Глава 2— Что? — я ошалело открыл рот и, на всякий случай, откинулся подальше на спинку кресла, вполне резонно подозревая гостей в сумасшествии.
Джонс недовольно поджала губы.
— Мы хотим, чтобы вы стали Министром, Поттер, — спокойно повторила она, нисколько не смутившись.
— Серьезно?
— Да.
Я подавил в себе желание уточнить еще раз. Больше сдерживать смех, неудержимо рвущийся наружу, не представлялось возможным, и я неприлично заржал, хватаясь за бока и едва успевая вдохнуть хоть немного воздуха. Гостьи пережидали мою истерику, сурово сдвинув брови и осуждающе качая головами. Зато Хагрид пережидать не стал, он просто взял в руки кружку и плеснул мне ледяной водой в лицо. Эту «кружку», объемом минимум литра два, я сам подарил ему на Рождество, но он оставил ее здесь из соображений того, что у меня «совершенно нет пригодной для него посуды». Количества жидкости, вылитой на мою многострадальную, несчастную голову, вполне хватило бы на то, чтобы меня в ней утопить. Вода снова попала в нос, и я испуганно вскинул руки, опасаясь повторения недавнего воспитательного приема Хагрида. Как оказалось, напрасно, тот уже отошел и скрылся на кухне, ворча себе под нос что-то неодобрительное.
МакГонагалл и Джонс все еще чего-то от меня ждали. А я все никак не мог поверить, что их предложение серьезно. Немного придя в себя, я постарался настроиться на серьезный лад и посмотрел на МакГонагалл, решив обратиться к ней, как к самой «адекватной», на мой взгляд.
— Профессор, да кто же меня выберет! — искренне возмутился я. — Сами же сказали, что я — алкоголик.
«Ну, оставьте в покое бедного мальчика, ему плохо! Где ваша грифиндорская совесть, Поттер, разве вы можете бросить людей на произвол судьбы?!» — ехидно фыркнул мой внутренний голос с интонациями Снейпа. Профессор последние дни, вообще, часто наведывался ко мне то в воспоминаниях, то во сне, то вот так... нетактично вмешиваясь в мои мысли.
— Никто понятия не имеет о ваших... проблемах, — Гестия устало махнула рукой в сторону разбитой бутылки. — Вы же последнее время прятались ото всех, да и газеты давно уже вами не интересовались.
— Тем более, — схватился я за соломинку. — Тем более, они не обратят на меня внимания сейчас! Как вы себе это представляете? Да и министр у нас есть! Чем вам Кингсли не угодил? Мне что, надо будет с ним соперничать?
— Это уже наша проблема... — Для Джонс, видимо, вообще не существовало никаких проблем. — Все эти вопросы Орден берет на себя.
— Орден? — я снова глупо нахмурился, чувствуя себя последним идиотом. — Орден ведь распустили... сразу после победы. Разве нет?
Гестия неопределенно пожала плечами.
— Орден был создан для того, чтобы противостоять любой угрозе магловскому и магическому миру, а не только Волдеморту. Сейчас мир снова столкнулся с бедой, мистер Поттер, а значит, Орден снова необходим.
— Если там кто-кто еще остался живой, — пробормотал я.
Удар достиг цели. Обе мои собеседницы мгновенно помрачнели, сникли и неожиданно перестали выглядеть такими уж строгими и решительными. Да, воспоминания о смерти близких все еще отзывались болью для каждого, кого затронула война. А тем более, когда речь шла о смерти друга, с которым многие годы вы жили рядом, помогали в трудные времена, прикрывали спину друг друга, сражались плечом к плечу. Я сам не мог вспоминать о Фреде или Колине без содрогания и стайки мурашек, пробегающих по позвоночнику, что же говорить о Макгонагалл и Джонс, которые потеряли в этой Войне практически всех...
— Это слишком все сложно, — сказал я, наконец, стараясь заставить свой голос звучать как можно тише, словно пытаясь извиниться за свой несправедливый выпад. — Ну почему Министром должен быть именно я?
Макгонагалл посмотрела мне прямо в глаза и честно призналась:
— Потому что у вас на данный момент больше всего шансов, — она тяжело вздохнула. — Ваша репутация «Мальчика-который-победил-Волдеморта» играет нам на руку. Вы, Гарри, — герой, и никто об этом никогда не забывал.
