Глава 24Полночи мы с Риной не спали – обсуждали убийство Крауча собственным сыном. Чтобы никого не будить, отправились в гостиную. Втайне я надеялась, что Рина опровергнет предсказания Эсмеральды – нельзя же в самом деле полагаться только на карты – но она, наоборот, заявила:
– Знаешь, я тоже думала, что Перкинс – это Крауч-младший.
– А почему мне не сказала?
– Потому что не была уверена, что Крауч способен помочь сыну бежать. У него же совести нет!
– Как ты думаешь, Хмури знает? Мне кажется, что он догадывается...
Знал Хмури или нет, но этой ночью он явно не спал. Когда мы встретили его в коридоре, вид у него был разбитый, и на наше произнесенное с вызовом приветствие он не ответил.
За завтраком мы пристали к Краму с расспросами о случившемся вечером. Сначала он упирался и не хотел ничего говорить, но когда я сообщила, что Хмури подозревал в убийстве Крауча меня, смягчился и стал рассказывать.
По его словам, он отозвал Поттера к кромке леса, чтобы поговорить. И тут из леса к ним вышел Крауч в таком состоянии, будто он уже несколько дней шел пешком и при этом ничего не ел. Вид у него был явно сумасшедший. Он нес какой-то бред про организацию Турнира, Темного Лорда, Гарри Поттера и собственного сына...
– А что он сказал про своего сына?
– Его слов было совершенно не разобрать. Сказал, что его сын получил двенадцать СОВ и еще что-то про свою вину...
– А больше ты никого не видел?
– Я оглянулся посмотреть, не идет ли Поттер, и тут меня оглушили. Больше я ничего не видел. Бетти, а почему тебя-то в этом винят? Ты ничего не видела?
– Я Поттера видела, – признаюсь я. – А больше – ничего. Я в карету торопилась, куда уж мне по сторонам смотреть!
Иногда, конечно, я смотрю по сторонам. Когда получаю письмо от Перкинса. И в этот раз Перкинс... то есть Крауч-младший был где-то рядом. Может быть, видел меня.
Нашел ли его Хмури?
Наверное, нет. Если бы нашел, вся школа бы узнала. И мне бы он не преминул сообщить.
В первый же свободный урок мы отправились в библиотеку. Попросили подшивку старых газет и долго рылись в разделе светской хроники, пока наконец не обнаружили колдографию семейства Краучей. Крауч старший – точь-в-точь как на первом туре, только волосы темные, его жена – хрупкая женщина со светлыми волосами – и мальчик в школьной мантии с гербом Слизерина. Здесь он на седьмом курсе, как и мы с Риной. Волосы светлые, на лице веснушки, выглядит скорее ровесником Драко, чем моим. Даже не подумаешь, что этот мальчик способен выдержать несколько месяцев в Азкабане, а потом двенадцать лет под Империо. И не просто выдержал – остался верен себе и взялся выполнить поручение Темного Лорда.
И все-таки одна мысль нам не давала покоя – как Крауч-младший мог убить родного отца?
Отец, правда, сам хорош – отправил сына в Азкабан, а потом держал под Империо. Такого отца я бы сама убила.
Скорей бы его увидеть! Что он делает сейчас, интересно? Может, ему самому плохо и нужна поддержка? Пусть он не говорит ничего о том, чем сейчас занят, но рядом-то я побыть могу!
Рина, разумеется, мою затею всерьез не восприняла:
– Ты что, с ума сошла! Его все ищут, а ты собралась свидания назначать!
– Ну и что? Поищут и перестанут. Не нашли же.
Крауча действительно не нашли – ни старшего, ни младшего. В субботу вечером я опустила ему в дупло письмо, попросив отвечать через то же дупло, так как я окончательно выселилась из кареты. Надоело. Зденек и Марио помогли мне перенести оставшиеся вещи, и больше меня с Бобатоном ничего не связывало, кроме разве что цвета мантии. На всякий случай мы подошли за разрешением к Снейпу, но он явно был озабочен чем-то другим и рассеянно спросил:
– Разве вы и так не переселились в слизеринскую спальню, мисс Розье?
Мы сочли это за разрешение и поспешили удалиться. Бобатонцы же, включая мадам Максим, моему переселению явно обрадовались.
В понедельник в Хогвартс приехал Фадж. На него мне указала Рина, когда мы с ней выходили из Большого Зала. Я нарочно прошла в паре футов от него, он рассеянно на меня посмотрел, но не узнал. Меня это несколько обидело. Так хотела самого министра магии напугать, а он взял и не отреагировал. Как будто мою маму в глаза не видел. Не верю – такая большая шишка, как Фадж, должен знать своих врагов в лицо!
