ЭПИЛОГПримечание//
К эпилогу прилагается музыка для настроения =)
Слушать рекомендую в таком вот порядке:
1. Lorde — Everybody Wants To Rule The World
2. Schyzomaniac — Higher (Doberman OST)
3. The Synthetic Dream Foundation — On whom the dreadful claw
4. Jetta -I'd Love to Change the World
Ссылка на музыку — https://cloud.mail.ru/public/CLDG/ytd8JC3ac
ЭПИЛОГ.
Память — обманчивая и странная материя. Память дарит знание. Память есть составляющее самой сущности человека. Каждое отдельное воспоминание, каждое событие в жизни, каждое крохотное мгновение — есть те нити, из которых соткана ткань разума, чувств, мыслей и поступков. Память — нераздельная часть души человека. Что же происходит, когда душу разрывают на части, вытягивая из сердца все чувства и воспоминания, запирая их в инородном, чуждом душе объекте и обрекая вечность существовать в тесной клетке неподвижности? Определенного ответа на этот вопрос никто бы дать не смог. Душа и воспоминания — настолько тонкие субстанции, что проследить или предугадать последствия практически невозможно. Лишившись какого-то чувства, ты никогда не сможешь ощутить его отсутствия, лишь сердце будет становиться все безразличнее, а разум всё холоднее. Ты не поймешь, что теряешь человечность, пока от души не останется лишь жалкий осколок, но тогда для сожалений или раскаяния станет слишком поздно и человек в тебе исчезнет. Останется лишь безжалостное, жестокое существо не способное на любовь или сострадание. Память о прожитых днях будет существовать лишь в сознании, не затрагивая израненную, покалеченную душу, не тревожа сердце. И когда тела не станет, воспоминания исчезнут вместе с ним, сохранившись лишь далекими отголосками, навечно вплавленными в частички души, отрезанные от человека и запертые в своих мрачных клетках. Но что произойдет, если последняя частица души со всеми оставшимися воспоминаниями окажется не в предмете? Что если она растворится в другой душе? Цельной и чистой? В сознании, где нет ни одного ясного воспоминания? Где нет ни одного тёмного чувства?
Он никогда не думал, что возвращение к жизни окажется таким болезненным. Годы он коротал в небытие, не осознавая самого себя. Не имея возможности вспомнить,
что он такое. Теперь же, когда безумный ураган мыслей, чувств и воспоминаний хлынул в его сознание, он почти испугался тому хаосу, что воцарился в его голове. В памяти вспыхивал каждый день прожитой жизни, прокатываясь нестерпимой болью по всему телу. Каждое чувство, каждое слово, каждый поступок приходилось переживать заново и это сводило его с ума. Вселяло ужас.
Отвратительное, несчастное детство, холодные стены приюта, жестокость окружающих, унизительное осознание собственной беспомощности и слабости. Страх. Бесконечный, безотчетный страх: перед людьми, перед будущим, перед всем миром. Одиночество. Отчаяние. Недоверие и презрение. Старательно взращённое в душе чувство превосходства над окружающими в ответ на их отречение. На их жестокость.
Взросление. Мир, полный волшебства. Удивительный и прекрасный мир. Где он вновь стал чужаком. Понимание того, что этот мир необходимо сломать и разрушить, пока он не уничтожил его самого.
Холод. Постоянный холод в душе и в сердце.
Страх. Страх исчезнуть. Умереть. Страх так и остаться жалким ничтожеством, не способным изменить собственную жизнь.
Долгий, тяжелый путь к собственному величию, построенный на лжи, страхе и смерти. Гордыня, затмившая гадкий ужас одиночества. Власть, уничтожившая остатки неуверенности и стыда.
А за этим ненависть. Ненависть ко всем вокруг. Ненависть, которая выжгла само понятие любви из его души. Ненависть, подарившая ему великую цель. Подарившая ему силу и власть.
У него больше не было слабостей, не было страхов, не было преград. Мир будет разрушен и построен заново так, как захочет он сам. Всё о чем он теперь мечтал — это вечная жизнь и вечная власть. И всё это могло у него быть. Всё это он почти получил.
Пока не родилось проклятое дитя.
Жалкий сопляк, само существование которого предвещало крушение всего, что он так старательно строил.
Дитя необходимо было уничтожить. Дитя было угрозой. А любая угроза, даже самая смехотворная и незначительная должна быть устранена.
Зрение его прояснялось, и он постепенно осознавал, где находится, чувствовал собственное тело, слышал вой магического вихря, что кружил вокруг. И тогда, повернув голову, он увидел мальчишку, лежащего у его ног. Слабого, раненого, жалкого…
Затуманенные болью и слабостью изумрудные глаза встретились с его собственными, и в душе яростным огнём взвилась ненависть.
Эти самые изумрудные глаза — последнее, что он запомнил. Последнее, что увидел, прежде чем его поглотило небытие.
