Глава 21 22 декабря.
Проснулась и почувствовала себя счастливой оттого, что лежу в своей кровати. Из окна видны укрытые снегом деревья и соседский кирпичный дом, а не опостылевший школьный двор.
Долой форму! Можно надеть любимую майку и шортики.
Нет преподавателей. Нет слизеринцев. А главное, нет Амикуса.
По-моему, я сегодня и выгляжу лучше, чем обычно. Правда, шрам на лбу всё-таки остался – я закрываю его косынкой.
Весь день ничего не делаю, только валяюсь на диване со «Сказками барда Бидля». Вспоминаю детство…
После обеда я хотела сбегать к Эльзе Дингл, моей приятельнице, живущей по соседству. Но мама сказала, что Динглы ещё осенью перебрались в Ирландию. А Патрик Квирк вторую неделю лежит в больнице святого Мунго. Даже пообщаться не с кем… Кроме мамы, конечно.
Но беседуем мы в основном только о домашних делах и о наступающих праздниках. Говорить об отце слишком тяжело нам обеим. Жив ли он, здоров ли? Где, в какой стране встретит Рождество?
А когда речь заходит о Хогвартсе, я живописую удачные вылазки Отряда Дамблдора, свои свидания с Симусом и невыносимо трудные уроки. Мама слушает с интересом, но не сводит с меня тревожного взгляда, чувствуя, что я многое замалчиваю. Но не могу же я ей зверства Пожирателей описывать! Она и так ужасно разволновалась, узнав о похищении Луны Лавгуд.
Увы, слишком часто я ловлю себя на детской слабости: хочется прижаться к маминому плечу, излить душу, выплакать накопившиеся слёзы. Но такие желания надо обуздывать.
Я вполне способна разобраться со своими проблемами сама.
23 декабря.
- Я скоро вернусь, не скучай. Завтрак на столе. До моего возвращения ни в коем случае не выходи из дома и никого не впускай, - сказала мама и ушла за ёлкой.
Да-да, за ёлкой. Я пыталась отговорить её, но она настояла на своём. «Война войной, а Рождества без ёлки не бывает».
Никогда в жизни я не боялась оставаться дома одной. Но на сей раз, едва закрылась дверь, противное, сосущее чувство тревоги поселилось в моей душе. Я пыталась занять себя чтением, рисованием, я слушала любимую музыку – бесполезно. Ничто не могло развлечь меня.
Прошло, наверное, часа полтора. И в окно кто-то постучал. Выхватив палочку, я обернулась… и вздохнула с облегчением: это была всего лишь почтовая сова.
Приоткрыв форточку и отвязав от её лапки письмо, я взглянула на конверт. Он не был запечатан: видимо, отправитель торопился. Даже адрес не был указан. Лишь два слова: «Эвридике Браун».
Сердце забилось быстрее: неужели письмо пришло от папы? Нет, почерк совсем другой.
Это было вопиющим нарушением правил этикета. Но я осторожно достала из конверта сложенный пополам лист бумаги и развернула его.
И сразу же мне бросились в глаза строки:
«…я знаю, что не имею никакого права писать Вам. Но Вы – единственный человек, ради которого я живу. Каждое утро я просыпаюсь с мыслью о Вас.
Не сердитесь на меня. Думать о Вас, видеть Вас всякую минуту – хотя бы в воображении – давно стало для меня необходимостью. То время, когда мы работали вместе и Вы часто дарили мне свой приветливый взгляд, я вспоминаю, как благословенный сон.
Упаси меня Мерлин хоть раз подумать о Вашем муже со злобой или завистью! Для меня он прекрасный человек уже потому, что Вы остановили на нём свой выбор.
До свидания, миссис Браун. И не тревожьтесь обо мне: да, идёт война, да, Пожиратели смерти преследуют магглорождённых по всей Европе… Но я вернусь. Обязательно вернусь, чтобы увидеть Вас.
Искренне Ваш,
Дирк Крессвелл».
Покраснев до корней волос, я сунула письмо в конверт и положила его на стол.
Никогда бы не подумала, что Крессвелл влюблён в мою маму! Я всегда считала их старыми друзьями.
Интересно, давно между ними идёт переписка? Или пишет только он?
Нет, не нужно лезть в чужую личную жизнь. Мне своей хватит.
* * *
Ёлку мама достала отличную. Она такая высокая, что мы едва втащили её в гостиную.
…С детства люблю запах хвои. Его свежесть, его чистота – это больше, чем я в состоянии описать.
Завтра с утра пораньше надо сходить за подарками. Я ещё не придумала, чем порадовать маму. Завтра выберу.