Фадж очень быстро куда-то исчез – наверное, пошел к Дамблдору, а потом из окна мы видели, как они с Дамблдором и Хмури гуляют вокруг замка. Они так тщательно осматривали окрестности кареты, что я испугалась – а вдруг найдут наше дупло, а в нем письмо мне? Ответа ведь еще не пришло, но может прийти в любое время...
Но, к счастью, в дупла они заглядывать не стали, и я успокоилась. А вот после ужина случилось что-то странное. Мы, как обычно, задержались у выхода из замка, поджидая Марту и Зденека. Из дверей вышел Поттер, кинул на нас с Риной рассеянный взгляд... и вдруг изменился в лице. Посмотрел на меня, как будто я – Темный Лорд собственной персоной, и так рванул обратно, что чуть не приложился лбом о косяк.
– Бетти! Он тебя узнал, что ли?
– Да с чего ему меня узнавать? Я тут почти год торчу, раньше не мог?
– Может, ему только недавно рассказали?
– Ага, Хмури устроил ему персональный урок истории магии с демонстрацией колдографий. С чего это вдруг?
И действительно – с чего? Когда в школе всего порядка трехсот учеников, за семь месяцев можно всех хотя бы в лицо выучить, если не по именам. А уж я-то на виду – единственная бобатонка за слизеринским столом. Невилл Лонгботтом меня так и не узнал, хотя я ему однажды помогла, когда он споткнулся на лестнице, – подобрала книги и помогла встать. Он поблагодарил и пошел дальше, не выказав ни малейших признаков узнавания.
А Поттеру-то с чего меня узнавать? Ему кто-то показал колдографии мамы? А зачем?
Драко мы, разумеется, все рассказали, и он тут же с уверенностью заявил, что это Хмури. Дескать, больше некому. Вопрос, зачем, остался невыясненным.
Во вторник, незадолго до ужина, мы с Риной, выйдя во двор, обнаружили там Драко в компании Крэбба и Гойла. Драко пристально разглядывал какую-то тварь у себя на ладони. Тварь оказалась большим жуком, который, когда мы подошли, взлетел с недовольным жужжанием.
– Как вам? – восхищенно спросил Драко.
– Тебе лавры Хагрида не дают покоя? – не поняла я.
– При чем тут Хагрид! Это не жук!
– А кто?
– Это Рита Скитер! – сказал Драко с таким торжеством, словно бы превращение журналистки в жука было его заслугой. – Она анимаг!
– Жаль, ты мне сразу не сказал. Я бы ее прихлопнула.
– Ты что! – возмутился кузен. – Она статью про Поттера обещала написать!
– А про меня гадости кто говорил?
– Она про тебя писать не будет! Только про Поттера!
Ну да, писать не будет, а сплетни распускать будет. Но Драко не переубедишь.
И про Поттера и про Скитер я написала Перкинсу... то есть Краучу и положила письмо в дупло. Он мне пока что еще не успел ответить, но я уже не волновалась. Точнее, если и волновалась – то за него самого, а не за наши отношения. Его родной отец пришел разоблачать – тут будет от чего с ума сойти! Я бы точно на его месте сошла. Я бы на его месте не смогла столько времени скрываться на территории Хогвартса. Где же он, интересно, спит? В подземельях? Но там Филч с кошкой, Хмури с волшебным глазом...
Про то, что я теперь знаю, кто он, я не написала. Но настойчиво предложила встретиться.
За всеми этими событиями я чуть было не пропустила свой день рождения. Вспомнила о нем только тогда, когда утром малфоевский филин принес мне посылку от тети Нарциссы. В посылке было жемчужное ожерелье и открытка с цветами, которые не просто выглядели, как живые, – еще и благоухали на весь Большой зал.
Празднование мы решили отложить до дня рождения Драко. Отметим в слизеринской гостиной все сразу. Вместе с началом экзаменов.
В пятницу вечером я получила ответное письмо. В том самом дупле. Мы подошли к нему вместе с Риной, и пока Рина оглядывала вокруг – не бродит ли здесь какой-нибудь Хмури – я достала из дупла заветный лист пергамента. Терпения добежать до замка не хватило, и я прочитала письмо прямо там, пока Рина караулила у дерева.
Письмо было коротким. Он поблагодарил меня за информацию и согласился на предложение о встрече. Ему явно было не до длинных писем, и я его прекрасно понимала. Я тоже после двух слизеринских малолетних идиотов ничего путного написать не могла. Вот встретимся – и поговорим.
В ночь с субботы на воскресенье я дождалась, пока все заснут, и выскользнула из спальни. Он ждал меня все в том же коридоре, и я почувствовала его раньше, чем он меня окликнул. Не то через стенки видеть научилась, как Хмури, не то пророческий дар прорезался, как у Эсмеральды.
А может, я и правда влюбилась? Меня, правда, от этого слова тошнит... но дело-то не в словах!
