Оловянная

Глава 3

Глава переписана.:)

Подобно шаровой молнии скатившись с лестницы, Джинни умерила шаг. Она свернула в коридор, примыкавший к холлу, и остановилась, напряженно вглядываясь в падающий за окном снег. День был трудный, местами — мучительный. А исчезновение Снейпа стало для нее последней каплей.

Джинни смутно догадывалась, что за копившимся в ней раздражением и так внезапно вспыхнувшей и потухшей вспышкой гнева прятался страх, и от этого раздражалась и злилась еще сильнее. В том, что происходило последние дни, было нечто необъяснимое и зловещее. И что-то ей подсказывало, что если будущее и хранило ответы на ее вопросы, они вряд ли ей понравятся.

— Привет, малютка Уизли, — лениво произнес кто-то над ухом.
Джинни обернулась и уперлась руками в грудь стоявшего прямо у нее за спиной Малфоя. Она отшатнулась, но отодвигаться было некуда, сзади было только холодное стекло. Джинни вскинула подбородок.

Малфой нагло ухмылялся ей в лицо, но его глаза оставались холодными. Джинни невольно удивилась, как вчера она могла в нем увидеть хоть какое-то сходство с ангелами. Наверное, она была совсем пьяная. Перед ней стоял Драко Малфой, заносчивый мальчишка, чей отец всегда будет стоять у него за спиной. Джинни вздрогнула. Это было слишком жутко.

— Назад, или получишь от души, — спокойным голосом предупредила она и наставила палочку Малфою прямо в сердце. — Это не просьба.

Серые глаза слизеринца расширились, когда он увидел палочку, но через секунду его лицо вновь стало непроницаемым. Подняв руки вверх, Малфой сделал два шага назад.

— А ты намного веселее, чем думают твои гриффиндорские друзья, да, Уизли? — глумливо улыбаясь, осведомился он.

— Я не понимаю, о чем ты, — заявила Джинни, не опуская палочку. Она приятно покалывала пальцы, придавая уверенности и подбадривая.

— Неужели? — отозвался Малфой и вдруг перешел на доверительный шепот. Серые глаза вспыхнули в полумраке, как у кошки. — В детстве мне рассказывали, что раньше преступников за особо жестокие злодеяния сажали в камеру, кишащую боггартами. Человек мог месяцами наблюдать, как день за днем камера наполняется ядовитыми змеями или как на его глазах умирают его дети. Пока однажды в камеру не приносили настоящих змей или тела его детей. — Голос Малфоя становился все торжественнее, пока не загрохотал торжеством создателя, выносящего приговор двум павшим в грех городам. И вдруг из него ушла сила и страсть. Адский огонь в серых глазах погас, и Малфой взглянул на нее любопытством. — Как тебе, Уизли? — он наморщил нос. — Я считаю это ужасно не эстетично. Вообрази, какой там стоял запах...

— Что... что за чушь ты несешь, Малфой? — пролепетала Джинни и заметила, что палочка сильно дрожит у нее в руке.

— Рассказываю семейные страшилки на ночь, — Малфой поправил рукава мантии и поднял на нее самый невинный взгляд. — Я позвал тебя за этим, а ты что подумала?

— Ты спятил, — заявила Джинни и развернулась на каблуках, чтобы уйти, но острый, совсем другой голос Малфоя, словно игла, вонзился ей между лопаток.

— С твоим талантом нужно выступать на сцене, Уизли. Эта твоя роль испуганной девочки, косички, бантики, юбочки и ах-я-сохну-по-Гарри-Поттеру, — он передразнил Джинни голосом, от которого у нее мороз продрал по коже. — Кто заподозрит маленького рыжего ангелочка?

Джинни остановилась, не веря своим ушам. Она вздрогнула, будто ее поразило страшное проклятие, когда Малфой сравнил ее с ангелом.

— Ты перехитрила их всех, Джинни Уизли, — приближаясь, тяжелыми ударами опускался на ее спину голос. — Не моргнув глазом, ты избавилась от Снейпа, когда он почуял, что с тобой что-то неладно. Скажи, скажи, — издевался голос, безжалостный, как месть создателя, — какие чудовища распотрошили его тело, когда ты закончила с ним?

