Глава 21Слёзы, копившиеся с утра, смогли прорвать плотину оцепенения, стоило лишь Гарри почувствовать, как Снейп поднимает его и усаживает в кресло.
Лакримоза. Слёзная.
- З-зачем? З-зачем? – сиплым сорванным голосом вопрошал он, сам не понимая, кого молит об ответе и что жаждет услышать.
Слёзы лились рекой, словно весь запас, что не был выплакан за все годы обид и непонимания, пришло время использовать сегодня.
Стыдно не было. Тяжело. Так тяжело, что даже лившаяся из глаз вместо слез кислота никак не могла разъесть булыжник горя, что застрял в горле, мешая жить и дышать.
- Я бы… никогда… - Гарри шептал, не заботясь о том, слышит ли его профессор, - никогда… Я – не скотина! Я – человек! – вдруг страшно выкрикнул он тем, что еще оставалось у него вместо голоса, прямо в бледное лицо Снейпа, склонившегося над ним.
– Не могу, не могу так больше… уж лучше плеть…
Он запрокинул голову и завыл, словно раненное животное. Прикусил согнутый указательный палец, чувствуя, что уже не может остановиться. Это не помогло. Стремительно становилось плохо, слезы не приносили облегчения. Они, словно мгновенно застывающий раствор, всё крепче сжимали горло, не давая вдохнуть.
Гарри вцепился в подлокотники и принялся биться затылком, а потом и всем телом о спинку кресла, задыхаясь, словно пытаясь выбить застрявший булыжник и окаменевшие слёзы.
- Агуаменти!
Поток воды окатил раскаленное истерикой тело. Гарри от неожиданности вдохнул воду и жестоко закашлялся.
Следующее заклинание вышибло из горла пробку из горя и воды. Наконец смог вдохнуть.
Снейп вытащил из воздуха стакан, наполнил водой.
Гарри, расплескивая, поднес ко рту, зубы застучали о стекло. Долго пил, пытаясь успокоиться. Постепенно приходя в себя, начал заливаться краской стыда, осознавая, что натворил.
Ебаный стыд… Это ж надо было такое выдать… Да еще ладно б перед Герми, а то нашел перед кем… Сейчас как скажет что-нибудь в своем духе. Останется только пойти и повеситься.
Холодно…
Не осмеливаясь взглянуть в лицо Снейпу, Гарри вернул пустой стакан и съёжился, по телу прокатилась дрожь. Мокрый халат показался ледяным панцирем. Провалиться бы сейчас вместе с креслом в царство Аида… Можно, прямо в Стикс, все равно уже мокрый, а Харону, поди, без разницы. Боже, как стыдно… Он обхватил себя руками. Затрясло.
Холод и электрический ток озноба встряхнули, чуть было окончательно не расплавившиеся в пожаре истерики мозги, вернули способность рассуждать.
Ну… Вот ты и узнал о том, что он тебя просто пугал, что он и не собирался… Хотя… Кто его знает… Может и хотел, да потом почему-то передумал. Ну, по крайней мере, этой самой плетью пороть точно не будет. Он, конечно, сволочь, но не идиот: понял, что в таком случае ему придется прятать труп.
Это ты – самый натуральный дебил. Что ты никак не угомонишься, не успокоишься? Всё ищешь родственную душу? Того, кто «примет тебя, таким, как есть» - ох, блять, прицепилась дурацкая фразочка - посадит на коленочки и погладит по головушке? Скажет: «Я заберу тебя от злых опекунов, и всё будет зашибись!» Даже Сириус…
Гарри почувствовал, что к глазам вновь подкатывают слезы и укусил себя за и без того истерзанный сустав указательного пальца. Помогло. О Сириусе думать нельзя. Иначе не останется ничего, кроме стены отчаянной жалости к себе, любимому и распрекрасному, но вот, подишь ты… так несправедливо обиженному злодейкой-судьбой.
Заткнись, не смей. У тебя, хотя бы, есть Хог. И надежда вырваться из этого кошмара однажды. Говорят, что совершеннолетие у волшебников на год раньше. Хорошо. Осталось три года. И еще три лета у Дурслей.
