Глава 24Интервью Гарри, опубликованное в «Придире» произвело эффект разорвавшейся бомбы. Нет, Гермиона, конечно, надеялась, что правда об Упивающихся и о Волдеморте всколыхнет общественность, но реальность переплюнула все самые смелые ее мечты. Благодаря очередному Декрету об образовании от Амбридж, к концу дня об интервью знали все, включая преподавателей, первокурсников и портреты. Чего стоили те двадцать баллов Гриффиндору, которые Гарри заработал, лишь передав профессору Спраут лейку? Даже Трелони изменила своему имиджу, и предсказала Гарри долгую жизнь и отличное будущее — правда, это Гермиона знала лишь по словам Рона и самого Гарри.
Впрочем, атмосфера радости и вдохновения продержалась недолго. Амбридж, порядком разозленная бунтарским настроениями, воцарившимися в Хогварсте, сделала все от нее зависящее, чтобы эти самые настроения убить на корню. Баллы на ее занятиях улетали за каждый косой взгляд. Вот и сейчас она с искренним удовлетворением сняла десять баллов с Гриффиндора просто потому, что Невилл замешкался и не открыл учебник сразу после ее слов.
— Гнусная жаба, — проворчал он после занятий. — Можно подумать, я специально…
— Не расстраивайся, — утешил его Гарри. — С меня она сняла баллы за то, что у меня был слишком «расхлябанный» вид.
На следующий день во дворе Хогвартса разыгралась некрасивая сцена с изгнанием профессора Трелони. Гермиона хоть и не питала особой любви к прорицаниям, но все равно, поступать так с преподавательницей показалось ей жестоко.
— Нет, представляешь? Кентавр! Прорицания будет преподавать кентавр! — возбужденно прощебетала Парвати, вертясь у зеркала. — И такой интересный… Ты, наверное, уже жалеешь, что отказалась от этого предмета, а, Гермиона?
— Вот еще, — фыркнула девушка, листая «Ежедневный пророк». — Он всего лишь лошадь с человеческим торсом.
Парвати и Лаванда воззрились на нее так, будто она только что оскорбила их семьи.
— Ну ты и скажешь… Слушай, тебе вообще хоть кто-то нравится?
— Э… разумеется, — пробормотала Гермиона, опуская голову ниже. Лаванда мгновенно оживилась.
— Так-так, неужели наша староста влюбилась? Гермиона, ну же, открой нам свои тайны!
— Да с чего вы это взяли?! — Гермиона поспешно захлопнула газету и быстрым шагом вышла из спальни девочек. Настолько быстрым, что еще чуть-чуть, и это можно было бы назвать бегством. Парвати хихикнула.
— Все-таки, наша «железная леди» попалась… Интересно, кто же этот принц на белом коне?
— Надеюсь, это не Рон, — ревниво заметила Лаванда. Парвати удивленно взглянула на подругу.
— Ты еще не…
— Нет! — отрезала Лаванда, и через секунду добавила. — Профессор Трелони сказала, что меня ждет счастье с человеком с рыжими волосами.
— Все-таки, жалко ее…
Девушки стали обсуждать ситуацию с Трелони, забыв о Гермионе и ее сердечных тайнах. Чему сама Гермиона была несказанно рада.
***
Сириус Блэк сидел на кухне, и тихо и последовательно ненавидел свою жизнь, Дамблдора и своих родителей. Такая последовательность объяснялась очень просто: в очередной раз члены Ордена Феникса затевали опасную вылазку, а Дамблдор категорически запретил ему высовывать на улицу свой нос — хоть в человеческом, хоть в анимагическом виде. Неделя, проведенная наедине со свихнувшимся домовиком и орущим портретом, тоже не добавляла оптимизма, и больше всего на свете, Сириус мечтал о банке скипидара, чтобы растворить портрет Вальбурги Блэк. И отравить Кикимера — хотя последний пункт Гермиона бы не одобрила. Гермиона…
Сириус с глухим воем уронил голову на стол и в очередной раз спросил у самого себя, окончательно ли он тронулся умом, или еще есть надежда.
