Глава 3: Узнавая тебя
Глава 3: Узнавая тебя
(Прим. автора:
Эта глава построена как монолог Кэтрин от первого лица.
Гарри нельзя узнать как Гарри, потому что он изменил внешность – цвет глаз и волос, а также скрыл шрам. Для этого он воспользовался магией, но вообще он отказался от нее. Естественно, когда какие-то люди посылают ему письма совиной почтой, он использует магию, чтобы отсылать им ужасающие вопиллеры. Но магия – это скорее добавление к его жизни, чем существенная ее часть. Большую часть времени он игнорирует свои силы. Он распознал случайную магию и в Кортни, и в Майкле, но не рассказал Кэтрин или детям о магическом мире.
К концу этой главы Кэтрин будет говорить о настоящем, а именно о 2021 годе, где мы и начнем нашу историю, когда Кортни получит ее письмо.)
ТАК, предупреждаю, глава пока не отбечена.
Он всегда сидел на первой парте. Он слегка сутулился на своем стуле; наверное, он немножко стеснялся, потому что был таким высоким. Впрочем, он не был высоким, но он был таким худым, что казался выше, чем был на самом деле. Его каштановые волосы были коротко подстрижены и всегда очень аккуратно выглядели. Глаза его тоже были карего цвета, и иногда появлялся на занятиях в очках с тонкой проволочной оправой, а в другие дни надевал контактные линзы.
Он всегда держался в стороне от остальных слушателей вечерних курсов. Он представился как Дэвид Барнс, но больше мы о нем ничего не узнали. Насколько я знаю, у него не было друзей. Он был настоящим одиночкой, избегающим какой-либо компании.
Я знаю, что несколько раз его приглашали на разные вечеринки другие взрослые студенты, но он от всех приглашений отказывался.
Однажды я пришла на занятия немного раньше и увидела его сидящим на скамейке в проходной здания. Он просто сидел и читал книгу. Я поздоровалась с ним, а он просто буркнул что-то в ответ. Он был так холоден со всеми. Я поспрашивала людей, и он сказали, что тоже ничего о нем не знают. Он редко отвечал на вопросы и никогда не сам не начинал разговоров.
Через какое-то время его тайна буквально начала раздирать меня на части. Не потому что он уже тогда мне нравился, а потому что я не могла понять, как кто-то мог жить в полной изоляции от общества. Наверное, я сама человек компании.
Первый наш разговор состоялся за месяц до того, как оканчивался курс, который я вела. Я снова увидела его в проходной, где он опять читал книгу. Я просто начала говорить обо всем, что приходило в тот момент мне в голову. Я думаю, что он наконец решился мне ответить, просто потому что я ему до смерти надоела. К моему удивлению, он не был груб, или, точнее, он не стал оскорблять меня или говорить, чтобы я ушла или заткнулась, как я от него ожидала.
Сначала он просто игнорировал меня, надеясь, что я уйду. Наконец до него дошло, что я никуда не собиралась уходить, и он ответил на что-то, что я перед этом говорила – что удивило меня настолько, что я даже на какое-то время прекратила болтать. И тут я увидела, что он ухмыльнулся, и разумеется, тут же снова пошла в атаку.
Я и правда не могу вспомнить, о чем я тогда говорила, но я помню тот момент, когда он наконец вздохнул, отложил книгу и обратил все свое внимание на меня. Именно тогда он начал принимать участие в разговоре. Он оставался все таким же тихим и спокойным. Мне все равно приходилось поддерживать нашу беседу, а он все так же не начинал добровольно делиться информацией без прямого вопроса, но он уже отвечал мне чем-то большим, чем просто односложными предложениями.
Не знаю, как я набралась храбрости, но в конце концов я просто спросила его:
- Почему Вы всех сторонитесь? У Вас что, совсем нет друзей?
Он напрягся, и его глаза стали такими холодными, что, мне показалось, он сейчас встанет и уйдет.
- Простите, - быстро сказала я, - мне не следовало об этом спрашивать.
