Глава 25Самым сложным было делать вид, что у меня ничего не случилось. Рина не устает говорить, что у меня всегда на лице все написано, а на этот раз там был написан целый роман. Хорошо, что в преддверии экзаменов на нас никто не обращал особого внимания и не удивлялся, если мы уединялись где-нибудь на берегу озера со стопкой учебников. При этом большую часть времени мы действительно готовились!
День рождения Драко и меня мы отметили с шиком. Кроме всех слизеринских старшекурсников мы позвали Зденека, Марту, Влада и Крама, а из бобатонцев – Цезаря и Марио. Зденек оказался на высоте – он сумел пресечь все разговоры о квиддиче и выдал занимательную байку о том, как летом ездил в гости к Марте в Латвию и общался с тамошними русалками. Я припомнила ему пражских вампиров, после чего разгорелась бурная дискуссия, возможен ли роман между вампиром и русалкой. Веселое настроение не разрушил даже явившийся в самый разгар дискуссии профессор Снейп. Его, видите ли, профессор Каркаров попросил найти пропавшего Крама и напомнить ему, что давно пора возвращаться на корабль. Виктор, Марта и Влад ушли, а Зденек остался с нами, заявив, что Каркаров не заметит ни его отсутствия, ни присутствия, а он может поспать на коврике у двери или не спать вообще.
Меня не оставляло чувство, что Барти где-то рядом, а я о нем не знаю. Рина заставила меня несколько раз пересказать весь наш разговор, после чего впала в глубокую задумчивость. Даже если и догадалась о чем-то, то догадкой со мной не поделилась. Потом ведь опять скажет – «я так и думала, но не была точно уверена».
Да и некогда нам было заниматься разгадками, когда экзамены должны были начаться со дня на день. Зденек делал вид, что абсолютно не волнуется, и заявлял, что нам повезло – ведь мы сдаем ТРИТОНы в Хогвартсе, а не у себя дома. Ну, им, может, и повезло, а нам – не знаю...
Чем дальше, тем больше я начинала бояться за Барти. С одной стороны, хотелось поскорее дождаться третьего тура, чтобы он завершил наконец-то свое дело и перестал скрываться. Но, с другой, мне не давали покоя его слова, что он может до третьего тура и не дожить... Вот что этого Крауча принесло в Хогвартс? И о чем может догадаться Хмури?
Чтобы отвлечься от тревог, я стала бурно строить планы дальнейшей жизни после окончания школы. Рина отнеслась к ним весьма скептически, но открыто возражать не посмела, ограничившись мелкими придирками.
– Бетти! А если он не согласится?
– Не говори глупостей! Что значит «не согласится»? Если бы ты видела, как он на меня смотрел...
– Ну ты знаешь, смотреть – одно, а жениться – совсем другое!
– За кого ты нас принимаешь? За маглов?
На «маглов» Рина обижалась, но через пару часов все начиналось заново.
– А что скажут твои дядя с тетей?
– Пусть говорят что хотят, я уже совершеннолетняя.
– А тетя Нарцисса?
– А она мне официально никто.
– Бетти! – Голос Рины был полон искреннего возмущения. – Ты сама говоришь, что мы не маглы, а собралась выходить замуж без благословения родителей!
– И как ты себе это представляешь? – с ехидством спросила я. – Одна сова до Азкабана уже не долетела. Хочешь, чтобы весь аврорат знал, что Крауч-младший жив и на свободе?
– А если они выйдут из Азкабана?..
Вот тут уже я замолкала. Представить, что я смогу увидеть маму, было еще сложнее, чем поверить, что она получит мое письмо. И как она отнесется к моему решению? Вдруг сочтет Барти неподходящей парой? Его-то она знает хорошо, а меня не знает совсем.
И еще оставался Темный Лорд, которого не знала я.
В согласии самого Барти я и не сомневалась, но в очередном письме прямо его спросила. Жалко, я не видела его лица в тот момент, когда он это прочитал...
Хорошо, что выпускные экзамены принимали не преподаватели Хогвартса, а специальная экзаменационная комиссия. Видеть Хмури мне хотелось как можно меньше. И так он умудрился столкнуться с нами в холле, когда мы возвращались от озера. У Рины в руках была стопка учебников, а у меня – каталог свадебных нарядов. И Хмури, кажется, это заметил.
