Глава 25Глава 25. Тайна волшебной палочки
– Гарри, проснись, – прошептал чей-то голос возле самого уха. Тот с неохотой приоткрыл глаза. Перед ним неясно проступило лицо приемного отца.
– ...шт случлсь? – пробормотал Гарри, снова закрывая глаза.
Однако вместо ответа, он почувствовал, как с него стаскивают одеяло.
– Вылезай из кровати! – потребовал Северус.
Недовольный столь ранним пробуждением, да еще посреди ночи, Гарри не открывая глаз сел в кровати.
– Что случилось?
– Одевайся, мы идем на прогулку!
– Чего?.. Знаешь, сколько времени? – проворчал Гарри, пытаясь выловить одеяло.
– Да! Шесть часов утра, – с этими словами профессор кинул Гарри чистую рубашку.
Недоуменно поглядев на рубашку, затем на Северуса, юноша пробурчал:
– Какого черта?! Что все это значит?
– Не груби. Я же тебе сказал – мы идем на прогулку! – терпеливо ответил Северус, бросая на кровать трусы и носки. Поймав все на лету, Гарри положил вещи рядом с рубашкой.
– Почему мы должны прогуливаться среди ночи? Нельзя это мероприятие перенести на дневное время?
– Нет, нельзя! И если ты будешь так долго валяться, то мы не сможем ничего сделать! – в голосе все же проступило раздражение.
Все еще ничего не соображая, то и дело путаясь в штанинах и рукавах, Гарри оделся.
– Встретимся на кухне, – произнес Северус от двери.
– Может ты мне выдашь страшную тайну, куда мы направляемся и что должны сделать? – зевнул Гарри, появившийся уже полностью одетый, на кухне.
– Нет! Лови! – профессор кинул Гарри маленький рюкзак, который юноша ловко поймал.
– Наш завтрак.
Гарри закинул рюкзак на спину и, весьма заинтригованный, внимательно наблюдал за Северусом. Последний, прищурив глаза, осматривал кухню, пока не нашел то, что как видно искал. Взяв деревянную ложку, он втиснул ее в руку Гарри, достал свою волшебную палочку и пробормотал несколько слов.
Через несколько секунд, затраченных на путешествие с помощью порт-ключа, Гарри оказался на вершине холма. Внизу, в долине, раскинулась небольшая деревушка, все еще безлюдная в эти ранние часы. Простирающиеся позади нее луга обрывались каменистым обрывом. Почти отвесная стена, состоящая из камней и глины, примерно метров через тридцать спускалась в море, мерцающее, темно-голубое, представляющееся в предрассветном сумраке большим, тихо вздыхающим зверем . Красная полоска рождающегося рассвета, протянувшаяся вдоль горизонта, ясно указывала на то, что солнце готово взойти в любую минуту.
– Это прекрасно! – ошеломленно проговорил Гарри, не в силах отвести взгляд от картины, раскинувшейся перед ним.
– Да, это так, – прошептал Северус, опуская теплую ладонь на плечо юноши. Тот удивленно взглянул на стоящего рядом мужчину: он не привык к такому открытому проявлению привязанности и доверия со стороны профессора и пытался поймать его взгляд. Темные глаза были устремлены на горизонт, затем Северус медленно повернулся. Легкая улыбка играла на губах мужчины. Невероятное чувство защищенности и теплоты охватило Гарри, и он улыбнулся в ответ.
Спустя какое-то время Северус опустился на траву, по-прежнему глядя на горизонт. Гарри вначале стоял около него как вкопанный, но потом сбросил с плеч рюкзак и уселся рядом с отцом.
Светало. Просыпались птицы, встречая новый день радостным щебетанием. Легкий ветерок заигрывал с длинными травинками, заставляя их послушно качаться из стороны в сторону. За исключением этих звуков, на холме было тихо. Гарри был восхищен происходящим. Это был первый раз, когда он вот так, осознанно наблюдал за восходом солнца. Завороженный, он устремил взгляд на горизонт, где через несколько секунд должно было вспыхнуть солнце, своим приходом привнося гармонию и рождая радостные, яркие краски нового дня.