Ничего, переживем. Перетерпим, сможем. Собраться, прекратить себя жалеть и чуть что срываться в истерики. Дядя за такое давно бы уже схватился за ремень.
И правильно бы сделал. Что-что, но вот истерик и соплей на тему: ах, какой я, весь из себя разнесчастный, как мне тяжело въёбывать день за днем, чтобы прокормить жену и сына, дядя себе никогда не позволял!
Ну вот… дожили… Даже в ебанутом на всю голову садисте-дядюшке смог найти что-то достойное уважения. Не… пора завязывать с истериками, так и до психушки недалеко.
Профессору, видимо, осточертело наблюдать за очередной выходкой навязанного ему сопляка, и он куда-то смотался, что-то пробормотав на прощание. Халат и кресло быстро высохли, словно сами собой, а стакан вновь наполнился водой и завис рядом с подлокотником.
Заботливый какой… Надо же.
Согрелся, потянуло в сон. Гарри помотал головой, пытаясь вырваться из сладкого плена. Нельзя расслабляться. Профессор не любит слабых.
Как бы ты к нему не относился, как бы он себя странно не вел, но ты в его доме, а, значит, должен «проявлять хоть каплю уважения», как выражается дядя. Нужно подниматься и начинать действовать по тому расписанию.
Где оно, кстати? Учеба, работа по дому и саду, помощь в лаборатории, чтение и даже сводное время. Ничего там невыполнимого нет. Особенно, если профессор озаботится дополнить его лечением и кормежкой. Теперь, скорее всего, дополнит, будем надеяться.
Эльфа выгнал… Наверное, теперь готовить придется самому. И на себя и на Снейпа. Хорошо. Продукты, где брать непонятно… Кухня точно есть… Молоко ведь в холодильнике…
Мысли становились всё более несвязными. Гарри задремал, но вскоре очнулся. Посидел немного, отчаянно борясь со слабостью и чарами Гипноса. Вылез из кресла и, качаясь, словно пьяный, поплелся к проклятой лестнице. Дневные труды стоило начать стиркой.
Зелья, видимо, все же действовали. Слабо, но Гарри был рад и этому. Еще вчера каждая ступенька казалась заданием по альпинизму. Сегодня сил вполне хватило, чтобы не только преодолеть лестницу довольно быстро, но и воспользоваться-таки стиральной машинкой. Только… куда развесить мокрую одежду, где просушить? В ванной верёвок нет.
Надеть на себя? Мокрую? А халат выстирать и вернуть законному владельцу? И тоже влажным?
Гарри завис, обдумывая этот вопрос. В одной руке он держал вещи, а второй опирался на раковину. Устал. Сил нет. Болезнь не собиралась отпускать его так просто. Слабость и головокружение усиливались и превращали любое движение в нелегкое испытание.
Влажное надевать категорически не хотелось – едва согрелся. А кашлю только дай! Он появлялся чаще всего, когда Гарри начинал замерзать. Гарри боялся этих приступов. Боялся, что однажды просто не сможет вдохнуть – не останется сил.
Выбрался из ванной и поплелся в «свою» комнату. Штанина джинсов вывалилась из мокрого кома и волочилась по полу, но Гарри заметил это, лишь когда привалился к стене – передохнуть. Подобрал, перехватил удобнее. Тех вещей-то, а кажутся тяжелыми, словно школьный сундук, наполненный учебниками и прочим добром.
Если бы его сейчас спросили, что он намеревается делать с мокрой одеждой в своей комнате, он вряд ли бы смог ответить на этот вопрос. Но не оставлять же её в ванной. Может, развесить на улице?
Старые кроссовки, доставшиеся от Дадли, куда-то исчезли. Снейп выкинул, что ли? Нужно надеть хотя бы тапочки. Они, должно быть, возле кушетки.
Прижался лбом к прохладной стене. Закрыл глаза.
Действительно, что за фигня с зельями? Весь последний год не только с зельями, но и с его магией творилась какая-то ерунда.
То такой подъём: всё получается, чуть ли не самый крутой и в трансфигурации, и в чарах, на радость преподам! То… ничего. Вообще. Даже на Люмус сил нет.