А что, собственно, в этом такого? Порядочная девушка из хорошей семьи имеет полное право выйти замуж сразу после окончания школы. И меньше всего ее должно интересовать мнение какого-то бывшего аврора, по совместительству – преподавателя по защите от темных искусств.
Экзаменационная комиссия меня почему-то не испугалась. Хотя, без сомнения, узнали. Еще бы, они все такие старые, небось у самого Темного Лорда экзамены принимали! Старичок, которому я сдавала заклинания, два раза переспрашивал мою фамилию и на протяжении всего экзамена очень недоверчиво на меня смотрел. Я нарочито изобразила акцент и даже вставила несколько французских слов. Тогда он наконец успокоился.
Бобатонские девчонки делали вид, что меня не существует. Ребята с них пример не брали, хотя Марио признался мне, что Флер устроила очередную истерику по поводу того, что они с Цезарем ходили на мой день рождения.
Барти успел написать мне два письма и ко второму уже оправился от моей наглости. Заявил, что пышные церемонии ему опротивели, светские приемы он ненавидит с детства, и если я настаиваю на свадьбе, пусть она будет скромной. Тем более что он официально мертв, и общественности об его существовании знать не обязательно.
Дожидаться мамы из Азкабана он, к счастью, не предлагает. И правильно. Мы, в конце концов, взрослые, зачем нам спрашивать у родителей?
Я как-то сказала Рине, что неплохо бы поговорить с тетей Нарциссой, но когда мы попытались представить себе этот разговор, то поняли, что заводить его весьма преждевременно. Нарцисса от одного вопроса: «Как у вас в Англии принято жениться» потеряет дар речи, а когда я откажусь признаваться, на ком это я собираюсь жениться... в смысле – за кого выходить замуж, упадет в обморок. Еще, чего доброго, подумает про Бэгмена. Можно, конечно, заявить, что я выхожу за Зденека, но я не хотела его впутывать. И так жалко, что я не могу рассказать ему про Барти. Не впутывать же иностранцев в наши английские дела! Вот если он узнает и сам захочет – другое дело...
Зденек на известие о том, что мои родители в тюрьме, отреагировал точно так же, как и Марио. Чуть не захлопал в ладоши и рассказал историю, как его троюродный дедушка почти пятьдесят лет тому назад бежал из концлагеря, находящегося на каком-то северном острове в России. Я попыталась возразить, что там не было дементоров, но мне заявили, что российская магическая служба безопасности еще хуже дементоров. А климат там такой, что от дементоров холоднее не будет. Пожалуй, дементоры даже быстрее вымерзли бы, чем лагерники... или местные жители – те ко всему привычные. Но если я не верю, то могу спросить у Марты.
У Марты я спрашивать не стала, хотя было подозрение, что как раз в этом случае Зденек не врет, а если и врет, то немного. Все равно у нас не Россия и даже не Чехословакия.
Рина продолжала настаивать на том, что Барти скрывается под оборотным зельем. Мне в это верилось с трудом, но я пыталась примерять к нему всех преподавателей Хогвартса. Первым на подозрении был, разумеется, Снейп, но Рина категорически утверждала, что декан тут ни при чем.
– Снейпа невозможно подделать! – горячо уверяла она меня. – Поверь мне, я шесть лет у него училась и на седьмой никакой разницы не вижу!
– Ну а кем он может быть, по-твоему? МакГонагалл, что ли? Так ее тоже все знают!
– Может, Трелони? Она из своего кабинета в Северной башне почти не выходит...
– Вот именно, что не выходит, а Барти меня видел в первый день, как мы прилетели! И его бы Эсмеральда сразу разоблачила – она с Трелони постоянно пьянствует!
– Может, Филч?
– Да ну тебя! – Я машу на нее рукой. – Филч вредный и противный, и вообще сквиб. Барти невыгодно быть сквибом!
– Быть невыгодно – а вот выглядеть... Всегда выгоднее казаться слабее, чем ты есть.
– Да у Филча даже волшебной палочки нет!
Рина надолго задумывается, а потом изрекает:
– Знаешь, он как ты – тоже свои чувства скрывать не умеет. По крайней мере, по тому, что ты о нем говорила и что я о нем слышала. Кто из преподавателей к тебе явно неравнодушен?
– Ой, да брось ты, – отмахиваюсь я. – Меня все узнали. И почему ты думаешь, что это именно преподаватель?
– У студентов меньше возможностей бродить по Хогвартсу, и за его пределы они выходить не могут.
– Все равно я не верю в оборотное зелье, – заключала я, и на этом наш разговор заканчивался до следующего раза.
