Упрямая

Глава 3

Минерва Макгонагалл
(в которой директор Хогвартса вдруг выступает в новой роли)

Минерва Макгонагалл – нынешний директор Хогвартса – была женщиной высоких моральных принципов. Она неуклонно следовала правилам, традициям и законам Магического Мира, ненавидела человеческие пороки и разного рода привилегии, а также верила в справедливость.
Наверное, были у неё и слабости. Впрочем, об их наличии я могла только догадываться.
Поэтому я ждала вызова от директора: моё вызывающее поведение не могло быть оправдано ни героизмом в военный период, ни принадлежностью к факультету Гриффиндор.
Но мне было всё равно.
Когда передо мной возникла Винки с запиской в руке, я точно знала – это послание от Макгонагалл.

«Мисс Грейнджер.
Жду Вас в своём кабинете как можно быстрее.
Пароль – «победа».
Директор М.М.»

Я обвела взглядом комнату, в которой царил жуткий беспорядок: вещи и книги, пергаменты и перья – всё было вывернуто из школьного сундука.
Я вздохнула и, оставив всё, как есть, отправилась на встречу с директором.
«Это – последний раз», – подумала я.
***
Когда я вошла в кабинет и поздоровалась, профессор Макгонагалл как раз разговаривала с портретом Дамблдора. Она обернулась ко мне и… приветливо улыбнулась.
«Наверное, она ещё не знает, что Гриффиндор моими усилиями потерял около сотни баллов», – промелькнуло у меня в голове.
– Здравствуйте, мисс Грейнджер!
– Приветствую вас, Гермиона, – со смехом добавил Альбус Дамблдор.
Я не поняла, что их так рассмешило, и, на всякий случай, одёрнула подол мантии и пригладила волосы.
– Вы великолепно выглядите, Гермиона, – тут же сказал Дамблдор.
– Давайте пить чай, мисс Грейнджер, – Макгонагалл с улыбкой прервала речь готового рассыпаться в любезностях покойного директора. – Присаживайтесь.
Пока директор занималась «чайной церемонией», Дамблдор возился и поминутно вздыхал в своей рамке. Надо полагать, его распирало от желания пообщаться, но тем не менее, мы молчали.
Я пригубила чай, встретилась взглядом с профессором Макгонагалл и, чтобы держать ситуацию под контролем, первая начала разговор.
– У меня к вам просьба, мэм.
– Слушаю вас, мисс Грейнджер. И пожалуйста, без всяких «мэм».
– Хорошо, директор. Я ухожу из Хогвартса, поэтому хочу сдать ТРИТОНы на пасхальных каникулах.
– Вы так расстроились из-за снятых баллов? – Макгонагалл пыталась быть невозмутимой, но, не выдержав, заулыбалась.
Я вздохнула.
«Она знает. И?..»
– Может, вы не знаете, сколько баллов снял с меня сегодня профессор Снейп? – я старалась сохранить бесстрастное лицо, но слёзы предательски подступали к горлу.
– Где-то около ста баллов, – беззаботно ответила директор Хогвартса, и я впала в ступор от изумления.
Проморгавшись и с превеликим трудом обретя дар речи, я спросила:
– И вы считаете – это нормально?
– Северус – сложный человек. И, если он что-то вобьёт себе в голову, то его трудно разубедить.
– Причём здесь «сложный человек Северус Снейп»? С меня сняли сто баллов! Ни за что! Знаете, директор, я долго терпела, никогда не жаловалась на его методы преподавания, но сегодня – это было уже слишком. Я не желаю больше выслушивать гадости, терпеть оскорбления, да ещё и подвергаться провокациям.
– Просто вы не знаете Северуса.
– И не желаю знать! Судя по тому, как Снейп отдаёт Долг Жизни, он – законченный мерзавец.
– Надеюсь, вы не жалеете, что спасли профессора Снейпа? – в голосе Макгонагалл звучало осуждение.
Я пожала плечами. Размышлять над этим вопросом мне не хотелось, так как ответ мог бы стать сюрпризом даже для меня.
Я посмотрела на Дамблдора – он продолжал безмятежно улыбаться.