Он смотрел на меня, и я чувствовала себя так, словно он сморит сквозь меня, а затем, когда я сменила тему разговора, он снова расслабился.
- Так чем Вы планируете заняться после окончания этих занятий?
- Я собираюсь поступить в университет.
- И что вы будете изучать?
Какое-то время он молчал, а затем ответил:
- Я еще точно не знаю. Я не уверен, что мне нравится, ведь я так долго не ходил ни на какие занятия.
- Почему же?
Он вздохнул:
- Просто… я бросил школу, когда был подростком… это было не слишком счастливое время. Теперь я наконец образумился и решил вернуться к учебе.
Этот тихий человек был когда-то бунтующим подростком? Я не могла в это поверить.
- А вы сейчас работаете?
- Да, я работаю в фирме «Граннингс». Они производят дрели.
Мы разговаривали так, пока не начался урок. И этот разговор стал первым из многих. Похоже было, что он сдался на милость судьбы, поняв, что ему не отвертеться от разговоров со мной. Я думаю, что и ему эти разговоры доставляли удовольствие, потому что он стал приходить рано, зная, что я уже буду там.
Наши занятия закончились за несколько дней до того, как мои взрослые ученики должны были сдавать экзамен на уровень А. В тот последний день я пришла особенно рано, надеясь подольше поговорить с Дэвидом. Он вошел ровно через пять минут после моего прихода. За прошедшие месяце я поднаторела в распознавании его чувств. Я увидела, что он был слегка удивлен, но доволен, хотя сомневаюсь, что кто-либо из его одногруппников мог это заметить.
- Кэтрин, ты сегодня рано.
- Я знаю, но это твой последний урок в моем классе, хотя я и надеюсь, что мы все равно останемся друзьями, - сказала я, думая, как же банально это, наверное, звучало.
Он сел и некоторое время рассматривал свои руки.
- Сегодня я уволился с работы, чтобы полностью сосредоточиться на учебе в университете, куда я поступаю на следующей неделе, - его лицо озарила легкая улыбка, и он продолжил. – Один из моих коллег был очень расстроен из-за моего увольнения, прочему-то я нравлюсь ему именно из-за того, что так мало говорю; я просто делаю свою работу, и ему это по душе. Отвратительный человек, по правде говоря. Ему нравилось иметь меня под боком, потому что он мог присваивать лавры за мою работу. Он сегодня до жути разозлился, потому что я уволился, и он больше не сможет меня использовать. Я тоже разозлился и купил пакет акций нашей компании – если я продолжу их покупать, то когда-нибудь накоплю достаточно, чтобы добиться его увольнения.
Я понятия не имела, почему он мне это рассказывает, но мне было приятно, потому что он впервые сам решил что-то мне рассказать, а не отвечал на вопросы.
- Я тоже хочу продолжить нашу дружбу, Кэтрин. Когда я ушел сегодня из «Граннингс», я понял, что мне нужно было кому-нибудь об этом рассказать.
Я в облегчении улыбнулась.
- Спасибо, Дэвид, мне было бы больно видеть, как ты снова превращаешься в того человека, каким ты был, когда я впервые увидела тебя.
И он сдержал свое слово: мы продолжили дружить. Довольно долгое время наши отношения совсем не были романтическими. У нас была абсолютно платоническая дружба. Я даже плакалась ему в жилетку о моих молодых людях, словно одной из своих подруг.
Наше первое свидание, да и наш первый поцелуй произошли довольно необычно. Поскольку он ходил в тот же университет, где я училась в аспирантуре, мы иногда встречали друг друга на территории или вместе ели ленч (разумеется, никто из нас не считал совместный ленч свиданием). Я была на улице и один аспирант, Брайан, который вот уже много дней чуть ли не преследовал меня, снова начал приставать ко мне, приглашая на свидание. Мне не хотелось совсем уж грубить ему, потому что он в общем-то был хорошим парнем – просто мне он был не интересен. Я отказала ему, но он все равно не отставал. Вдруг позади меня появился Дэвид, услышавший, что происходит, и, видимо, прочтя по моему лицу, что мне нужна помощь.
