Беллатрикс

III

Кровь моя холодна.
Холод ее лютей
реки, промерзшей до дна.
Я не люблю людей.
Внешность их не по мне.
Лицами их привит
к жизни какой-то не-
покидаемый вид.
Что-то в их лицах есть,
что противно уму.
Что выражает лесть
неизвестно кому.
Иосиф Бродский, «Натюрморт»

Идея с времяворотом была дурная: накликала себе целый день в обществе довольных и милых Уизлей, порви их гиппогриф. Вот кого Тому надо было в свое время проредить, а не древние рода на грань исчезновения ставить. Он, конечно, не виноват был в том, что старый хрен Дамблдор никогда не шел на переговоры, и вместо того, чтобы поставить Министерство раком, нам из-за этого пришлось воевать с талантливыми чистокровными магами. Причем самому Дамблдору Министерство всегда было поперек горла. Загадочный человек, чтоб он сдох.
Оказалось, что характер у меня в этом обличьи утешительно стервозный, но не со всеми. Уизли составляют неприятное исключение. Рыкнула на них пару раз, они на меня посмотрели, словно у меня борода выросла. Ну почему бы мне не задержаться было на часок и не сочинить им историю про то, как несла я бабушке пирожки, то есть авадила в саду гномов, то есть не авадила, конечно… вот они, мои мучения!... а потом повстречала большую и страшную Беллатрикс Лестранж и еле убежала? На месяц вперед можно было бы на всех невозбранно кидаться. Ладно, завтра изобразим.
Потом оказалось, что я сплю в одной комнате с младшенькой Уизли. Интересно, в Азкабане еще камеры свободные остались? Я б переночевать попросилась. От этих рыжих у меня просто глаза кровью наливаться стали. Треснула ее сонным заклятием, не забыть потом разбудить, а то она так неделю проспит. Уж больно от души получилось.
Наконец смогла сесть на окно (черт, у них не только денег, а еще и рук нет! укрепила подоконник), посмотреть на небо и заняться инвентаризацией воспоминаний грязнокровки. Почти сразу чуть не засмеялась от радости: Том жив! Даже дыхание перехватило, как в юности: какой же он все-таки великий маг! Сильнее всех, сильнее даже смерти. Начала просматривать все, что она про него знала. Пропаганда, еще пропаганда. Даже противно. Дамблдор, конечно, разжигает в выжившем Поттере кровную месть под видом спасения мира. Кто будет после этого виноват, если и род Поттеров прервется? А вот еще… Господи, кровь единорога! Том, Том, какой же ты … несчастливый, что ли. Ах, ужасное преступление, ах, погибшая душа, которая идет на такие мучения, вместо того чтобы сложить лапки и сдохнуть. Попытались бы представить себе, до какого отчаяния надо дойти, чтобы такое с собой сделать. Суки.
Про дневник я не поняла, подумаю еще. А теперь – в первый раз за тринадцать лет посплю в нормальной постели. Когда проваливалась в сон, подумала: разве можно забыть дом, где это случилось? Вот ведь дернул меня черт с этой маскировкой…

Если от кого услышу, что все женщины бальзаковских лет снова хотят стать молодыми, этого идиота не найдет весь аврорат. Я ненавижу это тело. А поскольку я в нем заперта на неопределенное время, это действительно плохо. Меня бесит, что у меня ноги на четыре дюйма короче, потому что это, черт его дери, мешает даже встать с кровати. Меня бесят волосы, в которых застревает расческа, и необходимость ходить лохудрой, потому что у грязнокровки такой характер. Я Белла Блэк, черт возьми, и, как говорила тетя Вальбурга, поэтому почти королева! Я не хочу никого играть и ни от кого прятаться – пусть лучше прячутся от меня! Я имею право на плохое настроение, на нежелание возиться с подростками и даже на запустить заклятием в непонравившуюся мне рожу. Потому что попробуй кто-нибудь возразить. Ну ничего, сейчас я схожу на встречу с самой собой – разнесу какую-нибудь полянку, а потом в состоянии фальшивой истерики сорву на них зло. Только вот жалеть они будут бедную грязнокровочку. Но уж я постараюсь, чтобы не сильно жалели.