А директор заговорила снова, только голос её звучал, как обычно, строго.
– Мисс Грейнджер. Я попросила вас прийти без ваших друзей – мистера Поттера и мистера Уизли. Так как хотела поведать одну историю лично вам. Вы хорошая девочка, добрая и справедливая. И, если я попрошу не распространяться о нашем разговоре, думаю, вы мне не откажете.
– Если вы попросите остаться в Хогвартсе, то я – против.
– Я ни о чём не буду вас просить, кроме сохранения разговора в тайне, обещаю. Но поверьте: из этого кабинета вы выйдете совсем другой.
Я была удивлена и заинтригована.
– Северус Снейп, – начала директор без предупреждения, – вбил себе в голову, что вы, мистер Поттер и мистер Уизли должны его снова возненавидеть.
– Но… зачем? Мы пытались с ним подружиться, восхищались им. Да и жизнь ему спасли тоже мы!
Макгонагалл печально улыбнулась.
– Этого он и испугался. Поэтому поставил себе такую цель.
– Но почему?
– Северус привык воевать. Он не хочет знать, что где-то существуют нормальные отношения. Во всяком случае, он не верит, что кто-то может и хочет с ним общаться. А о любви… я вообще молчу.
– А мы-то тут причём?
– Вы – немногие из тех, кто искренне о нём заботились, кто не стал чураться человека с клеймом пожирателя и убийцы. А Северус принял это за жалость. И, чтобы жалость прошла, он заставил вас его ненавидеть.
– Только я и Рон.
– Что?
– Я хотела сказать, что только Рон и я ненавидим Снейпа. Гарри продолжает боготворить…
– Профессора Снейпа.
– Ну, хорошо, извините, профессора Снейпа.
Я не видела в нашем разговоре ничего секретного, поэтому недоумевала.
– Я вижу, мисс Грейнджер, что вы совсем не поняли меня. Придётся всё объяснять подробно, – директор задумалась. – Вы, наверное, несколько по-иному взглянули бы на профессора Снейпа, если бы знали, в каком аду он живёт последний учебный год.
Макгонагалл сняла очки, и устало потёрла глаза.
– Директор, – попыталась я её отвлечь. – Можно и просто – Гермиона.
Макгонагалл улыбнулась.
– Хорошо, Гермиона. Я догадываюсь, что вы все трое видели воспоминания профессора Снейпа, – она оглянулась на нарисованного Дамблдора.
Мы с ним кивнули одновременно.
– Значит, вам не надо рассказывать, какую жизнь вёл Северус вплоть до самой битвы за Хогвартс.
Меня коробило от этого имени. Я поморщилась и ответила Макгонагалл честно.
– Профессор Снейп отдал Гарри все ключевые воспоминания, так сказать, квинтэссенцию своей жизни.
– Тогда вы поверите мне, если я скажу, что человек, отдавший настолько сокровенные тайны, не собирался бороться за жизнь?
Я задумалась и рассеянно кивнула. А Макгонагалл продолжала:
– Я интересовалась у целителей, почему он не умер сразу после укуса. Ведь Гарри говорил, что Волдеморт приказал Нагайне убить профессора Снейпа. Оказалось, что змея немного промахнулась и, вцепившись в его горло, почти не повредила крупных кровеносных сосудов. Иначе Северус умер бы если не мгновенно, то очень быстро, не успев передать Гарри воспоминания. Зато яда она напустила предостаточно – Северус был обречён, так как истекал кровью. Когда он был почти мёртв, появились вы с Кикимером. Эльфийская магия и безоар с Rennervate отсрочили его смерть. Конечно же, главную работу сделали целители, а вернее их своевременная помощь и опыт лечения таких ран. Но факт остаётся фактом: если бы не вы, профессора не было бы среди живых. А теперь представьте: умирающий Северус отдаёт самые сокровенные и интимные воспоминания, о которых почти никто не знает. А чтобы рассказ получился более ярким и эмоциональным, он добавляет туда все накопленные за эти годы чувства: неразделённую любовь, горечь утраты, одиночество и чувство вины. Перед смертью он, наконец, освобождается от этого груза. Но даже в смерти он оказывается недостаточно везуч: неугомонные гриффиндорцы вмешиваются и рушат все его планы.