Он обнял меня за талию и поцеловал в щеку:
- Ну, что, дорогая, ты уже готова к сегодняшнему ужину и концерту? – спросил он.
Я чуть не расхохоталась. Однако увидев, что зрачки Брайана расширились, повернулась к Дэвиду и поцеловала его в губы. Как только Брайан спешно удалился, я и вправду рассмеялась. Дэвид широко улыбнулся и спросил:
- А на самом деле ты согласишься пойти со мной на ужин и концерт?
Я согласилась.
Постепенно наши отношения перешли от платонических к романтическим. Мы начали встречаться уже серьезно, когда он был на втором курсе университета, сильно увлекшись программой подготовки к медицинскому обучению. В день, когда он окончил университет, мы пошли отпраздновать это в тот самый ресторан, куда он водил меня в наше первое свидание. Затем он пригласил меня на концерт под открытым небом, где сидели на скамейке. Там он и сделал мне предложение. Я смотрела на звезды, слушала красивую музыку, ощущала прохладные дуновения ночного воздуха. Это было словно воплощение всех моих девичьих мечтаний. Мне было двадцать шесть, но в тот момент у меня от счастья кружилась голова, словно у влюбленного подростка. Конечно, я сказала «да».
Затем он поступил в медицинскую школу, что обеспокоило моих родителей. Я никогда не забуду этого разговора. Мы ужинали с моими родителями через две недели после того, как обручились. Дэвид рассказывал о его планах и о медицинской школе. Я видела, что мои родители чувствовали себя все менее уютно. Я не понимала, в чем дело, пока мой отец не спросил:
- А где вы собираетесь жить?
Ну разумеется, вот что их беспокоило. Когда моя сестра Лаурен вышла замуж, у нее и ее мужа совсем не было денег. В результате моим родителям пришлось приютить их под своей крышей на полтора года, что очень сильно ударило по их и без того скудному бюджету.
Дэвид задумался, поэтому я решила ответить сама:
- Мы найдем съемную квартиру. Я могу продолжать работать, - я пыталась намекнуть им, что мы не собираемся их обременять.
- Вообще-то, - заговорил Дэвид, - я думал, мы купим дом. Кэтрин, тебе не обязательно работать, если ты не хочешь.
- Но на что тогда вы будете жить? – удивленно спросила моя мама.
Дэвид вздохнул и посмотрел на меня, явно ощущая дискомфорт.
- Мои родители умерли, когда мне был год. Они оставили достаточно денег для того, чтобы я смог оплатить за свое образование, но полностью я вступил в права наследования в двадцать один год. У меня достаточно денег, чтобы содержать семью, пока я буду учиться в медицинской школе.
Я воззрилась на него. У нас никогда не было много денег, поэтому его рассказ совершенно поразил меня.
- И сколько у тебя денег, Дэвид?
- Когда я начал ходить на вечерние курсы, у меня было пятнадцать миллионов фунтов. За прошедшие четыре года некоторые из моих вложений принесли хорошую прибыль, и теперь у меня двадцать один миллион.
Я и мои родители сидели с открытыми ртами.
Перед свадьбой у нас состоялся еще один важный разговор.
- Дэвид? Могу я спросить тебя кое о чем?
- Конечно.
- Ну, ты помнишь наш первый разговор? Я тогда спросила, есть ли у тебя друзья, - я не закончила фразу, надеясь, что он продолжит сам.
Он устало улыбнулся мне.