Для Парвати я подберу духи с её любимым ароматом сирени. Симус… Наверняка его заинтересует книга о квиддиче.
Половина одиннадцатого, но я не хочу спать. Лучше немного почитаю. Например, возьму из папиного шкафа сборник скандинавских баллад. В нём наверняка найдётся что-нибудь интересное.
24 декабря.
Извилистый сырой коридор освещают слабо коптящие факелы. Я иду по нему босиком, и ногам очень холодно.
Я знаю, что должна выбраться оттуда. Но запутанным переходам нет конца.
Выход где-то рядом: снаружи явственно доносится плеск воды. А приглядевшись повнимательнее, можно заметить тоненькие струйки, стекающие по каменной стене.
Или это лишь плод моего воображения? Я касаюсь стены рукой, чтобы проверить.
Всё верно: мои пальцы ощутили влагу.
Там, снаружи, река или водопад… А рядом – сосновый лес: я чувствую лёгкий хвойный аромат, проникающий даже сюда, в подземелье.
Неуверенно, робко я провожу пальцами вдоль влажного следа… и с криком отдёргиваю руку: в ладонь чуть ниже безымянного пальца вонзился шип.
Содрогаясь от страха, резким движением выдёргиваю его – и в отчаянии разглядываю свою окровавленную руку. А потом торопливо вытираю её о подол сорочки.
По белоснежной ткани расползается неровное ярко-алое пятно. И его вид так меня ужасает, что я медленно сползаю на пол, не в силах удержаться на ногах.
И просыпаюсь.
Сквозь задёрнутые шторы тускло бьёт рассвет. Я сижу на диване возле ёлки, облокотившись на подушку; рядом со мной – раскрытый сборник скандинавского фольклора.
Я просто уснула за чтением. Ничего страшного. Надо прийти в себя.
Резко сжав руки в кулаки, я ощутила болезненный укол. Опустила взгляд и увидела, что ниже безымянного пальца кожу проколола ёлочная иголка.
Не потребовалось ни малейшего усилия для того, чтобы выдернуть её. И даже следа не осталось – лишь лёгкое покраснение.
А во сне была кровь. И белая сорочка. Между тем как я не надевала её со дня отъезда из Хогвартса.
Чудеса…
«Это всё хвоя виновата», - мелькает в голове странная мысль. Я не хочу её обдумывать.
Тем более, мне надо идти за подарками, и чем скорее, тем лучше.
25 декабря.
Что за прелесть это зелёное шёлковое платье! Как оно идёт мне! Мама – умница. Она сделала мне потрясающий подарок.
Эх, видел бы меня сейчас Симус… Тем более, ему было бы приятно знать, что я надела присланную им серебряную цепочку.
Похоже, во мне пробудился зверский аппетит: жду не дождусь, когда будет готова индейка, жарящаяся на кухне.
Рождество обещает быть роскошным. Тем более, только что пришло письмо от моей крёстной Валерии Акерли. Она приедет к нам сегодня вечером.
За окном падает снег. Мне кажется, скоро он накроет весь мир белой пеленой. Улица превратилась в снежное царство, и я – его хозяйка.
* * *
Около семи в дверь позвонили, и через несколько секунд я уже обнимала Валерию.
- Мерлин мой! Как ты похорошела, Лаванда! Тебя и не узнать!
Ну да – тональный крем и пара косметических заклинаний надёжно скрыли следы боли, волнений и бессонных ночей.
- Спасибо, ты тоже отлично выглядишь!
Отлично – это слабо сказано. Высокая, статная, черноволосая мисс Акерли – настоящая красавица. Мама говорит, что в ещё в Хогвартсе у неё не было отбоя от кавалеров.
…Тепло расцеловавшись с мамой, Валерия прошла в комнату.
- Хорошо у вас, уютно. А ёлка-то какая громадная!
- В этом доме всё как обычно. Ты лучше про Париж расскажи: всё-таки два года там живёшь! – предложила мама.
- В последнее время ничего хорошего и там не происходит. Тёмный Лорд не теряет времени зря… Впрочем, не будем о нём. Я привезла с собой альбом. Хотите взглянуть на парижские фотографии?
За рассматриванием альбома и обменом рождественскими подарками время пролетело незаметно.
- По-моему, пора ужинать. – Мама поднялась с дивана.
- Помочь тебе накрыть на стол?
- Нет, Лав, не нужно.
Она вышла, а я ещё раз взглянула на последний снимок: на фоне Нотр-Дама Валерия беседует с белокурым юношей.
- Это Жюль де Круа, сын моего старого знакомого, - пояснила она. – Он учится в Шармбатоне.