Макгонагалл внимательно посмотрела на меня, потом сделала глоток чая и продолжила:
– До этого момента я передала вам рассказ Северуса, которым он поделился со мной в порыве отчаяния. А теперь расскажу то, что мы с Альбусом додумали сами, – она махнула рукой на портрет Дамблдора. – Итак, мы считаем, что, отдавая воспоминания Гарри, Северус Снейп освободился от болезненной любви к Лили. Но свято место пусто не бывает. И его страстная натура сыграла с ним плохую шутку: Северус влюбился в первую женщину, которую увидел, придя в себя.
До меня долго доходили её слова, а когда дошли, я возмутилась.
– Нет, нет и ещё раз – нет! – кричала я и мотала головой. Мне было тошно и страшно. – Вы ошибаетесь, профессор Макгонагалл!
Она печально улыбнулась.
– К сожалению, наблюдения за Северусом доказывают правоту моих слов.
– Вы ошибаетесь. Профессор ненавидит меня!
– Когда Северусу рассказали историю его спасения, он впал в ярость. Настолько, что уже в больничном крыле Хогвартса у него случился рецидив: он снова потерял сознание, а его рана открылась. Поппи Помфри, лечившая Северуса, поведала мне под большим секретом, что он разговаривал в бреду. Одним из наиболее часто произносимых слов было – Гермиона.
Мне сделалось совсем худо. Я вспотела, щекам стало жарко.
– Зачем вы мне всё это говорите, директор? Я ненавижу этого уб… профессора Снейпа, – успела я вовремя «прикусить язык».
– Значит, Северус-таки добился своего, – спокойно ответила Макгонагалл и пригубила остывший чай. – А вы не настолько умны, как кажетесь.
Я очень болезненно воспринимаю критику насчёт своих умственных способностей. И если подначки Снейпа для меня ничего не значили, то фраза Макгонагалл сразила меня наповал.
– Да что вы от меня хотите? – завопила я. Мне было горько от её слов.
– Ничего, Гермиона, – холодно ответила она. – Надеюсь, наш разговор вы забудете, и чувства профессора не станут поводом для обсуждения и скабрезных шуток вас и ваших товарищей. И ещё, – она протёрла очки и водрузила их себе на нос. – Я договорюсь о досрочной сдаче ТРИТОНов. Вам действительно лучше покинуть Хогвартс сейчас.
У меня была такая каша в голове, что, от невозможности разложить всё по полочкам, я зарыдала.
Сквозь слёзы я услышала, как портрет Дамблдора журит Минерву Макгонагалл.
– Минерва, перестань. Стоит ли доводить девочку до слёз!
– Я полагала, что она достаточно взрослая, чтобы с достоинством принять эту историю. Внимание такого человека, как Северус – это повод гордиться, а не впадать в истерику.
– Но я не люблю его, – прошептала я сквозь слёзы. Видит Мерлин, я не понимала, чем тут можно гордиться.
– Разве я что-то говорила о любви? – взволнованно проговорила Макгонагалл. – Ну, знаете, мисс Грейнджер, я всё-таки директор Хогвартса, а не сводня!
– Да что же вы от меня хотите? – в сердцах выкрикнула я.
– Только одного, чтобы вы поняли: человек, чьи воспоминания вы видели, не может быть мерзавцем.
– Но…
– Как же вы не поймёте. Северус – шпион с двадцатилетним стажем. Он предпочтёт смерть, если кто-нибудь узнает о его «необычном» увлечении. Я ничего от вас не хочу, – страстно говорила Макгонагалл. – Мне всего лишь на какое-то время показалось, что девочка, помогавшая Гарри Поттеру разгадать загадки Тома Риддла, сможет помочь и Северусу Снейпу…
Она замолчала, я – тоже.
Хаос моих мыслей потихоньку ослабевал, уступая место хоть какому-то порядку.
