Глава 3Гермиона перевернулась на другой бок. Пять утра. Какого черта? Ей стоило выпить что-нибудь, чтобы расслабиться, но теперь уже поздно, не пойдет же она дышать алкоголем на Малфоя в первый рабочий день. Хотя Гермиона вообще почти не пьет. Она пыталась заедать стресс, но округлившееся лицо в зеркале ее напугало, и тогда она начала бегать по утрам, сидеть завтракать вне дома, делать все, чтобы забыть о своем стрессе одиночества. Он появился совсем недавно. Было ли это связано с тем, что Лаванда родила своего первенца? Гермиона уже не помнит.
Одри хлопала в ладоши и радовалась за нее. Гермиона обняла ее и сообщила авторитетно, что никуда не собирается без нее уходить, на что Одри проворчала, что ей пора найти себе мужчину, а не женщину. Гермиона только показала ей язык. Лишь бы не показать свой страх перед Малфоем, вот что. Она абсолютно не представляла, что ее ждет сегодня. Похоже, она поняла механизм синяков под глазами Малфоя. Еще пара таких дней, и она обзаведется такими же. Или лучше просто напьется и вырубится. Отличный план. Рон иногда ходил пить с Томасом и Финниганом, но Гермионе было не с кем пить. Джинни не было в стране так же, как не было Гарри, а Одри не пила. Так и с кем ей проводить свободное время? Луна была для нее непонятна до сих пор, а особенно ее муж, очень ей подходящий по степени своей странности. Как ни крути, Гермионе пришлось бы сидеть в одиночестве.
Гермиона перевернулась на спину. В полумраке ее комната выглядела вполне уютно. Когда-то ее так раздражал вечный бардак, который устраивал Рон, когда бросал одежду на кровать в поисках чистой, когда уходил, оставив все как есть, когда заваливал стул так, словно он был шкафом, вытаскивал по три рубашки сразу и носил то одну, то другую, забывая, какая чистая, а какую он уже надевал. А носки… Носки были кошмаром для Гермионы. Когда она наконец увидела свой ковер в спальне чистым и лишенным этих предметов одежды, Гермионе здорово полегчало. Она готова была признать, что без Рона ей было лучше. Тогда.
Она посмотрела на время. Полшестого утра. Можно уже вставать, ведь даже если она уснет, то проспит все на свете. Она зажгла свет в ванной, смотря на свое отражение. Как можно сходить с ума от одиночества настолько, чтобы представлять кого попало у себя дома? Нет, предложение Одри по поводу Малфоя просто смехотворно. Его же сюда даже не затащить, в маггловское жилье! Гермиона вдруг улыбнулась. Наверное, было бы забавно. А затем вспомнила, что ей не тринадцать и у нее нет лучших друзей, которые это бы оценили. Теперь нет.
Она посмотрела на несколько одиноких баночек с кремом. Ее мама всегда говорила, что нужно заботиться о коже, и, в принципе, она действительно хорошо выглядела для своих лет, но Гермиона не стремилась сохранять молодость. А для кого? Иногда ей казалось, что она так и проведет в этой квартире остаток дней. Ребенок… Что изменил бы ребенок? Сделал бы ее злее на пару лет, а потом, может, и ничего. Откуда в ней вдруг эти мысли? Гермиона посмотрела на себя еще раз в зеркало. Так, нет, раз потеряла Рона из-за этого, то этой мысли и следуй. Если она перестанет думать так же, как и четыре года назад, она попросту сойдет с ума от осознания страшной потери.
Хотя какой страшной, он бы потребовал восьмерых, а Гермионе потребовалось четыре года, чтобы подумать, что один ребенок может и не так испортить ей жизнь. Нет, хватит. Нужно думать о первом рабочем дне, который абсолютно не за горами. Как ей вести себя с Малфоем? Этот вопрос так и не нашел своего решения. Как с вредным хорьком? Но он больше совсем не напоминает хорька, да и вообще аристократичного индюка. Что она вообще знала о Малфое? Вроде бы, он женат. Или нет? Или да? Какая разница, черт возьми, как будто это поможет ей понять, что теперь делать и как себя вести.