- Он очень похож на Симуса…
- Симус? Это твой дружок? – тёмно-серые глаза Валерии лукаво блеснули.
- Да.
- Расскажи мне о нём.
Не скрою, мне было приятно, что крёстная заинтересовалась Симусом. И я подробно описала ей его характер, привычки и наши с ним отношения.
Наконец она одобрительно кивнула:
- Судя по всему, этот Финниган - хороший парень.
- Правда? – Мои губы сами собой сложились в довольную улыбку.
- Но тебе он не подходит.
- Но… но почему?! – Я постаралась вложить в вопрос всё своё возмущение. – Разве я недостойна его?
- Милая моя, речь не об этом. Просто некоторый жизненный опыт позволяет мне предположить: если вас свяжут узы любви или супружества, Симус легко станет игрушкой в твоих руках. Свою энергию он направит лишь на исполнение твоих желаний, своё мнение подчинит твоему. И в итоге он, скорее всего, потеряет собственное эго, полностью растворившись в тебе. Разве это сделает тебя счастливой?
- Да ты ни разу не видела Симуса! Как ты можешь что-то прогнозировать, исходя только из моих слов?
- Именно по твоим словам можно понять, кем Финниган является для тебя. Тебе льстит его поклонение, обожание. Но в глубине души ты едва ли его…
- Довольно! – воскликнула я. – Не хочу больше слушать!
Валерия ничуть не обиделась: наоборот, мне показалось, что она вот-вот рассмеётся. Этого я стерпеть не могла.
- Какой же спутник жизни, по-твоему, нужен мне?
- Горячему коню – стальные удила. Я буду очень рада, Лав, если ты выйдешь замуж за человека, которого будешь искренне уважать и прислушиваться к его мнению. Хорошо, если он сможет время от времени сдерживать твои безрассудные порывы.
- То есть мой муж должен быть мой командиром.
- Нет… скорее, наставником.
- Вэл, не рано ли ты заводишь с крестницей такие разговоры? – шутливо сказала мама, расставляя по столу тарелки. – Заметь, ей всего семнадцать.
- Мне было столько же, когда я встретила Фабиана. – На мгновение Валерия прикрыла глаза.
Мне вспомнилась выцветшая от времени фотография: молодое, открытое лицо, тёмно-рыжие волосы, небрежно спадающие на плечи… Фабиан Прюэтт, жених Валерии, член Ордена Феникса. Он погиб совсем молодым в поединке с Пожирателями смерти.
- Садитесь, всё готово! – Мама позвала нас, и мы принялись за ужин.
* * *
- Ужасно вкусно! Как называется этот торт, Эва?
- «Очарование вейлы». Я первый раз его приготовила.
- Всегда восхищалась твоими кулинарными способностями, но на сей раз ты превзошла саму себя. Если когда-нибудь мне удастся…
В дверь позвонили.
Мама слегка побледнела, улыбка стёрлась с её лица. Валерия вытащила палочку.
- Давай, я открою.
- Я сама. – Она вышла в холл, а мы с крёстной последовали за ней.
Глянув в глазок, она отшатнулась от двери… и широко распахнула её.
- Джон! Родной! Вернулся!
Мама рыдала на груди отца, он растерянно улыбался и гладил её по волосам. Я, кажется, прыгала и хлопала в ладоши. В первую минуту, пожалуй, лишь Валерия заметила темнокожего мага, стоявшего на пороге. Поздоровавшись, она протянула гостю руку, которую тот галантно поцеловал.
- Ох, Кингсли, я прошу прощения за невнимательность! – Мама обернулась к нему, продолжая сжимать папину руку. – С Рождеством вас! Это, конечно, вы привели сюда Джона?
- Да, огромное спасибо мистеру Шеклболту, - кивнул отец. – Без него мне ни за что бы сюда не добраться.
- Ну, что вы! Не стоит благодарности. – Кингсли перевёл взгляд на меня. – А вы, должно быть, мисс Лаванда Браун?
- Да, сэр.
- Мы с миссис Эвридикой – сослуживцы и давние приятели. Она немало рассказывала мне о вас. Очень рад наконец-то вас увидеть.
Расточив Кингсли уйму комплиментов и наконец-то представив ему Валерию, мама предложила нам всем проследовать в гостиную.
Мы смеялись, болтали, перебивая друг друга… Папа рассказывал о своих скитаниях, Кингсли полушутливо жаловался на нелёгкую судьбу. Гордая Валерия бросала на него сочувственные взгляды и усиленно угощала тортом. Мамино лицо просто лучилось счастьем.
…Вряд ли у меня когда-нибудь будет день лучше сегодняшнего.
