Глава 21. В гостях у президента Гермиона проснулась внезапно, так, как обычно пробуждаются утром после здорового крепкого сна. Голова была совершенно ясной, и тело чувствовало себя прекрасно отдохнувшим. На секунду ей даже подумалось, что планолёт с гербом Капитолия и тянувшиеся к ней из него железные щупальца ей привиделись. На самом деле она потеряла сознание еще на арене, на берегу реки, и только теперь проснулась. Но нет, лежала она вовсе не на острых камнях, а на мягком матрасе. И ставшая уже привычной ломота во всех частях тела куда-то исчезла. Значит, с арены их все-таки вытащили. Чей же это был планолёт? Плутарха? Но почему так рано? Ведь президент Сноу должен был появиться в Тренировочном Центре лишь через трое суток. И почему их всех «отключили»? Гермиона не помнила ничего с того самого момента, как щупальца втащили ее внутрь планолёта, но была абсолютно уверена, что сознание она потеряла не сама. Да еще этот капитолийский герб на борту! Несмотря на то, что большинство имевшихся в Панеме «легальных» планолётов были приписаны к Капитолию, столичную эмблему имели не многие. В основном, это были те, которые принадлежали самому Сноу и военные, которые использовали миротворцы. Все остальные носили знак Третьего дистрикта, который производил в числе прочего и летательные аппараты. Иметь на борту личного планолёта герб Капитолия считалось очень почётным, и это нужно было заслужить. У Плутарха, к примеру, его еще не было. Для того, чтобы получить капитолийскую эмблему, ему нужно было оставаться в должности главного распорядителя, как минимум, два года. Значит, Сноу… Получается, заклятие изменения памяти все-таки прекратило своё действие раньше времени. Интересно, что послужило поводом? Известно, что плохо наложенные чары со временем ослабевают, человек может сам с ними бороться, но для того, чтобы они окончательно сошли на «нет», нужен какой-то толчок, резкая встряска, что-то очень неожиданное. Что же это могло быть? Взорванный обломок скалы возле пещеры? Или… Ах, Салазар побери! Да ведь Гарри же произнёс вслух заклинание Сногсшибателя там, на берегу реки! Ну конечно, после этого почти сразу и появился капитолийский планолёт! До этого Сноу, может, и коробили их странные пассы руками на арене, но этого было недостаточно для того, чтобы сбросить с себя чары изменения памяти. А вот произнесённое вслух заклинание оказалось в самый раз. Интересно, какой была реакция остальных, неосведомлённых распорядителей? Сознательная магия на арене – это ведь нечто совершенно неслыханное для Панема!
С этими мыслями Гермиона заставила себя сесть на кровати и оглядеться. До той поры она так и лежала с закрытыми глазами, перебирая в голове догадки и элементарно боясь искать им подтверждение. Помещение, которое она увидела, было небольшим, но довольно уютным и светлым. Оно чем-то напоминало их палатку в лесу, хотя, пожалуй, даже было обставлено чуть лучше: две двухэтажные кровати по стенам, пушистый ковер на полу, большое окно с занавесками и стол, на котором стояли огромное блюдо с фруктами и глиняный кувшин.
Гарри и Джинни всё еще спали, а Рон стоял у окна, грыз яблоко и задумчиво смотрел через стекло, чуть отодвинув занавеску.
– Довольно уютная комнатка, – пробормотала Гермиона себе под нос, ни к кому персонально не обращаясь, но Рон ее услышал.
– Это тюрьма, Гермиона, – произнёс он, отворачиваясь от окна и демонстративно отдёргивая занавеску. Только тогда Гермиона заметила, что окно забрано прочной чугунной решёткой. – На Азкабан не похожа, правда? Но тем не менее это тюрьма.
После этих слов Гермиона осторожно ощупала свой правый рукав, впрочем, уже догадываясь, что то, чего она ищет, там нет. Потому что ветровки на ней больше не было, а значит, не было и волшебной палочки. Гермиона осталась во всей той одежде, в которой вышла на арену, за исключением куртки. Только тогда до неё в полной мере дошел смысл сказанных Роном слов.
– Палочки у нас отобрали, – кивнул Рон, проследив за ее движениями. – Это я первым делом проверил, как только очнулся. Похоже, Сноу все-таки удалось избавиться от чар.