Конечно, над словами Рины я не могла не задуматься. Я-то не знаю, где он, даже если и вижу постоянно. Но я ведь никаким оборотным зельем не пользуюсь! Меня-то он сразу узнал! Он не мог сделать вид, что ничего не случилось, это же не Снейп! Он должен был это как-то показать!
Из всех преподавателей больше всех ко мне неравнодушен Хмури. Но мысль о том, что Барти – это Хмури, была такой нелепой, что я ее и додумывать не стала. Хмури меня ненавидит, и я его тоже! Да и Барти к нему добрых чувств не питает: он писал, как Хмури его допрашивал. Правда, так и не рассказал, пользовался ли тот непростительными заклятьями. Меня не хотел огорчать. А мне и писать не надо, я сама додумаю – знаю уже, на что способны авроры.
Экзамены кончились за три дня до третьего тура. Зденек предлагал отметить окончание экзаменов грандиозной вечеринкой на корабле, но Крам сказал, что празднование лучше отложить до третьего тура. Мы же относительно тихо и скромно посидели в слизеринской гостиной, и из иностранных студентов у нас присутствовал только Зденек, на которого давно махнули рукой и Каркаров и Крам.
Вечером накануне третьего тура мы с Риной сидели на нашем любимом месте на берегу озера. От Барти уже неделю не было писем, и я начинала волноваться. Куда он опять пропал перед третьим туром?
– Да успокойся ты. Пропал-то всего на неделю. Помнишь, как тогда он месяц не писал, а в день второго тура объявился?
– Но сейчас он сам опасается, что его раскрыли? Вдруг я его больше не увижу?
– Хватит себя изводить! Лучше представь себе лицо тети Нарциссы, когда она узнает, за кого ты выходишь замуж!
Но меня и это слабо утешает. Меня вообще ничего не утешает, пока вдруг откуда-то из-за спины вылетает до боли знакомый бумажный самолетик...
Вместо того чтобы открыть письмо, я вскакиваю и оглядываюсь по сторонам. Он где-то здесь! Пусть в мантии-невидимке, но я его и так почувствую, не видя!
– Бетти, стой! Ты с ума сошла?
– Почему?
– Если бы он захотел к тебе подойти, он бы подошел! А раз только послал письмо, значит, подходить нельзя!
Ладно, нельзя так нельзя. Я сажусь обратно на траву и разворачиваю письмо.
«Милая Бетти! Завтра – решающий день. Завтра я либо погибну, либо выполню то, ради чего я здесь».
Я ему дам – «погибну»!
«Прости, что я так тебе ничего и не рассказал... расскажу скоро, если уцелею. Если нет – ты наверняка все узнаешь».
Да что ж он так пессимистично настроен-то? Хоть бы намекнул, что он собирается сделать, – может, мы с Риной сообразили бы, как помочь. Или хотя бы смогли посмотреть со стороны, что ему угрожает. Или кто. Впрочем, «кто» – ясно и так. Хмури, конечно, – он целый год уже Барти выслеживает.
Дальше следовало полстраницы запутанных рассуждений о том, что он выполняет свой долг и чего-то там еще, и только в последнем предложении он наконец-то догадался написать:
«Бетти, я тебя люблю». Это уже после того, как мы обсудили все планы нашей свадьбы. Ну не дурачок ли?
– Он просто боялся, что ты не ответишь ему взаимностью.
– Да брось ты! Нет, конечно, когда я не знала, кто он, мне было трудно чем-либо вообще ответить...
– А я тебе еще когда говорила – он влюблен в тебя по уши!
– Вот и сказал бы сразу! А я теперь с ума должна сходить – переживет он третий тур или нет. Но что с ним может случиться, Рина? У него же такая карта! С ней от кого угодно можно убежать!
– А если ритуал требует присутствия его в каком-то одном месте достаточно долгое время?
– Какой еще ритуал?
Рина смущается.
– Ну я не знаю... раз он собрался возвращать к жизни Темного Лорда, значит, должен быть какой-то ритуал...
– Ну тебя! – Я опять машу рукой. – Теперь ты взялась пугать меня на ночь глядя? Пошли спать!
