Глава 3. День третий.Традиционное спасибо всем, кто потратил время на отзыв :) Мне всегда приятно читать ваши добрые слова!
Светлана Ст., спасибо за большой содержательный отзыв и за указанные ошибки: обязательно исправлю! Только вот насчет невиновности Снейпа: смысл фика не в его оправдании, поэтому внимание на этом не заостряется. Объяснения я оставлю Роулинг и седьмой книге. Для меня он невиновен - и все. Другого я просто не пишу :)
Приятного прочтения!
____________________________________________________________
Никогда не думал, что снова увижу хотя бы одного из них. Три моих ученика, которых я старательно избегал столько лет. И вот теперь я снова буду вынужден видеть Поттера, Грейнджер, а в скорой перспективе – еще и Лонгботтома! Скверный выдался год, нечего сказать. Скверный…
Хотя самому себе я, конечно, могу признаться, что еще никем из своих учеников так не гордился, как этими тремя. Разумеется, никто из них так и не добился успеха в зельях, но это я мог предсказать еще двадцать лет назад, когда они только переступили порог моего класса.
Однако Поттер, во-первых, все-таки убил Лорда, хотя я уже потерял к тому времени всякую надежду на это, а во-вторых, неплохо изучил Защиту от темных искусств не только с практической, но и с теоретической стороны. Я читал его работы. Те, что он присылал, и те, что находил сам. К собственному удивлению в тот самый момент, когда я наконец освободился от мальчишки, от необходимости присматривать за ним, общаться с ним, даже просто что-либо слышать о нем, я испытал непреодолимое желание знать, что происходит в его жизни. Поначалу я просто читал о нем в газетах, получая какое-то мазохистское удовольствие от того, что вся слава досталась ему одному, а те, кто отдал борьбе с Лордом почти всю свою жизнь, остались в тени, но вскоре он исчез из политического раздела, а в светских хрониках появился всего пару раз. Я даже не успел насладиться злословием в адрес его зацикленности на собственной персоне и неистребимого желания всегда быть в центре внимания. Он исчез из поля моего зрения, поскольку я, в свою очередь, предпочел исчезнуть из Волшебного мира. Наконец произошло то, о чем я всегда мечтал: я больше не слышал словосочетания «Гарри Поттер». Но как это часто бывает с мечтами, в тот момент, когда они сбываются, ты чувствуешь разочарование. Внезапная пустота в моей жизни, образовавшаяся после победы над Темным Лордом, стала еще больше: мне вдруг стало совсем некого ненавидеть, некого винить в своей несложившейся жизни. Возможно, именно поэтому я стал искать любые упоминания о нем. Похоже на одержимость, понимаю, но куда еще мне было девать все то свободное время, которое у меня появилось?
Все началось с нескольких коротких статей, которые он опубликовал, став преподавателем Хогвартса. Корявые, в большинстве своем бессмысленные и ненужные – мне так нравилось разносить их в пух и прах! Наедине с самим собой, конечно. Потом критиковать их стало все труднее, а читать – все занимательнее.
Когда вышла его первая монография, я уже испытывал совсем иные чувства к Мальчику-которого-ненавидел-большую-часть-жизни. Не могу сказать, что проникся к нему симпатией (я не уверен, что вообще способен испытывать симпатию к кому-либо), но это стало походить на уважение. Его исследование заставило меня проверить некоторые неизвестные мне факты, прийти к собственным выводам и написать длинное послание-спор с его утверждениями. Послание, которое я так никогда и не отправил.
Меня удивило то, что он начал присылать свои работы мне на рецензирование. Не знаю (и боюсь, никогда не узнаю), какие цели он преследовал. Желал ли он таким образом обнаружить меня и поквитаться за все? Действительно ли ему было интересно мое мнение? Хотел ли он просто посмеяться надо мной? Или годы спустя он обнаружил в себе такую же одержимость мной, какую я испытывал по отношению к нему самому?
В любом случае это заставило меня вернуться к работе исследователя. И не просто снова взяться за старинные фолианты, но и писать собственные статьи, ставить эксперименты, выступать на конференциях.
На одной из таких конференций четыре года назад я встретил Грейнджер. Честно говоря, о ней я не вспоминал ни разу за все эти годы. Мне было все равно, чем она занялась после войны, я ничего о ней не слышал и не желал слышать. Но с тех пор, как мы поговорили тогда, я не могу перестать думать о ней.