– Это я во всем виноват, – послышался стон с соседней верхней койки. Гарри тоже проснулся, услышав их голоса. – Если бы я не выкрикнул тогда вслух заклинание…
– То получил бы в голову нож от Брута, – закончила за него Джинни, которая теперь тоже не спала.
– Нужно было всего-навсего произнести его невербально, – поморщился Гарри. – И мы бы спокойно продержались на арене до вечера.
– Да ладно, чего уж теперь, – махнул рукой Рон. – Теперь надо думать, что делать дальше. Я проверил – решетка крепкая, а дверь заперта тремя заклинаниями. Да и сама комнатка под защитным куполом. Нас решили «обезопасить» по полной, просто так отсюда не выбраться.
– Тогда выход только один – ждать, – мрачно констатировала Гермиона. – Если нас не прикончили по пути сюда, значит, мы зачем-то нужны Сноу.
– Интересно, что с остальными? – задумчиво произнесла Джинни. – Я имею ввиду, с Плутархом, Китнисс, Питом и Хеймитчем? Надеюсь, им удалось унести ноги с помощью пор… – тут Джинни вдруг резко замолчала, сообразив, что камера, вероятно, прослушивается. О том, что у Хевенсби имелся многократный двусторонний портал, миротворцам лучше было не знать.
В следующий момент снаружи послышались шаги, и массивная железная дверь с лязгом распахнулась. На пороге стояли двое миротворцев, и еще двое виднелись за их спинами.
– Выходите по одному и следуйте впереди нас, – произнёс левый. – Предупреждаю: нам приказано застрелить любого из вас на месте при попытке оказать сопротивление или сбежать. Так что лучше ведите себя смирно.
«Врёт, – понял Гарри, глядя в глаза миротворцу. – Никто им такого распоряжения не давал. Наоборот, им велели беречь нас как зеницу ока».
Тем не менее он повиновался. Едва он вышел из камеры, как за его спиной тут же оказался другой миротворец.
– Следуйте вперёд по коридору, – бесстрастно скомандовал конвоир. – И поворачивайте, куда я скажу.
Четверо друзей шли друг за другом по лабиринту коридоров, который казался бесконечным. Гермиона даже пробовала считать повороты, лестницы, двери, запоминать узоры на расстеленных по полу ковровых дорожках. Делала она это вовсе не для того, чтобы запомнить дорогу, а просто желая отвлечься от тяжелых мыслей о предстоявшем разговоре, который грозил стать роковым. Обратно в камеру-то уж их всегда проводят, если решат еще продлить им жизнь.
Долгий путь под конвоем закончился наверху очередной лестницы с постеленной на ней тёмно-зелёной ковровой дорожкой, перед большой дубовой дверью с массивной бронзовой ручкой. Один из миротворцев трижды коротко постучал. Услышав изнутри разрешение войти, он потянул ручку на себя и, распахнув створку, посторонился, приглашая четверых друзей пройти первыми.
Глазам Гарри, Рона, Гермионы и Джинни открылся огромный кабинет, который, впрочем, назвать таковым можно было только из-за убранства. По размерам он больше напоминал обеденный зал. Слева по стенам стояли массивные шкафы, с правой стороны нашлось место длинному дивану, на полу по обыкновению был постелен ковёр такого же зелёного цвета, как на лестнице перед входом, на потолке висела массивная люстра с огромным количеством позолоты. Как и везде в Капитолии, здесь явно любили роскошь, хотя и предпочитали более темные тона, чем публика, собравшаяся накануне Квартальной Бойни в Тренировочном Центре. Посередине комнаты возвышался огромный письменный стол, за которым в не менее огромном кресле восседал президент Сноу. «Интересно, он хоть ногами до пола на своём троне достает?» – промелькнула непрошеная мысль в голове у Гарри. По другую сторону стола стояли в ряд четыре стула, предназначенные для новоявленных гостей.
Окинув внимательным взглядом Гарри, Рона, Гермиону и Джинни, президент Сноу махнул рукой миротворцам, которые так и стояли по стойке смирно за спинами четверых друзей. Те развернулись и, один за другим, покинули кабинет.