Гермиона посмотрела за окно. Еще слишком темно, чтобы отправиться на пробежку. А что же делать? Гермиона вернулась в спальню. Здесь, на маленькой полке, сохранились книжки, которые она взяла с собой из дома, когда съезжалась с Роном. Эта квартира досталась ей от бабушки, и еще ее родители сделали в ней ремонт, но Гермиона не чувствовала ее своей, словно бабушка стоит и осуждает ее за все, что Гермиона здесь делает. Когда она в последний раз читала? Она каждый раз начинала проецировать книги на себя, и чтение перестало ее увлекать. Когда-то она читала столько книг в год, что повергла бы в шок любого, кто услышал эту цифру, но теперь деградировать с каждым днем было попросту безопаснее. Она потеряла себя, даже если пыталась предотвратить это, порвав с Роном. Именно это, вопреки логике, и привело ее к этому отупляющему одиночеству.
Наконец она выбрала какую-то. Кажется, эту ей подсунула мама, заявив, что в браке иногда хочется получить романтики, и лучше брать ее из книг, чем изводить мужей. Гермионе вообще не хотелось читать романы, но ей уже было лень вставать с кресла. Это была книга какого-то француза, Марка Леви, который писал про двух холостяков. Гермионе сперва показалось, что их разговоры ей совсем не интересны, но в конце концов она увлеклась, дочитав аж до восьми. Только когда она осознала, что остался час до работы, она в спешке принялась искать приготовленный на сегодня костюм. Куда же она его дела? Квартира была маленькой, но почему-то Гермиона потратила минут пять, тупо пялясь в шкаф. Нет, она оставила его в маленькой гостиной, впрочем, и гладильную доску. Она предпочитала пользоваться утюгом, потому что абсолютно не умела пользоваться нужным заклинанием. Наконец она переоделась, в панике пытаясь найти туфли. Почему же она так не собрана, если обычно всегда оставляет костюм на завтрашний день вместе с туфлями на одном и том же месте? Наконец к половине девятого она вышла из дома, спеша позавтракать. Ее любимый столик, ее кофе, ее круассан. Хотя бы десять минут, но есть передохнуть. Как назло, сонливость начала брать свое, и Гермиона принялась дуть на кофе, чтобы выпить его залпом.
— Какое неуважение к древнейшему напитку. — Гермиона медленно опустила стакан. Хорошо, что она слишком устала, чтобы вздрагивать. Свой темно-рыжий костюм она обожала больше всего, хоть он не особенно ей шел. Зато он был удобен и точно так не скрыл бы пятна от кофе. На этот раз она не должна теряться, хоть за каким-то чертом Малфой приперся в ее пекарню. Ее место для завтрака! Гермиона испытала всплеск раздражения.
— Мало спала, — резко ответила она. Хотелось сказать, что стул напротив нее занят, но тогда она выглядела бы еще глупее. Кем, привидением ее бойфренда? Отошел в туалет? Уснул там или умер? Я за ним схожу, может быть? И тоже там умру.
— Понимаю. — Он вдруг перестал обращать на нее внимание. Гермиона осторожно принялась изучать его. Кажется, он действительно сильно изменился. Он совсем не похож на ребенка с вызывающим поведением, ни на самодовольного придурка, ни на испуганного парня. Он вообще на себя не похож.
— Я уже сегодня должна буду начать работу? — рискнула спросить Гермиона. Как вообще можно уважительно обращаться к тому, кому врезала на третьем курсе? Она решила, что просто будет избегать фраз с местоимениями.
— Нет, конечно, посидите, чайку попейте, — невозмутимо произнес Малфой. Он ничего не ел и не заказывал из еды, только кофе. Чертов двойной эспрессо.