— В тяжелые времена герои в почете, — добавила Гестия. — Вы дадите людям надежду на то, что все наладится, они успокоятся, а мы сможем спокойно заняться исправлением всех бед, от которых пострадала наша страна в последнее время.
Я скривился. Все эти слова «дадите надежду», «успокоятся», «исправлением бед» — уж слишком сильно они напоминали мне Фаджа и его последователя, Скримджера. Политика замалчивания, успокоения общественности. Политика простого обмана. Разве она может привести к чему-то хорошему?
Макгонагалл, отлично изучившая меня за время учебы в Хогвартсе, моментально прочла по моему лицу все мысли.
— Гарри, не будь ребенком, — раздраженно приказала она, и я снова почувствовал себя школьником, не выучившим заданный параграф. — Никто не говорит, что «замалчивание» — это хорошо. Но и сеять в народе панику, пока мы еще сами не знаем, что происходит и где на самом деле источник зла, — тоже не выход. Люди и так уже готовы сорваться. Они боятся неопределенности, постоянного ощущения угрозы, неизвестности. Мунго переполнен, а мы только подкинем дрова в огонь.
Я замотал головой, все еще не понимая. «Ты— символ надежды, Гарри». Ну вот, теперь мой внутренний «Я» решил заговорить голосом Скримджера. Видите, господин Министр, теперь даже самые смелые и храбрые люди готовы поступить так же, как вы.
— Но почему Кингсли не может справиться с этой задачей!?
Гестия отчего-то смутилась и опустила глаза. Я перевел взгляд на МакГонагалл, и та неохотно ответила.
— Потому что ему больше никто не верит, Гарри...
— Ой, хватит, Минерва, — Гестия резко отмахнулась. — Если мы хотим, чтобы он нам поверил, давай уж быть с ним полностью откровенными, — она повернулась ко мне, смахнув нечаянно на пол чашку с кофе, но даже не заметив этого. — Кингсли сходит с ума, мистер Поттер. Недавно он едва не убил своего заместителя за то, что тот угостил его лимонными пирожками. А до этого устроил скандал на приеме у одного из известных членов Визенгамота из-за открытых окон. Он боится своего собственного дома, разогнал всех друзей, никого к себе не подпускает!
Ее голос сорвался, она замолчала, судорожно схватившись за горло, и я понял, что именно она была тем самым заместителем, который так не вовремя угостил Кингсли лимонными пирожками. МакГонагалл только подтвердила мою догадку, когда участливо посмотрела на нее и едва заметно дотронулась до ее руки. Одним движением палочки она убрала лужу на полу и восстановила чашку.
— Мы подозреваем, что его поведение — следствие какой-то изощренной порчи или проклятия, — продолжила Гестия, когда смогла справиться со своими чувствами. — Кингсли надо срочно изолировать от людей и обследовать, но сделать это незаметно, пока он — министр, не получится.
Я непроизвольно вжал голову в плечи, пока она говорила. Конечно, Кингсли последнее время действительно вел себя немного странновато, но чтобы настолько...
— И как вы его заставите?
— Это наша проблема, — мрачно повторила Гестия.
— А?
— Все решаемо, нужно только ваше согласие!
МакГонагалл встала и решительно подошла ко мне.
— Итак, Гарри? Что вы... что ты скажешь? Ты хочешь вступить в Орден Феникса и помочь нам бороться с новым злом?
Все снова замолчали. Напряжение настолько возросло, что ожидание почти физически ощущалось в комнате. Мне показалось, что даже шторки на окне перестали трепыхаться на ветру, чтобы дать возможность мне подумать.
А на меня накатила паника. Настоящая паника, какой я не знал никогда. Смогу ли я сейчас так же спокойно пойти на риск, как пять лет назад? Хватит ли мне сил? А знаний? Что я вообще помню и умею? Да, я закончил училище при Аврорате, но чему я научился? А друзья? Кто будет со мной сейчас?
Горло сдавило судорогой, и я вскочил на ноги.
— Мне надо подумать!
— Гарри, у нас не так много времени, — прервала меня МакГонагалл. — Никто не знает, что завтра натворит Кингсли.
Гестия поднялась вслед за МакГонагалл и тоже что-то собиралась сказать, но я ей не позволил.
