Глава 3Почти все воскресенье я провела в библиотеке. Когда я оттуда уходила, у меня было полное впечатление, что вчера вечером я знала больше. Я взяла толстенную «Энциклопедию чистокровных магических семей» и несколько книг о войне с Волдемортом, которого они даже в книгах не всегда называют по имени. В «Энциклопедии» я нашла имя своего дяди, длинную историю рода Розье – как английской, так и французской его ветви, но ни малейшего упоминания, что же случилось с английскими Розье в настоящее время. Книги по новейшей истории дали мне еще меньше – от количества имен рябило в глазах, а длинные рассуждения о правомерности и неправомерности чьих-то действий наводили сон. Несколько раз попадалось имя Гарри Поттера, но с таким количеством занудных пояснений и предположений, что он казался не живым человеком, а придуманным специально для книг логическим построением. До чего же любят у нас в книгах туманно выражаться! Небось, считают, что чем больше слов – тем умнее, а как их простой школьник читать будет, никто и не задумывается.
Я всерьез подумывала, не подремать ли мне прямо здесь за столом – дома я не раз так делала. Но тут в библиотеку вошел Хмури, и я тут же сделала вид, что усердно читаю.
Он, к счастью, ничего мне не сказал, посмотрел косо и направился к библиотекарше. У меня было четкое впечатление, что, стоя ко мне спиной и разговаривая с мадам Пинс, он все равно за мной следит. Чо Чанг говорила, что он своим волшебным глазом видит даже то, что у него делается за спиной.
А что за мной следить? Сижу и читаю «Взлет и падение темных искусств», совершенно не запрещенную книгу. Может, в следующий раз что-нибудь вроде «Древнейших проклятий» попросить? Чтобы хоть повод был меня подозревать. Раз уж так ему неймется.
Но почему именно меня? Почему не Эсмеральду, к примеру? Она куда заметнее.
К обеду у меня в голове была мешанина из фактов и имен. Я спустилась в Большой Зал, что-то съела, не поддержала разговор о том, какой красавчик Седрик Диггори, не расслышала вопрос Камиллы, буркнула ей что-то нечленораздельное и убежала снова.
К вечеру я успела забыть даже то, что успела узнать до обеда. Осталась в памяти одна только фраза: «Благодаря успешно проведенной операции департамента магического правопорядка были ликвидированы Розье и Уилкс, одни из наиболее опасных сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть». Произошло это осенью восьмидесятого года, как я поняла.
Самых опасных, значит? Ну-ну.
Еще мне попалось имя Хмури. Вкупе с именем мистера Крауча, ныне – одного из судей Турнира. Крауч в те времена был начальником департамента магического правопорядка, а Хмури – один из самых известных авроров.
Было чувство, что не хватает одной маленькой детали, после которой я все пойму. Мелькнула даже мысль обратиться к Эсмеральде, но мысль эту я сразу отогнала. Мало ли что у нее все сбывается. Один раз может и не сбыться.
Почему мне вообще должно быть какое-то дело до их Волдеморта, Поттера и прочих заморочек? Мне своих хватает. Какая связь между участием Поттера в Турнире и опасностью, якобы грозящей Флер? Эсмеральда сама небось не знает. Сегодня утром, когда к ней приступили с расспросами, ничего убедительного сказать не смогла.
Я чуть не уснула второй раз, когда меня тронула за плечо Камилла.
– Бетти! Ты учебники взяла?
– Какие учебники? – Я как будто проснулась, хотя и не дремала вовсе. Только подумывала об этом.
– Обыкновенные. Для седьмого курса.
С первого раза я не поняла, чего хочет от меня Камилла, но потом до меня дошло. Я отдала все книги, которых набралась немалая стопка, и получила взамен такую же гору книг. Только других.
Камилла попыталась выпытать у меня, чем я тут занималась. Я не могла ответить, что полнейшей ерундой, она бы меня уважать перестала. Заявила, что смотрела книги по новейшей магической истории Англии, чтобы быть в курсе последних событий. Кажется, она поверила. Камилла у нас вообще легковерная, она даже Цезарю верит. А мне – тем более. Да я и не врала почти. Только недоговаривала.