— А в чем смысл, если в закон нужно будет добавить одну фразу, и то это будет делать кто-то другой, владеющий этим языком? — Гермиона посмотрела на волшебников, спешащих за угол, ко входу в Министерство. А ведь они почти не выделялись в толпе магглов, или же магглы стали сами по себе странно одеваться? Вон та девушка в странном платье, она вроде не повернула к Министерству, а пошла дальше.
— А мне не нужно, чтобы их переписывали вы, — с досадой произнес Малфой. Весь его вид словно говорил о том, что он разочарован мыслительными способностями Гермионы. Она яростно стиснула ложку в руках. Что за игру он ведет? — Мне нужен… ответственный человек, который выдержит напор всего волшебного мира. Не доброжелательный, смею заметить.
— Напор… — Гермиона вдруг словно прозрела. Черт возьми, такое изменение поднимет целую бурю, начнется огромный скандал, а принимает законы ведь не Малфой, их еще нужно отстоять, доказать всем: от министра до последнего чистокровного наследника. Ее возненавидят и полюбят одновременно, особенно если она сможет доказать их правильность. Что за черт… — Козел отпущения, да? Тебе нужен козел отпущения.
— Зачем такими выражениями портить такую идею? Мне нужен символ, мисс… Грейнджер. Символ новых реформ, для которых общество созрело, но еще не понимает этого. — Малфой разом выпил дикую концентрацию кофеина, от которой Гермиона, к примеру, не может спать два дня. После этой отвлеченной мысли ее накрыла паника. Она не готова становиться никаким символом, какой из нее, к черту, реформатор, если она дома телевизор включает, чтобы не осознавать своего одиночества?
— Нет, — решительно произнесла она. — Это невозможно вынести в одиночку, нет.
— Кто сказал вам, что вы будете совершать это в одиночку? — поднял бровь Малфой. Гермиона вернулась к главной своей проблеме. Это Малфой, или кто-то напился оборотного зелья? Она поискала признаки хоть какой-то склянки. Но нет, в его костюме даже не было карманов. Только для палочки. Черт.
— А с кем? — дрогнувшим голосом произнесла Гермиона. Прошли те времена, когда она могла выступать за правое дело, тем более, что тогда это были всего лишь домовики. А тут, черт возьми, половина волшебного мира.
— Здесь больше никого нет, мне кажется, ответ очевиден. — Гермионе показалось, что он усмехнулся. Но нет, это всего лишь игра ее памяти и воображения. Да что за ерунда происходит? Малфой просит ее начать кампанию невиданных масштабов, обещая поддержку. С ума сойти. Он действительно думает, что Гермиона так легко в это поверит?
— Почему не Гарри? — вырвалось у нее. Вообще-то она хотела спросить совсем другое, но почему-то испугалась произносить вслух. Как будто эти слова, произнесенные вслух, напугают ее еще больше.
— Если я правильно помню, Поттер — не магглорожденный. — Гермиона ожидала, что он поморщится, или скривится, или хоть как-нибудь отреагирует на имя Гарри, но нет. Что за сдвиг в его мозгах? Но почему-то его иное отношение к Гарри ее слегка успокоило. Значит, это не персонально к ней другое отношение. Или стоп, она что, думала, что Малфой это все хочет устроить из-за нее? Что за неведомые дебри теперь ее мысли, если она способна подозревать такое? Она слишком долго прожила в одиночестве. Хотелось бы ей внимания? Конечно, но не целого волшебного мира.
— Ну и что, его все уважают, — возразила Гермиона. Малфой взглянул на волшебные часы на руке. Они снова горели. Он бросил деньги на стол: даже на взгляд больше, чем стоит его кофе. Гермиона поспешно рылась в сумочке. Черт, она что, забыла деньги в этой утренней суматохе? Кажется, она вчера вообще расплатилась волшебными деньгами в маггловском магазине. Ей нужно было бы сходить к врачу, ее рассеянность начинала достигать невиданных размеров.