— Мне надо подумать, что тут неясного?!
В два шага преодолев расстояние до входной двери, я выскочил на террасу и, не особо задумываясь над местом назначения, аппарировал. Голова закружилась, все скудное содержимое желудка рванулось к горлу, руки занемели, и в тот момент, когда мои ноги коснулись, наконец, долгожданной земли, я потерял сознание.
Приходить в себя было неприятно. Тело все еще мелко тряслось, перед глазами бегали черные точки, не позволявшие на чем-то сфокусироваться, руки не слушались, а в ушах стоял такой перезвон, что я на мгновение решил, что сейчас оглохну. Этого, конечно, не произошло, но испугался я довольно сильно. Мне понадобились несколько минут, чтобы более или менее справиться со своим телом и хотя бы осознать, что я лежу на чем-то мягком и ворсистом. Мех? Нет, бархат.
— Что, Поттер, ты так и не научился аппарировать? Тебе не говорили о таком понятии, как «опасность расщепления»? Нет? Рассказать?
Малфой? Я громко застонал. Ну почему? Почему мое сознание даже в момент самого большого напряжения обращается именно к нему? А как я вообще умудрился попасть в Малфой-менор, который стал местом домашнего ареста для всей семьи Малфоев, а значит, был окружен антиаппарационным барьером?
— Маме стало плохо, и на сегодня барьер сняли.
Кажется, я произнес свой последний вопрос вслух. Ну, так, по крайней мере, я получил на него ответ. Зрение немного улучшилось, и я смог оглядеться. Точно. Это был именно Малфой-менор, более того, это был тот самый зал, в котором когда-то пять лет назад Лестрейнж пытала Гермиону. Конечно, ничего сейчас уже не напоминало о том времени, но неприятного ощущения опасности и легкого холодка страха избежать не удалось.
— Что, Поттер, ностальгия замучила?
Прищурившись, я сосредоточил взгляд на Малфое. А он за пять лет похудел, практически превратившись в дохлый скелет, немного осунулся, щеки покрылись болезненной бледностью, хотя, надо отдать ему должное, не утратил гордой осанки и аристократически элегантной манеры держаться. Ну и о чем мне говорить с этой серой мышью? Зачем я вообще сюда приперся?
— Что с твоей мамой? — невпопад спросил я.
Малфой глубоко вздохнул, но все же ответил.
— Ей было плохо, она несколько ночей не спала, бредила и практически ни на что не реагировала, — он внезапно скривился. — Доволен? Ты, наверное, должен быть счастлив!
Я решил, что могу проигнорировать его выпад и попробовал сесть. Удалось мне это не с первого раза, но через некоторое время я смог установить свое тело в практически прямое положение. Драко все это время настороженно следил за мной, словно ожидая, что я вот-вот вытащу палочку и накинусь на него.
— Что сказал колдомедик?
Малфой уставился на меня непонимающим взглядом.
— Ну, барьер ведь сняли, чтобы пригласить колдомедика? — пояснил я.
Малфой некоторое время еще непонимающе пялился на меня, а потом вдруг откинул голову назад и истерически засмеялся. Наверное, так же еще недавно смеялся я над предложением стать министром... надрывно и как-то по-особенному обреченно.
— Что тут смешного, Малфой? Что не так?
Драко, икая, вытер слезы, проступившие на глазах.
— Ой, Поттер, да все не так, — он устало откинул волосы со лба. — И сам ты не такой. Барьер сняли, чтобы люди могли беспрепятственно прийти и попрощаться с ней. Радуйся! Твой враг, Нарциса Малфой, умерла два дня назад! Умерла из-за дурацкой бюрократизированной системы Министерства, которое ты так рьяно защищал когда-то! Вот, посмотри теперь на плоды своего заступничества! Колдомедика к нам не пустили из-за того, что у нас отсутствовала какая-то дурацкая бумажка о том, что мама больна! Вот скажи мне, откуда у нас могла она быть, если колдомедика не пустили в Малфой-менор?! Ее могли бы спасти, а предпочли просто бросить и позволить сдохнуть тут, как какой-нибудь бездушной твари! Темный лорд хотя бы сразу убивал, а не заставлял мучиться в течение нескольких недель!
Он остановился, тяжело дыша и хрипло втягивая в себя воздух.