Даже не знаю, что произошло в тот вечер. Я услышал ее выступление (что-то про руны, честно говоря, никогда особо не интересовался этим предметом), заметил, как она изменилась за эти годы, а потом почему-то решил остаться на фуршет, устроенный организаторами для выступавших ученых. Уверен, тот факт, что Грейнджер тоже была там, как-то повлиял на мое решение. Мне почему-то нравилось наблюдать за ней. Не потому ли, что в моем сознании она была когда-то тесно связана с Поттером, который все это время был моей идеей-фикс? Или неожиданная встреча с ней просто разбудила во мне воспоминания о временах, которые я пусть и ненавидел, но в которые я был, по крайней мере, совершенно точно жив? Последние годы свободы, к которой я так стремился, я едва ли мог назвать жизнью.
Не помню точно, как мы оба оказались в той беседке. Кажется, я устал от жары и суеты и вышел подышать воздухом, а она появилась там несколько секунд спустя, но я не вполне уверен: к тому моменту я выпил уже не одну порцию огневиски.
Мы разговорились. Наверное, я просто давно ни с кем не говорил, оттого и не устоял. Очень быстро я понял, что изменилась она не только внешне. Гриффиндорская выскочка-всезнайка превратилась в спокойную, ироничную, даже немного циничную женщину-ученого, все еще несколько высокомерную, но словно уставшую. Во всяком случае, прежнего азарта я в ней не увидел. Только один раз за весь наш разговор она принялась горячо отстаивать свою точку зрения, да и то довольно быстро сникла, предоставив мне считать, что я победил (хотя я знал, что это не так, она просто не хотела спорить).
Мы проговорили до самого рассвета. О чем? Я не помню. Я помню ее глаза (помню легкое разочарование, плескавшееся в них), ее позы, как она откидывала рукой волосы, как закусывала губу (совсем как в детстве), как мантия облегала ее фигуру. Помню улыбку, хрипловатый голос, запах духов и шампанского, исходивший от нее. Помню, что в ней не было прежнего трепета от моего вида. Помню, что она ни разу не вспомнила о моем прошлом, не терзала меня вопросами. Она вообще разговаривала со мной, будто первый раз в жизни видела, но называла «профессор Снейп».
Помню, в какой-то момент меня посетила мысль о том, что с возрастом она стала гораздо привлекательнее. Задумался о том, сколько ей лет – вышло двадцать семь. Зачем-то выяснил, что она не замужем, не была и не собирается. Почему-то испытал от этого удовлетворение. Наверное, дело было в том, что она в тот вечер была так свежа, молода и привлекательна, а у меня слишком давно не было женщины. Но почему тогда я просто не переспал с ней? Мы оба были пьяны, соблазнить ее не составило бы труда даже мне, но вместо этого я робко поцеловал ее, как школьник, и сам так испугался этого, что сделал вид, будто ничего не произошло.
Я не мог понять себя. Как мужчину, меня влекло к ней, но что-то словно не пускало. Был ли это страх быть отвергнутым или мне не хотелось сделать ей больно и разочаровать в этом мире еще больше? Ведь воспользовавшись ею для удовлетворения сиюминутного желания, я бы вернулся в свое добровольное изгнание, к своей жизни затворника. Где-то я слышал, что женщины не любят, когда их просто используют… Ха! А кто любит? И мне ли этого не знать: меня использовали большую часть моей жизни! Может быть, именно это меня и остановило. Когда я понял, что не смогу поступить с ней так и что, тем не менее, хочу этого, я просто сбежал. Скомкано попрощался и исчез. В какой-то момент мне стало просто невыносимо видеть ее и не иметь возможности прикоснуться. С тех пор не было и дня, чтобы я не вспоминал о ней. К чтению трудов Поттера прибавились еще и заметки из «Вестника магической археологии». Кажется, моя одержимость прогрессировала. Меня успокаивало только одно: никого из них я больше никогда не увижу.
Я понял, как ошибся, получив письмо от Поттера. Не думал, что он все еще способен на истерики. Но послание было весьма интригующим, я просто не мог его проигнорировать. Ведь если Поттер сообщал правду, то все мы были в опасности, а я не для того отдал свою молодость борьбе с Темным Лордом, чтобы через десять лет после победы этот мир уничтожила какая-то там Арка!