Мы вошли в темную комнату, он закрыл дверь заклятием и стал медленно снимать мантию-невидимку. Опять я его не увижу? Проклятая темнота!
– Зажги свет, – тихо попросила я. Можно было, конечно, не просить, а зажечь самой, но я не хочу показаться слишком наглой. И еще мне почему-то было важно, чтобы он сам это сделал. Не знаю почему... ничего не знаю...
– Бетти, я... – начинает он объяснения-оправдания, но я его обрываю:
– Я все равно знаю, кто ты.
Он издает полузадушенный возглас и подается назад. Бедный... Я бы на его месте тоже испугалась.
– Ты – Барти Крауч. Младший.
– Откуда ты знаешь?
Говорить про Эсмеральду мне показалось глупым. Да, у нее все сбывается... но ведь Рина догадалась сама. Значит, и я могла. Хотя... вряд ли; не напрасно, наверное, утверждают, что любовь слепа. Но я просто не хочу, чтобы между нами стояла какая-то Эсмеральда!
– Ты же мне сам говорил, что родители помогли тебе бежать из Азкабана. А Крауч – большая шишка, кто еще, кроме него, смог бы это сделать?
Напоминание об отце его явно не обрадовало. Меня бы тоже не обрадовало, если бы моим отцом был Крауч. Повезло с родителями, называется...
– Бетти, – выдыхает он. – Я не должен был тебе говорить...
– Ты думаешь, я тебя выдам? Хорошо же ты меня знаешь! – Ох... а в самом деле – откуда ж ему меня знать?.. Но вот я-то уверена, что знакома с ним уже сто – да нет, тысячу лет! И он – тоже, я чувствую! Знал бы кто, какие токи пронизывают меня всю, когда я беру в руки его письма! Я не умею читать мысли, но есть еще такая штука – эмпатия, она позволяет ощущать близкого человека даже на расстоянии. И я уверена, что не ошибаюсь, хотя понятия не имею, откуда у меня эта уверенность. А еще уверенность передается, и я изо всех сил стараюсь внушить ее человеку, застывшему напротив меня. – Да никто и не догадается, что я с тобой как-то связана, даже если тебя засекли!
Но Эсмеральда догадалась. Наверняка догадалась. А, ладно, Эсмеральда никому не скажет. А и скажет – так никто ей не поверит: не надо было попадаться в сомнительной компании с хогвартсовской прорицательницей! Да еще и в нетрезвом виде!
Долгую тяжелую паузу нарушает вздох – кажется, облегчения – и признание:
– Я не от тебя прячусь, я от всех бегаю. Я в последнее время даже собственной тени боюсь, – признается он. – Совсем параноиком стал. – И непонятно добавляет: – С кем поведешься... А от тебя мне прятаться незачем – от единственной. Люмос!
Он гораздо старше, чем на колдографии. Волосы совсем светлые, с седыми прядями. Но все равно выглядит моложе Снейпа. Я себе его именно таким и представляла. После двух встреч, после колдографий.
А что я стою и просто смотрю на него? Боюсь, что обо мне что-нибудь не то подумает?
А и пусть!
Я не думаю даже о том, прилично ли молодой девушке из хорошей семьи проявлять инициативу (пусть тетя Нарцисса о приличиях думает, хотя боггарта с два она о них думала в моем возрасте!). Я даже не подхожу к нему вплотную – я преодолеваю разделяющее нас расстояние одним броском (наверное, так ловец кидается за снитчем) и не обнимаю, а вцепляюсь в него. Оторвать меня от него не смог бы весь слизеринский факультет вместе с деканом.
А у него в правой руке все еще зажата палочка, и он сперва не соображает, что я делаю. Но потом до него доходит... и у меня только что не трещат ребра, и я не могу сдержать восхищенного:
– Ох!..
И он подбирает это «Ох!» – губами с губ – и пьет мое жаркое дыхание, и я закрываю глаза (и на что нам, собственно, сдался этот несчастный «Люмос»?).
Вот теперь у нас настоящее свидание. А то что же за свидание без поцелуев?
Палочку он в итоге роняет на пол. Я собираюсь было сказать, что ее хорошо бы положить на что-нибудь, но мне не до разговоров. Ему – тем более. Да я и не разглядела, что еще есть в этой комнате...
Не знаю, сколько прошло времени, но мы наконец-то отрываемся друг от друга. Барти подбирает палочку и кладет ее на стол, стоящий у стены.
Это не тот ли стол, где Хмури обнаружил боггарта?
Да – а сесть тут куда-нибудь можно?
Барти, угадывая мою мысль, выдвигает из-за стола стул и садится, подтягивая меня к себе на колени. А моя голова сама собой клонится ему на плечо. И мне так хорошо...
