Глава 29И они идут – вчетвером: Нарцисса, конечно, с ними.
Дом Мальсиберов – это именно дом, очень старый и неоднократно перестроенный – стоит почти в центре небольшого портового городка, с цветными, практически кукольными домами, недалеко от старинной церкви, шпиль которой тянется к небесам. Как утверждает Ойген, для северных Гебрид это, пожалуй, почти мегаполис, и римские его предки обосновались тут прежде норманн, плененные суровой шотландскою красотой и дивными пляжами на юге острова. Воздух здесь наполнен запахом цветущего вереска, кровяной колбасы и выпечки, а с бухты в город врывается морской соленый и свежий ветер, наполняющий паруса и приносящий с собой крики чаек.
Аппарируют они в холл.
Ойген оглядывается, глубоко-глубоко вздыхает – и говорит негромко:
- Я дома.
Ставни распахиваются, освещая помещение неярким светом дождливого английского дня. Раздаётся быстрое шлёпанье ног – и перед стоящими в холле людьми возникают четверо эльфов, завёрнутых в белую ткань.
- Привет! – радостно говорит им Ойген и опускается на колени как раз в тот момент, когда те оказываются рядом с ним. Дальше происходит, на взгляд Малфоев, невероятное: они… обнимаются. Мальсибер ласково треплет их ушки и шепчет: - Я очень соскучился и заберу вас с собой – мы теперь живём далеко-далеко! Там всё по-другому, но вы привыкнете.
- Мерлин, - бормочет Люциус, - куда я попал? Он всегда был таким? – спрашивает он непонятно кого. – Или это в Штатах так принято?
- Понятия не имею, - говорит Снейп. – Лично у нас там пока эльфов нет.
- Мне кажется, это очень трогательно, Люци, - шёпотом говорит Нарцисса.
- А мне кажется, это странно, - тоже шепчет он, но весело, а не возмущённо. – Интересно, нас позвали сюда пронаблюдать сию трогательную сцену, или с какой-то более практичной целью?
- Более! – отзывается Мальсибер, который отлично всё это слышит. – Вас позвали сложить библиотеку – потому что она немаленькая, сколько я помню. Пойдёмте! – он поднимается с колен и отряхивается. – А ты сноб, - говорит он Люциусу. – Они же ждали меня все три года. И соскучились, - говорит он с едва заметным упрёком.
- Это эльфы, - мягко напоминает тот. – Они должны ждать и соскучиваться, это в их природе.
- Мы бы тоже скучали и ждали, если бы знали, что ты живой, - ласково говорит ему Нарцисса.
- Но мы не эльфы, - добавляет её муж – и вся четвёрка смеётся.
- А жаль, - тут же шутит Ойген, вызывай второй взрыв смеха.
Он просит – именно просит, а не требует – эльфов собраться и забрать все ценные и важны вещи и принести в холл, а потом ведёт своих спутников в библиотеку, предупредив:
- Там очень разные книги… и не только книги. Там чего только нет, на самом-то деле… будьте поаккуратнее. Мы, конечно, не самая тёмномагическая семья в Британии – но дряни тут всяческой предостаточно. Сортировать и соблюдать порядок не обязательно – потом разберёмся, давайте хотя бы просто всё запакуем. Зачаровать больше одной книги… и не книги за раз не выйдет – так что работы много.
Её действительно много. Библиотека огромна – не такая большая, конечно, как у тех же Малфоев, у которых их вообще три, но им четверым хватает и этого. К вечеру они не собирают и половины – а уже совершенно без сил.
- Всё! – в какой-то момент говорит Мальсибер. – Давайте на сегодня закончим. Я очень надеюсь, что эльфы нас накормят чем-нибудь… и мне точно придётся остаться здесь ночевать. Я был бы счастлив, если бы вы, - не слишком уверенно говорит он – Нарцисса перебивает:
- Мы с радостью тоже останемся. И, я надеюсь, Драко к нам присоединиться, когда вернётся – я ему написала перед уходом.