Везение у меня на побеге кончилось. Все получилось: история, внешний вид, место встречи. Уизлевский курятник кудахтал вокруг бедной грязнокровочки целый час. Примчался до омерзения струсивший Фадж. Министром стал. Понятно – чем глупее и трусливее, тем в Министерстве карьера быстрей. Еще час кудахтания – и я в приятном одиночестве в «Дырявом Котле». А теперь угадайте, кто живет в номерах справа и слева.
Сириус явился своему крестнику в очень экзотическом виде. Учитывая, какую похожую его колдографию напечатали в газете, он мог бы как есть в Дырявый котел зайти, никто бы не узнал. Нет, зачем-то надо было собакой перекинуться. Крестник его поступил как настоящий слизеринец – выбросил палочку. (Шляпа, дура, сунула его в Гриффиндор, как Сириуса когда-то. Найду старую идиотку – спалю.) И вот теперь за стеной справа живет мой лучший дружок, Аваду ему в лоб. Хотя нет, это уже пробовали. Сириус в восторге, Кричера загонял. Напиши да напиши ему про крестника. Пообещала послать крестника совиной почтой, частями. Не поверил, но отстал.
Слева живет второй дружок, рыженький такой. Чтобы был в безопасности от ужасной Беллатрикс. Крыса его с ним, но хитрая – с рук не слезает. Уизлик постоянно ко мне стучится. «Гермиона, ты спишь?» Борюсь с собой, чтобы не заавадить его вместе с его крысой. Пока купила кота, может, крысу сожрет, и все кончится. Кошек, оказывается, я люблю. Даже рыжих. Попыталась вчера взять его кошачье величество за бока и посадить к себе на колени – получила когтями. Уизлику бы его характер. «Гермиона, к тебе можно?» С досады заавадила муху. Твою мать!
Надо бы кота как-нибудь назвать. Эти двое смотрели на меня как на гастроли кунсткамеры, когда я сказала, что не знаю пока, как его зовут, и вообще купила по случаю. У грязнокровки, похоже, вся жизнь распланирована. Она бы сначала прочитала двадцать томов про кошек, потом начертила бы на кота гороскоп, высчитала бы имя, а уж тогда и самого кота пошла бы искать. Надо же было такую для маскировки выбрать. Никакого права на женскую непредсказуемость – ну там Экспеллиармус с Круциатусом перепутать или что такое… Как бы мне кота назвать, действительно… Надо как-то гермионисто… рыжий он, на мишку похожий… Урсинусом, что ли… и звучит арифмантически… гадость какая! Назову, пожалуй, Косолапусом. Хотя я бы предпочла назвать Круциатусом – забрала бы потом с собой. Мне бы кот Круциатус пошел. Да и ему бы имя подошло, с его когтями. Вот ведь шипит на меня – похоже, не согласен. Ладно, ладно, будешь Косолапусом.
Поттер где-то разбил очки. В порядке налаживания дружеских отношений починила. Глаза у него стали больше очков: «Гермиона, ты забыла, что нам вне школы колдовать нельзя?» Ну склероз у Гермионы, забыла она за четверть века. Хорошо, что он очень удивился моей незаконопослушности – я ж еще и невербалкой. Боевая привычка. Война не базар. «Авада Кедавра! – Экспеллиармус! – На Ступефае сойдемся!»
Кричер принес книги о черной магии и посмертии. Завтра почитаю. Эти двое будут про квиддич трепаться, а Гермиона книжечку почитает. Очень полезную и правильную книжечку для неполных четырнадцати лет, даже про хоркруксы пара глав есть.