Но вот этот волнующий момент наступил. Сначала вспыхнула тонкая оранжевая полоска, которая постепенно увеличивалась и становилась все насыщеннее. Через несколько минут из-за горизонта торжественно выплыл солнечный диск, с каждым биением сердца увеличиваясь в размерах. Огромное красное пятно оторвалось от края земли и устремилось в высоту, становясь все ослепительнее. Оно поднималось без остановки все выше и выше, и наконец стало настолько ярким, что смотреть на него незащищенным взглядом было невозможно. Ночные тени исчезли под натиском солнечных лучей. Медленно начали просыпаться дневные насекомые. Кузнечики застрекотали в траве, запорхали бабочки над раскрывшимися цветами, и пчелы принялись за работу, стремясь собрать как можно больше нектара.
Гарри чувствовал себя как в сказке. Все его недовольство от раннего пробуждения исчезло в то самое мгновение, как только он оказался здесь, на вершине холма. Чего-то настолько же прекрасного, он никогда еще не испытывал.
– Гарри? – едва слышно. Юноша медленно повернулся и взглянул на мужчину повлажневшими глазами.
– Спасибо, – так же неслышно выдохнул он. Северус тепло улыбнулся, радуясь тому, что не ошибся в чувствах и предпочтениях юноши.
– Ты первый, кому я все это показал, – признался он. – Оттуда, – Северус указал на деревушку, – практически ничего не видно. Когда солнце достигает Снейп-Менора, все волшебство рассвета уже уходит.
– Снейп-Менор находится там, внизу? – пораженно спросил Гарри, осознавая, что никогда толком не задавался вопросом, где он все это время находился.
Северус кивнул:
– Да, но его нельзя увидеть отсюда – он защищен так же, как и дом Блэка. Но посмотри, видишь те два дома, слева, с красными крышами? – Гарри проследил за взглядом профессора и кивнул. – Между ними и расположен наш дом.
Юноша улыбнулся. Хотя поместье отсюда и не видно – это хорошее место для дома.
Некоторое время они просто молча сидели рядом, затем желудок юноши – как всегда не вовремя – громко заурчал. Северус, усмехнувшись, подтянул к себе рюкзак и достал булочки, припасенные им специально для этого случая. Протянув одну Гарри, он впился зубами в другую.
Когда из рюкзака появились и тыквенный сок, и кофе, Гарри начал подозревать, что они еще нескоро вернутся в Снейп-Менор. Это только радовало, но он не сомневался, что профессор не просто так затеял этот ранний завтрак, и решил подождать, пока Северус сам расскажет, что же скрывается за этим пикником.
Управившись со своей частью завтрака, Гарри, абсолютно умиротворенный, улегся на спину и запрокинул голову, наблюдая за облаками, лениво блуждающими по небу, словно белые потерявшиеся овцы.
На этот короткий миг, Гарри почувствовал себя совершенно нормальным подростком, не заботящимся ни о чем, наслаждающимся своей юностью, имеющим право просто растянуться в траве, ничего не опасаясь и ни о чем не сожалея. В этот момент для него не существовало проблем; грозящей ему опасности, Пожирателей и Волдеморта. На земле были только он, Северус и природа, окружающая их. Гарри отдал бы все, чем владеет, только чтобы удержать этот миг.
Минута абсолютного счастья.
Однако покой и красота этого места были обманчивы. Даже если опасность далеко от этого тихого уголка, она все же не исчезла. И с каждой минутой, неизбежно, все ближе, все быстрее подбирается к юноше.
Волдеморт не лежит на траве и не наблюдает за облаками. Ему не нужно встречать рассвет, чтобы стать хоть на мгновение счастливым. Далеко отсюда, он несет смерть и отчаяние по всей стране.