Тот факт, что Грейнджер тоже была здесь, стал для меня ожидаемым сюрпризом: с одной стороны, это можно было предположить, с другой – Поттер ничего про нее не написал. Должен признаться, я немного растерялся, увидев ее, а оказавшись вновь наедине, не знал, как начать разговор. Вообще-то такое поведение мне не свойственно, но я слишком боялся как-то выдать свое отношение к ней. Не хочу выставлять себя на посмешище, а разве страсть престарелого инвалида к юной красавице не смешна?
Она опять изменилась. Разочарование в глазах стало заметнее, черты лица – резче, или это короткие волосы создавали такой эффект? В голосе и движениях появилась нервозность, или это только влияние обстоятельств? Одно я знал точно: она была все так же привлекательна, и моя голова слегка кружилась от желания, когда я смотрел на нее.
Не могу забыть наш короткий разговор вчера. Я все-таки не сдержался, когда она спросила в лоб, поэтому теперь чувствую себя отвратительно. Еще и нога разболелась (все потому, что вчера целый день провел стоя у котла, а сегодня продолжаю в том же духе). Поттер зачем-то крутился вокруг меня все утро, вздыхал и предлагал помощь, после чего был в грубой форме послан: какая от него вообще может быть помощь? Интересно, померещилась ли мне легкая обида в его взгляде, когда он уходил, или же она была на самом деле? Но уж если я не смог сдержать свои эмоции в разговоре с Грейнджер, то я хотя бы унесу с собой в могилу мое некстати родившееся и развившееся уважение к Поттеру! Скверный год, скверный…
После обеда явился Лонгботтом (еще бы чуть-чуть и зелье можно было выбрасывать, а нам всем расслабиться и заняться улаживанием своих дел… Хм… Тогда я мог бы без страха перед последствиями… Нет, лучше не думать об этом). Пахиподиум у него был отменный, а такого цефалотуса я вообще никогда не видел. Очевидно, в гербологии он был столь же талантлив, сколь бездарен в зельях. К счастью, хотя бы этот экс-студент не смотрел на меня, словно ожидая чего-то, и вообще не стремился долго оставаться в моем обществе. Это было правильно и помогало мне не сойти с ума, когда за стенкой от меня сидела женщина, которую я хотел так же сильно, как брошенный в пустыне человек жаждет хотя бы глоток воды, а где-то поблизости бродил мальчишка, в мысленных разговорах с которым я провел последние десять лет. Не стоит забывать, что при этом я готовил зелье, рецепт которого (а точнее его сомнительный перевод) видел первый раз в жизни, и от которого, возможно, зависела судьба всего сущего. Я уже упоминал о том, что год выдался весьма скверный?..
Гермиона появилась в лаборатории часов в восемь вечера. Она не смотрела на меня, за что в глубине души я был ей благодарен. Сложив на столе аккуратной стопкой несколько листов пергамента, она заговорила. Голос ее звучал холодно и отчужденно.
- Я закончила перевод рецепта. По моим подсчетам приготовление зелья займет еще почти сутки. Насколько я понимаю, этого должно хватить, поскольку конец света не начнется раньше, чем послезавтра, - она печально усмехнулась. – Только постарайтесь ничего не испортить, ладно? Переделывать некогда будет…
- Да что вы говорите? Я-то думал у нас куча времени. – Нет, вот зачем под руку говорить? Зачем напоминать об ответственности? Я о ней никогда и не забывал…
Все же она очень красивая. Не красавица, конечно, от таких женщин все подряд мужчины не теряют головы, но что-то в ней не дает отвести взгляда. Давно мне так отчаянно не хотелось быть чуть моложе, чуть добрее, чуть привлекательнее…
- Вы что-то хотите сказать мне, профессор?
Только сейчас я понял, что уже пару минут смотрю на нее, не отрываясь. Хорошо, что много лет подряд я не дозволял мыслям отразиться на лице: с тех пор это вошло в привычку. Зато у нее лицо очень подвижное. И сейчас она смотрела на меня пытливо, с вызовом, чуть насмешливо.
- Как насчет заклинания? – Голос не подвел меня, слава Мерлину! Впрочем, я всегда умел управлять им по своему желанию.
