Глава 26Они так и живут: купаясь и гуляя по вторникам и обедая на пару практически каждый день. Завтракают вдвоём они реже: то не совпадают по времени, а то и кто-то из них приводит к себе гостью, которую не хочет или не полагает уместным знакомить с соседом. Гостьи периодически обнаруживают своё присутствие то запахом духов, то забытыми мелочами в ванной – а так их не слышно, заглушающие чары здесь наложены качественно. Однажды в гостиной появляется большая грифельная доска и стоит, постоянно исписанная совершенно дикими формулами – Мальсибер как-то, не удержавшись, рисует на ней какую-то ерунду, прямо посреди всей этой наукописи, а проснувшись, обнаруживает, что у него к волосам приклеен ярко-красный шутовской колпак с бубенцами. Он хохочет, но снять его так и не может – приходится идти на поклон к Северусу, которого, разумеется, не оказывается дома. В итоге Мальсибер просто сбривает волосы, а потом отращивает их снова, и больше доску не трогает. Примерно в это же время один из запахов женских духов на полотенцах в ванной комнате становится одинаковым и постоянным, и когда, в конце концов, однажды исчезает и он, и грифельная доска, Ойген даже грустит по ним немного – но, впрочем, потом на полотенцах появляется новый запах, а в холодильнике возникают непривычные для него продукты: вот пара банок тунца, кудрявый салат и несколько литров ананасового сока, после Мальсибер будет скучать и по ним...
Время от времени у кого-то из них бывают и другие гости (о чём компаньоны обычно заранее предупреждают друг друга, и нежелательных встреч не случается): коллеги или клиенты у Снейпа, деловые партнёры и приятели – у Мальсибера. Последний, впрочем, чаще устраивает подобные встречи в ресторане, однако порой и приводит кого-то домой – в этих случаях обычно бывает шумно, причём совершенно не важно, деловой это ужин или приятельский. Снейп, как правило, там не показывается, однако наблюдает порой за происходящим, а потом с удовольствием комментирует на следующий день – а Ойген и рад поболтать. Год пролетает практически незаметно, и однажды июльским утром Мальсибер, вернувшись, буквально влетает в спальню уже проснувшегося, но ещё не встававшего друга и восклицает с порога:
- Ты знаешь, кого я встретил?!
- Даже представить себе боюсь, - хмыкает тот. – Судя по тому, как ты выглядишь, ничего хорошего я сейчас не услышу.
- Долохова! – он входит без приглашения и садится на край кровати, поджав под себя ногу. – Ты представляешь – он жив, он здесь, он… женат, полагаю, и у него уже взрослая, очень талантливая и красивая дочка!
- Это ты на работе сегодня выяснил? – удивлённо приподнимает бровь Снейп. – Чем ты там вообще занимаешься, хотел бы я знать?
Он не говорит ничего больше, но видно, что новость, скорее, ему приятна.
- Так сегодня же выпускной! – восклицает Ойген. – Она и приехала с приятелями к нам поиграть – а я их поймал. Я ещё когда её фамилию увидел – подумал, ну надо же… но мне даже в голову не пришло, что это дочь Тони! А потом она потребовала позвать папу… ты представляешь, как я обалдел, когда увидел его? Здесь! Живым!!!
- Что-то я не припомню, чтобы вы особо дружили, - замечает Северус. – С чего вдруг такой восторг, позволь спросить?
- Ну ты совсем не соображаешь? – удивляется тот. – Какая разница – дружили, не дружили?! Это ж когда было! Он же свой – и живой, и свободный! И я с ним буду работать, - добавляет он уже поспокойнее. – Вместо неё. Вот кто нам там охрану и выдрессирует. А то я измучился, - он улыбается и требует: - Ну? Скажи что-нибудь!
- Вероятно, от меня ожидается что-то вроде «я рад»? – улыбается он краешком губ. – Я рад. Ты притащишь его сегодня сюда?
- Если ты не против, - кивает Мальсибер.
- Приводи… но меня от встречи уволь. И я бы не хотел…
- Конечно, я не скажу, - перебивает тот. – Хотя, по-моему, зря.
- Как есть, - отвечает Северус – и встаёт. – Идём завтракать, - он накидывает халат – шёлковый, голубой с синими отворотами – и первым выходит из комнаты. Ойген, улыбаясь, радостно идёт следом.
А ранним вечером действительно аппарирует сюда с Антонином Долоховым. Снейп выходит – в своём «чёрном» обличье, кивает коротко и удаляется: общаться у него нет никакого желания, но поглядеть интересно, особенно на этих двоих вместе. А те сидят весь вечер – разговаривают, едят, пьют… смеются. Долохов даже поёт в какой-то момент – а Ойген пытается заучить аккорды, и под конец две гитары вполне сносно звучат вместе. Потом они аппарируют в казино: порталы Мальсибер не любит (хотя кто же их любит), и давным-давно предпочитает им аппарацию. С того времени Долохов порой появляется у них дома – правда, всегда вместе с Ойгеном, и тот заранее предупреждает об этих визитах. Работа у них, видимо, идёт очень неплохо, а уж роль босса при своём прежнем командире Мальсибера вообще восхищает, вот он и таскает порою его к себе домой – как предполагает Снейп, в том числе и чтобы покрасоваться перед приятелем.