— Вы идете, мисс Грейнджер? — нетерпеливо произнес Малфой. Гермиона покраснела — ей придется сделать вид, что так и надо, ведь спорить о деньгах, их не имея, она не могла. Пришлось задавить гордость и молча выйти за ним на улицу. Улица шумела на разные лады, но стоило свернуть в переулок, как и всем волшебникам, как все звуки мгновенно как отрезало. Волшебники, идущие на работу, в основном молчали.
— Дело не в том, кто кого уважает, — тихо произнес Малфой. — А в том, кто от рождения понимает. Без этого вам никто не поверит. — Гермиона испытала дикое желание еще раз себя ущипнуть. Она просто покорно молча шла за ним, пока не пришлось разделиться. Когда она оказалась в Атриуме, она обнаружила, что Малфой ждет ее. Он стоял ровно, ничуть не беспокоясь, куда деть руки, как это делала бы Гермиона на его месте, а над его головой уже крутилась стайка записок. Одна особо дерзкая попыталась спикировать к нему, но Малфой отмахнулся.
Ладно, давайте подумаем о том, как же странно выглядит Малфой, который ее ждет. Малфой. Ее. В своем дорогом костюме. Чрезвычайно устальный. Малфой!
— Каково ваше решение, мисс Грейнджер? — спросил он неожиданно, когда они уже заходили в лифт. — Я не прошу вас революционировать прямо с утра, в самом деле, — добавил он уже мягче. Гермионе пришлось встать к нему спиной, испытывая дежа-вю. Ну, хоть не топталась на его ногах на этот раз, достижение, мисс Грейнджер!
Гермиона хотела подумать. Но мелькнувшая рыжая шевелюра заставила ее похолодеть. О нет, давай сделаем вид, что ты меня не знаешь, а я сделаю вид, что не еду с Малфоем в его отдел. Работать в его отделе. Да это же звучит, как предательство. Это и есть предательство для маленькой гриффиндорки, для Гермионы Грейнджер этого года это уже способ не потерять источник дохода вообще.
— Гермиона, привет! — Ну почему он так счастлив ее видеть, как будто она не выгнала его на улицу четыре года назад?! — Я как раз к тебе в отдел. — Гермиона кисло улыбнулась. Класс. Именно сегодня. Давай, расскажи ему, говорила себе Гермиона. Расскажи, что перешла работать к всем известному хорьку.
Лифт открыл двери на этаже ниже нужного ей. Гермиона напряглась. Слов она не находила. Слишком часто она стала терять дар речи, но говорить о своем почти падшем положении она не могла. Рон же возненавидит ее! Что делать?
На ее плечо легла рука. Рука Малфоя! Гермионе показалось, что она сейчас остановит чертов лифт, заорет и выбежит на первом попавшемся этаже. Слишком много непонятного, слишком много нереального. Хотя вообще-то нужно было наорать на него и потребовать вообще ее не…
Она вдруг увидела выражение лица Рона. Ему словно врезали в челюсть. Он смотрел поверх ее плеча. Гермионе тоже очень хотелось туда посмотреть. Или наорать, а потом посмотреть. Иными словами, Гермиона вообще не знала, как ей реагировать.
— Мисс Грейнджер, нам пора, если вы не хотите начать свой первый рабочий день с опоздания. — Гермиона послушно двинулась мимо Рона, не понимая, почему он выглядит... уязвленным. Он же должен орать, как резаный, озвучивая все ее собственные робкие мысли. Так почему же он молчит?
— В смысле первый рабочий день? — едва проговорил он. Гермионе хотелось броситься назад и все ему объяснить, однако она не могла. Во-первых, Малфой мешал ей физически. Во-вторых, морально. Со стороны это выглядело бы просто жалко. Орать на него Гермиона передумала: надо же ему было выйти, вот он и подвинул ее, положив руку на плечо. Как будто ему есть дело до ее личной жизни.