В понедельник я проснулась с трудом. Мысль о том, что надо идти в Хогвартс и учиться, вызывала отвращение. И не у меня одной. Флер выражала сожаление, что она на седьмом курсе, а Седрик на шестом. Эсмеральда, получив от мадам Максим расписание, сокрушалась, что у нас нет общих уроков с дурмстрангцами. Неужели она уже успела кого-то там себе приглядеть? Я же обрадовалась, что уроков не так много. Есть время и на самостоятельную работу – а работать я предпочитаю в одиночку – и на отдых. На последнее очень надеюсь.
Первым моим уроком была трансфигурация вместе со Слизерином и Равенкло. Студенты Хогвартса с любопытством смотрели на наши голубые мантии, но и только. Мы за эти два дня вообще мало с другими студентами общались, да и они знакомиться не спешили. Кто кого боялся?
Я села на свободное место рядом с симпатичной слизеринской девушкой. Волосы у нее были посветлее, чем у меня, и чем-то она мне с первого взгляда понравилась. Мы с ней переглянулись, но разговаривать не стали, хотя и очень хотелось.
Профессор МакГонагалл стала производить перекличку. Когда она назвала мое имя, сидящая рядом девушка удивленно глянула на меня, а потом, увидев, что преподавательница на нас не смотрит, прошептала:
– Ты из бретонских Розье, да? Моя мама тоже Розье.
Я мгновенно повернулась к ней.
– Да ну? Я вчера весь день в библиотеке просидела, пыталась хоть что-нибудь про английских Розье найти, и ничего путного!
Хотела было рассказать о единственной застрявшей в памяти фразе об опасных сторонниках Волдеморта, но тут нас оборвал строгий голос МакГонагалл:
– Розье и Уилкс, перестаньте разговаривать!
Разговаривать мы перестали. До самого конца урока. Но когда прозвенел звонок, из класса вышли вместе.
Ее звали Айрин. Айрин Уилкс. Все ее звали Риной. Мы нашли общий язык с первой же фразы. Как будто всегда знали друг друга и расстались только вчера.
– Ты расстроилась, что тебя не выбрали в чемпионы?
– Наоборот! Пусть Флер отдувается. Она любит, чтобы на нее все смотрели – вот и побудет в центре внимания.
– А я тоже свое имя бросала, но не особенно надеялась, что меня выберут. Но не понимаю, почему именно Диггори? Что, у нас в Слизерине лучше никого нет? Он только тем и примечателен, что в прошлом году у Гриффиндора в квиддич выиграл. Да и то, потому что Поттер с метлы упал.
– И часто у вас Поттер с метлы падает?
– Всего лишь второй раз. В прошлом году его дементоры напугали. Представляешь, явились прямо на стадион. Даже мне жутко стало! Хорошо, хоть падать было некуда – меня с двух сторон наши девчонки держали.
– А что у вас дементоры делали?
– Сириуса Блэка искали. Ты что, ничего не знаешь?
– Откуда мне знать, я же ваших газет не читаю!
Следующий час Рина мне подробно рассказывала про дементоров, про поиски Блэка по всей школе, про то, как в позапрошлом году по школе ползал василиск и Дамблдора сняли с должности директора, а я слушала и удивлялась – ну ничего себе дела творятся в этой школе! То василиск, то сбежавший преступник... интересно, а что в этом году стрясется? А ведь Эсмеральда ничего этого не знала!
Да ну ее, эту Эсмеральду. Я ей уделяю больше внимания, чем она того достойна.
Мы проговорили весь день, за исключением уроков. Я узнала все подробности о преподавателях Хогвартса, о том, что стоит от каждого ждать и как на каждого воздействовать. Меня посвятили во все тонкости отношений факультетов между собой и отношений к ним преподавателей.
За обедом я села рядом с Риной за слизеринский стол. Не знаю, как на это отреагировали наши, – я сидела к ним спиной. Впрочем, поднимаясь из-за стола, я поймала возмущенный взгляд Эсмеральды и непонимающий Камиллы.
О главном мы с Риной пока не говорили. Я так и не спросила ее о Розье, решив оставить на потом. Никуда мы друг от друга не денемся.
Друг от друга мы действительно не делись. Следующие два дня от завтрака до ужина мы были постоянно вместе. В свободные часы сидели в библиотеке над домашним заданием, а потом говорили не умолкая. Я рассказывала ей о Бобатоне, но о предсказаниях Эсмеральды пока умолчала. Не хотелось пока ничего тревожного и серьезного. Достаточно нам задания по трансфигурации, которое оказалось не таким уж простым, как думалось сначала.