— Я никогда не считал ее врагом, — это все, что пришло мне на ум в тот момент.
Ни слова сожаления или сочувствия, только неловкая попытка оправдаться. Я так до сих пор и не научился говорить того, что от меня ждут. Такой вот недостаток.
Драко, однако, в тот момент не обиделся, он словно того и ждал. Его плечи опустились, будто сбросив с себя груз ответственности, а губы разжались.
— Она тебя тоже.
И снова тишина, пронизанная тысячами эмоций, от которых внутри все сжималось.
— Хочешь выпить? — очень своевременно предложил, наконец, Малфой.
— Хочу.
— Пошли.
Я с трудом поднялся, опершись на подставленную руку, и мы медленно перебрались на кухню, где Малфой немедленно достал из шкафа целую бутылку коньяка и две большие чайные кружки.
Я чувствовал себя полным идиотом. Вполне возможно, что Малфой был представителем той самой тайной стороны, которая терроризировала мир, а я практически без вопросов отправился выпивать вместе с ним. Впрочем, первый выпил из своей кружки все-таки Малфой, я просто не успел среагировать на его скомканный тост «За нее!». Впрочем, мне не понадобилось много времени, чтобы догнать его.
Мы чокнулись.
— Она была хорошей матерью, — с вызовом заявил Малфой.
— Все матери хорошие, — пробормотал я, вспоминая свою.
Малфой только поднял свой наполненный бокал.
— Так что ты тут забыл? — вяло поинтересовался он, с громким стуком поставив кружку на стол... в третий или четвертый раз.
Я пожал плечами, с трудом вспоминая: а, правда, зачем? Вытесненные парами алкоголя, все разговоры МакГонагалл и Джонс о спасении мира показались мне такими далекими, что я почти решил, что они мне приснились. Ну, или мой разум решил сыграть со мной злую шутку? Ему не впервой.
— Ностальгия, — глупо захихикал я.
Малфой мой смех не поддержал.
— А я думал, это авроры, — фыркнул он, едва не опрокинув на себя бутылку, из которой снова пытался наполнить бокал. — Они тут последнее время зачастили. Особенно один, толстый такой... не помню, как зовут. Уже все сервизы растащили.
— Как это?
Я недоуменно уставился на своего собеседника, хотя на самом деле знал ответ.
— А вот так! — теперь захихикал уже Малфой. — Приходит значит, отряд авроров, — он изобразил толстого, едва переваливающегося аврора. — Подходит к шкафу, видит: лежит золотая ложечка.
Драко ахнул и вытащил из шкафа золотую ложку.
— Ах, какая вещица! Она наверняка заполнена темной магией, надо ее конфисковать и исследовать, — он спрятал ложку в карман, вернулся к столу и одним махом допил остатки коньяка в бокале. — Вот так вот, Поттер! Тебе ничего не надо?
Я помотал головой.
— Это все неправильная политика, — продолжил тем временем наставительно вещать Малфой. — Ну нельзя все отдавать на откуп бюрократам! А еще контроль! Везде должен быть жесткий контроль, чтобы ни один чиновник даже подумать не смел о воровстве и взятничестве! Понимаешь? Хотя, откуда тебе понимать?
Он махнул рукой и снова что-то начал рассказывать о правильном управлении государством и ошибках, которые по его мнению допускает современное правительство. А я сидел и думал, что вот Малфой намного больше, чем я соответствует должности Министра. Вон у него и мозги правильно работают, и предложения дельные есть, у него даже имидж соответствует... только вот репутация — нет. Отчего-то в голову лезли мысли о том воре из Аврората, который обкрадывал тех, кто был полностью в его власти и не мог ответить, про чиновников в Министерстве, которые позволили умереть Нарцисе Малфой, про то, что все несправедливо и неправильно как-то получается.
— Слушай, Малфой, — окликнул я его, прерывая поток новых возмущений. — А что ты делаешь, если тебе надо что-то серьезное решить?
Драко удивленно приподнял бровь.
— Иду к отцу. Он всегда подскажет.
— А если нет отца? — досадливо поморщился я.
— Как нет? — Малфой икнул. — Вон он, наверху сидит. Хочешь, пойдем, поговорим?
Я вздохнул и, неожиданно даже для самого себя, встал со стула.
— Пошли!