– Барти, – спохватываюсь я, – ты видел, что я тебе написала про Риту Скитер? Вдруг она здесь летает?
– Не летает, – с уверенностью отвечает он.
– Откуда ты знаешь?
– Вот, смотри, – он достает из-за пазухи кусок пергамента и кладет его на стол.
– Это что?
– Это карта Хогвартса. Показывает всех, кто находится в замке в данный момент.
Ну надо же! Я беру в руки карту и начинаю вглядываться в переплетение линий.
Ага, вот и мы – Беатрис Розье и Бартемиус Крауч. Ох, мне бы эту Карту – я бы не гадала, что за Перкинс, с которым меня свела судьба! И не рылась бы в подшивках «Пророка». Полезная штука, однако... Больше никакого движения на карте нет. Но на всякий случай я спрашиваю:
– А Хмури где?
– Вот, видишь – в своем кабинете. Десятый сон видит.
Действительно – точка с именем Хмури неподвижна.
Я еще удивлялась, как Барти удается скрываться. С такой картой да с мантией-невидимкой это несложно. И все-таки он чуть не попался тогда. А сейчас?
– Он тебя не выследил? Я не хочу, чтобы ты попался!
– Я сам не хочу, – вздыхает он. – Мне кажется, что Дамблдору обо мне известно...
– Когда кажется, надо говорить «Финита Инкантатем!» – назидательно произношу я.
Барти улыбается. Сработало!
– Осталось-то всего меньше месяца! – добавляю я. – Ну хочешь, я что-нибудь сделаю, чтобы тебя не поймали? Отвлеку внимание. Я знаю, как это делается. Да мне и делать ничего не придется: меня и так подозревают во всем, в чем только можно. Где что ни случится, так сразу – «Бетти Розье!» Меня даже пытались обвинить, что это я Крауча убила... а я не особо и возражала.
– Почему? – вдруг спрашивает Барти.
– Что – почему? – растерянно лепечу я, прекрасно понимая, о чем он спрашивает.
– Почему не возражала? – настойчиво повторяет Барти, заглядывая мне в глаза. – Чтобы подольше думали на тебя и не подумали на кого-нибудь другого?
И снова целует меня: в глаза, в лоб – как ребенка, так целомудренно и одновременно так пронизывающе, будто на мне пробуют Круциатус.
– Даже Хмури бы этому не поверил.
– Что? – Мне требуется пара секунд, чтобы въехать, о чем это он.
– А! Да я поняла уже! Они мою палочку проверяли, ничего на ней не обнаружили. Я же тебе подробно не рассказала, как это было...
Рассказываю все – начиная от встречи с Поттером и заканчивая попыткой выставить меня из кареты. Разговор с Эсмеральдой пропускаю. Зачем Барти зря расстраивать? Получается, что попытка увенчалась успехом. Но поражения я не чувствую – мне девчонки давно уже надоели. А у Барти на коленях мне на всех девчонок на свете наплевать!
– Хмури тоже хорош, – заканчиваю я, – выложил все-таки мадам Максим про моих родителей. Та и рада, что от меня избавилась.
– Разве твоя тетя ей ничего не рассказывала?
– Значит, не рассказывала. Решила, что все осталось в прошлом, а я, сменив фамилию, сменила и жизнь. А я не хочу ее менять! Жизнь у меня одна, как была, так и будет!
Барти одобряюще улыбается, но пока что не отвечает. И не успевает ответить – я снова затыкаю ему рот поцелуем.
Да, вот такая я испорченная французским воспитанием! В следующий раз через месяц увидимся... нет – уже через три недели, так чего я должна ждать?
Барти не возражает. Даже попыток не делает.
Потом спрашивает:
– А что ты собираешься делать после экзаменов? Вернешься во Францию?
– Ну вот еще! – с возмущением говорю я. – Что мне там делать!
– Разве ты не хочешь увидеться с родственниками?
Я с ними и так уже достаточно навидалась. Нет, конечно, Аннет я хочу видеть... но ведь теперь тетя решит, что я ее испорчу, и запретит нам встречаться.
– Я с ними успею еще увидеться. Не хочу уезжать. Вдруг я уеду, а без меня что-нибудь случится...
– С кем случится? – не понимает Барти.
Или делает вид, что не понимает...
Ну и как я его такого оставлю?
– С тобой, идиот! – выпаливаю я и легонько дергаю его за волосы.
– Так уж и идиот, – слабо возражает он.
– Нет, ты самый настоящий идиот! Кто на месяц пропал? Я чуть с ума не сошла!
– Я же тебе писал, – смущенно говорит он, – я чуть не попался...
– С такой картой?
– Тогда у меня еще карты не было.
– Все равно! – Я так просто не сдаю позиции. – Это не повод пропадать на целый месяц!