В среду после обеда у нас был урок по защите от темных искусств. Честно говоря, мне было немного не по себе, это заметила даже Рина. Она не обращала внимания, но я-то видела, что Хмури продолжает за мной наблюдать. Кто его знает, что он обо мне думает. И находиться в непосредственной близости от него не очень-то и хотелось.
– Бетти, ты чего?
– Этот ваш Хмури... – я замешкалась.
– Он ненормальный, – усмехнулась Рина. – Успокойся. Он на слизеринцев страшно злой, а ты-то ему ничего не сделала.
– Ничего не сделала? А что же он на меня пялится с первого вечера! Мне наши девчонки проходу не дают, говорят – влюбился.
– На меня он тоже пялится, – серьезно сказала Рина. – С первого занятия. Не обращай внимания.
Я удивленно посмотрела на Рину, но не успела задать ей вопрос – в класс вошел профессор Хмури.
Пока он делал перекличку, мне казалось, что смотрит он только на меня. И то, что мы сидим рядом с Риной, ему явно не нравилось. В голове вертелась какая-то мысль, но оформиться во что-то определенное не успела.
– Я вижу, у нас появились новые ученики, – с кривой усмешкой произнес Хмури. – Стоит проверить, что вы знаете. Мисс Розье, подойдите сюда.
А почему я?
– Палочку не забудь, – чуть слышно прошептала Рина.
Я действительно чуть ее не забыла. Вот бы хороша была! Сразу можно «неудовлетворительно» ставить.
Главное – оставаться спокойной и не дать показать, что ты волнуешься или боишься. Медленно встать. Не оборачиваться. Размеренным шагом подойти к преподавательскому столу...
Но не успела я сделать и шага, как что-то резко хлестнуло меня по лицу. Я не удержалась на ногах, попыталась уцепиться за ближайшую парту, но рука соскользнула, и я повалилась на пол.
– Это нечестно! – крикнула с места Камилла. – Вы не дали ей подготовиться!
Это он меня что, заклятьем приложил? Ну ничего себе!
– Ваш противник не будет ждать, когда вы подготовитесь к нападению. Нужно быть всегда готовым!
Ах, всегда готовым? А сам-то готов?
Я медлила подниматься, сделав вид, что сильно ушиблась и встать мне трудно. Рина протянула мне руку, я было потянулась к ней в ответ, но вместо того чтобы встать, оперлась левой рукой на пол, а правой подняла палочку и подумала про себя: «Импедимента!» Можно было бы и посильнее, но на первый раз с него хватит.
Реакция у Хмури оказалась превосходная. Я даже додумать до конца не успела, как он встречным заклятьем опрокинул меня на спину.
– Вы слишком долго думаете, мисс Розье, – сказал он, глядя, как Рина помогает мне встать.
Я долго думаю? Ну смотри, старый хрыч!
И снова он меня опережает. Палочка вылетает из моей руки и опускается к его ногам.
– Запомните – постоянная бдительность! Вы не должны дать противнику опередить вас!
Как ты меня достал, старый параноик!
Уловив паузу в его речи, я выпаливаю на одном дыхании:
– А не надо создавать себе врагов! Сами себе врагов создаете, а потом говорите про бдительность!
В классе повисла мертвая тишина. Рина посмотрела меня с ужасом. А я стояла в проходе, держась левой рукой за стол, так как меня еще шатало, и с вызовом смотрела на Хмури.
Он молчал, наверное, с полминуты. И, честно говоря, было ощущение, что он приложит меня заклятьем потяжелее. Или вообще непростительным – выглядел он сейчас способным на все.
Наконец он медленно заговорил:
– Непозволительная дерзость, мисс Розье. Завтра в шесть жду вас в моем кабинете.
Что?
Переспрашивать я не стала. Хотела сесть на свое место, но он жестом удержал меня.
– Я не велел вам садиться. Идите сюда.
До конца урока мы отрабатывали защитные приемы. Причем Хмури показывал их исключительно на мне. На этот раз хотя бы предупреждал меня о нападении. Но несмотря на это, половину ударов я все равно пропускала.
Если он и хотел дождаться от меня извинений или просьбы о пощаде, то он их не дождался. Я вообще ни слова не сказала.
Зато, когда мы выходили из класса, меня трясло. Если бы Рина не держала меня под руку, я бы упала и умерла прямо тут, на месте.