Северус вздохнул. Ему не хотелось вырывать Гарри из его мечтаний и возвращать на землю, но придется это сделать. Нужно так много рассказать юноше о том, какие силы таятся в нем, и почему он является единственным, кто способен убить Волдеморта.
Прежде чем отважиться заговорить, маг на мгновение прикрыл глаза:
– Гарри? Можно тебя кое о чем спросить?
– Давай! – быстро ответил тот, очевидно, не ожидая ничего серьезного.
– Речь пойдет о твоей волшебной палочке... – начал Северус.
Удивленно приподняв голову, оставаясь впрочем лежать на спине, Гарри внимательно взглянул на собеседника:
– А что с ней?
– Что ты о ней знаешь? – голос Северуса был необычайно серьезен.
Гарри выпрямился и сел.
– Что конкретно ты имеешь в виду? Ну, сердцевина – перо феникса; остролист, одиннадцать дюймов, – явно не понимая, чего добивается профессор, пробормотал он.
Северус кивнул:
– И сколько учеников из твоей параллели владеют такой же палочкой?
– Э... никто, как мне кажется.
– А во всем Хогвартсе?
Хоть бы объяснил, чего добивается!
– Я не знаю. Но думаю, никто, хотя точно сказать и не могу – я ведь не знаю всех, кто учится в Хогвартсе. Что ты хочешь этим сказать?
– Знаешь ли ты кого-нибудь, кто владеет такой же палочкой: с сердцевиной из пера феникса?
Гарри некоторое время напряженно смотрел на Северуса, затем глухо проговорил:
– Да, Волдеморта. Перо в его палочке от того же феникса, что и у меня. Наши палочки являются, так сказать, сестрами, – это мне рассказал мистер Олливандер, когда я покупал у него мою. Он был очень удивлен, что именно эта палочка была предназначена для меня.
– Знаешь ли ты, сколько существует в мире палочек с пером феникса?
Гарри закатил глаза:
– Мерлин! Понятия не имею! Это так важно?
Северус, проигнорировав вопрос, продолжил:
– Я скажу тебе – только две. Уже много столетий в магическом мире появляется ничтожное количество палочек с пером феникса. По моим подсчетам, их было всего десять. Все объясняется очень просто. Не каждый волшебник обладает способностью управлять столь могущественной волшебной палочкой. Недаром говорят, что палочка сама выбирает себе владельца. Том Риддл стал единственным за многие десятилетия, кто был достаточно силен, чтобы овладеть именно такой. Как думаешь, что же делает настолько сложным применение пера феникса?
Гарри раздраженно выплюнул травинку и косо посмотрел на Снейпа, по-прежнему не понимая, чего тот от него добивается.
– Без понятия! Фениксы являются магическими созданиями, но драконы и единороги тоже!
– Феникс – самый могущественный среди всех волшебных созданий. В зависимости от того, какие части и от каких существ использовались при создании палочки, различаются и их возможности. Магическая сила волшебного создания, хранящаяся в палочке, должна быть совместима с магией волшебника, так как она частично переходит к нему. Магия феникса – светлая магия в чистом виде, и она является необычайно сильной. И только маг с высоким потенциалом может воспринимать эту магию. Риддл, еще до приобретения палочки, уже был очень сильным волшебником. Но палочка, содержащая перо феникса, с силой, заключенной в ней, укрепила и увеличила его могущество.
– Но Риддл, точнее говоря, Волдеморт, является темным магом! Как же он может использовать магию феникса? – потрясенный услышанным, вскинулся Гарри.
– Вижу, ты начинаешь понимать. Часть магии феникса перешла к Риддлу. Это сделало его сильнее, увереннее и опаснее. Он очень гордился своей палочкой и был практически одержим идеей объединения своей силы с силой феникса, – Северус устало потер лоб. Заметив вопросительное выражение на лице юноши, он произнес: – Что делает феникса таким могущественным, и чего больше всего боится Темный Лорд?