Под утро меня скосил припадок паранойи: следит ли Министерство за магией несовершеннолетних и как. Представилось, как все мои заклятия где-то фиксируются. «И на чистом листе, педант, написал он, что нынче мне снилось ночью, что я атлант.» Стало жутковато. Список уже наверняка в пару ярдов, попадаются Легилименс, Авада и высшая трансфигурация. Хороший репертуар для гриффиндорки с двумя классами образования. Как только я испугалась, тут же и разозлилась. Буду я еще этого Министерства бояться. Сейчас все выясним.
Аппарировала к Министерству. Поймала чиновника из прокурорских, взяла под Империо, отправила за документами про слежение за несовершеннолетними. Стою в парке, жду авроров. Наверняка придет только один, подростка арестовывать. Его-то мы и заавадим. Потом аппарирую в гостиницу и зааважу Уизлика вместе с его крыской. Это в худшем случае – кто не рискует, того не берут в Пожиратели. А в лучшем я сейчас все про них узнаю. Надо было в свое время с разведкой чаще разговаривать.
Болванчик мой вернулся через час. Рассказал все – несовершеннолетние поголовно помечены Следом. Вне школы фиксируются все заклятия вместе с фамилиями. Вот гады! Угостила в сердцах докладчика Круциатусом – хм, действительно все рассказал. Какой-то пропагандист в войну сравнивал нас с фашистами. Я специально тогда почитала, кто такие. Звезду они евреям на одежду рисовали, например. Министерство рисует на детях След. У кого что болит, тот с тем и сравнивает. Интересно, кстати, почему в Хогвартсе След не работает. Либо Основатели предвидели подобное скотство, либо у Дамблдора есть совесть. Гипотеза сумасшедшая, обдумаю.
Потом я отправила болванчика второй раз, хотя от сердца уже отлегло. Если меня после всех Авад и Легилименса еще не взяли, скорее всего, След я сорвала во время ритуала. Болванчик вернулся быстро, клялся всем на свете, что авроры ни о какой Грейнджер и не помышляют. Целовал мои колени, как Кричер. Не хочет Круциатуса. Кто ж его хочет. Наколдовала ему фальшивую память, постаралась. Аппарировала обратно.
Раз колдовать мне можно в полную силу, решила проверить одну гипотезу о чистой крови. Я последнее время интересовалась, какое количество магии в крови, а какое в … душе, что ли? … короче, в том, что я переместила между телами. В маленькой комнатке в Дырявом Котле я устроила настоящие показательные выступления, меня даже мой кот зауважал. Несмотря на двенадцать лет Азкабана, вся моя магия со мной. За обедом немного опрометчиво взяла Поттера за руку – кровь его не чувствую. Даже отдаленного чувства нет. Итого: я стопроцентная грязнокровка с магической силой Беллатрикс Лестранж. Значит, за исключением ограниченного числа специфических способностей, кровь на магию не влияет. Вот до чего доводит любопытство. Кстати, надо обдумать механизм наследственной передачи магии. Похоже, скоро я поверю в душу, потом в Бога, а потом в наличие совести у Дамблдора. Крысу Петтигрю надо авадить поскорее, пока чего не вышло.

Эх, булочки мои! Круассанчики... Мне вот это еще... и это, и вот то! .... Я понимаю, что позор. Я понимаю, что смерть фигуре. Но не моей же фигуре, черт возьми! Чужое молодое тело тоже на что-то годиться должно. Официант! Официааант! ... А они еще за Империо пожизненное дают. За что тут давать, не понимаю. Без этого теперь никак.
Эй, Гарри, привет! Возьми булочку, я сегодня добрая. Ну бери, бери, что мне, лимонную дольку тебе предлагать? Какое такое первое сентября? Какие 9 и 3/4? Мда... Пойти, что ли, прямо сейчас и разнести весь этот Дырявый Котел вдребезги пополам? Вместе с крыской, Уизликом, барменом и эльфами. Кота только забрать. А, ладно. Поеду в школу книжки читать. Мой предок в свое время много интересного подарил школе. Только уже к первому моему приезду все это в Запретную Секцию определили. Вот уж воистину, «кто людям помогает, лишь тратит время зря». Да иду я, Гарри! Только пирожных с собой возьму. Империо, черепаха прямоходящая! Заверни-ка мне всего по полдюжины.

Когда настроение бывает неоправданно хорошее, даже несмотря на Уизли, оно всегда потом портится. На платформе 9 и 3/4 ко мне подошел высокий щекастый парень. Лицо какое-то знакомое… Невилль Лонгботтом? Ну что, Невилль, как здоровье родителей?
Дурацкая у меня появилась за последние несколько дней привычка ко всем легилименцию применять. Посмотрела на овощей-Лонгботтомов, которые когда-то были достойными противниками, на коллекцию мусора, который дарит Невиллю чокнутая мамаша, на бабку его бессердечную, которая готова всех родственников бросить на алтарь победы. Вспомнила забытую горечь войны.
Ничего личного, парень. Мы все знали, на что идем. Со мной тоже не церемонились. Теперь я буду мстить тем, кто бросил меня в тюрьму, ты будешь мстить мне. Так войны и тянутся – на много лет после последнего сражения. Я ни о чем не жалею, только не хочу тебе врать и подругой твоей притворяться. Будь ты постарше – отвела бы тебя в сторону и вызвала бы на дуэль. И убила бы, чтобы глаза мне больше не мозолил. А может, ты бы меня убил. Какие, к чертям, учебники? Не хочу я больше тебя видеть. Подрасти сначала.