Роль «босса» вообще Мальсиберу чрезвычайно идёт – это вынужден признать даже Снейп, который время от времени наблюдает её, так сказать, в действии. Как-то после очередной демонстрации в виде полуделового-полудружеского ужина, который Ойген устраивает дома для своих полуколлег-полуподчинённых, Северус не удерживается от сарказма и говорит своему приятелю, едва проводившему последнего гостя:
- Тебе нужно было родится в Италии.
- Я и родился, - улыбается тот и поясняет: - Моя мама же итальянка, и вообще наш род ведется еще от римлян… я родился прежде срока, и случилось это как раз в Италии. Так что твоё желание выполнено… а зачем?
- Из тебя вышел бы потрясающий крёстный отец, или как там это у них называется, - улыбается уголком рта Снейп. – Ты был бы великолепным мафиози.
- Почему?! – шутливо возмущается тот.
- Потому что ты ведёшь себя так. Я всё ждал, когда они начнут целовать твой перстень – очень уж было похоже.
Ойген смеётся и смотрит на правую руку, на среднем пальце которой действительно любит носить яркие и массивные украшения – сегодня там тяжёлое золотое кольцо… хотя, пожалуй, это уже действительно перстень – с крупным плоским рубином. На большинстве мужчин оно выглядело бы кричаще безвкусно – ему же очень идёт.
- Ты преувеличиваешь, - говорит он с видимым удовольствием.
- Разве? – вскидывает левую бровь Северус. – А что это было тогда, с тем мексиканским ребёнком?
- Да при чём здесь? – изумляется Ойген. – Это вообще другое!
Пару недель назад он сбил на открытой и отчетливо видимой до самого горизонта дороге шестилетнего мальчика: тот настолько внезапно выскочил ему под колёса с автобусной остановки, на которой стоял… должен был стоять вместе с матерью, что Ойген не успел ничего сделать: даже зачарованная, машина – не метла, и тормозной путь имеет. Мальсибер тогда перепугался до полусмерти – не того, чем ему это грозило, ибо вины его не было никакой, правил он не нарушал, а затормозить на его месте быстрее не смог бы никто – да и не нашли бы его, если уж говорить прямо, ибо машина его была зачарована, начиная с номера, который все видели, но запомнить никто не мог, и заканчивая моделью и цветом. Испугался он самого факта – выскочил, перепрыгнув через борт своего кабриолета, вытащил окровавленного ребёнка из-под колёс, положил его на заднее сиденье – и, крикнув ошеломлённой и находящейся, кажется, в полуобмороке матери что-то невнятное, рванул с места до первого же пустого проулка – свернул туда, подхватил мальчика и аппарировал домой. Снейп тогда, к счастью, оказался дома – он ребёнка и вылечил, а фактически, спас ему жизнь, потому что магглы такие повреждения пока что не лечат. А тут всё было исправлено уже к вечеру – и, напоив сидящего с трясущимися руками Мальсибера успокоительными, Снейп его отчитал, а потом ещё и сам же искал дом мальчика, ибо друг его был на это не слишком способен. Отвозили ребёнка они вдвоём – Северус представился врачом, сказал, что с мальчиком всё будет в порядке, что повреждения незначительны и всё обошлось, а крови много было из разбитой брови. Сцена тогда вышла великолепная: мать мальчишки рыдала и едва не целовала Ойгену руки, он стремился сделать с ней то же самое, оба сто раз извинились друг перед другом, а уходя, Мальсибер оставил женщине запечатанную пачку стодолларовых купюр. Северус после спросил, понимает ли тот, что подал таким образом той идею отличного бизнеса – тот только покрутил пальцем у виска и сказал, что, во-первых, надо быть в совсем отчаянном положении, чтобы заниматься подобным, а во-вторых, он чуть не убил ребёнка и ему лично так пережить это проще – Снейп имеет что-нибудь против? Тот только плечами пожал в ответ…
- Отнюдь, - возражает Северус. – Ты себя тогда повёл ровно как добрый и благородный господин – хозяин всех здешних земель. Я уверен, о тебе в том районе уже легенды рассказывают.
- Я не против, - улыбается тот. – Хотя я тогда перепугался, и вообще, по-моему, это справедливо.
- Ты бы на её месте деньги взял?
- При чём тут я? – изумляется Ойген. – Сравнил, тоже…зачем мне?! И при чём тут сегодняшний ужин?
- А ты точно так же всех тут стремился облагодетельствовать, - поясняет Снейп. – А они тебе в рот смотрели. Полная гармония, - он почти что смеётся.
- Мне просто нравится, когда людям рядом со мной хорошо, и нравится как-то способствовать этому - если ты полагаешь, что в этом суть мафии, боюсь, я тебя сильно разочарую, но…
Он зевает.
- Извини. Но мне пора на работу… что очень печально, потому что этим вечером я не спал. Дай мне что-нибудь? – просит он.
Мальсибер уже давно перешёл на режим двойного сна: в первый раз он ложится спать вечером, часов в восемь, и к полуночи, проснувшись, собравшись и перекусив, бывает уже в казино – и во второй раз ложится по возвращении, тоже часа на три, таким образом, бодрствуя большую часть светового дня. К этому ритму он очень привык, и его нарушение обычно сильно на нём сказывается – потому Снейп сердится, ругает его, но зелье соответствующее даёт.
- Ну а что прикажешь мне делать? – оправдывается тот. – Нормальные люди ужинают обычно вечером! Это ненадолго – я думаю, лет через… скажем, пять у меня будет уже своё казино – и там можно будет уже появляться не так регулярно.
- Через десять, - требовательно поправляет его Северус.
- Через семь, - смеётся тот, выпивает зелье – и идёт переодеваться.