Заснула я в эту ночь с большим трудом и почти сразу же проснулась, когда мне приснилось, как Барти, стоящего почему-то возле Кубка Огня, хватает Хмури. Я кричала ему: «Беги!», а он отвечал, что бежать не может, потому что ему надо обязательно достоять до момента, когда пламя погаснет. Гаснуть оно не хотело, а Хмури подходил, хоть и медленно, но все ближе и ближе. Наконец от пламени осталась одна только тонкая струйка, я опять крикнула: «Беги, скорее!» – и в этот момент Хмури схватил Барти за плечо.
На этом моменте я и проснулась и провалялась в постели до самого утра. Чтобы не заснуть снова, взяла «Историю Хогвартса» и стала ее читать. Ничего, правда, не понимала, но до утра как-то дотянула.
Зато вставать и идти на завтрак не хотелось. Проспать бы весь день, а на следующий получить письмо от Барти, что он свободен и мы можем встретиться, не таясь...
Тем не менее я встала и пошла. Спать я сегодня не буду. Наоборот, буду смотреть в оба. Вдруг да чего увижу.
Первое, что я увидела в Большом зале, был донельзя обрадованный Драко.
– Бетти, Рина! – заорал он, едва нас увидев. – Вы читали?
– Что? – удивленно спросила я.
Рина уже разворачивала «Ежедневный пророк». Впрочем, разворачивать и не надо было – разгромная статья о Поттере красовалась на первой странице. Драко обещал ее уже целый месяц, а статья появилась именно в день третьего тура.
Драко был возбужден до предела. Весь завтрак он только тем и занимался, что дразнил Поттера, корча тупые рожи и изображая змеиный язык. Идиот! Когда я в зоомагазине пыталась найти общий язык со змеей, я таких рож не корчила. Но змея все равно меня не поняла, и хорошо. Еще хорошо то, что Скитер меня тогда не видела. Она горазда придумывать то, чего нет. Появилась бы сейчас в «Пророке» статья «Дочь Того-Кого-Нельзя-Называть учится в Хогвартсе»! Про Поттера пусть пишет что угодно, но Драко, по моему мнению, совершенно зря с ней связался.
– Драко! – окликаю я. – Перестань кривляться!
– Почему это «перестань»? – тут же вскидывается он. – Тебе что, так нравится Поттер?
– Это тебе он нравится, а не мне. Буду я еще на всяких четверокурсников внимание обращать!
Драко все еще раздумывает, принять ли мои слова про «всяких четверокурсников» на свой счет, когда к нам подсаживается Зденек.
– Сейчас единственный момент, когда можно пожалеть о том, что ты не участвуешь в Турнире, – говорит он весело.
– Почему это?
– Потому что сегодня к участникам Турнира приехали родители, и с ними можно провести весь день.
Я мотаю головой.
– Нет, я бы не хотела. Моих дяди с тетей здесь только не хватало! Если тетя Дениза узнает то, что меня подозревали в убийстве Крауча, ее удар хватит!
– У тебя неправильные родственники. Видела бы ты моих родителей! Мама готовит так, что я каждый раз боюсь, что лопну. А папа в свое время в школе такие штуки откалывал, что даже гриффиндорцам до него далеко!
Мы смеемся.
– Ты, значит, весь в папу?
– Ага, – с гордостью произносит Зденек. – А приезжайте летом к нам в Прагу!
– Если получится, – неопределенно говорит Рина.
Я бы с удовольствием съездила в гости к Зденеку. Еще лучше – вместе с Барти. Барти будет полезно послушать байки про вампиров и русалок, чтобы отвлечься от мрачных мыслей.
Но пока что я ничего не могу решать...
После завтрака Драко убежал на экзамен по защите от темных искусств, Зденек отправился к своим, а мы с Риной вернулись в гостиную. Мне было откровенно не по себе. Я машинально прочитала «Пророк» от корки до корки, вяло поругала Драко, а потом мы с Риной просто сидели рядышком на диване и смотрели друг на друга.
Надо что-то делать, а что?
Или надо просто дождаться третьего тура?
К обеду ожидание настолько меня вымотало, что вернувшемуся с экзамена Драко я устроила форменный разнос. Он, бедный, этого не ожидал и испугался. Рина еле меня от него оттащила, сказав, что пора идти на обед.
За обедом у меня кусок в горло не лез. Рина уговаривала меня съесть хоть что-нибудь, чтобы не навлекать на себя подозрения Хмури, который очень злобно таращился на меня с преподавательского стола. Но мне от ее уговоров становилось еще хуже. Того и гляди, стошнит прямо в Большом зале.