— Я все еще жду вашего решения. — Малфой посмотрел на нее, замерев перед дверью своего офиса.
— Ну, я же здесь, — смущенно пробормотала Гермиона. Пути назад не было. Даже если бы она очень хотела. Теперь нужно было просто попытаться жить дальше.
* * *
Одри собирала коробки в тот момент, когда Гермиона забежала на обед. Она с благодарностью посмотрела на свою подругу, обнаружив, что все ее вещи, даже книги со стеллажей, уже аккуратно собраны.
— Здесь был твой бывший муж, — тут же сообщила Одри, миновав приветствие.
— Рон? — слабо переспросила Гермиона.
— А у тебя много бывших мужей? — фыркнула Одри. — Он заикался и выглядел явно нездоровым, кажется, он пытался спросить меня, почему ты работаешь у Малфоя.
— И что ты сказала? — Гермиона открыла коробку. Сверху была фотография ее, Гарри и Рона, спрятанная в ящик стола сразу после развода.
— Я же не сказала, что он спросил, он только пытался, — пожала плечами Одри. — Потом сам себе что-то пробормотал про какого-то хорька и ушел.
Гермиона постаралась более ли менее объективно пересказать все, что случилось этим утром. Без ее эмоций все выглядело словно бы обычно, и Гермиона задумалась о том, почему ей самой это кажется вечностью. Присутствие Малфоя в принципе волнует ее само по себе, рождая миллион вопросов, а теперь еще и это! Но почему с голыми фактами этот рассказ кажется ничем не примечательным?
— Дорогая, у тебя с Роном отношения, как жертвы с маньяком. — Одри усадила ее на стул. — Что-то вроде Стокгольмского синдрома. Ну разве ты не помнишь ваших скандалов, как ты не хотела идти домой? Он хотел сделать из тебя домозяйку, которой ты стать не можешь. Я понимаю, что время лечит, но он нравится тебе сейчас снова потому, что домохозяйка у него уже есть, да он и сам это понимает.
— И что, я не имею права сохранить чувства к Рону, даже если сама во всем виновата? — раздраженно заметила Гермиона, крутя пуговицу на рукаве.
— Рон — энергетический вампир, которому нравится приходить и видеть, как ты снова по нему страдаешь. А ты и рада. — Одри взяла ее за руку. — Я думаю, Малфою это видно так же, как и любому, кто смотрит на вас со стороны. Если он хочет, чтобы ты исполнила подобную работу — что, кстати, просто здорово — то твои проблемы будут тебе мешать. По-моему, он просто здорово осадил Рона. Не вздумай только разубеждать его, что между тобой и Малфоем что-то есть.
— Между мной и Малфоем? А он что, так подумал? — ужаснулась Гермиона. Она закусила губу. В последнее время все слишком часто стало выходить из-под ее контроля. А все из-за Малфоя.
— Глупая, это же идеальный вариант перестать тебе от него зависеть. — Одри вдруг словно о чем-то вспомнила. — И да, я отправила ему твое кольцо, мол, нашла в офисе на полу за шкафом.
— Одри! — теперь Гермиона злилась. — Я тебя об этом не просила!
— Я и не собиралась спрашивать. Тебе нужно оставить его в прошлом, — снова повторила Одри. Она вернулась к шкафу и коробке. — Сейчас ты этого не понимаешь, но тебе это здорово мешает двигаться вперед. И то, что Малфой предлагает тебе — это просто отличная возможность вернуть старую, уверенную в себе Гермиону.
— Но это же… Это же сделает мою жизнь невыносимой! — Гермиона отчаялась спорить с Одри. Та была непреклонна, потому что… потому что права. Но Гермионе было невыносимо трудно ей возражать.
— Пора вылезти из своей раковины, — резюмировала Одри. — И сказать Малфою спасибо, но, думаю, для последнего ты еще не готова.