– Идем, – говорила она, настойчиво таща меня куда-то.
Перепугалась за меня еще больше, чем я сама. Но у меня сил бояться уже не осталось.
Хорошо хоть, что это последний урок на сегодня.
– Куда идем?
– К нам в гостиную.
– Но мне туда нельзя...
– Плевать!
Мне и вправду было плевать. К себе в спальню я сейчас идти не хотела. Наши соберутся там и начнут надо мной потешаться. А мне никого из них не хотелось видеть. Даже Камиллу.
Опустившись в мягкое кресло у камина и выпив стакан тыквенного сока, начинаю приходить в себя. Хватает сил даже осмотреться по сторонам. Здесь мне нравится даже больше, чем в нашей гостиной в Бобатоне и тем более – у нас в карете. Здесь просторнее. Нет навязчивого уюта. Есть пространство, в которое можно вложить любое содержание – какое хочешь.
– Ты в порядке? – с беспокойством в голосе спрашивает Рина.
– Почти, – отвечаю я. – Еще немного посидим – и буду совсем в порядке.
– Спешить нам некуда. Уроки можно и после ужина сделать.
А я и думать забыла, что у нас есть какие-то задания, которые надо делать. Да кому они вообще нужны, эти задания!
– За что он меня так ненавидит?
– За то, что он псих. Свихнулся на своей работе. Так ему и надо. – Рина смотрит на меня, словно прикидывая, стоит еще что-то говорить или нет. И наконец решается:
– Он убил моего отца.
– Что?
– Это было еще до падения Темного Лорда, в восьмидесятом году.
– Погоди! – я чуть не вскакиваю с кресла. – Я об этом читала! Все воскресенье проторчала в библиотеке, а запомнила только фразу, что были ликвидированы Розье и Уилкс, одни из самых опасных сторонников Того-Кого-Нельзя-Называть. А Розье...
– Это мой дядя. Ивэн Розье. Брат моей матери. Их с отцом застали врасплох... – Рина помолчала, а потом добавила: – но дядя в долгу не остался – отхватил Хмури половину носа. На большее его уже не хватило...
Рина замолчала. Я тоже не смогла сразу заговорить, переваривая услышанное. А в самом деле, что можно сказать? Посочувствовать? Сколько можно сочувствовать четырнадцать лет спустя!
Я могу понять, как Рина может с этим жить. Я ведь живу, не зная ничего о своих родителях. Но я не могу понять, почему она при этом так спокойно может ходить к Хмури на уроки. Я бы на ее месте ему показала...
Хотя сегодня уже пробовала. И не получилось. Может, она права и лучше не связываться?
Вместо того чтобы спросить о Хмури, спрашиваю совсем о другом:
– А у твоего дяди детей не было?
– Он не был женат.
– При чем тут женат? Я про детей спрашиваю!
– Ну раз не был женат, значит, и детей не было. А зачем тебе?
– Понимаешь, – я смотрю куда-то в пол, потому что мне первый раз за три дня нашего знакомства становиться трудно говорить, – я родилась в Англии. Когда мне было три года, меня отправили во Францию к дальним родственникам. Как раз в восьмидесятом году. Мне сказали, что мои родители умерли.
– Как? – Рина смотрит на меня большими удивленными глазами. – Ты хочешь сказать...
– Что твой дядя был моим отцом.
– Не может быть! – Рина энергично мотает головой, но в ее голосе слышно радостное возбуждение. – Но я тебе говорю, что он не был женат!
– Ну мало ли кто не женат! А может, он женился и никому не сказал. А может, он скрывался.
– С трехлетним ребенком?
– Ну вот ребенка во Францию и отправил. Или после его смерти отправили.
– Невозможно, – говорит Рина, продолжая улыбаться.
– Ну почему невозможно?
– Тогда ты получаешься моя кузина? А ты знаешь, мне с первого взгляда в тебе что-то знакомое почудилось.
– Мне тоже!
– Знаешь, – Рина пытается говорить серьезно, но пока что у нее не получается, – я маме напишу. Она должна знать.
– Напиши. А что нам с Хмури делать?
– Я же тебе говорю – не обращай внимания!
– К тебе он тоже с первого урока цеплялся?
– Скорее я к нему. Говорила таким тоном, как будто он – ничтожество. Он мне той же монетой платил.
