Глава 3Ближе к вечеру Гарри и Гермиона встретились в Гайд парке. По дороге к Серпантину Поттер разжился кофе. Он слышал, что кофеин стимулирует мозговую деятельность, а мозги Гермионы были его последней надеждой. Среди отдыхающих, которые устроились на скамейках и наслаждались уходящим летом, Гарри заметил Грейнджер. Она сидела на скамейке с книгой на коленях, но не читала, а рассеянно наблюдала за лебедем, который, надменно изогнув шею, кружил у берега.
Гермиона сменила мантию на пиджак, а ее друг позабыл переодеться и нарушил первый пункт министерской инструкции. Составители этой инструкции очень огорчились бы, если бы узнали, что толпа разъяренных маглов с перекошенными лицами не гонялась за ним по улицам. На Поттера никто даже пальцем не показал. Жителей мегаполиса сложно удивить, а у Гарри не было неприличных татуировок, экзотического пирсинга или третьего глаза, короче, ничего такого, что стоило бы второго взгляда.
– Как наши дела? – спросил он и протянул Гермионе стаканчик с теплым кофе.
– Спасибо. – Она довольно улыбнулась. – План готов, но сразу предупреждаю, он тебе не понравится. – Гарри сел рядом и пожал плечами, мол, деваться-то ему все равно некуда.
– Вот что. Нужно, чтобы твоя невеста сама расторгла магическую помолвку, другого выхода я не вижу, – задумчиво произнесла Грейнджер.
– Только она этого никогда не сделает, – возразил Поттер.
– Не сделает, – согласилась Гермиона. – Поэтому придется тебя проклять вечным и необратимым проклятием. После проклятия ни одна девушка, даже под страхом смерти, не согласится взять тебя за руку. Но готов ли ты на такие жертвы?
Грейнджер спокойно допила кофе, пока ее ошарашенный друг осмысливал услышанное. В такой сложный момент он призвал на помощь технику медитации, которой он научился у Молли Уизли, ее же научил один китайский монах, с какой-то таинственной горы.
Сначала нужно сосредоточиться и медленно подняться на гору Настоящего. По пути к вершине нужно постепенно избавиться от груза повседневных забот, бросая их на дорогу, тут Гарри некстати вспомнил про Ганса, Гретель и хлебные крошки, но эта мысль явно не была важной, поэтому Ганс и Гретель полетели прямо в пропасть. Наконец, оказавшись на плоской макушке, свободным от мелких и не очень проблем, требовалось окинуть пристальным взором свое Прошлое, а потом всмотреться в туманные дали Грядущего. Поттер зажмурился покрепче, ему и вправду казалось, что он стоит на вершине горы, а над головой чернеет темное грозовое небо, в котором иногда вспыхивают зловещие молнии. Посмотрев на свое невеселое Прошлое, он поспешно повернулся лицом к Будущему, но ничего хорошего не увидел.
Если Прошлое представляло собой страну, опустошенную Волдемортом и его компанией, то Будущее выглядело будто цветущая благодатная долина после того, как через нее пронеслась армия свирепых кочевников, никак не меньше Тамерлановой. Или жениться на королеве страхолюдин, или до самой смерти жить как монах – вот и выбирай между авадой и удавкой.
– Гарри, почему ты сопишь, как паровоз? – В голосе Гермионы звучало волнение. Она потрясла его за плечо, Поттер распахнул глаза.
– Я взбирался на метафозическую гору, – смущенно ответил он.
– На какую гору: метафорическую или метафизическую?
– Я не знаю точно, надо спросить у того китайца. – Гарри заметил тревогу на лице подруги и решил, что лучше сменить тему. – Я согласен. Проклятие, так проклятие, и будь, что будет.
– Это послужит тебе хорошим уроком, – Грейнджер одарила друга пристальным взглядом, Поттер поежился. Все-таки пристальный взгляд ведьмы — это весьма действенная штука: вызывает потерю аппетита, ночные кошмары и прыщи в таких местах, которые постесняешься показать доктору. Гермиона ничего такого другу не желала, поэтому вовремя отвернулась и, положив руки на колени, сцепила пальцы. – Но есть и хорошая новость.
– Правда? – спросил удивленный Поттер. В последнее время в его жизни с хорошими новостями было так же плохо, как с водой в пустыне.
