеснуло любопытство. Чуть склонив голову набок, она внимательно взглянула на меня.
- Мне очень жаль, что я часто была невежлива с тобой, - продолжила я. – Мне стыдно за себя. Ты замечательный человек, Луна: недавно я поняла это.
- Да я ж не обижалась никогда. - Она пожала плечами. – Разве можно сердиться из-за пустяков? Мне кажется, Лаванда, ты очень добра и справедлива… только тебе часто мешают пухлые заглоты.
- Заглоты так заглоты, - засмеялась я. – Давай дружить, Луна?
- Конечно, давай! Мне будет очень приятно, если ты станешь моей подругой.
Пару минут мы сидели молча и только радостно-взволнованно глядели друг на друга.
- Поезд останавливается, - неожиданно сказала Луна.
И вправду, мы ехали медленнее. Заметно медленнее. Подъезжаем к Лондону? Это невозможно: вокруг только белые поля да чахлые деревца кое-где, среди снега.
- Может, поломка?
- Похоже, нет… Приглядись.
- О, чёрт!!!
Один за другим возле полотна появляются люди в чёрных плащах, в серебристых масках. Зачем они здесь?
- Отойди от окна.
Луна пожимает плечами, но покоряется. Я приоткрываю окно. В купе врывается морозный ветер – и слова, произнесённые с резким шотландским акцентом:
- Нам нужна Лавгуд.
Я захлопываю окно, опускаю штору, направляю палочку на дверь:
- Коллопортус!
- Бесполезно. Они всё равно прорвутся.
- Нет! Ты должна аппарировать. Немедленно!
- Ты что? Мне шестнадцать, я ещё даже курсов не прошла.
С досады и злости я пнула стену ногой.
- Не волнуйся так, Лаванда. Со мной ничего не случится: наверняка я нужна им только как заложница.
- Нельзя допустить, чтобы тебя арестовали! – Я схватила её за руку. – Аппарируем вместе. Прямо на вокзал.
- Тогда у тебя будут проблемы! – Она вырвалась. – Тебя посадят в Азкабан!
Бух! Дверь слетает с петель.
«Жаль, что я не учила Сектумсемпру…», - проносится в голове, когда я направляю палочку на ближайшего Пожирателя.
- Ступефай!
Он уворачивается, и мне в лицо летит синий луч.
Удар лбом о стенку. Круги перед глазами…
* * *
- Кажется, очнулась. Лав, как ты? Можешь говорить?
Моего лба касалось что-то холодное. Лицо Парвати, склонившейся надо мной, было встревоженным, растерянным.
- Кажется, могу… - пробормотала я. И почувствовала терпко-солёный вкус во рту. Что это – кровь?
Я сплюнула в платок. Точно, кровь.
- Где Луна?
- Её забрали Пожиратели. А мы даже не успели им помешать! – воскликнула Джинни. – Когда мы прибежали сюда, ты уже лежала на полу в беспамятстве, и больше в купе не было никого.
- Что же с ней теперь будет?
- Уверена, её не тронут, - твёрдо сказала Джинни. – Пожиратели просто хотят попугать мистера Лавгуда.
- Мне бы твою уверенность.
Я машинально поднесла руку ко лбу.
- Не снимай повязку. – Парвати поправила лоскут ткани, обмотанный вокруг моей головы.
- Я поранилась?
- Да, немного.
- Отлично. Теперь у меня будет шрам, как у Гарри Поттера, - фыркнула я. - Девчонки, а может, именно мне суждено убить Тёмного Лорда? Или хотя бы Снейпа?
- Не надо, - серьёзно отозвалась Парвати. – Моя тётя Анджана говорит, что убийство наносит человеческой душе неизлечимую рану.
- За возможность избавить мир от этих двух тварей я с радостью продала бы душу.
- Не кощунствуй.
Я пожала плечами.
Луна, бедняжка Луна… Смешная, добрая, мягкая – и в то же время до крайности неделикатная.
Маленькая девочка с пробковым ожерельем на шее, с волшебной палочкой, вечно торчащей за ухом. Но с недетской душой.
В какой страшной ловушке ты оказалась...
* * *
Кингс-Кросс. Многолюдная, шумная толпа. Вот мистер и миссис Уизли: невозможно не заметить их огненно-рыжие волосы. Вон представительная женщина в лисьей шубе и ярко-красной высокой шляпе – миссис Августа Лонгботтом. К колонне прислонился высокий худощавый мужчина в нелепом жёлтом одеянии. А рядом с ним…
- Мама!!! – Я прыгаю с подножки поезда, бегу по платформе и кидаюсь ей на шею.
- Лав, доченька!
Какое-то время мы просто стоим, обнявшись, забыв обо всём. Наконец она выпускает меня из объятий и ласково проводит рукой по моей щеке.
- Ох, какая же ты бледная! И похудела как будто? Под глазами круги… Лав, милая, что с тобой сделали?
- Мам! Ну я же не с курорта приехала! – мой голос нарочито бодр. - И потом, разве я уж так плохо выгляжу?
- А это что? - она осторожно отводит пряди волос с моего лба. Повязка уже наполовину съехала, и маминому взгляду открыта кровоточащая царапина.
- Ударилась. Пустяки.
Она достаёт палочку, но я качаю головой:
- Дома вылечим. Пошли уже. А то мы стоим здесь, как две индюшки.
- Как две индюшки? Ну и выдумщица ты! – мама смеётся, хотя с её лица не исчезает тревога.
У разделительного барьера я оборачиваюсь, чтобы помахать на прощание подругам. Парвати машет мне в ответ, другой рукой обнимая своего отца. А Джинни не видит. Она что-то говорит тому субъекту в жёлтой мантии.
Я вижу, как с каждым её словом темнеет лицо мужчины, глаза наполняются гневом и страхом.
Кажется, я знаю, кто он.
…Я не буду думать о чужих бедах: дайте мне хоть немного побыть счастливой. Ведь я – у себя в комнате, лежу на изъеденной молью мягкой софе, а мои ноги укрыты шерстяным клетчатым пледом, связанным мамой. Рядом со мной на табуретке – чашечка горячего чая.
Блаженство – вот что я испытываю.
Сейчас откинусь на подушку и засну. Спать ужасно хочется.