– Он меня так ненавидит, потому что я Розье... – вслух размышляю я. И тут осекаюсь: – Но ведь он с первого дня на меня смотрел! Я уверена, что он еще тогда меня возненавидел! А ведь он не знал мою фамилию! Слушай, а я на твоего дядю сильно похожа?
– Совсем не похожа, – качает головой Рина. – Он светлый, а ты темноволосая. И глаза у тебя не такие. А ты своих родителей совсем не помнишь?
Я качаю головой.
– Не помню. Помню, кукла у меня была – большая такая, с меня ростом, в красном платье. Куклу помню, а маму – нет.
– А я папу немного помню. Он меня читать учил. И считать. Мы с ним кубики в слова складывали. А еще, – Рина замешкалась, – я вспомнила недавно, как мы переезжали... тогда отец с дядей нас отправили куда-то в другой дом, а сами остались, сказали, что вернутся попозже. И не вернулись. А я все спрашивала маму, куда они пропали, а потом увидела, что мама плачет...
Рина замолчала. Потом добавила:
– Я это только в прошлом году вспомнила. Помнишь, я тебе говорила про дементоров на стадионе? Вот тогда. Хорошо, что я в квиддич не играю, а то бы я тоже с метлы свалилась. Как Поттер.
– Дементоры что – пробуждают воспоминания?
– Не просто воспоминания, а самые страшные воспоминания. Не удивлюсь, если Поттеру Темный Лорд тогда привиделся.
Поттер меня сейчас не волнует. Темный Лорд тоже. Меня больше волнует завтрашний вечер. Я уже решаю, что при случае еще раз выскажу Хмури все, что о нем думаю, раз уж Рина не хочет. У них за провинности баллы снимают, а с меня никто баллов не снимет.
– Как ты думаешь, что он со мной сделает? Он тебя еще после уроков не оставлял?
– Нет. Он в первый день учебы Драко Малфоя в хорька превратил за то, что тот на Поттера напасть пытался.
– Если он меня превратит в хорька, – решительно говорю я, – я откушу ему остаток носа!
– От этого менее уродливым он не станет, – давится от смеха Рина, – дальше уже некуда!
Смеемся вместе, и я осознаю, что теперь я действительно в порядке. Даже Хмури не боюсь.
Кто он, на самом деле, такой, чтобы его бояться?
После перебранки с Каркаровым в субботу вечером я, кажется, обрел второе дыхание. Которого мне хватило на проверку работ всего третьего курса в тот же вечер. Чувствовал я себя на подъеме. Ночь проспал спокойно и без сновидений, утром в воскресенье еще немного поработал, а потом решил зайти в библиотеку покопаться в Запретной Секции. Не то чтобы я искал там что-то определенное – мне нравилось пройти вдоль книжных полок, вынимая и перелистывая одну книгу за другой.
Я вошел в библиотеку и увидел Беллу. Она сидела, обложившись горой книг, с видом студента, у которого завтра экзамен и который только сегодня удосужился раздобыть учебники. Насколько я успел заметить, одна книга была о родословных волшебников, а все остальные – о войне с Темным Лордом. Девушка явно боролась со сном, но была одержима решимостью что-то узнать, иначе бы не засела в библиотеке в воскресенье. Пока я разговаривал с мадам Пинс, Белла убежала на обед. И хорошо, потому что я почти забыл, зачем пришел.
К вечеру я успел поговорить с мадам Максим и знал о бобатонских студентах все. Точнее – все, что она захотела мне сообщить. В том числе и о ней. Ее, конечно, звали не Беллой. Ее звали Беатрис. Беатрис Розье. В раннем детстве она потеряла родителей, живет у дальних родственников. Очень независимая и строптивая девочка. В школе ни с кем не дружит, противопоставляя себя всем остальным. Ну, это я и сам заметил.
Я не подал виду, что интересуюсь ей больше чем кем-либо другим, и терпеливо выслушал обо всех. А потом еще пошел говорить с Каркаровым. Правда, от этого разговора толку вообще не было. Напуганный мною до полусмерти Каркаров половину разговора посвятил Краму, а вторую половину – отсутствию необходимости учить его подопечных защите от темных искусств.
Вечер воскресенья я провел за проверкой оставшейся горы домашних заданий и в тяжелых раздумьях. Я никак не мог понять, что со мной творится. Вновь и вновь мои мысли возвращались к этой девочке. Каждое ее движение казалось исполненным смысла, а каждое слово значительным. И то, что я не имел возможности слышать, что она говорит, и наблюдать за ней постоянно, мне причиняло почти физическую боль.