– Помнишь Джошуа, мы вместе пришли на твою помолвку? Он талантливый ученый и сейчас находится в двух шагах от открытия способа снятия вечных проклятий. Так что, возможно, ты станешь первым колдуном, которого избавят от необратимого проклятия.
– Ты серьезно? – Гарри уже подумал, что забыл, как улыбаться, но когда Гермиона кивнула, губы сами расползлись в идиотской улыбке.
– Никто не удивится, если Джинни тебя проклянет, в конце концов, ты это заслужил. А когда твоя невеста расторгнет помолвку, закончится действие обычая, и любой суд признает тебя свободным от всех обязательств, – она продолжала лить целебный бальзам на истерзанную душу Поттера. – А через несколько месяцев Джошуа создаст заклятие, которое снимет чары. Счастливое стечение обстоятельств.
– Ты только что спасла мне жизнь, теперь я твой вечный должник. – Гарри на радостях вскочил, потом притянул к себе Гермиону и расцеловал в обе щеки. Она лишь снисходительно улыбнулась.
– Пойдем. Уже темнеет.
Действительно, пока они разговаривали, день медленно клонился к вечеру. Друзья пошли к выходу, и Гарри наконец-то в полной мере ощутил всю красоту наступающего вечера, окружающий мир был наполнен умиротворением. И он чувствовал это так остро, как чувствует человек, который свернул с дороги на собственную казнь.
Солнце еще висело над горизонтом, но мир уже накрыла вечерняя тень. Над деревьями торчала высотка, как палец в неприличном жесте, озеро опустело, наверно, утки и лебеди пошли спать. Вода, позолоченная угасающим светом, холодная, загадочная, притягивала взгляд. Гарри замечал много незначительных деталей, но теперь они казались важными, и не хотелось упустить ничего из того, что щедро предлагала жизнь. Так чувствует себя человек, который начинает жизнь заново.
– Гарри, у тебя странное выражение лица. – Они как раз пересекали мост, когда Гермиона решилась наконец заговорить.
– Не знаю… Мне почему-то кажется, что жизнь невероятно хорошая штука.
Он повертел головой, будто не веря, что мир, в котором он жил час назад, и мир вокруг – один и тот же. Но об этом сейчас лучше не думать, потому что, вот черт, Гарри чуть не столкнулся с велосипедистом. Мужчина резко крутанул руль, едва не свалился, но удержал равновесие и поехал дальше, невнятно бранясь себе под нос.
– Смотри лучше перед собой, — рассмеялась Гермиона. – Не думала, что для тебя так важно сохранить свою свободу, – подначила она друга.
– Видела бы ты мою невесту, тогда бы не удивлялась.
– Кстати, я говорила тебе, что в это воскресенье собрание ОБДЛВ?
– Вроде нет, но я обязательно приду, – спокойно ответил Гарри, и его душевному равновесию оставалось лишь позавидовать.
Стоило Гермионе начать разговор про ОБДЛВ, и у ее собеседника на лице появлялись все симптомы обострения язвенной болезни. Посмотришь на этого несчастного и подумаешь, что ОБДЛВ – новый вид налога или до ужаса неприятное медицинская процедура, но это всего лишь Общество по борьбе с любыми видами дискриминации.
– Ты можешь выступить с речью на собрании, это привлечет к нам внимание журналистов. Знаешь, очень важно донести до остальных колдунов нашу позицию.
ОБДЛВ – любимое детище Грейнджер — как раз достигло того возраста, когда дети становятся особенно невыносимыми, а аборт, к сожалению, делать уже поздно. Подростковый период. Детище требовало свежей крови, и Гермиона использовала все возможности, чтобы пополнить армию борцов с дискриминацией.
– С удовольствием выступлю, – с благодушной улыбкой ответил Гарри. – Только я не умею сочинять речи. – Произносить речи он тоже не умел, но сейчас его не волновали такие пустяки.
– Я напишу тебе речь, а ты ее выучишь наизусть. И еще нам понадобиться печение к чаепитию после собрания.
– Я принесу, – с готовностью откликнулся Поттер. Уже совсем стемнело, когда они вышли на шумную улицу, Гермиона остановилась и сказала:
– А еще тебе нужно попросить у Джинни прощения.
– Да… – задумчиво протянул он. – А, может, потом. Вдруг она передумает меня проклинать.
– Не передумает. И ты забыл про министерскую инструкцию – насчет одежды, – пояснила Гермиона, встретив недоуменный взгляд друга.
– Собрание в шесть часов. Эзотерический салон мадам Жуть. – Она улыбнулась на прощание, и друзья расстались.