Всё, что он создавал, всё, к чему стремился — пошло прахом из-за этого ребенка.
Проклятое дитя из пророчества.
Ураган вокруг стихал, осыпаясь на каменный пол красными искрами, и за чертой вихря стали проступать очертания зала, рунический круг под ногами угасал, как и едва уловимое свечение, исходящие от опустевших крестражей.
Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, потом провел руками по гладкой ткани, что, окутывая его с ног до головы, была будто соткана из самой тьмы. Как прекрасно было снова ощущать себя живым. Настоящим. Материальным. Как долго он блуждал, потерявшись в мире, что существовал на границе смерти и жизни?
— Мой Лорд, — на колени перед ним опустился лысеющий полноватый волшебник.
Он рассматривал склонившегося перед ним человека, мысленно удивляясь, как тот постарел. Сколько же лет прошло с его исчезновения?
«Ну надо же, — насмешливо подумал он, окидывая пустой зал цепким взглядом, — из всех возможных кандидатов меня вернул к жизни самый никчемный. Какая жестокая ирония».
— Вы вернулись, мой Лорд, — тем временем прошептал Хвост, протягивая к нему дрожащие руки, в которых лежала волшебная палочка.
Его волшебная палочка. Очень медленно и осторожно он взял её в руки, ощущая тепло, исходящее от рукоятки и почти нежно провел пальцами по гладкому дереву.
«Наконец-то».
Он снова повернул голову к своему поверженному врагу. Мальчишка уже был без сознания. Из рассеченных запястий на пол стекала кровь. Лицо было бледным и осунувшимся. Ещё несколько минут, и щенок умрёт сам. Ему даже не понадобится прикладывать никаких усилий. Но отказать себе в удовольствии самостоятельно прикончить проклятого сопляка?..
Он поднял руку, направляя на Поттера волшебную палочку, и вдруг замер, когда запястье будто стиснули невидимые пальцы.
Он сощурил алые глаза, взглянув в лицо своего врага. Потом опустил взгляд на собственную руку. Тонкое запястье, бледные пальцы, аккуратно подстриженные короткие ногти. Рука казалась его собственной и чужой в тоже время.
Он снова поднял взгляд на Поттера и едва не рассмеялся.
О, как глупо!
Как нелепо.
Как…
отвратительно.
Долг жизни. У
него к мальчишке.
Насмешка судьбы — не иначе.
По телу прокатилась волна ярости.
Он не может убить Поттера.
Не может оставить его умирать.
Что ж. Тогда он заставит его страдать. Заставит выть в агонии до тех пор, пока Поттер сам не решит свести счеты с жизнью. И это будет прекрасно. Это будет…
Мысль неожиданно оборвалась, когда в сознание хлынул новый поток воспоминаний.
На этот раз эти воспоминания принадлежали не ему. Они были блеклыми и мутными, словно их отделяло от него тонкое стекло, заляпанное илом и грязью. За этим стеклом он вновь видел своё детство. Но детство это было другим. Оно началось так же отвратительно: с одиночества и страха. С холодных стен сиротского приюта, а после равнодушных взглядов опекунов. Снова непонимание и ненависть окружающих, одиночество и вечный холод в душе, а после… лохматый зеленоглазый мальчишка в растянутой футболке, поношенных джинсах и дурацких круглых очках. Ребенок такой же одинокий, как и он, такой же презираемый. И вдруг не стало одиночества и всепоглощающей ненависти. Не стало страха. В его жизнь шагнул человек, который забрал холод и одиночество. Человек, которого он назвал братом. Семьёй.
Проклятое дитя пророчества с изумрудными глазами, который стал для него
всем.
По вине которого он был убит.
Благодаря которому он смог снова жить.
Вечный друг.
Вечный враг.
Ах, эта ироничная судьба.
«Торжественно клянусь, что мы будем вместе целую вечность, и ничто никогда не сможет нас разлучить! Клянусь, что мы всегда будем лучшими друзьями!»
Он в презрении скривился, когда это далекое, затуманенное воспоминание вспыхнуло в его памяти, оставляя после себя странную горечь и чувство потери.
Какая глупость.
Пустая, бессмысленная детская клятва, которую давал не он.
Целая жизнь, прожитая кем-то другим, но сохранившаяся в памяти как его собственная.
Пустые, ненужные воспоминания.
Бесполезные.
И всё же.
Какая любопытная насмешка судьбы.
Он смотрел на зеленоглазого мальчика, что лежал без чувств у его ног, и рука, в которой он сжимал волшебную палочку, медленно опускалась.
«Слишком просто — подумал он. — Слишком долго я ждал и слишком долго пребывал в небытии».
Мальчишка, давший клятву Гарри Поттеру, не имел значения.
Его никогда не существовало.
Это был лишь сосуд.
Сосуд, рождённый с одной целью.
Стать новым вместилищем души Тёмного Лорда.
Он возродился тринадцать лет назад, когда его проклятье отразилось от годовалого Поттера и уничтожило его собственное тело.