– Я что, на экзамене? – проворчал Гарри, падая обратно в траву и в тоже время обдумывая ответ. Слезы феникса исцеляют, феникс может переносить тяжести, в бесконечное число раз превосходящие его вес, абсолютно не подчиняясь законам физики; феникс сгорает, когда умирает и... он снова возрождается из пепла! – Фениксы бессмертны, а Волдеморт боится смерти! – сдавленно произнес юноша, догадавшись.
Северус угрюмо кивнул:
– Точно. Темный Лорд по-прежнему стремится во что бы то ни стало овладеть бессмертием. Хотя, при этом ему никогда не удастся полностью использовать магию, содержащуюся в его волшебной палочке, по нескольким причинам. Во-первых, он никогда не сможет стать единым целым со своей палочкой, потому что использует не те способы, и во-вторых, он заблуждается относительно объединения магии палочки, точнее говоря, магического создания и магии волшебника. Волшебная палочка не может передать магу все способности существа, часть которого содержится внутри нее, она просто передает ему часть магии создания. В этом случае – светлую магию. Это значит, Темный Лорд не может сгореть, когда умрет, и затем просто возродиться из пепла, как ни в чем не бывало. Просто глупо верить во все это.
– Но разве ему это не удалось? Когда он убил моих родителей и попытался расправиться со мной, то он же умер и воскрес с помощью моей крови, – Гарри, чувствуя озноб, подтянул к себе колени, обхватив их руками.
Северус отрицательно покачал головой:
– Ты ошибаешься. Темный Лорд никогда не умирал, он просто был чрезвычайно слаб. Он настолько боялся смерти, что предпочел влачить жалкое существование, неспособный практически ни к чему. С помощью твоей крови, костей своего отца и плоти слуги, он смог вновь обрести физическое тело. Но он никогда не умирал, Гарри.
– Не вижу разницы, – упрямо покачал головой юноша.
Северус размышлял некоторое время, затем снова повернулся к нему:
– Чтобы в полной мере использовать магию феникса, нужно уметь любить! Темный Лорд обладает этой способностью еще в меньшей степени, чем Том Риддл. Риддл был убежден, что любовь является признаком слабости, и что ненависть намного могущественнее. Он сам никогда не испытывал любви, и поэтому не мог понять, почему эта сила (имеется в виду сила любви) может быть сильнее ненависти, хотя сам стал свидетелем тому, как любовь победила ненависть, когда попытался убить тебя. Твоя мама, из любви к тебе, отдала свою жизнь в надежде защитить тебя таким способом. Ненависть Волдеморта, вложенная в смертельное проклятие, была недостаточно сильна, чтобы преодолеть силу защитного щита, созданного любовью.
Гарри взглянул на горизонт. В его памяти словно отпечатались болезненные воспоминания о самом страшном дне в его жизни, ярко, подробно, хотя ему был всего только год. Он так отчетливо слышал отчаянный крик матери, словно все это произошло только вчера.
– Этот щит любви оберегает тебя всю твою жизнь. Любовь – самая могущественная сила, и это объясняет, почему ты наделен столь большим потенциалом и выбрал палочку с пером феникса, – Северус устало потер шею.
– Но в Волдеморте сейчас течет и моя кровь. Значит, защиты любви больше не существует! – спохватившись, глухо вскрикнул Гарри.
– Уверен? – Северус оторвал свой взгляд от какой-то точки на горизонте и прищурился.
– Разве нет?
– Да, твоя кровь течет в его венах, но так же, как и магия феникса, эта сила является для него бесполезной – ведь он не знает любви.
Гарри перевел взгляд в сторону горизонта. Наступила тишина. Северус молчал, давая юноше возможность обдумать и оценить всю информацию, обрушившуюся на него.
Наконец, молодой человек спросил:
– Дамблдор говорил мне, что моя сила будет постоянно расти, но почему он сказал, что смерть Сириуса и то, что произошло у Дурслей, негативно влияют на нее?
Северус, лениво перебирающий травинки, помедлил с ответом.