— Что воешь, как волколак на луну? — раздался веселый голос, и Сириус с радостью увидел Римуса на пороге кухни. — Зайти можно?
— Шутишь? Я свихнусь тут сейчас в одиночку, если уже не свихнулся…
— Тогда все в порядке, это ваша фамильная черта, — пошутил Римус, садясь рядом с другом. — А все же, с чего такое поведение?
Сириус тяжело вздохнул и попытался увильнуть от темы.
— Лучше расскажи, что у вас происходит? Какие результаты, что нового…
— Это все вечером, на собрании услышишь. Бродяга, кончай юлить, что с тобой?
— Я — идиот.
Римус, как ни странно, не удивился такому признанию.
— Я это вам с Джеймсом твердил, чуть ли не с первого курса, и только сейчас до тебя дошло? О, Мерлин, ну ты и тугодум.
— Нет, серьезно. Я — идиот. Я влюбился.
— Тоже мне, секрет столетия. Если ты не заметил, то половина Ордена в курсе.
— Да дашь ты мне договорить или нет? — прорычал Сириус. Так или иначе, но Римус, своими подколками, мешал ему погрузиться в пучины жалости к себе, что было только к лучшему. — Я теперь сижу и думаю, а не совершили ли мы ошибку.
Римус поперхнулся остывшим чаем.
— Мерлиновы подштанники, она что, беременна?!
— Ты совсем умом тронулся? — рявкнул Сириус. — Я на святого духа не похож, чтоб непорочное зачатие устроить!
Римус перевел дух.
— Тогда я не понимаю, чего ты тут сидишь и страдаешь.
— Я не страдаю,— уязвлено заметил Сириус. — Я просто не хочу загубить ей жизнь.
— Знаешь, несмотря на то, что ты мой друг, я тебя сейчас придушить готов. Бродяга, ты слишком много думаешь о всякой ерунде.
— Это не ерунда. Посуди сам — я ей в отцы гожусь…
— Многие девушки любят мужчин постарше, — вставил Римус. Сириус пригрозил ему кулаком и продолжил.
— … я стар, меня жизнь не щадила, я провел в Азкабане тринадцать лет. А у нее жизнь только начинается. Ей нужен принц, а я сгожусь только в качестве коня.
— Не сгодишься, — сказал Римус с серьезным видом. — Ты в собаку превращаешься. Так что даже тут пролет. Сириус, я повторяю, выбрось из головы эту ерунду. В конце концов, никто вас к алтарю силком не тащит. А разбитое сердце, уж поверь, гораздо хуже.
Сириус тяжело вздохнул и едко заметил.
— А насчет Тонкс?..
— Это другое, — буркнул Люпин, отведя глаза. — Видишь ли, ты не превращаешься каждое полнолуние в неуправляемого зверя…
— А зелье?
— А если я забуду его принять? Я беспокоюсь о ее жизни, вот и все.
— Да что ты говоришь, — ехидно заметил Сириус. — А кто тут рассказывал о разбитом сердце и всем таком прочем?
— Я тебя точно своими руками убью, — произнес Римус. Портрет, который Сириус перенес на кухню, чтобы не пропустить новостей, разразился булькающим кашлем.
— Сообщение от Дамблдора? — спросил Сириус. Предок громко фыркнул.
— Сообщение от родственника! Вы, два молодых и здоровых лба, торчите тут и страдаете, как два алкаша над разбитой бутылкой огневиски! Уж поверьте моему опыту, если женщина поставила перед собой цель — добиться конкретного мужчины — то ее с этого пути даже великан не свернет.
— Что-то ты, любезный родственник, разговорился, — проворчал Сириус. Римус широко улыбнулся и махнул рукой.
— А ведь он прав. Я думаю, мы имеем право на счастье.
— Ну, хоть до одного дошло, — довольно заметил Финеас Блэк.