Эти периоды «обезмагичивания» обязательно совпадали с упадком физических сил. А он, в свою очередь, сопровождался какой-нибудь очередной простудой, которая почти не поддавалась Перечному зелью. Или долго незаживающей травмой.
После «Матча с дементорами» и падения с метлы прошла не одна неделя, прежде чем Гарри перестал хромать из-за поврежденной лодыжки. Страшно представить себе, что случилось бы, если бы его тогда не подхватил Дамблдор.
Потом был нормальный, то есть «магический» период, когда вновь начали получаться заклинания, а зелья действовали должным образом. Но затем вновь начался спад.
Даже Миссис Норрис слушалась с трудом, стала вялой и безжизненной, как и её хозяин. Что уж говорить о сонной палочке, из которой словно кто-то высосал волшебство. Да он даже на метле еле держался, молясь каждый день о том, чтобы квиддичный матч не пришелся на «черные недели».
Самое ужасное заключалось в том, что «немагические» периоды становились всё длиннее, а в «нормальных» всё меньше оставалось этой самой «нормы» (слышали бы Дурсли!). Магия словно постепенно иссякала.
Он абсолютно не представлял себе, как это – жить без магии. Точнее, еще как представлял, просыпаясь, иной раз, в холодном поту от ужаса. Это, наверное, как без руки или ноги... Или слепым. И парализованным. А, точнее, всё сразу.
При мысли о том, что он может стать сквибом, хотелось сброситься с Астрономической башни или немедленно пустить себе Аваду в лоб. Или утопиться в ванной. Без магии он не нужен в Хоге. Без Хога он не представляет себе жизни.
И еще кое-что. Странное. Эти самые выбросы во сне.
В Хогвартсе они тоже случались, но там они проходили быстро и незаметно, словно древние стены заколдованы поглощать излишки. Почему бы и нет? Вполне обоснованные меры безопасности. Вон их сколько поступает каждый год – необученных управлять своей магией малолеток.
Летом после второго курса Гарри чувствовал себя так, словно в его голове не на жизнь, а на смерть сцепились два противника. Сцепились и избрали местом боя его несчастные мозги.
Голова болела ужасно. Гарри мечтал о смерти, лишь бы больше не страдать от дикой боли, настигавшей его в ночи.
Гарри тогда впервые подумал, что у него в голове опухоль. Рак. Такой вот странный рак. Приступ дикой боли, сопровождаемый магическим выбросом. Может, Авада Воландеморта повредила что-то в мозгах? И теперь, через столько лет, это «что-то» превратилось в опухоль?
Дело дошло до того, что он, никогда ни о чем не просивший опекунов, решился обратиться к ним за помощью.
Посмеялись: твои волшебные штучки способны разнести дверь, но не в силах излечить голову? Поковыряй волшебной палочкой в ухе или в носу - авось поможет!
Да, действительно, смешно. Нашёл к кому. Взрослые, умные, кичащиеся своей религиозностью и милосердием, всегда всё знающие наперёд. Помогут? Отведут к врачу? Разбежались, ага.
Дядюшка заявил, что больница предназначена для людей, а не для уродов:
- До своей поганой школы как-нибудь дотянешь. Пусть тебя лечат там. Бесплатно. Если ты им так нужен, найдут деньги. А не нужен, так ты и тут никому на хер не сдался.
Хорошо, хоть не выпорол.
Гарри, рискуя навлечь неприятности на задницу, едва появлялась хоть малейшая возможность, посещал публичную библиотеку, где, пока он еще учился в местной школе, был волонтером. Кроме этого, рылся в тётушкиных журналах и дядюшкиных газетах. Искал что-то, что могло хоть как-то объяснить происходящее с ним.
Неужели и правда – рак? Если забыть о том, что он волшебник. Просто человек. Или у волшебников это протекает как-то по-другому? По описанию было похоже на рак.
Такие больные долго не живут. Года два-три от силы. И перед смертью страшно мучаются.
Было так страшно, так жаль себя, что хотелось повеситься, не дожидаясь превращения в скулящее от боли растение. Если бывают такие, конечно.