Гарри решил прогуляться — не стоило спешить домой, когда на улице стоит теплый вечер и, кажется, весь мир готов уместиться в твоей ладони. Сегодня ночью он будет спать как младенец.
* * *
Найти эзотерический салон не составило труда. Пропустить новенькую черно-серебристую вывеску, самую яркую, самую большую на всей Диагон аллее было невозможно.
В витрине стояли различные хрустальные шары, размером от школьного глобуса и до человеческого ока. Во всех клубился туман разного цвета и плотности, зыбкое обещание жизни после смерти.
На двери висело объявление, что сегодня, в воскресение, состоится собрание ОБДЛВ. Теперь уж точно не сомневаясь, что попал по адресу, Гарри вошел внутрь.
Магазин был забит всякой гадательной утварью, также здесь торговали книгами для тех, кто не знал, с какой стороны держаться за блюдечко. Причем этот салон был явно не для тех ретроградов, которые считают, что для получения верного результата при гадании достаточно ножниц, сита и воды. Все хрустальные шары были тщательно омыты водой из семи священных родников, а блюдечки украшали сложные письмена из Книги мертвых. Стоило все это добро соответственно, так что клиентами были только те ведьмы, которые испытывали легкое недомогание от наличия лишних денег.
Сейчас в магазине суетились члены ОБДЛВ, которые пытались разместить в зале стулья. Учитывая количество бьющихся вещей, процесс требовал неустанного внимания и чуткого руководства Гермионы, поэтому она перепоручила Гарри заботам мадам Жуть.
Хозяйка салона представляла наглядный пример конфликта человеческих желаний и возможности их осуществления. Красивая круглолицая блондинка, обычная дочь самых обычных родителей, с детства хотела стать вампиршей и упорно шла к своей цели. Причем она принадлежала к тем людям, которые жаждут присоединиться к числу детей тьмы не для того, чтобы пить по ночам у людей кровь (ее воспитывала старая тетя, а эта дама даже пляски вокруг майского шеста считала прелюдией к разгульной оргии). И даже не ради вечной жизни. А все ради того, чтобы носить длинные черные платья с кружевами, шелками и корсетами, злоупотреблять белилами и подводить глаза черными тенями, расставлять в вазах засохшие цветы, гулять по кладбищу с томиком романтичных стихов о смерти и, конечно, страдать… Так сильно, как только может страдать тонкая, ранимая, чувственная душа среди пошлого материального мира. Со временем это вошло в привычку, так что Поттер увидел перед собой готическую принцессу лет пятидесяти.
Меланхолично вздохнув, она поведала, что не интересуется политикой, ее душа очарована смертью, но доброе сердце, которое почти не бьется, восемьдесят ударов в минуту не считается, хочет помочь всем нелюдям. Гарри пропустил пафосную речь мимо ушей и покорно последовал за этой странной особой. Когда они прошли мимо хлипкой трибуны рядом с кассой, у него в груди екнуло, такое же чувство посещает разбойника, когда он проходит мимо лобного места, а голодные вороны противно каркают, сидя на перекладине виселицы.
– Вы принесли печенье, как мило, хотя я и не ем человеческую еду, но, думаю, остальным будет приятно. – Мадам Жуть забрала печенье и положила его на прилавок. – Гермиона сказала, что вам лучше спрятаться, пока она не поговорит с вашей девушкой. – С тихой грустью ведьма открыла неприметную дверь в глубине магазина. – В конце коридора – кладовка, в которой я храню нераспроданный товар, но не беспокойтесь, там чисто и много свободного места. Вы сможете спокойно почитать свою речь, я с интересом послушаю ваше выступление.
Поттер сильно удивился, когда увидел в кладовке Блейза Забини — тот удобно устроился на ящике и вытянул ноги. В его руке дымилась сигарета. Гарри с трудом мог совместить чистокровного колдуна и магловскую сигарету, но Блейз легко справился с этой задачей и выпустил в потолок струйку дыма, которая улетела в маленькое приоткрытое окно над потолком.
– Привет, – сказал Забини и улыбнулся с легкой издевкой.
– А ты что здесь делаешь? – спросил Гарри, прикидывая, куда бы примоститься. Под оконцем стояла груда ящиков, он снял самый верхний и сел.
– Вот, расслабляюсь. Там, – он кивнул головой в сторону двери, – стало слишком много, м-м-м, различных существ, их постоянные свары загнали меня в кладовку.
