Рождественские желанияСтранные вещи случаются с нами иногда в жизни. А мы даже не замечаем, что происходит. Так, например, мы вдруг обнаруживаем, что были глухи на одно ухо, ну, скажем, в течение получаса.
Джеймс Барри "Питер Пэн"
В дверь кто-то негромко постучал, заставив Малфоя вынырнуть из раздумий.
- Привет. Это я, - на пороге возникла празднично одетая Пэнси. Она еще пару секунд постояла на пороге, словно в нерешительности, а потом вошла в комнату и затворила за собой дверь.
- Проходи, - Малфой заставил себя улыбнуться. Улыбка вышла натянутой и ненастоящей, и Пэнси виновато отвела глаза.
Он прекрасно знал, что ему пора спускаться вниз - гости уже собрались, и в доме наверняка не протолкнуться - но ему не хотелось. Ему вообще ничего не хотелось в последнее время, кроме одного - чтобы его оставили в покое.
Не видеть, не отвечать на глупые, ничего не значащие вопросы такими же глупыми и ничего не значащими ответами, не разговаривать.
Ему нужна только эта комната, вот этот огонь в камине и одиночество.
Ему нужен только этот вечер, окрашенный в сиреневые тона подступающих сумерек. Этот вечер, полный тишины и неправдоподобно белого снега.
Ему нужен покой.
- Там все уже собрались. Все ждут только тебя, - Пэнси говорила осторожно, словно шла на ощупь в кромешной темноте, пытаясь отыскать дорогу. Драко усмехнулся - еще чуть-чуть, и с ним начнут обращаться как с душевнобольным.
- Так и будешь стоять в дверях? Ты очень красивая, кстати.
Пэнси усмехнулась.
- Я знаю, - она подобрала подол длинного шуршащего платья и прошла дивану, стоящему посреди кабинета. Языки пламени в камине причудливо освещали комнату, заставляя предметы отбрасывать сложные замысловатые тени.
Малфой по-прежнему стоял около окна, прислонившись спиной к стеклу. За окном сыпал снег, и пейзаж казался ненастоящим, словно срисованным ни то с рождественской открытки, ни то со страницы старой книжки со сказками.
Может, так и должно быть. В конце концов, всем известно, что Рождество - пора чудес.
Может, для кого-то, но только не для него.
- Как у тебя дела? - он спросил просто так, просто для того, чтобы хоть что-нибудь спросить. Даже если бы она принялась рассказывать о том, как у нее дела, он все равно бы не стал слушать.
Ему все стало безразлично. Ни в чем больше не было никакого смысла.
Пэнси посмотрела на него, стараясь, чтобы он не заметил промелькнувшей в ее взгляде жалости. Он по-прежнему стоял, прислонившись спиной к окну и неотрывно смотря в одну точку. С ним теперь такое часто бывало.
Он не говорил с ней о своей бывшей жене, хоть она несколько раз пыталась завести разговор на эту тему. Любые попытки немедленно пресекались на корню, а она все старалась достучаться до него, постепенно осознавая всю бесплодность и бессмысленность этих попыток.
- Мы развелись. И, пожалуйста, ни о чем не спрашивай меня. Ни теперь, ни когда-либо еще, - так он ответил ей, когда несколько месяцев назад она спросила у него, где Джоанна - они не виделись с ней целую неделю.
С тех пор прошло несколько месяцев.
А, может, и целая вечность.
И она не спрашивала, не задавала неприятных и болезненных вопросов, она уважала его просьбу, вот только несколько раз, видя, как переживает Бэкки, она осмелилась на робкие расспросы. Но все было бесполезно, и постепенно она свыклась с мыслью, что узнать, почему они развелись, ей так и не придется.
- Мои дела были бы гораздо лучше, если бы ты не запирался в пустом кабинете, когда должен идти вниз, встречать гостей и веселиться по поводу наступившего Рождества. Пожалей хотя бы свою маму - ей приходится одной развлекать всю эту многочисленную… публику.
- А что, действительно все собрались? - он спросил это нарочито безразличным тоном, и Пэнси уже собиралась что-то ответить, как вдруг замолчала на полуслове. Озарившая ее догадка была слишком простой и слишком сложной одновременно, но она была единственно верной. Пэнси вдруг стремительно поднялась с дивана и быстро подошла к Малфою, пристально смотря ему в глаза.