– А кто с Бэгменом заигрывал? – неожиданно спрашивает он.
– А ты что, ревнуешь? Совершенно зря! Мне он вовсе не нужен!
Ну до чего же он смешной – меня к Бэгмену ревновать!
Чтобы не ревновал, я подкрепляю свои слова поцелуем.
– Все-все, больше уже не ревную! – признается он.
Ну наконец-то!
– А ты что дальше делать собираешься?
– Я еще не знаю, Бетти, – со вздохом говорит он. – Я даже не знаю, доживу ли я до третьего тура и переживу ли я его.
– Что значит – не доживешь? Я тебе не доживу!
Хотя, конечно, что я сделаю? Если Хмури его обнаружит... До третьего тура целых три недели. И этот Крауч заявился так не вовремя... А вдруг еще кто-нибудь заявится?
– Я постараюсь, – он улыбается. – Я не хочу тебя потерять. Снова...
– Что значит «снова»? – не понимаю я.
– Как я потерял твою маму.
– Ты что, любил ее? – Я чуть не вскакиваю, но он удерживает меня, уловив движение.
– Нет... не знаю... Не так, как... – Тут он замолкает надолго.
– Как что?
Даже если он на самом деле был влюблен в мою маму – что с того? Она красивая, в нее трудно не влюбиться!
Наконец он решается заговорить:
– Я встретил Беллу, когда мне было пятнадцать лет. На каком-то светском приеме.
– Ты мне об этом писал, – напоминаю я.
– Да, но не все.
Действительно – про отца он мне не мог написать! Это не так-то просто, когда у тебя отец такая большая шишка. Таких, как я, у нас полшколы, у Виолетты происхождение не хуже моего. А у Барти отец не только большая шишка, но и большая сволочь к тому же. Из всей жизни сына его интересовали только оценки.
Может быть, Барти и преувеличивает... но не думаю, что слишком много. В конце концов, Крауч мог не осуждать сына на пожизненное заключение! Тогда бы не пришлось устраивать ему побег, а потом скрывать!
Про побег он так и не рассказывает, но меня сейчас интересует не это.
– А меня ты видел?
– Один раз. Тебе года два было.
Ну почему я этого не помню! Рина меня помнит, но она-то меня старше на полгода! А у меня детские воспоминания начинаются с того момента, как я пыталась уйти из дома в пять лет. До этого одни обрывки, вроде куклы или эпизода с Драко.
– Слушай... Я маму совсем не помню. Расскажи мне про нее. Ты с ней только с пятнадцати лет стал общаться? Раньше ты ее не видел? Вы же родственники?
– Да, – улыбается он, – но очень дальние. Я видел ее несколько раз в доме Блэков... Но не забывай, что она меня на одиннадцать лет старше. Когда она пошла в Хогвартс, я только родился. Она для меня всегда была чем-то недосягаемым. Я даже не думал, что мы можем общаться на равных...
Для меня мама – тоже что-то недосягаемое. В прямом смысле. Увижу ли я ее когда-нибудь вообще?
– А я на нее очень похожа?
– Тебе, наверное, уже говорили. И колдографии наверняка показывали...
– Колдографии – это не то. Ты ведь видел ее совсем близко, как меня. Мы совсем одинаковые? Или я и на папу немного похожа, как тетя Андромеда говорит?
– Не совсем, – признается он. – Но когда я тебя увидел в первый раз, я сначала было подумал, что это Белла. Что я сошел с ума и она мне мерещится.
– А как ты меня увидел в первый раз? – тут же спрашиваю я.
Он смущается и отвечает не сразу. Не то не может вспомнить, не то не хочет и говорить. Может он и вправду скрывается в Хогвартсе под оборотным зельем, как считает Рина.
Но я его и под оборотным зельем узнала бы! Тем более сейчас!
Надо будет присмотреться еще раз. Вдруг я действительно постоянно мимо него прохожу и не замечаю?
– Когда вы приехали, тогда я тебя и увидел, – наконец отвечает он. – Вы все были такие испуганные, замерзшие, как потерянные – в чужой стране, в чужой школе. А ты среди своих-то и своей не смотрелась.
Вот в этом он прав. Он что – за прибытием нашей кареты из-за дерева подглядывал в мантии-невидимке?
– А как ты понял, что я – это я?
– После твоей встречи с Нарциссой в Хогсмиде.
Так ничего толком и не объяснил. Хотя, если подумать? Кто тогда был в «Трех метлах», когда я встречалась с тетей Нарциссой? Народу было порядочно, как обычно в субботу, когда студенты Хогвартса выбираются в Хогсмид. Снейпа не было, Поттера не было, Хмури с Хагридом ушли... Он мог скрываться под мантией-невидимкой... но не Снейп же это! Драко и Рина заметили бы, если Снейп был не настоящий. Да и кого угодно бы заметили, так что насчет оборотного зелья Рина не права. Меня на приеме у Малфоев тетя Нарцисса сразу раскусила, хотя я Рину уже успела изучить как саму себя!