– Да. Народу сегодня больше, чем я ожидал, – вздохнул Гарри, перед которым маячил призрак ораторской трибуны. – И все они члены ОБДЛВ?
— Видимо, да. – Блейз затянулся. – Несколько нормальных колдунов, пара тройка нежитей, но, в основном, чокнутые, вроде этой мадам Жуть. Она носит в ладанке на шее прах покойного мужа, чтобы постоянно чувствовать близость смерти.
– А ты откуда знаешь? – Гарри припомнил, что и вправду, на груди хозяйки магазина болталось что-то большое и черное, вроде кулона.
– Она сама мне сказала. – Забини докурил, и Поттер с легкой завистью наблюдал, как он эффектным щелчком запустил окурок в окно.
"Пижон", – подумал Гарри, а вслух спросил:
– Так все-таки что ты здесь делаешь?
– Я тоже член этого веселого ковена. – Блейз слегка пошевелился, уселся поудобнее, уходить он не собирался.
– Заинтересовался проблемами видовой дискриминации, что ли?
– Нет, скорее, ножками твоей подружки, ради них можно проторчать даже на трех часовом заседании клуба собирателей дверных петелек.
Гарри покоробило от этой улыбочки начинающего сердцееда, он резко вскочил, как от тычка в бок, и смерил Забини вызывающим взглядом. Пусть Грейнджер не была его родной сестрой, но Гарри готов был отстаивать ее девичью честь с палочкой на перевес.
– Держись-ка от нее подальше. – Он воинственно выпятил подбородок. Забини неспешно поднялся и хмыкнул.
– Поттер, зачем ты лезешь не в свое дело, у тебя уже есть одна красавица-невеста или хочешь собрать себе целый гарем?
Удар пришелся прямо ниже пояса. Гарри еще раз убедился, что к слизеринцам нельзя относиться по-человечески, они гады, которые кусают в самое уязвимое место. Он стушевался, подбирая хлесткий ответ, а пока попытался испепелить Блейза взглядом, но тот лишь усмехался.
"Да в конце концов, кто тут победитель Волдеморта, он или я?! Еще посмотрим, поможет ли тебе остроумие во время дуэли!" – подумал Гарри.
Когда он уже был готов перейти от мыслей к делу и растереть Блейза в порошок, а заодно и пару десятков ни в чем неповинных хрустальных шаров, дверь распахнулась и вошла Гермиона, а следом за ней Джинни. В каморке стало слишком много народу, и Грейнджер, взяв Забини под ручку, увела его прочь, но напоследок слизеринец противно ухмыльнулся. Так улыбается тот, кто слышит истерические визги и вопли из-за запертой двери женской раздевалки, в которою школьные хулиганы только что затолкали его заклятого врага.
– Ээм... Здравствуй, Джинни, – с трудом выдавил из себя Поттер.
– Гермиона сказала, что ты хочешь попросить у меня прошения.
– Да, конечно, я поступил с тобой очень подло. Прости меня…
– Подло! – заорала Джинни, и холодности как не бывало. – Ты называешь это подлостью? Сволочь, ты изменял мне почти с родной сестрой, бросил у алтаря, разбил мне сердце, выставил дурой перед всем магическим миром, и по-твоему это всего лишь подлость?! – От ее крика и драконьи яйца бы разбились, в ушах Поттера угрожающе зазвенело.
– Прости, пожалуйста. – Гарри сейчас походил на человека, который старался перекричать бурю. – Но, может, все к лучшему, мы еще слишком молоды, чтобы жениться.
"А вот это ты зря", – предупредила Поттера интуиция, но слишком поздно, Джинни уже замахнулась и залепила ему звонкую пощечину.
– Сволочь, мерзавец, скотина, урод! – Джинни продолжала изливать на бывшего жениха поток отборной брани, сверкая глазами, потемневшими от ярости. – Я думала, что ты особенный, не такой, как другие парни, а ты хуже их всех. Ты, ты... – Гарри отступил к стенке, не зная, что предпринять, ведь наложить на девушку ступефай — это не по-джентльменски.
Он покопался в памяти, ища заклятие, которое поможет ему просочиться сквозь стену. А Джинни, осознав, что в человеческом языке нет ругательства, которым можно описать всю низость поттеровского предательства, заменила его еще одной весомой оплеухой.