- Ты ждешь ее, да? Она должна прийти? - в ее голосе звучало неподдельное волнение, и ему вдруг страстно захотелось все ей рассказать: про то, кто его жена на самом деле, про безумное завещание его отца, про то, что случилось с Бэкки, про то, почему они разошлись, и про то, как он безуспешно пытался ее забыть. Забыть или простить. И то и другое безуспешно.
Он мог сколько угодно обманывать окружающих, что ему все равно. Он мог сколько угодно играть в усталое равнодушие, только вот себя обмануть было гораздо сложнее, чем окружающих.
Может, все-таки рассказать все Пэнси? Может, действительно станет легче, если поделиться с кем-нибудь?
Но это была только лишь минутная слабость. Прошла секунда, другая, и вот он снова взял эмоции под контроль. Он улыбнулся сухо, одними губами, как мог улыбаться только он один, а потом ответил:
- Она не должна прийти. Она далеко и у нее… новая жизнь. Пойдем вниз, не то еще чуть-чуть, и мое опоздание станет просто возмутительным.
Он открыл дверь, пропуская Пэнси вперед, навесил на лицо дежурную светскую улыбку и затворил за собой тяжелые двери кабинета, словно отгородившись от своих проблем. Жить ему совсем не хотелось.
Внизу царило праздничное оживление. Гости в ожидании хозяина дома разбились на группы, ведя неспешные беседы, обмениваясь новостями и впечатлениями. Комнаты были залиты ярким светом, который создавал причудливый контраст с наступающей за окном ночью, играла приятная ненавязчивая музыка, ковры заглушали шаги, пенилось шампанское, и во всем этом была какая-то умиротворяющая незыблемость: так было, есть и будет всегда, в стенах этого дома, в этом тесном мирке для избранных - по заведенному десятки, а, может, и сотни лет назад порядку.
- …А я сказала ему, что провести всю зиму в Лондоне - безумие. Можно с ума сойти от скуки…
- …И, знаешь, у нее были ужасные рекомендации. Мы решили уволить ее - воспитание ребенка вопрос серьезный.
- …Да, он страстно захотел купить эту картину. Прямо с ума сходил, ну а я, в конце концов, согласилась - искусство не может быть дешевым, иначе какое ж это искусство?
- …На выходных в Париже. Винный аукцион. Да-да, то самое вино…
- …Всего на неделю. Оттуда сразу в Нью-Йорк.
Нарцисса сияла ледяной королевской улыбкой, приветствуя гостей. Драко подошел к ней, искренне надеясь, что поток жаждущих провести с ними вечер скоро иссякнет. Он улыбался, пожимал руки, о чем-то спрашивал всех этих хорошо знакомых чужих людей, до которых ему не было никакого дела. Зачем все они здесь? Ах да, это все родственники и друзья семьи. Семейные традиции нельзя нарушать, поэтому ничего не поделаешь, и кому какое дело до того, что всем этим людям, в сущности, плевать друг на друга?
Сюда приходят не за этим. Сюда приходят для того, чтобы побыть хозяевами жизни: в этих стенах слышатся отзвуки самых громких фамилий, здесь вспыхивают миллионами искр фамильные бриллианты, и даже смеются здесь как-то по-особенному легкомысленно и радостно. Мужчины неизменно одеты в смокинги - а как же иначе? У женщин оголены плечи - ну и что, что зима? Здесь все можно, потому что в этом мире люди не привыкли себе ни в чем отказывать, кроме одного: настоящих человеческих чувств. Но, право слово, это сущая безделица по сравнению со всем остальным, и кто посмеет сказать, что это не так?
И вдруг ему показалось, что эта отлаженная, знакомая до последней ноты, до последней реплики пьеса… фальшива. Впрочем, очень может быть, что не так уж была плоха в определенном смысле эта пьеса, просто тот единственный зритель, ради которого она была поставлена, ее не видел. Тот был театр одного зрителя, и зритель этот не пришел.
А, значит, все было зря.