И тут к нам подошла Эсмеральда. Полминуты стояла за моей спиной, ожидая, пока я осознаю ее присутствие, а потом спросила:
– Бетти, ты не знаешь, что это за рыжий парень за гриффиндорским столом? Рядом с той толстой теткой, длинный такой, с хвостом.
Я не сразу соображаю, чего от меня хочет Эсмеральда. Есть от чего потерять дар речи. Во-первых, за все семь лет учебы Эсмеральда еще ни разу не назвала меня по имени. Во-вторых, если ее интересовал какой-то мальчик, она никого о нем не расспрашивала, а всегда знакомилась первая.
Рина соображает быстрее меня.
– Надо у Драко спросить. Драко!
Кузен все еще смотрит на меня с опаской, но отзывается мгновенно:
– Это Билл Уизли, старший сын Уизли. Они с мамашей приехали Поттера поддержать на Турнире. Его-то родители окочурились, вот Уизли и носятся с ним. Лучше он никого не нашел, все знают, что они нищие, у них только детей уйма, а больше ничего за душой нет!
Свою речь Драко выпаливает на едином дыхании, с вызовом глядя на нас с Риной. При взгляде на его физиономию у меня сразу повышается настроение. Сущий ребенок, несмотря на то что уже пятнадцать стукнуло.
Впрочем, Барти и в тридцать два ведет себя, как маленький. Но у Барти хотя бы есть тому оправдание. То, что он делает, никакому Драко не под силу, можно и расслабиться немного.
– А чем он занимается? – спрашивает Эсмеральда.
– Он в Египте околачивается, в банке Гринготс. Ближе работу не нашел – кому они, эти Уизли, нужны! Его братец вообще в Румынии работает, в драконьем питомнике...
При упоминании о Румынии Эсмеральда сразу мрачнеет. Но быстро справляется с собой и говорит своим обычным тоном, от которого обычно все мальчики млеют:
– Спасибо, Драко.
И уже по-деловому обращается ко мне:
– Пойдем, поговорить надо.
О чем это ей надо со мной поговорить?
Мне вдруг становится страшно. У нее ведь все сбывается! Что она сообщит на этот раз?
Но лучше пойти с Эсмеральдой, чем сидеть здесь, где от одного запаха еды меня начинает тошнить.
Выходим во двор. Эсмеральда смотрит в сторону озера, и с чувством произносит:
– Идиотизм полный!
– Что? – не понимаю я.
– Все! Все спятили!
Я все еще не понимаю.
– Кто спятил? Зачем тебе понадобился этот Уизли?
– Да не мне! Мне он ни в жизнь не сдался, этот маменькин сыночек! Флер на него глаз положила!
Все равно не понимаю. Флер то и дело кого-то себе присматривает, и никогда это Эсмеральду так не волновало. В истории с Седриком она то и дело помогала подруге советами. А тут вдруг всполошилась. Чем Уизли хуже Диггори? Если работает в Гринготсе, то он вовсе не нищий.
– Все с ума посходили! – продолжает Эсмеральда. – Виолетта замуж собралась, причем жениха своего видела один раз лет пять тому назад. Ее, видите ли, родители сговорили. А она и рада.
– Ну и что?
Если он чистокровный и из хорошего рода, я понимаю Виолетту. А другого ей родители и не предложат.
– А мне Влад предлагает в Румынию с ним ехать. Как ты думаешь, Бетти, соглашаться или нет?
Воистину, мир перевернулся. Эсмеральда прекрасно знает, что я терпеть не могу прилюдных обсуждений их романов. Да и свои сердечные тайны они мне никогда не доверяют. И тем более Эсмеральда никогда не спрашивала совета в своих любовных делах. Не то что у меня – у меня она вообще никогда ничего не спрашивала – но даже у Флер и Виолетты. В этих делах Эсмеральда руководствовалась одним принципом – чем больше, тем лучше, а советовалась исключительно со своими картами. Да и то не всегда.
– Ну если ты его любишь, – пожимаю я плечами, – поезжай. А почему ты меня спрашиваешь?
– Я всех спрашиваю! – Эсмеральда в сердцах сплевывает на землю. – И все как сговорились! «Если любишь – поезжай!» Сейчас люблю, а что завтра будет? А он мне сказал: «Будешь изменять – зарежу!».
– А ты не изменяй.
Эсмеральда машет рукой.
– Все такие правильные – просто смотреть тошно! Ты-то с чего ради такая правильная?