Конечно, Ойген просто обязан провести ночь в своём доме – и, разумеется, никто из них не собирается ни расставаться, ни просто оставлять здесь его одного.
- Спасибо, - он целует пыльную руку Нарциссы, даже не обтерев – та качает головой и гладит его тоже посеревшие от пыли волосы.
Ужин их действительно уже ждёт: столовая выглядит совершенно жилой, стол накрыт фамильным фарфором – изысканно белым – и серебром и украшен жимолостью, в изобилии растущей вокруг дома.
- Интересно, - говорит Ойген, вертя в пальцах веточку, - приживётся там у нас жимолость? Климат, наверное, подойдёт… но почва же совершенно другая. Надо будет попробовать, когда будет настоящий дом.
- А что ты, кстати, сделаешь с тем домом, в котором вы живёте сейчас? – спрашивает его Люциус.
Малфои за столом все, втроём: Драко присоединяется к ним в самом начале ужина.
- Ну а что с ним делать, - удивляется он. – Продаст, наверное?
- Я не собираюсь продавать наш нынешний дом, - говорит Ойген. – Если б его продать – можно было бы уже, пожалуй, начинать строиться… хотя всё равно вряд ли, конечно.
- А что ты собираешься с ним делать? - удивляется Северус, а Малфой согласно кивает:
- Конечно, незачем без нужды избавляться от недвижимости. Это же лучшее вложение! Пожалуй, даже выгоднее золота, если дом приличный.
- Это не вложение, - улыбается Ойген. – Хотя дом приличный. Я собираюсь его подарить. Вернее, передать в собственность по поддельному завещанию. Но если он тебе нравится, и ты хочешь оставить его себе, - говорит он Снейпу, – то разумеется, я просто тогда куплю какой-то другой и…
- Кому?! – невежливо обрывает его тот – Малфои - ни один - разумеется, подобного себе не позволяют, но видно, что им тоже очень хочется знать ответ.
- Миссис Тамарис, - улыбается Мальсибер.
- Что-то знакомое, - задумчиво говорит Снейп.
- Конечно, знакомое, - кивает Ойген. – Помнишь людей, любезно одолживших нам тела для путешествия? Мать с сыном?
- Да-а, - изумлённо говорит он – и на лицах Малфоев видно не меньшее удивление.
- Ну вот… что вы все так на меня смотрите? – в свою очередь, удивляется Мальсибер. – Неужели не понимаете?
- Откровенно говоря, нет, - отвечает за всех Люциус. – Ты не мог бы нам объяснить? Раз уж сказал?
- Ну… это обычная благодарность, - легко отвечает он. – Вольно или нет, но они помогли нам – и я хочу их отблагодарить. Что тут странного?
- Тебе не кажется, что это несколько слишком? – мягко интересуется Люциус. – Дело, конечно, твоё, но дом – это… весьма дорогой подарок.
- А сколько, ты полагаешь, стоит наша свобода? – так же мягко спрашивает его Ойген. – Сколько бы ты отдал за свою, Люциус? – добавляет он… и смеётся, стирая вдруг повеявший над столом холод. – Это не так уж и много, если подумать, - весело говорит он. – К тому же, я как-то получил дивное предсказание – и с тех пор, как ему следую, мне и вправду всегда везёт. А оно предписывает быть благодарным и щедрым, - весело добавляет он. – Наконец, она небогата, растит сына одна… тот как раз вот-вот станет подростком – ему нужна приличная школа, а в нашем районе как раз есть такая. С хорошей, кстати, бейсбольной командой – я полагаю, его туда возьмут. Пусть делом займётся, а то знаем мы, что бывает с юными и энергичными балбесами, - он снова смеётся. Неловкость замята – но память о его словах остаётся, и позже, оставшись один, Малфой много будет думать над ними, и вообще над этим его поступком.
Снейпу, пожалуй, проще:
- Я хочу поучаствовать, - говорит он, подумав. – И верну тебе половину суммы за дом. Сколько ты за него заплатил?
- Я не помню, - отмахивается тот. – Давай дома посмотрим? Я скажу, - обещает он – и переводит разговор на другую тему.