— Как будто он это все ради меня затеял. — Гермиона посмотрела на часы. Ее обед заканчивался, а она даже не перекусила ни крошки. В животе заурчало.
— А почему нет? — Гермиона наградила Одри страшным взглядом, но та лишь рассмеялась и принялась рыться в сумке. Наконец она вытащила сверток с сэндвичами в фольге, протянув их Гермионе. — Пожалуйста, начни снова есть, а то похудеешь и разонравишься МалфоюЮ — Она подмигнула.
— Одри! — возмущенно воскликнула Гермиона. — Спасибо. — Она развернула бутерброды. Что же она будет без своей подруги делать? Для начала, умрет с голоду.
* * *
Гермиона оттолкнулась от стола. После обеда она побывала уже, должно быть, в тысяче мест, сперва оформляя пропуска, затем роясь в архиве. Малфой протянул ей лишь копию закона, с которого она должна была начать. Это был именно тот, который не позволял таким, как Гермиона, учиться сразу после Хогвартса. У нее была пара идей, как оправдать свое утверждение насчет права магглорожденных, но она абсолютно не представляла, что начнется, когда этот закон дойдет до Совета Визенгамота. Отправить примерный вид на понятном языке этого закона было совсем не сложно. Это заняло у нее всего лишь полчаса. Весь вечер она убивалась над одним единственным вопросом, который был написан на служебной записке красивым наклонным почерком Малфоя.
«Почему этот закон должен быть изменен?»
Гермиона потерла лоб. У нее болела голова. Малфой не сказал ей, когда именно она должна быть готова, но ей казалось, что сколько времени ни дай, она не справится. Отупела ли она за четыре года? В этом не было никакого сомнения. Наконец Гермиона взглянула на часы. Пора было собираться. Грамотного ответа на вопрос у нее так и не было.
— Здесь не доплачивают за переработки, мисс Грейнджер. — Гермиона потерла глаза. Она слишком устала, чтобы вообще волноваться без конца в его присутствии.
— Я не понимаю, что мне делать. — Она смяла бумажку с примерным текстом в своих руках. — Не могу ничего придумать.
— Вам…
— Прекрати называть меня на «вы», как будто между нами пять лет разницы, пожалуйста, — взмолилась она, понимая, что голова ее сейчас лопнет.
— Грейнджер, ты не должна ничего придумывать, — с трудом перешел на иное обращение Малфой. — Это должно идти от сердца, иначе никто тебе не поверит. Неужели у тебя нет никакого желания ничего изменить?
— Есть, но… Что толку говорить, если надо делать? А те места, где они будут обучаться, на это же нужны деньги или квоты, я не знаю. — Гермиона посмотрела на погасшее табло. В офисе больше никого не было, а она даже не заметила, как остальные ушли.
— Пойдешь первой, — невозмутимо произнес Малфой. Он не садился, оставался стоять над ее душой. — Отучишься на отлично, как умеешь, и народ пойдет.
— Я не могу даже объяснить, почему это нужно, потому что не знаю, почему нельзя.
— Чистокровные дети знают устройство волшебного мира с рождения. Они знают все, от истории и легенд до нынешнего строя еще до поступления в Хогвартс. Они не потеряются, если спросить их, кто был министром магии до их рождения. — Гермиона задумчиво смотрела на него. Он прав. — Никто не говорит, что мы не имеем право изменять систему образования, не касаясь Хогвартса. Если выравнять магглорожденных и чистокровных к концу седьмого курса, разницы не будет никакой.
— А как быть тем, кто уже отучился в Хогвартсе? — Гермиона устало отложила перо. — Слишком много для одного дня.
— Визенгамот согласился выслушать нас через неделю. У тебя есть неделя, чтобы придумать достойную структуру всей концепции.
Гермиона посмотрела на него, испытывая ужас. За неделю? Это же невозможно…
— Я помогу тебе, — бросил через плечо Малфой. — Но не буду работать за тебя целиком.