Еще раз пожимаю плечами. Она что, не в курсе, что я не одобряю ее взгляды на любовные романы? Если я вслух никогда ее не осуждала, это не значит, что я ее поддерживаю.
– Он потом сказал, что это он так шутит, но я-то лучше знаю! У него в роду чего только не намешано, они там все бешеные. Сначала зарежет, а потом думать будет. А если я во Франции останусь – еще хуже. По мне и так комиссия по неправомерному использованию магии плачет горючими слезами с самого рождения, а статут о секретности я видала в гробу и белых тапочках! Не успею оглянуться, как в тюрьму попаду, а папочка хрен меня оттуда станет вытаскивать! Он мне и так сказал – живи, как хочешь!
Отец у Эсмеральды, конечно, не Крауч-старший. Он всегда дочь из переделок вытаскивал. Но ему вполне могло надоесть и я его понимаю. Если Эсмеральда постоянно лезет, куда не следует, то пусть сама и выпутывается.
– Погоди, – до меня наконец-то доходит, – ты это себе нагадала? Но разве все так предопределено? Разве предсказание нельзя изменить?
– Можно, – соглашается Эсмеральда. – Если хочешь и если знаешь как. Предсказание сделать каждый дурак может, а вот работать с ними толком никто не умеет. Трелони тоже.
Помню, как она это говорила Виолетте. Она не знает, что я подслушала тот разговор... а может, и знает: от этой провидицы можно всего ожидать.
Эсмеральда задумчиво смотрит в сторону озера и продолжает уже другим тоном – спокойным и деловым:
– Розье, хочешь, доброе дело тебе сделаю?
– В смысле?
– Слушай сюда и не говори потом, что не слышала. Тот, кого ты любишь, и тот, кого ненавидишь, – одно и то же лицо.
Я сначала даже не понимаю, что она мне говорит. Никак не ожидала от Эсмеральды вмешательства в свои дела. Она никогда не стала бы ни просить помощи у меня, ни помогать мне. С чего это вдруг?
Она продолжает:
– Сегодня у него решающий день – он сделает то, что готовил целый год.
Мерлин! А ведь вчера в письме он именно это и написал.
Но что значит – тот, кого люблю, и тот, кого ненавижу? Бред какой-то...
Я хочу спросить, уточнить – и не могу. Она явно не договорила. Ладно, пусть договаривает.
– Помешать ему никто не сможет или не посмеет. Он это сделает, но сам погибнет.
У меня, наверное, становится какой-то совершенно страшный вид, потому что Эсмеральда, вместо того чтобы сделать столь любимую ею трагическую паузу, быстро продолжает:
– Но ты можешь его спасти, по крайней мере шанс есть довольно большой. Ты и твоя подруга. Кстати ей он тоже не чужой – двоюродный брат или что-то в этом духе.
– Двоюродный дядя, – машинально поправляю я.
– Пускай дядя, – легко соглашается Эсмеральда, – какая разница. Сегодня вечером следите за ним неотступно. Куда бы он ни пошел. Только на глаза никому не попадайтесь.
– Если никому не попадаться, как же мы его спасем? И как я за ним буду следить, если не знаю, кто он?
Я еще ничего не соображаю, поэтому задаю глупые вопросы. Лучше узнаю сейчас как можно больше, а обдумывать буду потом.
Она смеется:
– Розье, ты что, у меня каждый шаг будешь уточнять? Головой думай! Увидишь, когда можно вмешаться. Если ты не соображаешь, то пусть твоя подруга этим занимается.
На такое можно и обидеться, но я не буду. Я и вправду сейчас ничего не соображаю.
– Хорошо, – киваю я. Но одно мне все-таки непонятно. – Зачем ты мне это говоришь, Эсмеральда?
Она усмехается.
– Могу я хоть раз в жизни сделать доброе дело?
– Ты же сама говорила – от него исходит смертельная опасность!
Эсмеральда машет рукой.
– Мне уже плевать. С Флер ничего не случится, разве что по морде получит пару раз, но ей это только на пользу. А остальное меня не волнует. У вас в Англии вечно что-нибудь случается.
Отмечаю это «у вас». Ну надо же! Эсмеральду положение в Англии не волнует. А кто злобно шипел, что мои родители – темные маги? Кто вдохновенно вещал о том, что в узел, завязавшийся между Поттером и Темным Лордом, лучше не лезть?
– Я тебя не понимаю, Эсмеральда, – наконец говорю я.