Когда-то я точно так же тосковал о Белле. Мы виделись крайне нерегулярно, и каждый проведенный с ней день давал мне силу на многие месяцы. Когда она не могла мне писать, я не находил себе места и все валилось из рук. Я ревновал ее к мужу, хотя прекрасно понимал, что не иду с ним ни в какое сравнение. Начиная хотя бы с того, что я его на десять лет моложе, а психологически – еще больше, лет на пятнадцать. Однако осознание этого не мешало мне страшно мучиться. Белла мне говорила, что я сам себя извожу и переживать нечего.
Сейчас я точно изводил сам себя, переживая совершенно без повода. Какое мне дело до этой девочки? Мало ли на кого она похожа! Может, и вправду дальняя родственница. Розье живут и в Англии и во Франции, и мало ли где могут неожиданно всплыть фамильные черты.
Но в том-то и дело, что ни на одного из знакомых мне Розье девочка не походила! Все, что в ней было, – было чисто блэковское. Я знал Беллу, я помнил Сириуса, я долго общался с Регулусом и мог распознать блэковские черты. Это неповторимое сочетание твердости и хрупкости, пламенности и ранимости – ни у кого другого такого не было. Одновременно – и тонкая растянутая до предела струна, и мощные языки пламени. Во мне ничего блэковского не сохранилось, но Блэки меня чем-то привлекали. Возможно, потому я подружился с Регулом, еще с раннего детства. Моя бабушка была дружна с его матерью и часто брала меня с собой, отправляясь в гости.
А с Беллой мы познакомились много позже на каком-то светском приеме. Я долго любовался ею издали, но никак не мог подойти. Когда мы с ней совершенно случайно оказались наедине в какой-то маленькой комнатке, она заговорила первая... и тогда меня понесло, и я ей рассказал, кажется, все, что о себе в тот момент вспомнил.
Но это было давно. И об этом сейчас лучше не вспоминать. И тем более никакого к этому отношения не имеет та девочка. Что общего у Беатрис Розье с Беллатрикс Блэк? Ничего. И мне надо забыть о ней и заняться делом.
С переменным успехом я уговаривал себя весь вечер воскресенья и все утро понедельника. Почти уговорил. Но когда в обед машинально взглянул на равенкловский стол и не обнаружил там Беатрис, меня охватила паника. В ужасе я обвел глазами зал... и почти сразу нашел ее за слизеринским столом. Хорошо, что бобатонцы ходят в голубых мантиях, а не черных, видно издалека. Девушка сидела рядом с Айрин Уилкс и о чем-то увлеченно с ней говорила. Ни с кем из своих однокурсниц она с таким счастливым видом не разговаривала.
В отношении Айрин Уилкс наши с Хмури взгляды расходились. Он не считал ее опасной, тем не менее осторожно наблюдал, как, впрочем, и за всеми слизеринцами. Мне же она приходилась двоюродной племянницей и была симпатична. Симпатию эту я скрывал за напускным равнодушием. Она же делала вид, что меня ненавидит, и выглядело это очень забавно, потому что ненависть этой спокойной и рассудительной девочке была не под силу.
Зато Беатрис – вполне под силу. Она ведь того же типа характера, что и Белла. Импульсивная и решительная. Как раз такого типа, который всегда мне нравился.
В следующие два дня где бы я ее не встретил – в коридоре или в Большом Зале за трапезой – она была исключительно с Айрин. На своих однокурсниц не обращала внимания, что было им не слишком по душе, хотя до того они не очень-то ее уважали и даже смеялись над ней.
В среду мы должны были первый раз увидеться на уроке. Так я не волновался даже перед нападением на Хмури. Даже перед приходом в Хогвартс и первым уроком у четвертого курса Гриффиндора. На перемене я заперся в кабинете и долго смотрел на себя в зеркало, выпрашивая помощи у того, кто в нем отражался. У Аластора Хмури.
Получилось. Войдя в класс, я почти забыл, что я – это я. Правда, не смотреть на нее все равно не мог. Но Хмури смотрел на нее совсем не так, как я. Она, в отличие от Айрин Уилкс, была опасна. Пока я еще не знал чем. Но опасна. Айрин наверняка рассказала ей и о своем отце, и о его друзьях, и о том, кому они служили. Девочка с внешностью и характером Беллы не упустит случая отомстить за подругу.