– Но ты же сразу меня узнал?
– Узнал сразу, но не мог поверить. Я ведь действительно верил, что ты умерла...
– Жаль, ты меня на Святочном балу не видел! – говорю я. – Я тогда специально накрасилась и причесалась под маму. Хотела Крауча напугать, но он не пришел.
– Отец тогда уже плохо себя чувствовал.
– Из-за меня?
– Нет, ты тут не причем. Я под «Империо» прожил одиннадцать лет, а он и двух месяцев не выдержал.
Так Крауч был под «Империо»? В таком случае, если бы он меня увидел, все равно бы не осознал.
Спрашивать, что там произошло на самом деле с Краучем, его сыном и Темным Лордом, мне почему-то не хочется. Краучу так и надо. Мы это с Риной уже сто раз обсудили.
Чтобы не говорить о Крауче, перевожу тему:
– Барти... я Рине про тебя рассказала. Но ты не бойся, она тебя не выдаст. Она сама у меня все выведала, когда ты пропал на месяц, – добавляю я, видя, что Барти на мои слова не реагирует.
– А своему кузену, надеюсь, ты не рассказала?
– И не собираюсь! Он маленький и глупый. А Рина ведь твоя родственница?
– Она моя двоюродная племянница.
В таком случае Барти может с полным правом ее воспитывать, как я Драко. Но он этим правом не воспользуется. Может, мне его позаимствовать? Только не сейчас. Сейчас надо дожить до третьего тура.
Хотя в данный момент я хочу только одного – чтобы эта ночь вообще не кончалась.
Только вернувшись в свой кабинет, я понял, что все делал не так. И отца можно было не убивать, и про Снейпа не говорить, а уж обвинение Бетти вообще выглядело нелепо. С тем же успехом я мог обвинить и Поттера, и Крама. И Дамблдор на протяжении всего разговора с Бетти молчал и смотрел на меня так снисходительно, как будто все знал и до поры до времени предоставлял мне свободу. Дамблдор это любит, я уже успел его изучить.
Утешать себя я мог только тем, что выполнил в точности приказ Лорда, но почему-то утешение действовало слабовато. А если бы Лорд приказал мне не встречаться больше с Бетти?
Хотя нет, не прикажет – зачем ему Бетти? Выполнению моей миссии она не мешает...
Хорошо бы еще знать, что отец наговорил Поттеру и Краму. Но это я могу узнать и от Поттера, точнее может узнать Хмури. Хмури, впрочем, от участия в расследовании отказался. Дескать, он в это дело вмешиваться не хочет, а я его советов не слушал и пусть теперь выпутываюсь сам. Я ему на это ответил, что это он зависит от меня, а не наоборот, и что без меня его бы вообще не было. Он возразил, что без него я попался бы в первый же день. Я сказал, что мне и без него тошно и пусть он заткнется. Он заткнулся, но легче мне от этого не стало. Наоборот, стало еще тяжелее.
Да еще Поттер вообразил, что он способен найти Крауча, и с утра примчался ко мне в кабинет поделиться своими догадками. Лучше бы к третьему туру готовился, раз уж его от экзаменов освободили. На это я ему и намекнул. А его друзья пусть ему помогают вместо того, чтобы расследованиями заниматься.
Впрочем, вряд ли они чего сообразят, эти гриффиндорцы. Поттер не задал мне самый очевидный в данной ситуации вопрос – если Крауч еле стоит на ногах и ничего не соображает, как же он зимой смог незаметно проникнуть в кабинет Снейпа и так же незаметно оттуда исчезнуть?
Если Поттер рассказал об этом хоть кому-нибудь обладающему мозгами, то меня, можно считать, уже раскрыли. Хмури мне об этом талдычит уже месяца два. Дескать, если бы он находился не в моей голове, а в собственном теле, он бы в два счета меня разоблачил. Можно было спросить о том же самом Хмури, который в сундуке, но мы с ним давно уже не разговариваем. Я его кормлю раз в день – и достаточно. Я и так узнал от него все, что можно, и вообще, он мне надоел. Честно говоря, я его немного побаиваюсь. У меня есть Хмури, который в моей голове, и одного с меня хватит.
С Хмури мы на следующий же день помирились. А что ему еще оставалось делать – кроме меня, у него никого нет. И вообще, если подумать, он объективно не существует.
Мне, кроме как с Хмури, тоже поговорить откровенно не с кем. То есть нет – у меня есть Бетти...
Но как я расскажу Бетти про отца? Она может догадаться, что я причастен к исчезновению Крауча, но она не знает, кто он мне! А у меня сейчас не хватит духу ей это рассказать...