– Я сама себя не понимаю! – отзывается она. – Мне надоели эти ваши страсти и пересуды, я хочу спокойно вернуться домой! И тебя, Розье, только одно прошу – не вздумай меня никуда вмешивать! Если я тебе один раз подсказала, это не значит, что я на вас собираюсь работать.
– Но ты Дамблдору ничего не расскажешь?
– Делать мне больше нечего! На них я тоже работать не собираюсь. Разбирайтесь между собой сами.
– Зачем же ты мне помогаешь?
– Ты мне одноклассница все-таки!
Ну надо же...
Никогда не думала, что способна испытывать к Эсмеральде какие-то дружеские чувства. Но именно в этот момент я осознала, что на самом-то деле мы с ней друг другу не чужие. Семь лет в одном классе и в одной спальне – не так уж и мало. Даже шесть – ведь сейчас я там уже не появляюсь. Дружбой это не назовешь – для дружбы должны быть какие-то общие интересы, схожесть характеров... у меня с ней этого и близко нет. И ни с кем из Бобатона нет. Как назвать то, что я к ней испытываю и, похоже, что она испытывает ко мне? Привязанность? Пожалуй. Одноклассница, все-таки...
И, разумеется, ни во что ее вмешивать не собираюсь. Темному Лорду только Эсмеральды и не хватает, с ее-то характером.
Эсмеральда некоторое время наблюдает за моим мыслительным процессом, а потом невпопад спрашивает:
– А знаешь, почему я в Румынию не хочу ехать? Там моря нет.
– Есть там море, – возражаю я, все еще продолжая обдумывать полученную информацию.
– Там где Влад живет – нет. Да и разве это море? Ты еще скажи, что в Англии море!
Вот тут я могу Эсмеральду понять. По сравнению со Средиземным все остальные моря кажутся пресными.
Но я бы Барти и Рину ни на какое море не променяла. Даже на Средиземное.
Эсмеральда усмехается, глядя на меня, и делает мне ручкой.
– Пока, Розье!
– Пока, – говорю я и вслед за Эсмеральдой медленно направляюсь в холл.
Я был почти уверен, что меня раскрыли. «Почти» – потому что оставался слабый шанс на то, что мои предчувствия меня обманывают и никто не в состоянии сделать выводы из множества очевидных вещей. Но это вряд ли. Я столько раз уже прокололся, что даже удивительно, что я до сих пор не в Азкабане.
А ведь пожизненный Азкабан – это самое меньшее, что мне светит...
Дамблдор, конечно же, делал вид, что ничего не происходит. Разговаривал со мной, не выказывая ни малейшего сомнения в том, что я его старый друг Аластор Хмури. Но я почти видел, что он уже давно обо все догадался. Не только о том, что Хмури поддельный, но и о том, кто скрывается под его личиной. Порою мне казалось, что он вот-вот скажет: «Ну, Барти, брось притворяться, давай поговорим откровенно».
Разумеется, он этого не говорил, и, разумеется, я никак не давал понять, что я – это не Хмури. Да и общался с Дамблдором и другими преподавателями Хмури, а не я. А мой Хмури неотличим от настоящего. Я в этом уверен.
Тяжелее всего было не то, что меня раскрыли, а то, что об этом все молчали. Меня в любой момент могли схватить за руку и отправить в Азкабан, но это как раз не было самым страшным. Честное слово, после ареста я вздохнул бы с облегчением – хоть какая-то определенность! Прямо хоть иди и сознавайся. Но это было бы сущей глупостью. Пока есть какой-то шанс выполнить задание Лорда, я должен из кожи вон выпрыгнуть, но сделать. Хотя как раз выпрыгивать из шкуры Хмури мне и нельзя.
Если бы не Бетти, я, наверное, сошел бы с ума. Мне нужна была хоть чья-то поддержка, чтобы хоть один близкий человек был рядом... Конечно, Темный Лорд всегда со мной, даже если он и не рядом, но сейчас я не рисковал ему даже написать. И потом, Бетти – это другое... Пусть я ей всего и не рассказал, но с ней я могу быть откровенным.
И она меня любит... Хмури надо мной издевается, говоря, что я идиот, что не верил в это раньше. Ну да, идиот, согласен. Еще к кому-то ее ревновал, к какому-то Бэгмену... Кто он такой? У него за душой ничего нет, он только и умеет, что болтать ни о чем!