Джинни трясло, как в лихорадке. Жуткие слова выпускали на свободу самые страшные кошмары, в которых беззащитные петушиные шеи переламывались в ее руках, как прутики. Шепотки холодными струйками касались горящих щек, путались в волосах, вызывая в ней ужас загнанного зверька, почуявшего за спиной острые, как бритва, клыки и когти, готовые разорвать отчаянно колотящееся еще живое сердце.
Задыхаясь, Джинни повернулась к Малфою. Она не имела понятия, что собирается сделать — заорать или наброситься с кулаками, но что-то опередило ее.

Джинни захлебнулась криком.

На этот раз взрывов не было. Вселенная будто вздрогнула, замерла на мгновение и вдруг начала стремительно сворачиваться, начав с концов коридора... Стены облезали, и в коридор врывалась наполненная ледяными сосульками беззвездная тьма.

Джинни оторопело смотрела, как факелы шипели и гасли один за другим.

Кто-то схватил ее за руку, заставив вскрикнуть.

— Давай, чего ты ждешь, Уизли, останови это! — заорал Малфой, яростно сверкая на нее серыми глазами.

— В смысле? — прокричала в ответ Джинни, забыв, что мгновение назад была готова его убить, и даже не пытаясь вырваться. Ее голос звучал едва слышно, будто проходил через толщу воды, хотя они стояли в шаге друг от друга.

Они непонимающе уставились друг на друга, как два человека, столкнувшихся в слишком узком переулке и ждущих, кто первым уступит дорогу.

— Ты не знаешь, как отменить заклинание? — совсем другим тоном осведомился Малфой. Рот его приоткрылся от удивления, и в любое другое время Джинни позабавил бы его растерянный вид. Но сейчас ей было совсем не до смеха.

— Это не мое заклинание, придурок! — взвизгнув, Джинни отскочила от окна, с которого уже слезала, как кожура апельсина, краска. У нее возникло странное чувство, что ее тело стало тонким и нереальным, как призрак картонки, в которую через секунду вопьется сотня острых иголок.

— О, — выразился Малфой, и тут на его лице отразился ужас путешественника из будущего, обнаружившего, что судно, на котором заглохла его машина времени, называется Титаник. — Но нас же пошинкует!

— Да что ты говоришь! — разъяренно прорычала Джинни и повернулась к тьме, уже облизывающей длинными ледяными язычками ее башмаки. Джинни могла побиться об заклад, что ей понадобится тазик с горячей водой, чтобы снять, а если точнее, содрать с кожи носки.

Нервно облизав губы, она взглянула в стремительно надвигающуюся тьму. Оставались считанные секунды до того, как коридор свернется вместе с ними, но у нее не было никаких умных идей.

Поэтому Джинни сделала единственное, что пришло ей в голову — направила палочку в сердце тьмы и, зажмурившись, чтобы не видеть, как та презрительно рассмеется ей в лицо, крикнула:

— Люмос!

Через мгновение вселенная схлопнулась, издав разочарованное «прап», но Джинни его не слышала.

***

— Слушай, может, вам с Гермионой поговорить с Джинни? — предложил Рон, локтем подталкивая к Гарри блюдо с яблочным пирогом. — Ну, помнишь ту историю на первом курсе с хагридовым выигрышем, из-за которого у Гриффиндора вычли кучу очков... Это могло бы ее взбодрить.

Гарри неловко заерзал на скамейке, вспомнив, как столкнулся с Джинни на лестнице после завтрака.

— Я уже пробовал сегодня, — неохотно признался он. — Она назвала меня четырехглазым морщерогим кизляком.

— О, — произнес Рон, осмысливая услышанное. Он явно оказался не готов к такому повороту в отношениях Гарри и его сестры.

Мальчишки помолчали секунду и, как по команде, повернули головы, чтобы посмотреть на одинокую фигурку в конце стола. Низко опустив голову, Джинни вяло ковырялась вилкой в тарелке.

— Похоже, она здорово расстроилась, — шепотом заметил Рон, хотя Джинни никак не могла их услышать, и тут же перевел разговор в другое русло: — Как думаешь, со Снейпом действительно что-то стряслось или кто-то, наконец, подкараулил этого ублюдка с парикмахерским заклинанием?

Уголки губ Гарри дернулись вверх, и он посмотрел на друга, сосредоточенно накладывающего на тарелку пюре, но ответить не успел.

— Ах, вот вы где, — раздался над ними знакомый голос.