В воскресенье я забрал из дупла письмо Бетти. Ничего особенного в нем не было, но мне после него стало намного легче. Она обо мне помнит, она за меня волнуется... что еще надо?
В понедельник приехал Фадж и начались нудные расспросы – кто, когда последний раз видел Крауча и куда он мог пропасть. Поттера Фадж почему-то видеть не пожелал, но гриффиндорец сам явился к Дамблдору. Зачем – он не сказал. Мы пошли осматривать территорию, а Поттер один остался в кабинете. Потом Дамблдор вернулся, а мне пришлось отбиваться от глупых вопросов Фаджа. Точнее, не мне, а Хмури. Раз он со мной помирился, пусть работает. А я напряженно размышлял, что же понадобилось Поттеру от директора и почему он явился посреди урока.
Если он до сих пор не рассказал Дамблдору всего, то сейчас расскажет.
Но если он пришел рассказать именно о том случае с картой, то почему именно сейчас? Да еще посреди урока?
Какой там у него был урок? Прорицание? Может, он что-нибудь увидел?
Да нет, он же не верит в прорицания. Я верю и даже побаиваюсь. А Поттер считает все предсказания чушью, что при нынешней преподавательнице неудивительно.
На следующий день произошло еще одно странное событие. Я до сих пор не расставался с Картой и, находясь в одиночестве, постоянно держал ее перед собой. Я так к ней привык, что мне уже не надо было поминутно на нее смотреть, чтобы заметить что-то меня интересующее или что-то необычное. Вот и в этот раз перед ужином я скорее почувствовал, чем увидел на Карте что-то странное. Посмотрел – и обнаружил во дворе Риту Скитер в компании Малфоя и его свиты – Крэбба и Гойла.
Эта-то как здесь оказалась? Меня ведь Грейнджер про нее спрашивала! Журналистке как-то удалось проникнуть на второй тур, но мне тогда было не до Карты и не до Риты. Сейчас мне тоже не до нее, но если она умудряется скрываться так, что я не могу ее обнаружить, но как бы она не обнаружила меня. Для нее это сенсация, а для меня – полный провал.
Через несколько минут к Малфою подошли Бетти и Айрин, а Скитер удалилась. Интересно, заметила ли ее Бетти. Если да, то она должна мне рассказать – ведь у нее к журналистке свои счеты!
На следующий день я получил новое письмо от Бетти. А я еще и на предыдущее не ответил. Она предложила мне встретиться. Там еще было что-то про Поттера и про Скитер, но я сначала этого даже и не заметил.
Встретиться с Бетти снова! Увидеть ее рядом с собой, безо всякого Хмури, взять ее за руку, а может быть...
Я оборвал свои мечтания – как я могу с ней встречаться, когда меня чуть не раскрыли?
Но ведь не из-за Бетти же!
И тогда и сейчас я влип из-за Поттера. Вот если бы у меня было свидание с Поттером, тогда можно было бы смело ставить на мое разоблачение.
И потом – если Дамблдор про меня знает, хуже уже не будет. А так – я последний раз увижу Бетти. Мне сейчас так необходимо видеть кого-то родного рядом...
Хмури возражать не стал. Хотя перед теми двумя свиданиями он постоянно доставал меня напоминаниями о бдительности. А сейчас наоборот – усмехнулся и заявил, что наконец-то я начинаю думать не только о себе. И чтобы я и не заикался о «последнем свидании». Девушке такое нельзя говорить.
«Можно подумать, у тебя большой опыт общения с девушками», – проворчал я.
«В любом случае не меньше, чем у тебя», – парировал он.
Мне было трудно себе представить, чтобы у Хмури были какие-то отношения с девушками. Какая девушка полюбит такого урода!
Впрочем, он не всегда был уродом. Но я этого не помню. Даже с двумя глазами и целым носом красавцем я бы его не назвал.
Спросить у него, что ли, насчет девушек? Хотя нет, не буду. Если тот Хмури, который в сундуке, мне что-нибудь расскажет, тот, который в моей голове, меня потом задразнит. Он и так больно много себе позволяет.
Я назначил Бетти встречу, как и раньше – в ночь в субботу на воскресенье, в подземелье. Хмури весь вечер надо мной издевался и не прекратил даже тогда, когда я в мантии-невидимке спустился вниз. Действие оборотного зелья уже кончилось, а он все не уходил! Мотивировал это тем, что меня одного оставить нельзя, я непременно влипну в историю.
«Тебя не существует! – заявил я ему. – Я тебя придумал!»
«А раз меня не существует, – резонно заметил он, – тогда почему тебя так волнует мое присутствие?»
Спорить с гриффиндорцами, да еще и аврорами – дело бесполезное. Я и не стал. Тем более Бетти уже пришла. Я почувствовал ее еще до того, как она показалась из-за угла.