– Присаживайтесь, – велел президент Сноу. Его голос звучал абсолютно спокойно, даже как-то официально, как будто он позвал четверых друзей на дежурное совещание, а не на допрос с пристрастием. Только взгляд его был таким пронзительным и холодным, что гости внутренне содрогнулись. – Я думаю, нам следует обойтись без ненужных церемоний и сразу начать серьезный разговор. Конечно, если вы окажетесь разумными и не станете упорствовать, утверждая, что не понимаете, как и почему оказались здесь, – теперь Сноу задержал взгляд на каждом из друзей на несколько секунд, так, чтобы все они смогли прочувствовать серьезность намерений президента. – К счастью, мне не придётся тратить время и Сыворотку Правды на то, чтобы расспросить вас о том, кто вы такие, как у вас оказались волшебные палочки, и главное, что вы делали с ними на Голодных Играх. К великому счастью, мисс Грейнджер, – услышав свою фамилию, Гермиона очень сильно вздрогнула. За время, проведённое в Двенадцатом дистрикте и Капитолии, она совершенно отвыкла от неё, – избавила меня от этой необходимости, – с этими словами президент Сноу вынул из ящика стола среднего размера тетрадь в темно-синем кожаном переплёте. Гермиона закусила губу, с трудом удерживаясь от стона. Это был её дневник, который на начала вести еще в то время, когда они скитались лесу. Она записывала туда все события, случавшиеся с друзьями с того момента, как Волдеморт произнёс своё заклинание во дворе Хогвартса. А позже, переселившись в дистрикт, Гермиона начала записывать туда и то, что она про себя называла «новейшей историей прошлой эры», то есть всё, что происходило в волшебном мире во время ее учебы в Хогвартсе и так и не успело попасть ни в один учебник по Истории Магии. Этот дневник представлял для Гермионы очень большую ценность, и она не захотела расставаться с ним даже перед отъездом в Капитолий. Накануне Жатвы она уменьшила тетрадь до размеров спичечного коробка и надёжно заколдовала её несколькими антиобнаруживающими заклинаниями. Чары сработали на ура – ни один детектор не смог распознать посторонний предмет ни в Тренировочном Центре, ни при выходе на арену. Но Сноу, конечно, обыскивал их тщательнее, чем детекторы, и ему удалось обнаружить тетрадь и снять с записей чары невидимости. Значит, врать действительно не имеет смысла. Если Сноу прочитал записи, то он осведомлён обо всём в подробностях: и про перемещение во времени, и про план Плутарха Хевенсби, и про то, что к нему, Сноу, применяли заклятие изменения памяти. Интересно, кто-нибудь из посвященных в план Хевенсби, кроме них четверых, еще жив?
– Значит, вы уже всё знаете, – Гермиона кое-как заставила себя успокоиться и сделать хотя бы так, чтобы её голос не дрожал.
– Совершенно верно, – кивнул Сноу. – Честно признаться, ваши записи не оставили меня равнодушным. Я вынужден был держать вас в бессознательном состоянии, прежде, чем смог понять, что же на самом деле произошло. Все-таки в перемещение во времени на почти два века вперёд трудно поверить даже опытному магу. Но тем не менее спасибо Вам, мисс, за то, что избавили меня от ненужных вопросов. Теперь пришла ваша очередь задавать свои. Пожалуй, чтобы не делать нашу беседу слишком уж долгой и утомительной, я дам вам право на три вопроса. Начинайте!
На пару минут в кабинете воцарилось молчание. Президент Сноу терпеливо ждал, глядя куда-то в сторону.
– Что со всеми остальными? – спросил наконец Гарри. – Я имею ввиду Плутарха, Хеймитча, Китнисс и Пита?
– Они живы и, думаю, здоровы, – президент Сноу явно ожидал этого вопроса и ответил на него абсолютно спокойно. – Им удалось сбежать из Тренировочного Центра в то время, как я был занят вытаскиванием вас с арены. Я так понимаю, у них был заранее созданный портал? Об этом в Вашем дневнике ничего не сказано, но иного способа выбраться из блокированного Тренировочного Центра я не знаю.
Гермиона молча кивнула в ответ.
– А что с остальными трибутами? – задал следующий вопрос Гарри. – С теми, кто остался на арене после того, как нас забрал планолёт?