Тринадцать лет назад осколок его души попал в тело младенца и более десятилетия спал, лишённый возможности вспомнить, кто он такой.
Что ж. Пожалуй, он не всё продумал, создавая крестражи.
Но сегодня, наконец, он пробудился от этого долгого сна. И как ни старалась бедняжка Элен защитить своё дитя и его потомков, ей в итоге это так и не удалось.
«Мы возрождаемся в наших детях», — в отчаянии шептала она, пытаясь убедить его остановиться.
Она была права. Ведь что может стать лучшим вместилищем души, чем твоя собственная плоть и кровь?
Но убить Поттера сейчас было бы слишком просто.
Слишком скучно.
Мальчик перед ним был предан только своему лучшему другу. И доверял в этом мире лишь одному человеку.
А у директора Альбуса Дамблдора для этого мальчишки со шрамом на лбу была приготовлена весьма любопытная роль.
Ведь кто, как не Гарри Поттер, вскоре будет знать всё о планах старика?
И кого же, добрый, доверчивый Гарри захочет посвятить во все секреты как не своего лучшего друга?
Пожалуй, это не насмешка судьбы.
Это её
подарок.
Он вновь направил волшебную палочку на Поттера. Но на этот раз его намерением было не убить, а исцелить. Порезы на руках мальчишки затянулись, на лицо начали постепенно возвращаться краски. Ещё один взмах палочкой, и Поттера на миг окутало зеленое сияние, блокирующее все воспоминания об этой ночи.
Он развернулся и пошел прочь. Тело Гарри медленно поднялось в воздух и поплыло следом за ним.
— Милорд! — недоуменно окликнул его Хвост, — что мне теперь делать?
Темный Лорд помедлил, обратив задумчивый взгляд на растерянного Петтигрю. И только тогда тот смог по-настоящему разглядеть лицо, скрытое под капюшоном своего повелителя. Глаза Питера потрясенно распахнулись.
— Сир… вы…
— Окружи поместье дополнительными защитными чарами и приготовь к моему возвращению, — коротко велел он, не дав Хвосту договорить.
— А, что насчет варны? — нерешительно спросил Петтигрю.
— Варны? — он вопросительно изогнул бровь.
— Она, — Питер помедлил, — помогла мне организовать и спланировать ритуал для вашего возвращения, но как только всё сработало, сбежала.
— Вот как, — протянул он, припоминая слова Барти на допросе о женщине, которая вознамерилась его возродить. Выходит, это была варна. Интересно.
— Что ж… — он задумчиво крутил в руках волшебную палочку. — Я займусь ей позже.
Он снова направился к лестнице, ведущей наверх. Петтигрю несколько мгновений в шоке и неверии провожал его взглядом, потом все же не выдержал:
— А как же мальчишка? Вы хотите вернуть его в Хогвартс? Но если он расскажет…
— Как он сможет рассказать о том, чего не помнит, Питер? — обернувшись, ответил Тёмный Лорд.
— Но… Разве вы не собираетесь убить его?
— Конечно, собираюсь. Но не сейчас, когда он едва дышит. Какое в этом удовольствие? К тому же, — он поднял руки и неторопливо стянул в головы капюшон, свет факелов осветил красивое лицо Томаса Арчера, на губах которого играла ледяная усмешка, — с учетом обстоятельств у меня для этого будет масса возможностей.
— Конечно, повелитель, — теперь и Питер понимающе улыбнулся.
— Воистину, грядут интересные времена, — протянул Волдеморт, и в его кроваво-алых глазах полыхнуло предвкушение.
Придет день и от Арчера не останется даже воспоминаний. Темный Лорд подавит и уничтожит ту иллюзию, того
призрака, что звался Томасом Арчером. А пока следует хорошенько обдумать свои дальнейшие действия. Предстоит интересная игра, и Гарри Поттер примет в ней участие, хочет он того или нет. По крайней мере, пока от мальчишки будет польза, и пока Тёмный Лорд не разберется, как обойти долг жизни, из-за которого убить его своими или чужими руками не представляется возможным. Поттер готов был отдать за Томаса Арчера собственную жизнь и почти отдал её, даже не подозревая, что его лучший друг и злейший враг — это один человек. Теперь же Волдеморту требовалось понять, как избавиться от Поттера, когда он станет не нужен.
Томас Арчер откинулся на спинку сиденья Хогвартс-экспресса, что увозил его и других студентов из волшебной школы обратно в Лондон и обратил долгий взгляд на спокойное, задумчивое лицо Гарри Поттера. Тот, почувствовав его взгляд, повернул голову и чуть улыбнулся.
«Живи, мальчишка, — улыбаясь в ответ, думал Тёмный Лорд. — Наслаждайся теми днями, что я подарил тебе. Очень скоро твоя короткая жизнь подойдет к концу. Я лично прослежу за этим».
Конец.