Мы вошли в какую-то комнату, я закрыл дверь, снял мантию-невидимку... и тут Бетти попросила:
– Зажги свет.
Я оторопел и не знал, что ответить. Я только об этом и мечтал – увидеть ее своими глазами. Пусть я и различаю предметы в темноте, но этого недостаточно! Но ведь мне надо скрываться...
«Да уж зажги ты свет! – проворчал Хмури. – Зачем тебе от девушки прятаться? Она наверняка уже догадалась, кто ты!»
И действительно – догадалась. Как?
«Ты ее за дурочку считаешь? Пересказал ей всю свою биографию и думаешь, она сопоставить факты не может?»
«Заткнись!» – рявкаю я, если это можно так назвать.
Ну не сумасшедший ли я? Бетти здесь, рядом со мной, а я сам с собой разговариваю! Хорошо, она не слышит.
– Люмос, – тихо говорю я.
Пару минут мы стоим и смотрим друг на друга. И опять Хмури не удерживается от ехидной реплики:
«Ну что стоишь столбом? Обними девушку!»
Легко сказать – обними! А если она не захочет? И почему этот старый хрыч не хочет от меня отвязываться? Я на свидание втроем не согласен!
Я бы так, может, целую вечность простоял, если не Бетти. У нее вообще никаких сомнений. Еще бы – она не знает про Хмури!
Тот пытается отпустить еще какую-то ехидную реплику, но я его уже не слушаю, а крепко обнимаю Бетти.
Наконец-то...
Оказывается, до этого я не знал, что такое счастье. Я ловил каждые мгновения рядом с ней, пусть и в присутствии Хмури, я хранил в памяти моменты нашей свидании, я был рад взять ее за руку, пусть это даже был не я... Но сейчас она в моих объятьях, и Хмури наконец-то заткнулся, и никто не мешает мне ее поцеловать...
Когда ощущение реальности ко мне вернулась, я поднял с пола свою палочку и положил на стол. Бдительность есть бдительность. Возле стола оказался стул, на котором я и устроился вместе с Бетти.
Та неожиданно вспоминает про Скитер. Вдруг неугомонная журналистка здесь летает?
Я достаю карту и показываю Бетти. Никакой Скитер на карте не обнаруживается. И Хмури спит спокойно в своем кабинете. Точнее – в сундуке в моем кабинете, но Бетти этого не знает, а по карте не видно.
Мы говорим о каких-то пустяках, наслаждаясь обществом друг друга. Каких глупостей я себе напридумывал! Бетти правильно говорит, что я идиот. Идиот и есть. Она меня любит, а я еще смел ревновать ее к какому-то Бэгмену...
Или это все влюбленные идиоты? Но к Бетти это явно не относится.
Хмури долгое время не подает признаков жизни, и я радуюсь, что наконец-то от него избавился. Но разве этот параноик потерпит, чтобы про него забыли надолго!
Когда Бетти спрашивает меня, где я увидел ее первый раз, а я почти честно отвечаю, Хмури ехидно замечает: «Вот ты и попался, Барти! Она тебя в два счета раскусит!»
«Почему это она должна меня раскусить?»
«Да потому что, когда встречали бобатонцев, вокруг кареты толпа стояла. Из Запретного леса ты ее бы все равно не увидел! А в толпу в мантии-невидимке бы не полез!»
«Заткнись», – говорю я.
Он не унимается: «Она теперь тебя в два счета вычислит! Кто на нее весь праздничный ужин пялился?»
«Ты!» – не остаюсь в долгу я.
«А почему это я должен на нее пялиться?»
«Ты же параноик. Ей наверняка это в первый же день сказали. Ей в кошмарном сне не приснится, что ты – это я! Что между нами может быть общего?»
«Ничего, если не знать про оборотное зелье. А она сама им пользовалась».
«Мерлин!» – воскликнул я.
Хмури противно хихикнул: «Жаль, нет тотализатора. Я бы поставил на то, что она не догадается»
«Ты нелогичен, – тут же поддел его я. – Или ты считаешь Бетти дурой?»
«А тебе нужно, чтобы она догадалась?»
Нет, он надо мной издевается! Сначала одно говорит, затем другое.
«Заткнись, надоел уже! – не выдержал я. – Если тебе завидно, иди в гости к Андромеде, ее дочка хотела тебя видеть!»
«Я девочками не интересуюсь!» – гордо ответил Хмури.
«Тогда что ты здесь делаешь? – парировал я. – Сгинь!»
И он действительно сгинул. Хорошо, что Бетти ничего не заметила.
P.S. от автора. Осталось две главы. Будьте бдительны - концовка предполагается AU, ибо Ассиди паталогически добрая :)