– Из них, к сожалению, выжили не все, – всё так же спокойно отвечал Сноу. – Энобария и Брут оказали слишком рьяное сопротивление миротворцам, и были убиты. Но вас ведь, судя по всему, больше интересуют те, кого вы отчаянно пытались спасти, забыв обо всех предосторожностях? Финник, Джоанна, Мэгз, Бити и Вайресс живы. Они временно помещены в темницы.
Четверо друзей смотрели на президента и поражались его холодному спокойствию. Он разговаривал так, как будто давал деловое интервью.
– У вас есть еще один вопрос, – напомнил Сноу, когда молчание немного затянулось.
– Что вы намерены с нами делать с нами? – Гермиона спросила то, чего от них явно ждали.
– Вот мы и перешли к сути нашей беседы, – удовлетворённо кивнул Сноу. – С этими словами он поднялся со стула и, подойдя к окну, несколько минут постоял возле него, глядя наружу. В какой-то момент даже могло показаться, что он забыл о присутствии в его кабинете четверых друзей, которые с нетерпением ожидали продолжения разговора. Но вот наконец, видимо, сочтя театральную паузу достаточной, президент вновь повернулся к ним лицом, оставшись стоять у подоконника. Тень от занавески падала на его лицо так, что видеть глаза президента стало невозможно. – Вы знаете, а я ведь пережил немало неприятных минут, прежде, чем обнаружил ваш дневник! Ну о чем я мог подумать, увидев, как трибут пользуется магией? Только о том, что на арене каким-то образом оказался капитолиец, выпивший Оборотного Зелья! Я уж, было, даже чуть не разочаровался в способностях Хевенсби – ну как он мог додуматься до такого примитивного плана? Я всегда очень тщательно подхожу к выбору своих потенциальных преемников, и никогда не допущу, чтобы среди них оказался дурак. Вы же знаете, что главный распорядитель является еще и преемником президента в случае, если тот умирает, становится недееспособным или по доброй воле отрекается от престола? Но прочтя записи мисс Грейнджер, я понял, что ничуть не ошибся в Хевенсби. Он очень умён и хитёр. Подумать только – ведь его план действительно мог сработать! Если бы не одна маленькая ошибка, Хевенсби бы сейчас сидел в этом кресле и правил Панемом, – Сноу, казалось, выглядел чуть ли не искренне раздосадованным тем, что план Плутарха провалился. – Но именно такие маленькие ошибки и рушат грандиозные замыслы, верно? Ну что ж, у Плутарха не получилось, значит, его черёд ещё не настал. Тем не менее я несказанно благодарен ему за то, что он фактически подарил мне вас! За это я, скорее всего, сохраню ему жизнь. Вы – настоящая находка для меня, просто дар! В Панеме, знаете ли, дефицит умных и сильных магов.
– Учитывая то, с каким энтузиазмом вы урезаете образование, это неудивительно! – не удержался от едкого замечания Гарри.
– Вы правы, – Сноу, казалось, не обратил на сарказм никакого внимания. – Вероятно, я несколько перегнул палку, запретив держать дома книги и оставив всего два класса вместо трёх. Сейчас я хотел бы несколько исправить ситуацию. И думаю, вы мне в этом поможете.
– Вы думаете, что мы будем служить Капитолию? – поинтересовался Рон.
– А почему нет? Какая вам разница, кому служить? Вы чужие здесь, в этом мире. У вас нет ни друзей, ни родных, ни близких. Вы никому не нужны, кроме друг друга, ни в Капитолии, ни, тем более, в дистриктах.
«А вот здесь ты очень сильно ошибаешься», – возразили про себя Рон и Гермиона. Первый при этом подумал о Мадж и семье Брэдфилдов, а вторая – о Гейле. Это было как раз то, о чем Сноу не знал, потому что в дневнике об этом написано не было.
– Ведь Хевенсби, насколько я понял, пообещал вам разрешить восстановление магической школы, в случае, если его план увенчается успехом, – продолжал тем временем президент. – Я хочу предложить вам тоже самое. Только вам не придётся строить школу с нуля – вместо этого вы возглавите капитолийскую. За последние несколько месяцев я немного пересмотрел свои взгляды на образование. Я решил, что не стоит лишать его талантливых магов. Теперь я думаю, что будет лучше, если они смогут продолжить образование дальше. Конечно, такого будут достойны лишь те, кто покажут достаточный потенциал. Остальным хватит и двух классов. И еще: я решил больше не пренебрегать волшебниками из дистриктов. Все родившиеся в дистриктах маги будут в возрасте одиннадцати лет отправляться в Капитолий, чтобы получить образование. Те, кто зарекомендует себя хорошо в первый год, смогут остаться и продолжить обучение наравне с капитолийцами.