Я просто взяла и поставила себя на место Снейпа. И постепенно в голове начало проясняться. Его замученный вид, словно снова возродился Волдеморт. Снятые баллы и охота за мной и Роном, перекошенное от ненависти лицо... всё стало так понятно, что мне хотелось смеяться над собственной тупостью.
Но что я могла предложить Северусу Снейпу?
Кроме дружбы – ни-че-го!
А нужна ли ему моя дружба?
Последнюю мысль я озвучила.
– Всем без исключения нужны положительные эмоции. А дружба, забота, внимание… что может дать человеку большую радость? А вы интересуете Северуса особенно. Хотя я не думаю, что он подпустит вас близко к себе – не тот человек Северус Снейп. Если подобное произойдёт, я поверю в лояльность Люциуса Малфоя к новой власти, – Минерва усмехнулась, но глаза её остались серьёзными и настороженными. Она внимательно на меня посмотрела и добавила: – Я гордилась бы дружбой с таким человеком.
– А почему вы сами не дружите с профессором?
– Не сложилось. Когда он только пришёл преподавать в Хогвартс, мне было не до него. Потом… мы стали немного ближе. Ровно до той черты, которую провёл Северус. Но приятельские отношения так и не переросли в настоящую дружбу. А после войны он совсем замкнулся, я уже не интересна ему. А вот вы его действительно интересуете. Могу биться об заклад: он попытается всеми правдами и неправдами выдворить вас из Хогвартса. Так ему легче.
– Может действительно тогда уйти из школы, дать ему возможность забыть?
– Можно сделать и так, но тогда он окажется обречённым на одиночество.
– Вы ставите передо мной непосильную задачу.
– Я не ставлю перед вами задач, Гермиона, – директор взяла себя в руки. Её голос и выражение лица вновь были строгими. – И не пытаюсь заставить делать то, чего вы не желаете. Я дала пищу для размышлений, а остальное – решать вам. ТРИТОНы вы можете сдать прямо сейчас, не выходя из кабинета. Но чтобы спасти Северуса от одиночества… у вас всего лишь три месяца.
– Спасти или достать?
Дамблдор и Макгонагалл рассмеялись.
– А это как получится.
– Не факт, что мне это удастся, – я глубоко задумалась, но задорный голос Дамблдора вывел меня из ступора.
– Вот видишь, Минерва, – торжествующе проговорил он, протирая очки-половинки собственной мантией.
– Скажите честно, профессор Макгонагалл, зачем это вам? – задала я мучивший меня вопрос.
– Всё дело в заботе. О Северусе некому позаботиться, и я не вижу перспектив. Поэтому я переживаю за него. Вы, Гарри и Рон показали свою находчивость, спасая профессора. Сможете ли вы пойти дальше?
Я снова впала в задумчивость. Фантазия моя взыграла настолько, что я уже наяву грезила, как буду общаться с профессором, как буду дискутировать, как начну давить на него интеллектом…
Мне пришлось потрудиться, чтобы остановить это «мыслеблудие». Картинки были ирреальны, и я не видела возможности найти с профессором Снейпом общий язык.
– Вы знаете, что такое мимикрия? – отвлёк меня от грустных выводов Дамблдор. Его голос прозвучал настолько громко в тишине кабинета, что я подпрыгнула в кресле.
– Мимикрия – это один из видов маскировки – защитная реакция животных… – начала я на автомате, но Дамблдор прервал меня.
– А для Северуса – это способ выживания, единственный, которому он доверяет. Злобный голос, ненавидящие гримасы – всего лишь способ защиты. Он так сжился с выдуманным им самим образом, что нужно быть поистине учёным, чтобы расшифровать синонимику его жестов и гримас. Знайте это, Гермиона.
От обилия информации у меня разболелась голова.
– Я, пожалуй, пойду. До свидания, – пробормотала я.
– Идите, Гермиона, – сказала Макгонагалл.
– Счастливо, мисс Грейнджер, – добавил Дамблдор.
Возле самой двери Макгонагалл окликнула меня.
– А как же ТРИТОНы – досрочно?
– Не надо, я остаюсь, – рассеянно ответила я.
– В таком случае – сто баллов Гриффиндору!