А на что она реально способна? Желание и решимость – это еще не все, нужно умение!
– Мисс Розье, подойдите сюда!
«А почему я?» – явственно прочел я в ее глазах. Тем не менее она встала без колебаний. Хотя я видел – волнуется. Чуть палочку на столе не забыла. Решительно сделала шаг мне навстречу, показывая всем своим видом, что не боится меня, хоть я и чудовище.
И тут я ударил. Не слишком сильно, только чтобы сбить с ног, но не оглушить.
– Это нечестно! – закричала одна из ее однокурсниц. – Вы не дали ей подготовиться!
Ох, тепличные растения, кто ж вас учил-то! Думаете, в реальном бою у вас будет время подготовиться?
– Ваш противник не будет ждать, когда вы подготовитесь к нападению. Нужно быть всегда готовым!
Я смотрел на нее и видел, что она хочет застать меня врасплох. И ее движения меня не обманули. Делает вид, что хочет встать, и, кажется, вся сосредоточена на этом, а сама достает палочку...
На этот раз я, кажется, приложил ее сильнее. Она упала на спину и вроде бы ударилась головой о пол. Появилось желание броситься к ней, но я удержался. Этого только не хватало!
– Вы слишком долго думаете, мисс Розье, – с усмешкой сказал я.
Она не успокоилась и в третий раз попыталась меня опередить. И, разумеется, у нее ничего не получилось. На этот раз я не стал ее ни ронять, ни оглушать, просто отнял палочку.
Реакция у девочки есть. Но для семнадцати лет – плохо. Такой реакции можно ожидать от второкурсника, а не от выпускника. Чему их в Бобатоне учат, интересно? Хорошим манерам?
Надо и им прочитать лекцию о бдительности. Хотя бесполезно, конечно, – все равно позабудут, едва выйдя из класса.
Едва я делаю короткую паузу, чтобы перевести дух, она выпаливает на одном дыхании:
– А не надо создавать себе врагов! Сами себе врагов создаете, а потом говорите про бдительность!
Да как она смеет! Что она вообще знает о тех временах? Что она знает о временах постоянного напряжения, когда опасность стояла не только у тебя за спиной, но и за спиной твоих близких, особенно беззащитных перед нею? Что она могла знать, живя в безопасной Франции? Мы создаем врагов! Да я делал все возможное, чтобы не впадать в бессмысленную жестокость! Сколько раз я останавливал Крауча, когда видел, что он перегибает палку!
Не узнавая своего голоса и не задумываясь над своими словами, я говорю:
– Непозволительная дерзость, мисс Розье. Завтра в шесть жду вас в моем кабинете.
Она порывается было сесть, но я ей не даю. Трепать языком мы все умеем. А работать?
Я разбил класс на пары, смешав хогвартцев и бобатонцев, и поставив Розье перед собой. Показывал им различные защитные приемы, которые они должны были повторить. Ей доставалось сильно, хотя она и старалась отбиваться. Но отбиться у нее получалось едва ли в половине случаев, хотя на этот раз без предупреждения я уже не бил.
Она не сказала ни слова. Смотрела на меня с ненавистью, но молчала. В ее глазах читалось горячее желание сбить меня с ног и приложить об стену. Пока что с ног сбивал ее я. Она молча вставала, отряхивалась и становилась на прежнее место.
Когда прозвенел звонок, вышли они из класса под руку с Айрин. Она еле стояла на ногах. Даже я видел, как ее трясло.
Меня тоже трясло. Я дошел до своего кабинета, закрыл дверь не только на замок, но и на заклятье, опустился в кресло и попытался понять, что происходит.
У меня и до этого не раз бывало, что я не только говорил, но и думал, как Хмури. Как будто он поселился в моей голове, и я могу действовать и думать за двоих, попеременно. Но такого протеста его мысли у меня раньше не вызывали. Понятно, что девочку надо учить. Но не так же! Когда я в конце августа отрабатывал боевые и защитные заклятия на Хвосте, и то действовал мягче! Хотя чего уж Хвоста-то жалеть!
Или мне это только так кажется? Или я только по отношении к ней не могу простить жесткость?
Хмури ее ненавидит. Так же как Малфоя, так же как Каркарова и Снейпа.
А я?
Мне было проще провести еще двадцать уроков подряд, чем ответить на этот вопрос.
Даже самому себе.