– А что будет с остальными, теми, кто не сможет себя зарекомендовать? – поинтересовалась Гермиона.
– Они будут отосланы обратно в дистрикты и впоследствии примут участие в Жатве, – спокойно ответил президент.
– В таком случае, мы говорим «нет», – резко произнёс Рон. – Вы можете казнить нас сразу или держать в темницах до конца жизни, но мы ни за что не согласимся на такое.
– Я ожидал этого, – спокойно ответил Сноу. – Вероятно, Хевенсби сказал вам, что он намерен отменить Голодные Игры в случае успеха. Вот только подумайте, исполнил бы он своё обещание?
– А вы такого даже не пообещали, – парировала Гермиона. – Вы прямо говорите, что намерены продолжать убивать ни в чем неповинных детей.
– То есть вы сразу согласились сотрудничать с Хевенсби, но не соглашаетесь иметь дело со мной только потому, что я говорю вам всё честно? Плутарх очень хитёр и замечательно умеет играть на чувствах людей. По сути нет никакой разницы в том, кто будет президентом Панема. Хорошие люди не правят государствами, и вам это известно не хуже меня, мисс Грейнджер! Помните, как в ваши времена некий великий маг по имени Альбус Дамблдор отказался от предложенной ему должности Министра Магии? Вы думаете, он сделал это потому, что ему было не на кого оставить Хогвартс? Да бросьте! Когда ему понадобилось отойти в мир иной, он тут же нашел себе достойного преемника. Просто он знал, что должность министра не для него. Он был слишком чист для неё.
На несколько минут в кабинете воцарилась тишина. Президент Сноу терпеливо ждал, пока волшебники переварят информацию. А друзья, в свою очередь, предавались мрачным мыслям о том, что президент, вероятно, прав насчет всего того, что касалось Хевенсби.
– Я не настаиваю на том, чтобы вы сказали мне «да» прямо сейчас, – вновь подал голос президент Сноу. – Я дам вам на размышление столько времени, сколько вам будет нужно для того, чтобы принять правильное решение.
– И всё это время вы намерены держать нас в тюрьме? – поинтересовался Гарри.
– О, мне казалось, что моя тюрьма намного лучше того подвала, в котором вам приходилось жить в Двенадцатом дистрикте! Знаете, я придерживаюсь правила, о котором писал один мудрый человек из прошлой эры: «строй темницу так, чтобы тебе самому захотелось провести в ней ночку-другую».* Но если вы считаете, что вам будет легче принять правильное решение вне вашей камеры, то я не буду настаивать. Вы можете ходить по моему дворцу – а вы, я смею, надеяться, по пути сюда убедились, что он огромен – всюду, где вам вздумается. Выйти наружу без волшебных палочек вы всё равно не сумеете: все выходы защищены очень мощными чарами.
Несколько минут спустя Гарри, Рон, Гермиона и Джинни покинули кабинет президента Сноу. Они ожидали, что за дверью их встретит полк миротворцев, но там не было ни души. Они спустились по лестнице и осторожно прошли вдаль по коридору, и никто не преградил им дорогу и не велел следовать за ним. Сноу сдержал свое слово – они действительно могли свободно перемещаться по его резиденции. Тогда друзья решили, что самое лучшее, что они пока могут сделать – это как следует изучить замок.
– Ребята, простите меня, пожалуйста, – тихо произнесла Гермиона, когда они все удалились от кабинета Сноу на почтительное расстояние. – Глупо было брать с собой на арену этот дневник.
– Да ты что, Гермиона! – воскликнул Гарри, мягко кладя руку ей на плечо. – Если бы не этот дневник, Сноу сейчас бы учинил нам допрос под Сывороткой Правды и всё равно бы всё выведал! А еще он мог бы нам не поверить, решив, что мы еще раньше приняли антидот от Сыворотки, и начал бы нас пытать! Так что очень даже хорошо, что так получилось с дневником!
* цитата из книги Т. Пратчетта «Стража! Стража!»