- Гарри уже сделал почти всю работу. Мне остается только свести все в единый текст. Опасения у меня вызывает не заклинание, а третья составляющая. Я впервые вижу такое сочетание символов, и у меня нет никаких идей по поводу того, что оно может означать.
- В таком случае вам не стоит отвлекаться. Иначе получится, что я зря приготовлю это зелье.
В ее взгляде мелькнула обида, я уверен. Не понравилось, что я усомнился в ее способностях? Ха, а кто только что намекал на потенциальную ошибку с моей стороны?
Но обида была лишь мимолетным явлением, как вспышка молнии во время грозы. В следующее мгновение ее взгляд снова стал уставшим, печальным. Ее глаза задержались на мне еще на несколько секунд.
- Это все, что вы хотели мне сказать?
Я хочу тебя! Хочу утащить к себе домой и не выпускать из своей спальни весь день… неделю… до конца жизни.
Я хочу, чтобы ты была рядом. Разговаривала со мной, не давая дальше сходить с ума от односторонних бесед с Поттером.
Я, черт побери, хочу от тебя ребенка!
- Мне нечего вам больше сказать.
Почему она выглядит разочарованной? Она ждала, что я брошусь объясняться ей в любви? Что я выставлю себя круглым идиотом? Хотела посмеяться?
- Зря… - изрекла отрывисто, будто нечаянно сорвалось. Каблуки глухо простучали по каменному полу. Ушла. Скатертью дорога!
Ну почему так муторно на душе? Бросить все? Гори оно синим пламенем! Не хочу я спасать этот мир, надоело. Все равно спасибо никто не скажет… И тем не менее я продолжал нарезать, перетирать и пропаривать ингредиенты, представляя себе, как гибнет все живое. Интересно, а на что это похоже?
Мне было страшновато оставлять зелье без присмотра, но поспать было необходимо, а после полуночи весь процесс сводился к тому, что зелье спокойно томилось на очень маленьком огне. Ничто не предвещало ни взрыва, ни другого форс-мажора, поэтому я наложил на комнату Чары Непроникновения и отправился в свою спальню, которая, к счастью, находилась в соседней комнате. Здесь, конечно, стоял характерный запах испарений почти как в самой лаборатории, но мне это едва ли могло помешать. Я умирал от усталости, как в прежние времена. Только теперь я был значительно старше, и это, естественно, было не в мою пользу.
Однако не успел я даже расстегнуть рубашку, как в дверь, ведущую в коридор, постучали. Проклиная все на свете, я резко распахнул ее, готовый убить любого, кто окажется на пороге… кроме нее.
Я ничего не успел сказать, ничего не успел спросить. В мгновение ока она повисла у меня на шее, целуя в губы. Я не хотел сопротивляться, не должен был отвечать, поэтому просто медленно отступал обратно в комнату. Она не отпускала меня. И только когда я стал по-настоящему задыхаться, она прервала поцелуй. Однако не разорвала объятий.
- Что вы себе позволяете? – Вот сейчас голос меня подвел: все это прозвучало надломлено, жалко.
- А вы против, профессор? – Бесстыдные карие глаза сверлили меня. Кажется, девушка «приняла» для храбрости. – Если вы против, - ее ладонь скользнула по моей груди, - то просто остановите меня. Скажите – и я уйду.
Легче сказать, чем сделать. Я едва держался, чтобы не броситься на нее, как можно в подобных обстоятельствах попросить женщину уйти? Каким дураком для этого нужно быть? И тем не менее что-то во мне протестовало. Я понимал, что это просто реакция организма на экстремальную ситуацию: сексуальный инстинкт становится доминирующим, когда субъекту грозит гибель.
- Сами же потом пожалеете, Грейнджер, - на этот раз мои слова прозвучали грубо. – Я не из тех, с кем можно свить уютное гнездышко. Не из тех, кто переспав с женщиной, заботится впоследствии о ее чувствах…
- Впоследствии? – с нервным смешком переспросила она, а затем, приблизив свое лицо к моему, прошептала: - Очнитесь, профессор. Мы впервые в мире без последствий… без будущего…
Что ж, она сама этого хотела. После этих слов меня уже ничто не остановило бы, даже если бы она вдруг стала умолять об этом. Усталость и сонливость были позабыты. Оставался только пьянящий запах ее тела, соленый привкус кожи и внезапный пожар в давно остывшей, как мне казалось, крови…