Гарри постепенно дошел до такого состояния, что мозги совершенно отказывались работать: стоило ему в очередном номере прочесть статью об этом страшном заболевании, как он тут же находил у себя все описанные симптомы.
Уже совсем было отчаялся. Хотелось схватить волшебную палочку и колдовать, не останавливаясь, пока его не арестуют за применение волшебства на каникулах. Только бы поскорее попасть к колдомедикам. Неужели даже волшебники не могут вылечить рак?
Он, едва не на четвереньках, в темноте добирался до сундука, на ощупь находил палочку, пальцы сжимались на рукояти и…
Соскальзывали.
Гарри садился в чулане, опираясь спиной на сундук и молча плакал, сдавливая пальцами раскалывающийся от боли череп. От применения колдовства его останавливала одна простая мысль: а с чего он взял, что в волшебном мире хоть кому-то будет дело до его проблем?
Дядя, как всегда, был прав: если бы Гарри действительно был кому-нибудь нужен, то у него были бы другие опекуны.
И всё же он, наверное, решился бы на этот безумный шаг, но к августу приступы стали повторяться всё реже и вскоре сошли на нет. Еще долго мучили слабость и головокружение, но постепенно Гарри вполне оправился.
Он не знал, что и думать. Его магия смогла победить эту страшную болезнь?
Или… это не рак?
Прошло уже больше года после первого приступа, настигшего его еще в больничном крыле, где он очутился после схватки с василиском.
После каникул, в Хоге, приступы появились вновь, но перестали происходить столь часто, и жуткая боль, являвшаяся их предвестником, появлялась всё реже, или её не бывало вовсе.
Иногда, как вчера, приступ мог начаться абсолютно неожиданно, но Гарри все еще был жив и чувствовал себя куда лучше, чем в то «послевасилисковое» лето.
Это не рак. Точно.
Лицо вновь начало гореть. Опять температура? Чтоб её… Прижал к щекам прохладные вещи, вроде, стало легче. Отлепился от стены и продолжил путь в свою комнату.
В течение года у Гарри стало складываться впечатление, что выброс как бы запускает механизм «немагического» периода. Наверное, что-то подобное произошло и сейчас – зелья, действительно, почти не действуют.
Давненько такого не было. Даже последний квиддичный матч с хаффлами удалось отыграть удачно. Метла слушалась идеально.
И вот, здрасьте приехали, - опять. И не понять – то ли от того, что заболел. То ли болезнь тут ни при чем, просто время пришло. Хорошо хоть головной боли не было, по крайней мере, такой, от которой хотелось бы лезть на тот самый дуб, с которого выброс оборвал чуть не всю листву. Несчастное дерево.
Гарри иногда казалось, что вместе с ядом к нему в вены проникло что-то, что не удалось до конца излечить слезам феникса. И вот теперь спит себе у него в мозгах маленький мерзкий василиск. Иногда он просыпается и от голода принимается крушить все вокруг. Потом насыщается магией и засыпает. До следующего пробуждения.
Гарри не поленился и в Хоге перерыть гору литературы, вызвав удивление мадам Пинс таким странным увлечением мерзкой тварью. Но ничего умного не нашел.
Просто никто никогда не выживал после укуса василиска. Свидетелей, которые могли бы рассказать, что творится с человеком, да еще и после лечения столь редким лекарством, как слёзы феникса, не существовало.
Уникум, блять. Хрен поймёшь, что с этим делать. Чёртова курица! Не мог пролить на пару слезинок больше, чтобы полностью нейтрализовать действие яда!
Или та бодяга с василиском здесь вообще ни при чем? Как и птичка директора? Ну… Просто так вот совпало. Вполне может быть.
В той литературе, что имелась в библиотеке Хога, Гарри так и не нашел упоминаний о том, чтобы магия вдруг сама по себе решила покинуть тело волшебника. Существовал целый список различных болезней, вызывавших временное ослабление магического фона. Но ничего похожего на состояние Гарри там описано не было.
Главы 22-36 в моей группе, поскольку неизвестно, когда я найду время, выложить на сайтах.
https://vk.com/soldatstefana