И в этот самый момент он вдруг явственно ощутил, что все это ему не нужно. Вернее, все это ему было нужно, но только вместе с ней. Но ее не было.
Как же сильно он соскучился по ней. По ее тихому смеху, по ее грустным карим глазам, по ее тонким запястьям, от которых всегда едва уловимо пахло фиалками. Почему, ну почему она не могла бы оказаться сейчас здесь, в этот самый момент?
Но потом он неизменно вспоминал о том, кто она такая, и душная волна ярости поднималась в нем, уничтожая все остальные чувства, в которых он никак не мог разобраться. Он любил ее - глупо было это отрицать. Он ненавидел ее еще сильнее - отрицать это было бы еще глупее.
Драко вот уже битых полчаса разговаривал с каким-то высокопоставленным чиновником из министерства, безуспешно пытаясь отвязаться от него: тот был на редкость занудным.
- Мистер Джеклитс, как я рада вас видеть! Как поживаете? Как супруга? Надеюсь, она здорова? Чудесный вечер, не находите? Драко, можно тебя на минуту? - все эти реплики возникшая непонятно откуда запыхавшаяся Пэнси выпалила на одном дыхании, а потом схватила Малфоя за руку и потянула куда-то вглубь дома, не дав опомниться бедному мистеру Джеклитсу, который так и не успел ответить ни на один из ее вопросов.
- Пэнси, какая муха тебя укусила?
- Слушай, - Пэнси остановилась в полутемном коридоре около одной из плотно закрытых дверей, из-за которых слышались приглушенные голоса. - Я сама ничего толком не знаю, но Блейз сказал срочно идти сюда. Это что-то связанное с детьми, - сказала она, и в голосе ее зазвучали стальные нотки. Она повернула ручку на двери, и оттуда немедленно хлынул поток яркого света, и голоса стали громче.
Малфой вошел вслед за Пэнси в комнату и огляделся. На первый взгляд все было вполне благополучно. В широких креслах сидели две престарелые тетки Нарциссы по материнской линии, которые приехали из Франции на праздники, хотя Драко и Нарцисса в глубине души все же надеялись на то, что этого не случится. Рядом на диване сидели дети, смиренно потупив глазки долу, что явно было дурным знаком.
- И как только у меня выдержало сердце, я думала, что умру на месте, - одна из престарелых прелестниц обмахивалась веером, держась за сердце. - Это было ужасно, просто ужасно!
- Тетя Элиза, я прошу вас, успокойтесь! - Нарцисса стояла радом с ее креслом, отчего-то нервно заламывая руки.
- Леди Элиза, леди Полин, добрый вечер. Рад вас видеть. Что у вас случилось? Вы увидели Санта-Клауса, спускающегося по дымоходу? Так, может, он просто принес вам подарок?
Леди Элиза перестала обмахиваться и с ужасом воззрилась на Драко, как будто тот только что восстал из мертвых.
- А, это ты. Нарцисса, твой сын всегда был дурно воспитан, - она вытянула вперед артритный палец, словно желая сделать свое заявление более эффектным.
- Каюсь, грешен, - Малфой примирительно пожал плечами. - Так что у вас случилось?
- Тетя Элиза по неосторожности… подожгла платье, - сказала Нарцисса.
Дети хихикнули, а Малфой с Пэнси обменялись недоуменными взглядами, видимо, пытаясь понять, как можно по неосторожности поджечь платье.
- О, Господи, я думала, у меня разорвется сердце, - и старуха принялась с неистовой силой обмахиваться веером.
- А вы что, через костер прыгали? - Малфой с невозмутимым видом опустился на диван рядом с детьми. Бэкки незамедлительно забралась к нему на колени.
- Откройте немедленно окно, здесь душно! Я гуляла по дому, вспоминала, вспоминала старые времена, как были еще живы родители твоего отца, и все мы здесь чудесно проводили время, все вместе… А потом! Мое бедное сердце!
- Тетя подошла к камину посмотреть фотографии, и пламя от камина перекинулось на ее платье, - пояснила Нарцисса.
- Как хорошо, что эти чудные детишки играли здесь и вовремя позвали на помощь, - скрипучим голосом сказала она, цепким взглядом оглядев детей. - А эта что же, твоя? - она кивнула на Бэкки.