Позже, однако, когда все расходятся по своим спальням, Ойген приходит к Снейпу – тот почти ждёт его и не ложится, догадываясь, что на новом месте товарищ его просто так не уснёт.
- Не спишь? – заглядывает Мальсибер к нему в дверь.
- Тебя жду, - вполне честно отвечает он.
- Ты тоже полагаешь, что это слишком? – спрашивает Мальсибер, входя и устраиваясь в кресле в своей любимейшей позе: поперёк, перекинув ноги черед одну ручку и опершись спиной о другу, а боком привалившись к собственно спинке.
- Ты про дом? – они проговорили весь вечер почти обо всём на свете, но Северус достаточно хорошо знает друга, чтобы правильно его понимать в таких случаях. Тот и вправду кивает. – Ну, - задумчиво говорит он. – Во-первых, это исключительно твоё дело.
- Я знаю, - мягко кивает Мальсибер. – Ответь мне, пожалуйста.
- А во-вторых, я же сказал, что поучаствую. Как думаешь, почему?
- Кто тебя знает, - улыбается Ойген.
- Мне казалось, что ты, - насмешливо замечает Северус. – Я ошибся?
- Да нет, - он улыбается снова и вздыхает.
- Они не понимают – и не поймут. И слава Мерлину, - помолчав, говорит Снейп. – Чтобы понять – некоторые вещи нужно попросту пережить.
- Он ведь не злой и не жадный, - говорит медленно Ойген.
- Люциус? – тот кивает. – Нет, конечно. Но его не было в том ангаре, и в Париже не было тоже. Да и в Азкабане никто из нас пятнадцать лет не сидел – кроме тебя. Поэтому ему странно – что это твоё решение, что обнимание с эльфами… его всегда было, кому ждать.
- Родители умерли через пару лет после того, как я сел, - говорит тихо Мальсибер.
- Ты знал?
- Знал.
Это мне сообщили, - горько говорит он. – Хотя новостей обычно туда не приносят. Они умерли, потому что я был в тюрьме – как они полагали, навечно… они думали, что для нас всё закончилось.
- И винили себя, - после паузы всё-таки говорит Северус.
- Да, винили, - печально соглашается Ойген. – Хотя зря… меня же не принуждал никто. Впрочем, я понимаю…
Они умолкают. Мальсибер выглядит грустным и словно бы постаревшим – то ли это место так на него действует, то ли сырая погода, то ли просто прошлое внезапно вернулось и напомнило о себе – но он непривычно печален и словно закрыт ото всех, и даже сидит, обхватив сам себя за плечи.
- Замёрз? – спрашивает его Снейп. Получив ответный кивок, накладывает на него согревающие чары, а потом и закутывает в плед – тот лежит в изножье кровати – причём руками, а не при помощи чар. Мальсибер зябко передёргивает плечами и благодарно кивает снова. Потом говорит:
- Ты меня извини… сам не пойму, почему вдруг так грустно… ведь всё хорошо. Я очень хотел вернуться сюда… и очень хотел их увидеть. И забрать всё хотел… и вот…
- Так бывает, когда все желания вдруг исполняются, - с непривычной в нём мягкостью говорит Северус. – И когда неожиданно возвращаешься в прошлое… Ты ведь давно забыл это всё – там, у нас, сейчас всё другое… а по родителям ты ведь даже и не отгоревал толком: полагаю, в Азкабане было не до того, а потом и подавно. Портреты остались?
- Да, - еле слышно отзывается Ойген. – Я говорил с ними сейчас… они мне очень обрадовались. Я… скучаю, - его голос срывается, и он отворачивается, пряча слёзы.
Снейп молчит: утешать он не умеет. Умеет как раз Люциус да сам Ойген – но первый тут будет сейчас неуместен, а второй сам в этом нуждается, потому Северус просто садится рядом и осторожно касается плеча Мальсибера. Тот не оборачивается, но накрывает его руку своей – холодной – и так и сидит, горько и тихо плача и пряча лицо в спинке кресла.