– Даже если ты приползешь на коленях и будешь умолять меня стать твоей женой, я не соглашусь и за все сокровища мира, – она перешла на тихий угрожающий шепот, и в воздухе заискрилась магия. – И не надейся, что сможешь крутить шашни со своей шлюхой или с какой-нибудь другой. Будь во веки проклят, пусть лишь смерть разрушит эти чары.
Дальше последовала неразборчивая фраза, которая звучала так, будто Джинни царапала эти слова гвоздем по стеклу. Когда эхо заклинания смолкло, она разъяренной фурией унеслась прочь.
– Уф-ф... – Гарри позволил себе перевести дух.
Взбешенная ведьма хуже сотни Волдемортов, но все-таки он пережил и эту встречу. В отличии от пары десятков треснувших хрустальных шаров. По комнате плыла серебристая дымка. Она как вода покрывала пол, и Поттер почувствовал, что ноги начинают мерзнуть, будто он и вправду ступил в весеннюю лужу. Решив, что чудес и проклятий на сегодня хватит, он поспешил обратно к людям.
* * *
Гарри Поттер, свободный от любых брачных обязательств, вышел из зала заседаний Визенгамота, и его счастливая улыбка осветила министерский коридор.
– Как все прошло? – поинтересовалась Гермиона
– Как по маслу. Ты – настоящий гений, – прошептал Гарри и оглядел коридор, прикидывая, как бы прошмыгнуть мимо парочки любопытных журналистов.
– Ладно не будем сейчас об этом, – произнесла вполголоса Грейнджер. – Пойдем, я проведу тебя к Джошуа.
Одно простое, но позабытое за длинную историю магического мира заклинание, и они ловко проскользнули мимо растерянных писак, которые спешно достали палочки, желая при помощи магии поймать упорхнувшую добычу. Гермиона уверенно ориентировалась в запутанных министерских коридорах, и друзья без приключений добрались до кабинета Джошуа.
Теперь Гарри припомнил тощего русого колдуна с выпирающим кадыком и красноватыми ушами, похожего на карикатурного мышонка. По виду типичный равенкловец, который понятия не имеет о современном мире и тех вещах, которые не описаны на ветхих страницах тяжелых пыльных фолиантов.
– Пожалуй, вам есть о чем поговорить, – произнесла Гермиона после того, как парни смущенно пожали друг другу руки.
Она ушла, на ходу поправляя растрепанные волосы, ее ждали неотложные дела и ОБДЛВ.
– Ты присаживайся, – Джошуа оглянулся. В его кабинете книги отвоевали у людей все свободное жизненное пространство. – Присаживайся, – повторил он, высвободив из книжного плена хлипкий стул.
– Не волнуйся, я постою, – сказал Гарри. – Значит, ты занимаешься необратимыми проклятиями. Гермиона говорила, что ты в двух шагах от великого открытия.
– Ну, честно, я немного преувеличил, – запинаясь, ответил Джошуа, и сердце Поттера кольнуло неприятное предчувствие. – Понимаешь, Гермиона такая чудесная, и мне бы очень хотелось, чтобы она стала моей девушкой. Но вокруг постоянно крутился этот смазливый Забини, и я подумал, что мои шансы вырастут, если я скажу…
– Я понял, – перебил его Гарри. – Так в скольких шагах ты от великого открытия?
– Я бы сказал не в шагах, а в годах. Ну, лет пять, может, семь, но, конечно, с тобой в качестве добровольного подопытного, исследования пойдут быстрее. – Хозяин кабинета взглянул на Гарри и осекся — у того было лицо человека, раздавленного гигантским карточным домиком.
Наступила тишина, которую нарушали лишь тихое дыхание и звук сползающей бумаги. Гарри весь превратился в слух, бумажные Гималаи на столе Джошуа медленно оседали, но не это он хотел услышать. В комедийных сериалах обычно в такие моменты за кадром раздается тупой смех гаитянских зомби или роботов андроидов. По лицу Поттера скользнула горькая усмешка, он продолжал вслушиваться в тишину, ожидая, что за кадром реальности раздастся смех богов. Жестоких, злобных и завистливых богов.
"И осторожность ты к себе покличь,
И посоветуйся, потом решайся
Пригубить рог. И уж затем не кайся,
Что эль супружества не больно сладок;
Примеры приведу я, как он гадок.
И кто упорствуя, не даст им веры,
Тот сам послужит для других примером."
Джеффри Чосер. "Кентерберийские рассказы"