Обернувшись, он увидел Гермиону, немного запыхавшуюся от быстрого шага. Непослушные волосы водопадом падали ей на плечи. Гарри знал, что она очень расстраивалась, когда, несмотря на любые заклинания, ее прическа уже через пару часов приобретала очертания одуванчика в полдень, но не понимал, почему это огорчало Гермиону. Вот ему нравилось.

Гермиона шлепнула на скамью сумку с книгами и схватила со стола кубок с тыквенным соком.

— Я только что разговаривала с профессором Флитвиком, — сделав несколько жадных торопливых глотков, взволнованным шепотом сообщила она. — Он сказал мне по секрету, что никто из профессоров не видел Снейпа с самого утра.

Рон с развеселым видом повернулся к Гарри.

— Что я тебе говорил, а? Это точно было парикмахерское заклинание!

Гермиона шикнула на него и наклонилась к ним, заметив, как навострили хорошенькие ушки близнецы Патил. Пушистые волосы Гермионы пощекотали щеку Гарри.

— Флитвик встревожен не на шутку. Снейп не был замечен на границах Хогварста, а значит, никто не знает, как он покинул замок...

— Ты думаешь, что это все как-то связано с... — нетерпеливо перебил ее Рон и вопросительно поднял брови, посмотрев на них с Гарри многозначительным взглядом. Гарри и Гермиона поняли его без слов, потому что подумали о том же. Волдеморт, наконец, призвал на службу старого слугу?

Гермиона ответила ему понимающим взглядом и нервно покусала губу.

— И как назло, Дамблдора нет в замке, — она с легкой досадой взглянула на пустующее место директора за преподавательским столом.

— Что? — пораженно переспросил Гарри.

— Выехал в Лондон по просьбе министерства, — пояснила Гермиона, легонько передернув плечами, будто не одобряя подобный поступок.

Несколько секунд друзья молча смотрели друг на друга. Рон выглядел непривычно собранным и серьезным, в глазах Гермионы плескалась тревога. У Гарри возникло странное ощущение, будто на него надвигается нечто, с чем он не готов был справиться. Что-то холодное подбиралось к груди, и Гарри знал, что такое же оцепенение чувствуют его друзья. Внезапно его пронзило тошнотворное чувство вины.

Гермиона стукнула ладонью по столу, разорвав повисшую над столом зловещую завесу молчания. Упрямо встряхнув волосами, она выпрямилась.

— Ну, ладно, я пойду в библиотеку, поищу, может, есть какой-нибудь способ из замка, минуя защитные чары, — решительно объявила Гермиона и потянула со скамейки сумку.

Рон проворчал что-то себе под нос о том, что библиотека не доведет ее до добра, и вернулся к котлетам, а Гарри посмотрел на нее с укором. Гермиона перехватила его взгляд. Суровое выражение ее лица смягчилось. Ты же знаешь, я ненавижу сидеть, сложа руки, — говорили ее глаза. — Ты как? Сердишься?

Губы Гарри тронула слабая улыбка. Он покачал головой, и карие глаза Гермионы благодарно засияли. Гарри никогда не мог на нее сердиться.

— Увидимся в гостиной, — на прощание бросила она.

Гарри уставился невидящим взглядом в тарелку, когда Гермиона ушла, оставив после себя легкий аромат цветов. Во рту стояла нестерпимая горечь, будто он наглотался какого-нибудь зелья из запасов мадам Помфри. А ведь Гермиона не допускает даже мысли о поражении, — мучительно подумал он. — Она уверена, что поражение — это такая вещь, которая может случиться с кем угодно, но не с ней. Или с ним, — добавил внутренний голос, и Гарри похолодел от ужаса.

— Эй, дружище, ты в порядке? — обратился к нему Рон, когда они вышли из Большого Зал, и Гарри никак не отреагировал на его шутку о Драко Малфое и заклинании Очень Тесных Штанов. Если честно, Гарри его даже не слышал.

— Ну, ладно, — пробормотал под нос Рон, проталкиваясь сквозь толпу учеников к главной лестнице. Приподнявшись на цыпочки, он увидел парящего над головами Пивза, расстреливающего комками манной каши каждого, кто пытался пройти мимо. Рон узнал старосту Когтеврана, пытающего урезонить полтергейста, но тот только показал ему язык. — Мы тут надолго застрянем.

Гарри, наконец, стряхнул с себя оцепенение.

— Что? — он рассеянно поправил очки и только сейчас заметил толкающих его со всех сторон школьников.