– Ты сейчас находишься в том возрасте, когда магия феникса, содержащаяся в твоей палочке, начинает оказывать на тебя влияние. Как два дня назад, помнишь? Беспалочковая магия всегда была в тебе, но только сейчас она начинает проявляться в полной мере, связываясь с магией внутри палочки. Как же еще иначе ты смог связаться с Блэком, ведь это тоже часть магии феникса. Для феникса не существует смерти, поэтому он может спокойно пересекать границу между живыми и мертвыми, и именно его магия дала тебе, точнее говоря – твоей душе, возможность перешагнуть через эти границы. Однако, ты сможешь использовать эту силу только в том случае, если будешь свободен от ярости, ненависти, алчности, высокомерия, лжи.
– Смертные грехи? – удивленно хмыкнул Гарри.
– Верно, ведь они уничтожают людей. Вспомни хотя бы о том, как ты себя чувствовал, когда я обнаружил тебя в этой маггловской пивнушке.
– Это был молодежный бар! – обиженно буркнул Гарри и получил в ответ раздраженный взгляд профессора. – О.. э.. итак, – Гарри вдруг осознал, что все случившееся ранее и казавшееся таким далеким теперь, почти нереальным, произошло на самом деле пару недель назад!
– Когда Марк меня нашел, я был погружен в сомнения, гнев, ярость. Мы шатались по улицам всей бандой, и я чувствовал себя свободным и абсолютно независимым от кого-либо. Я думал – мы сами пишем свои законы, развлекаемся, не задумываясь о последствиях. Когда ты появился, я почувствовал угрозу своей свободе, я был в бешенстве, я проклинал весь волшебный мир, и к тебе я испытывал только ненависть... огромную ненависть, – Гарри весь сжался.
Северус понимающе кивнул:
– Думаю, что причина твоей магической блокады заключалась в том, что ты был зол не только на волшебный мир, но и, в основном, на себя. И сейчас твое внутреннее эмоциональное состояние довольно сложное. Дамблдор опасается, что ты можешь пойти тем же путем, что и Риддл в свое время. Ты пережил уже достаточно зла, чтобы отдаться на волю ярости и ненависти и дать им власть над собой.
Гарри на мгновение прикрыл глаза. Он знал, что ненависть еще живет в нем. Только вчера он буквально был переполнен ею. Но еще юноша чувствовал, как глубоко внутри, пульсируя, стремительно несется по венам, живет в сердце еще одно чувство. Любовь. И Гарри был уверен, что она намного сильнее ненависти.
– Волдеморт отнял у меня все, что было мне дорого. Иногда я думаю, что его путь намного легче. Находясь на стороне зла, можно самому придумать законы морали и следовать им. Никто не ограничивает тебя, ты свободен, не зависишь от законов и людей... Но чтобы стать по-настоящему могущественным темным волшебником, нужно отказаться от всех нормальных человеческих чувств, от привязанностей, от друзей, от тех, кто дорог тебе. Это путь одиночества. Даже если мне иногда хочется остаться одному, это не для меня. Я бы не смог быть постоянно один. Волдеморт забрал у меня тех, кого я любил и люблю, но саму любовь он не сможет забрать, – твердо произнес Гарри.
– Я рад, что ты думаешь именно так. Но должен тебя предупредить: чтобы сохранить этот путь, тебе придется приложить много усилий. Другая дорога будет постоянно манить тебя. Но я буду рядом, чтобы поддержать и помочь тебе. Так же как и Дамблдор. Не знаю, где бы я сейчас был без него, – неожиданно признался Северус, обнимая Гарри за плечи.
– Когда-нибудь ты мне должен рассказать об этом, но на сегодня, думаю, мне хватит, –обессиленно прошептал Гарри, упираясь лбом в плечо Северуса. Он наслаждался теплотой, разливающейся внутри, и это чувство было вызвано не только ярким солнцем, ласково улыбающимся им обоим с высоты, нет, тепло шло от того пульсирующего, золотого света, находящегося в глубине души самого Гарри. И благодаря сегодняшнему рассвету с Северусом, чувство это стало еще ярче и сильнее.