- Моя, - признался Драко.
- Красивая. В вашу породу.
- Пэнси, уведите, пожалуйста, детей наверх, тете нужно отдохнуть, - Нарцисса многозначительно покосилась на тетку.
Дважды их уговаривать не пришлось.
Когда за ними захлопнулась дверь, а топот детей стих где-то в районе второго этажа, Пэнси осторожно сказала:
- Вроде на этот раз обошлось.
- Старая ведьма просто любит, когда все прыгают вокруг нее. Ты что, не помнишь, как она нам в детстве своими придирками отравляла лето?
У Пэнси, видимо, воспоминания за пролетевшие с тех пор годы нисколько не померкли, потому что она энергично закивала головой очевидно, в знак солидарности.
- Так вот, она как завизжит, и давай руками махать!
- Прямо как курица!
- Так смешно! И еще б чуть-чуть…
За дверью слышались оживленные детские голоса. Пэнси распахнула дверь в кабинет, заставив детей замолчать на полуслове.
- Так-так-так, вас что, не линчевали? А я уж думал: ну все, вот и нет у меня больше моих добрых преданных друзей, - появившийся на пороге кабинета, в котором укрылись Драко и Пэнси Блейз, по своему обыкновению говорить серьезно наотрез отказывался.
- Очень остроумно! - Пэнси опустилась на диван, сердито скрестив руки на груди. - На этот раз все нормально. Они тут не причем.
- Вот видишь, дядя Блейз! - появившиеся вслед за Блейзом близнецы удовлетворенно переглянулись со своей маленькой подружкой.
- Старая карга решила, что сама во всем виновата! - Бэкки радостно захлопала в ладоши.
- Бэкки! – в унисон воскликнули Драко и Пэнси.
- Нельзя говорить так о почтенных людях, - мгновение спустя добавила Пэнси. И хоть в глубине души она была солидарна с крестницей, все же решила попридержать свое мнение при себе: оглашать его вслух было бы крайне непедагогично.
- И что значит «решила, что сама во всем виновата?» - Драко подозрительно смотрел на дочь, которая уже, по всей видимости, успела понять, что сболтнула лишнего.
- Ничего, папочка, это я так, просто, - Бэкки захлопала глазами, смотря на отца взглядом, который мог бы убедить кого угодно в ее невиновности. Но Малфой в отношении своего чада иллюзий не питал, и все эти уловки знал наперечет.
- Это вы подожгли платье старой ведьме? - Пэнси яростным взглядом посмотрела на сыновей.
- Пэнс, ты потрясающе непоследовательна! Разве можно так говорить о почтенных людях? - Забини зацокал языком, укоризненно покачав головой.
- Хватит скалиться, Блейз! Ну? Ваша работа?
- Это я придумала, тетя Пэнси, - нехотя созналась Бэкки, - не ругай их, -
- Бог мой, Бэкки, зачем? – потрясенно спросила Пэнси.
- Она говорила гадости про папу, и про меня, и про… про маму, - она испуганно посмотрела на Драко, словно боясь, что упоминание о маме выведет его из себя. Но тот лишь хладнокровно пожал плечами.
- Здесь все говорят гадости друг про друга, Бэкки. Здесь это норма. Что же такого страшного она сказала, что вы решили изжарить ее заживо?
- Как в старые добрые времена… - мечтательно протянул Забини, - прямо Святая Инквизиция… Ведьмы, костры…
- Ты наверняка их прекрасно помнишь, успел застать то время, - язвительно бросила Пэнси.
Забини уже собирался было ответить Пэнси, но Бэкки его опередила. Она посмотрела на Драко и сказала:
- Она говорила, что ты надменный эгоист, раз не вышел ее поприветствовать. Сказала, бабушка тебя плохо воспитала, и ты вырос хамом, и что ты плохо закончишь свои дни, и она еще посмеется над этим и порадуется, что оказалась права, - в серых глазах девочки сверкнул недобрый огонек.
Малфой улыбнулся, не выдержав, а Забини, закрыл лицо ладонями, сотрясаясь от беззвучного хохота.