— Я говорю, мы тут надолго застрянем, — закатив глаза, повторил Рон. — Похоже, Пивз решил устроить на лестнице небольшое представление.

Гарри посмотрел на Рона, тот — на него.

— Через коридор Генриха Спесивого, — одновременно произнесли юноши.

Гарри почувствовал, как, несмотря на неприятное сосущее ощущение, поселившееся у него в животе в конце ужина, его губы растягиваются в улыбке, отражение которой он увидел на лице Рона. Внезапно Гарри подумал, что если он кому-нибудь и расскажет, то только ему.

Они протолкнулись к небольшой двери в противоположном конце холла и исчезли в боковом коридоре, которым не пользовались, потому что считалось, что он ведет в тупик. Но Гарри во время одной из своих ночных вылазок с картой Мародеров обнаружил нишу с лестницей на второй этаж.

Гарри все еще слабо улыбался, когда, следуя за Роном, шагнул в коридор. Внезапно Рон остановился, и Гарри едва не налетел на него.

— Что... — начал он и ошеломленно умолк. Он не был готов к тому, что увидел.

Коридор выглядел так, будто кто-то огромным тесаком прошел по потолку, полу и стенам, разломав дерево и раскрошив камень. Факелы погасли, но коридор светился от снега, который намело через разбитые стекла. Его не было лишь в самом центре, по неизвестной причине стекло напротив только треснуло. Там в почти ровном кругу из синеватого в сумерках снега лежала перевязанная желтыми и оранжевыми ленточками коричневая сумка, к кармашку которой был приколот значок Гриффидора. Эта была сумка Джинни. Рон издал горлом страшный булькающий звук и бросился вперед, а Гарри — за ним. Стекло взвизгнуло под подошвами их ботинок.

Рон рухнул на колени перед сумкой, схватил ее и затряс дрожащими руками, будто надеялся, что Джинни вывалится оттуда.

— Рон... — Гарри потянулся к другу, чтобы остановить, но тут увидел еще одну сумку, черную из прочной кожи с серебряной застежкой.

На пол упала чернильница и разбилась, забрызгав чернилами свитки. Гарри едва успел поднять черную сумку прежде, чем черная лужица достигла ее. В неверном свете чернила были похожи на кровь.

Стараясь не смотреть на Рона, который ворошил вещи Джинни, Гарри открыл сумку и вытащил учебник по трансфигурации для седьмого курса. Он перевернул обложку, надеясь узнать имя владельца сумки, и не ошибся — на форзаце аккуратным каллиграфическим почерком было выведено Драко Малфой.

У Гарри перехватило дыхание.

— Рон! — он схватил друга за плечо. — Это Малфой!

Рон поднял к нему белое, как полотно, лицо и посмотрел на него безумным взглядом. И тут Гарри по-настоящему испугался. Он всего один раз видел, чтобы Рон так выглядел — когда узнал, что наследник Слизерина утащил Джинни в Тайную Комнату.

Выхватив книгу, Рон жадно впился в подпись и вдруг задрожал от ярости.

— Если этот чертов подонок что-то сделал Джинни... — срывающимся голосом прорычал он.

— Нам нужно в больничное крыло, — Гарри тряхнул его, пытаясь поднять на ноги, но Рон не сдвинулся с места. Гарри в отчаянии оглянулся. Стекло больно впивалось в колени, от ледяного ветра, гуляющего по коридору, по спине побежали мурашки. — Может, с Джинни все в порядке, Рон!

Рон обернулся к нему, и юноша увидел на бледных щеках серебряные дорожки слез. Но больше всего Гарри поразили его глаза, зелено-голубые, в них было такое страдание, что Гарри отшатнулся, будто лучший друг ударил его по лицу.

— Ты сам-то веришь? — сдавленным голосом прошептал Рон, обводя глазами разгромленный коридор, и сердце Гарри упало.

Он вскочил на ноги. В глазах щипало. Боль Рона была такой чистой и острой, что Гарри было невыносимо даже смотреть на него.

— Я сбегаю в башню Гриффиндора, а ты иди в Больничное Крыло, может, Джинни там, — Гарри развернулся и побежал по коридору. Перед тем, как исчезнуть в нише, он оглянулся — Рон все еще стоял на коленях над безобразной грудой вещей, как у расхристанного тела, и сжимал в руках учебник Малфоя.