- Да, наверное, мы должны об этом поговорить. Нет, тогда у меня не было ни одного друга. Когда я был маленьким, у меня не было друзей, но потом, когда мне исполнилась одиннадцать, я поступил в школу, куда когда-то ходили мои родители. Там у меня появились друзья. У меня было двое лучших друзей. У меня были замечательные учителя; я встретил людей, которые знали моих родителей. Это было прекрасное время. Когда мне было пятнадцать, - вздохнул он, - кое-что произошло, и все, кого я знал и любил, предали меня. Они обвинили меня в чем-то, что я не совершал, и без каких-либо доказательств выгнали меня из школы и общества. Я не бросал школу, как сказал тебе; меня выгнали. И я был совершенно одинок целых десять лет. Я так привык ни с кем не общаться, что после стольких лет я больше не знал, как это делается, Кэтрин. Вот почему мне понадобилось столько времени, чтобы понять, что я нуждался в этом, - он остановился, а затем продолжил. – Я не хочу, чтобы ты как-то неправильно меня поняла, но я также боялся, что если снова откроюсь кому-либо, то меня снова предадут.
Я всеми силами пыталась понять.
- Как они тебя предали?
- Я не хочу говорить об этом. Я никогда больше не хочу вспоминать о них. Это было в прошлой жизни. Теперь я совсем другой человек. Я не контактировал с ними много лет и буду счастлив, если так будет всю мою жизнь.
Я знала, что больше он ничего об этом не расскажет.
Наша свадьба была прекрасна. Там были Лаурен и ее муж, мои родители, мой старший брат Джейкоб и его жена Мария. Все мои друзья (большинство из которых женились намного раньше, чем я) пришли со своими маленькими детьми. Они слегка подшучивали над тем, что я собралась замуж так поздно. Я не была старой – мне было двадцать шесть, но почти все они вышли замуж лет в двадцать двадцать-один.
Пока Дэвид учился в медицинской школе, я работала на пол ставки, пока не забеременела. Тогда я ушла с работы. После рождения Кортни, я стала домохозяйкой. Дэвид упорно трудился в свое школе, стараясь получить степень как можно быстрее, однако, поскольку он не работал, у него находилось время, чтобы провести его с нами. Он обожал Кортни – она была папочкина малышка. Он гулял с ней в парке, покупал ей мороженое, играл с ней в игры. Он был типичным «безумно любящим отцом». Иногда я смотрела на него и удивлялась, как сильно он изменился. Из угрюмого, необщительного человека, которого я когда-то встретила, он превратился в любящего, доброго, щедрого и страстного, хотя и все еще тихого мужа, которого я любила. Казалось, он любил меня и Кортни до бесконечности, и эти чувства только усилились, когда родился Майкл.
Как Дэвид принимал роды Майкла, это отдельная история. Он прекрасно знал, то делать, хотя это была и не его специализация, и, надо сказать, роды Майкла прошли гораздо спокойнее, чем роды Кортни. Это было за несколько дней до того, как он получил свою медицинскую степень по специальности детская онкология. Майкл был такой спокойный маленький мальчик, совсем не как его старшая сестра. Кортни была скорее болтушка, как я сама, а Майкл и Дэвид могли просто сидеть и с удовольствием слушать наши разговоры. Кортни от прабабок с обеих сторон достались рыжие волосы, а от меня голубые глаза. Но почему у Майкла оказались черные волосы и зеленые глаза, я совершенно не понимала, ведь я была голубоглазой шатенкой, а Дэвид кареглазым шатеном. Таких черт не было ни у кого из моей семьи, и Дэвид тоже не упоминал о чем-то подобном у своих родственников.
Дэвид счастлив на своей работе. По больше части. Иногда, когда он теряет пациента, ему приходится действительно тяжело, но он помог уже стольким людям. Некоторые его коллеги называют его чудо-доктором, потому что он берется за детей, от лечения которых отказываются остальные медики, потому что надежды практически нет, и вылечивает их*. И его пациенты и их родители очень любят его.
Ему нелегко даются долгие часы работы в больнице. Но он всегда старается успеть домой, чтобы поужинать вместе с семьей. У него один выходной в неделю, и еще каждый год он берет отпуск на месяц. Мы все вместе ездим в разные места. Мы побывали в Германии, во Франции, в Америке. В этом году мы планирует отправиться в Шотландию, Уэльс и Ирландию.
(Прим. автора:
* Да, он иногда помогает себе магией.)