- Да уж, амиго, похоже, дела твои совсем плохи, если современница французской революции собирается станцевать канкан на твоих поминках.
- Хватит, Блейз! - строго сказала Пэнси. - Это несмешно.
- Прости, Пэнс, это и вправду несмешно. Это очень смешно.
- А потом она сказала своей подружке, что дочь - то есть я - не лучше, что я совсем от рук отбилась, а вы еще и поощряете это. Хотя, чего еще ожидать от ребенка, когда у него такая мать. Драко совсем с ума сошел, женившись на американке. Все эти американки распущенные и падшие, и ее мать наверняка не лучше. Он бы еще на грязнокровке женился, что б уж окончательно семью опозорить. А та тоже хороша, вон, повесила на них ребенка и носа сюда не кажет. Был бы жив Люциус, он бы такого не допустил. Вот так она сказала, пап. И я разозлилась, и мы придумали поджечь ей платье. Она не заметила, что это мы сделали, решила, что сама. Я ей сначала хотела сказать, чтоб не смела про мою семью гадости говорить, и что мама меня не бросала, и она обязательно за мной когда-нибудь вернется. И я даже Санта-Клауса попросила. Я ему написала, что мне не надо подарков, пусть только мама вернется, но он все равно принес мне подарки. Но мама все равно когда-нибудь вернется, я буду просить, пока не вернется, каждое Рождество буду, пока не вырасту. И даже когда вырасту, буду, - сказала она с жаром, а потом вдруг расплакалась.
- Бэкки, малышка, не плачь, - Пэнси подняла Бэкки на руки и принялась гладить по белокурым волосам. - Когда ты вырастешь, ты сможешь сама найти саму, и даже не ждать Рождества.
- Правда? Пап, правда?
- Ну, конечно, правда, родная, - сказал Драко. Он избегал встречаться глазами с Пэнси – он читал в ее взгляде осуждение.
- А что значит «грязнокровка»?
- Это плохое слово, Бэкки. Его не следует произносить.
Пэнси посмотрела на Малфоя долгим задумчивым взглядом, но ничего не ответила.
- А что такое «развратные»?
- И «падшие»?
Мальчишки, по всей видимости, тоже решили расширить свой словарный запас.
- О, дядя Блейз вам сейчас все доступно объяснит. Идите сюда. Это очень хороший вопрос.
- Объяснит, и даже картинку нарисует, - Малфой усмехнулся, явно не сомневаясь в педагогических талантах Забини.
- Я не хочу этого слышать! - Пэнси демонстративно зажала уши руками и замотала головой из стороны в сторону. - Идите вниз, только Бога ради, не слишком докучайте гостям. И никого не покалечьте. Ступайте.
- Ну вот, а я так хотел поучаствовать в воспитании…
- Успеешь еще, - Пэнси закрыла за детьми дверь. - По-хорошему их надо наказать.
- Слушай, Драко, - Забини задумчиво посмотрел на Малфоя. Он вдруг оставил свой обычный тон и теперь говорил серьезно, даже жестко. - Я когда-нибудь учил тебя жить?
- Хочешь попробовать?
- Я серьезно. Я не знаю, что произошло между тобой и Джоанной, да это и не мое дело, наверное. Но то, как вы оба поступаете с ребенком, это просто… Просто свинство.
Пэнси вдруг удивленно воззрилась на Блейза. Он редко говорил серьезно о чем бы то ни было, предпочитая все и всегда сводить к шутке, но сейчас в его голосе звучала злость и какая-то усталость.
- Я не знаю, что должно было произойти, чтобы твоя бывшая жена отказалась добровольно от Бэкки. Может, она помешалась, конечно, но что-то мешает мне в это поверить. А если это ты запрещаешь им видеться… - Забини вдруг стремительно поднялся и пошел к дверям. Взявшись за ручку, он обернулся и бросил через плечо, прежде чем выйти, - Ты заигрался, дружище.
Звук захлопнувшейся двери неприятно ударил по нервам. Драко и Пэнси остались одни. Она избегала встречаться с ним взглядом, как ему показалось.
- Пэнси.
Она, наконец, посмотрела на него, грустно улыбнувшись.