В купе поезда было темно. В углу спал оборотень, то есть Ремус Люпин. Легилименции от четырнадцатилетней он не ожидал, поэтому думал обо мне и Сириусе очень плохо. Откуда я его фамилию знаю? Да так, Гарри, на вещах прочитала...
В поезде Гарри поведал мне прекрасную новость. Сириус, якобы, хочет его найти и убить. Легилименс! Артур Уизли напел. Значит, теперь Министерство стравливает крестника и крестного. Вот почему я их ненавижу. Ты бы знал, парень, как Сириус о тебе в Азкабане вспоминал, сколько мне про тебя рассказывал, когда я убедила его, что была против. Я действительно в этом вопросе Тома не понимала: с каких пор мы воюем с младенцами? Допустим, младенец вырастет опасным противником – тем лучше! Достойный враг дороже иного друга. Тем более что пока бы он вырос, мы бы успели выиграть войну, будь Том жив. Неизвестно еще, на чьей бы стороне тогда парень оказался. Может, так оно все и сложилось, потому что Том тоже не чувствовал своей правоты…
Позицию Министерства, разумеется, изложил сынок Артура. Сначала, когда он рассказывал про Сириуса – приспешника Вольдеморта, я просто поражалась идиотизму человеческому. Хорошо, допустим, для нищих министерских крыс факт отсутствия у Сириуса работы перевешивает все его психологические характеристики. Если не работал, значит, воровал. Сириус – Пожиратель и шпион. Идиоты. Но даже будь он шпионом – зачем ему было бы раскрываться после смерти хозяина? То есть Сириус бы так и сделал, но поэтому мысль о шпионе Сириусе просто анекдот.
Потом младший Уизлик договорился до того, что Сириус сошел с ума, имел со мной преступную связь и предосудительные отношения и предал своих лучших друзей. Именно в таком порядке. Любой женщине обидно станет. Не Уизли, а какая-то рыжая Скиттер. Что, Уизлик, приступ мигрени? Вот ведь горе-то какое!

Поезд неожиданно остановился. Стало холодно и грустно. Детвора, конечно, ничего не понимает. Зато понимаю я. Их много. Очень много. И они приближаются. Но на этот раз у меня есть палочка, и им так просто меня не взять. Хотя чувство такое, словно в душе открылась незатянувшаяся до конца рана, и внутри груди струится по стенкам кровь. А в сердце в кислоте злобы закаляются решительность и месть. Когда какая-нибудь тварь будет еще писать в газете, что я дьявольски жестокая и совершенно бессердечная, поймаю и ткну мордой в думосброс. Проживите мою жизнь, сволочи, у вас каждое второе слово будет «Круцио». А все остальные «Авада». Что прожила, то и выдаю.
Патронуса я не вызывала, наверно, двадцать лет. Даже забыла, каким он был. Наверно, змея. Хороший, гриффиндорский Патронус. Но делать мне нечего, кроме как о чертовой этой маскировке сейчас думать. Хотя лучше всего – завалить полдюжины дементоров и аппарировать на площадь Гриммо. Вот и попробуем, действует ли на дементоров Авада. И Круциатус попробуем – я до того взбесилась, что Поттер и Уизлик, похоже, меня испугались, а не дементоров.
Когда дементор открыл дверь, Поттер закричал и упал в обморок. Я вынула палочку. Сейчас здесь будет много мертвечины. Поттер очень вовремя в обморок упал. Но в этот момент Люпин вскочил и загородил меня собой. «Ни один из нас не прячет под одеждой Блэка!» - с благородным негодованием сказал он и запустил дементору Патронусом в морду. Дементор ушел. Сорвалось. Но хотя бы заявлению Люпина посмеялась.
Люпин наклонился над Поттером. Я тоже. Это ничего, парень, что ты отрубился. Барти тоже первое время отрубался, хотя он был очень храбрым и сильным. Просто слишком молодым. И слишком хорошим. А у тебя еще и биография. Пока Люпин шуршит своей шоколадкой, вот тебе невербалку в ребра, чтобы действительно полегчало. Помощь раненому – святая обязанность. Шоколад помогает, ага. Это Белла помогает. Интересно, Том меня поймет?
Тем временем Люпин и мне дал шоколадку. Щас расплачусь.
В Хогвартсе Дамблдор объявил, что дементоры будут патрулировать школу. А я-то чуть было не подумала, что у него есть совесть. Конечно, валит все на министерских. Они, допустим, трусы еще те, авроров против меня выставить не рискнут, лучше обложат школу этой падалью. Но он все же на своей территории хозяин. Попробовала бы мне какая министерская шваль объяснить, кто у меня будет стоять вокруг моего дома. Год бы потом на лекарства работала.
У меня чутье на дементоров обостренное, так что я их сейчас чувствую, как опасность и тьму на границе сознания. И вся эта малышня будет чувствовать, только вряд ли она об этом узнает. Впрочем, черт с ними. Главное – я поохочусь. «Они не ведают пощады. Не умеют прощать.» Это про меня, спасибо.