Но увидимся ли мы с ней еще раз? Назначать встречу в Хогвартсе больше не стоит. У нее экзамены, у меня тоже, надо сосредоточиться и сделать последний рывок... Знать бы еще – куда. Я не могу пренебречь своим долгом ради Бетти, как бы я ее ни любил. Я сделаю то, что должен сделать, даже если мне предстоит погибнуть.
Даже Азкабан – это еще не самое страшное. Самое страшное – если я туда попаду раньше, чем Поттер попадет к Лорду. А так – Лорд меня вытащит.
А может, еще удастся сбежать, улучив момент во всеобщей суматохе, которая наверняка поднимется после исчезновения Поттера. В моем кабинете есть запасной портключ на кладбище Литтл-Хэнглтона. Я сделал его еще в августе, для тренировки. Брать с собой не рискну, боюсь активировать раньше времени, но если мне удастся добраться до своего кабинета...
Я не уверен, что удастся. Я ни в чем не уверен.
Бетти была полна радужных надежд, и я не мог ее разочаровывать. Шанс, что я останусь в живых, был таким малым... Но как я ей это скажу? Она уже начала подбирать наряды для нашей свадьбы – я видел ее с журналом, с которого улыбалась розовощекая девушка в свадебном платье. А я боялся даже думать об этом. Боялся спугнуть надежду на счастье. Я ведь его недостоин. После стольких лет мучений и одиночества...
Экзамены перед третьим туром были как нельзя к лучшему. Я мог предоставить возможность действия Хмури, а сам удалиться в глубины сознания и ни о чем не думать. Как под Империусом. Правда, по ночам мне часто снилась Бетти... И очень хорошо, что она никогда этого не узнает. Но обычно я так уставал, что мне было уже не до снов.
Дни шли за днями, и я начинал думать – а вдруг все обошлось? Вдруг обо мне все забыли? Жизнь в школе текла своим чередом, как будто не было ни Турнира, ни убийства Крауча. Студенты были озабочены исключительно экзаменами, кроме, разве что, участников Турнира. Поттер тренировался в заклятьях в компании своих друзей. Вот и хорошо. У него есть неплохой шанс добраться до кубка, а если я ему еще и помогу, то этого шанса не будет больше ни у кого.
Но порою, когда я вечером возвращался в кабинет и ждал прекращения действия оборотного зелья, меня посещали мысли о том, что затишье – кажущееся. Дамблдор просто дает мне возможность спокойно принять экзамены. Раз я взялся изображать преподавателя – изволь соответствовать. Хмури, который в сундуке, в школьную жизнь уже включиться не сможет, а хорошие преподаватели защиты от темных искусств здесь редкость.
Когда мне становилось особенно тяжело, я перечитывал письма Бетти. Особенно два последних, где она категорически заявляла, что никаких разрешений от родственников, опекунов и так далее мы спрашивать не будем, и тем более не будем ждать Беллу из Азкабана. И что она уже подобрала платья себе и Рине, а если мне не понравится, мы можем вместе посмотреть каталог, чтобы я выбрал то, что мне по вкусу.
Я не мог читать это без улыбки. Милая Бетти... Она-то верит в то, о чем пишет. А я? Я не знаю даже, доживу ли до следующего дня...
Я начинал ловить себя на том, что уже не так жду встречи с Беллой, как год назад. Тогда я знал, что то, что я делаю – для Лорда и для нее. А сейчас? Что она скажет, глядя на нас с Бетти? Вдруг она решит, что я не пара ее дочери? Сейчас-то я понимаю, что она относилась ко мне с явным снисхождением...
Впрочем, я уже ничего не понимаю.
Последнее письмо Бетти я написал в день перед третьим туром. Сначала хотел опустить его в дупло, а потом посмотрел на карту и обнаружил, что они с Айрин сидят на берегу озера, а больше никого поблизости нет. И зачем тогда идти к дереву?
Я сложил письмо самолетиком, как и прежде, и отпустил в полет. Бетти, еще не развернув письмо, вскочила с травы, порываясь бежать ко мне. Первым моим желанием было рвануться ей навстречу... но Хмури меня остановил.
«Ты с ума сошел, Барти? Хочешь, чтобы она меня увидела и подумала, что я тебя выследил?»
Действительно. Я не могу подвергать риску ни себя, ни Бетти. Мне надо пережить еще завтрашний день. И, может быть, уже через два дня я смогу снова ее обнять...
Или не смогу уже больше ничего. Но об этом лучше не думать лишний раз, чтобы не накликать беду.