- Я, кажется, поняла, чего ты боишься. Ты боишься взять на себя ответственность за сделанный выбор. Боишься, что в случае провала ты будешь выглядеть глупо… - она помолчала пару секунд, обведя взглядом комнату, а потом подошла к одной из книжных полок, что-то вытащив наугад, и подошла к Малфою.
Он вопросительно посмотрел на нее.
- Чтобы превратить эту книгу в портал, тебе понадобится минуты две. Найти Джоанну и поговорить с ней - час. Считай, что я делаю это за тебя, - она протянула ему книгу. Он в нерешительности взял ее.
- Чуть больше чем через час ты сможешь сделать свою дочь самым счастливым человеком на свете… - она хотела было добавить, что и себя заодно, но не стала, словно интуитивно почувствовав, что ему будет проще принять это решение во имя дочери. - Господи, она едва не отправила на костер тетку Элизу только потому, что она обозвала тебя хамом, а ты ломаешь ей жизнь во имя каких-то вселенских страданий, которым тебе нравится предаваться?
Малфой ничего не ответил ей. Самое ужасное, что она была права. Он знал, что она права, но не хотел это принять.
- Подумай, Драко. Если это конец, то пусть это будет конец во имя нового начала. И еще. Судьба штука капризная, совсем необязательно, что она даст тебе второй шанс. Есть здесь и сейчас, а ты можешь опоздать, если кто-то поймет это раньше тебя. Это твой выбор, Драко, и никто не примет это решение за тебя.
Пэнси бесшумно выскользнула из комнаты, оставив Малфоя в нерешительности сжимать в руках книгу. Ее последние слова эхом звучали у него в голове: совсем недавно то же самое ему сказала Нарцисса. А вот теперь он действительно остался один на один со своим выбором.
Чтобы превратить эту книгу в портал, понадобится пара минут. Он в задумчивости повертел ее в руках, а потом посмотрел на часы. Может, он и впрямь еще может успеть?
- Откуда ты? - удивленно повторила она.
Он улыбнулся ей, привалившись к дверному косяку. Гермиона не сразу узнала его: день, когда она прилетела в Америку, едва ли можно было причислить к числу счастливейших дней ее жизни, поэтому она редко воссоздавала тот день в своей памяти, а он был неотъемлемой частью того дня. Да и прошло с тех пор полгода, и за это время она ни разу о нем не вспомнила. Он любезно подвез ее в такси - в тот день шел проливной дождь.
- Вы привезли с собой дождь, леди, - так он сказал ей тогда.
С тех пор прошло полгода. А вот теперь он стоит в дверях ее квартиры, порог которой за пролетевшие месяцы не переступил ни один человек, и улыбается, как ни в чем не бывало.
- Привет. Пригласишь меня войти? - он снова улыбнулся ей, и она неожиданно улыбнулась в ответ.
Он был одет как-то не по погоде: легкая кожаная куртка и светлые джинсы казались до ужаса неуместными в сером рождественском нью-йоркском утре.
Она посторонилась, приглашая его войти.
Он был уверен, что человек не может выглядеть хуже, чем она выглядела сейчас. У нее было не просто бледное лицо, оно было изможденное, неживое, как будто сделанное из воска, с зелено-коричневыми тенями под глазами и на висках. Живыми, казалось, остались только глаза - ярко-карие, казавшиеся огромными на исхудавшем лице. Она куталась в какой-то растянутый свитер, болтавшейся на ней, словно он был велик ей размеров на десять. Она все время тянула вниз рукава, как будто пытаясь отогреть руки.
Человек не может так измениться за несколько месяцев.
Выходит, что может.
- Какими судьбами?
Он обернулся, встретившись с ней взглядом.
- У меня нет компании на Рождество, - сказал он, внимательно ее разглядывая.
Она знала, что это ложь. Он тем более.
- Я не самая лучшая кандидатура, - она горько усмехнулась. - Вы… Ты зря пришел.
- Ты ждешь гостей? - спросил он.
- Я не жду гостей, - она упрямо покачала головой. - Я уже вообще никого не жду…
Вот только прозвеневший звонок не дал ей договорить.
Второй раз за сегодняшнее утро.
