Глава 31Когда раздался хлопок, и появился Тинки, Гарри открыл рот от изумления: домовик был одет в темно-коричневый элегантный костюм: отутюженные брючки и курточку с более светлыми кантами и кармашками, из под которой выглядывал воротник бежевой рубашки.
Тинки… поклонился Гарри. И у Гарри окончательно отнялся прокушенный язык.
- С выздоровлением, мистер Поттер! – домовик поклонился еще раз, и тут же взвыл – Снейп дернул его за ухо.
- Хватит кланяться. Вот уж любитель бросаться из крайности в крайность! Давай сюда! – Снейп взял у Тинки флакон с зельем. – Э, нет, это не совсем то. Это подойдет мне, а кладовой есть та модификация, что я разработал для заживления ран при повреждении внутренних органов.
- Синие флаконы, сэр?
- Да, они подписаны.
Тинки кивнул и исчез.
Гарри все еще молча таращился на то место, где только что стоял домовик. О, Святая Дева, спасибо, что уберегла Тинки! И куда подевался ворчливый зануда в старой вылинявшей наволочке?
- Поттер, спасибо! – Профессор тем временем призвал носовой платок и, смочив его зельем, прижал к шишке.
Гарри отмер и воззрился на Снейпа:
- За …о?
- За то, что заставили этого упрямого мерзавца переодеться, даже я не смог, а вы – раз! И… Теперь эльф хоть на разумное существо похож, а не на доисторического дикаря в обрывке шкуры мамонта.
- Я?
- Да, вы. Тинки обожает силу. Обожает подчиняться. Нет для него счастья выше, чем служить сильному, способному жестоко наказать за неповиновение волшебнику. Вы великолепно поставили его на место. Теперь он – ваш преданный слуга. Берегитесь – раньше он мучил нотациями, теперь задушит заботой.
Снейп отнял платок ото лба, посмотрел в зеркало. Шишка стала значительно меньше. Он вновь намочил платок зельем и прижал к голове.
- Что-то долго он, что там искать-то? Подписано же.
Снейп взглянул на в буквальном смысле отвисшую челюсть Гарри и усмехнулся:
- Да, Поттер, Тинки еще и читать умеет. И писать. И вообще гораздо умнее… иных студентов. Если бы не доминирующая рабская составляющая, то из него вполне получился бы... профессор по уходу за лежачими больными, или по кулинарии, если бы такие должности существовали.
Гарри понял, что его прокушенный язык не может удержаться от вопросов. Но не успел задать ни одного – в ванной вновь из воздуха хлопком соткался Тинки, держа в одной руке уже виденный Гарри старинный фонарь, а в другой - флакон.
- В кладовой лампочка перегорела, сэр!
- Черт, нужно выбраться в магазин, опять время терять... Ладно, я давно собирался, все равно Поттеру одежду нужно приобрести, неудобно же целый день в длинном халате.
После этих слов Гарри успешно позабыл все свои предыдущие вопросы по поводу "Жив? Как?!!" и «Поставил Тинки на место?».
Купить? Это за какие такие деньги? Опекуны не дадут ни пенни! Кстати, а куда подевались кроссовки и рубаха? Старые и латаные-перелатаные, но вполне еще годные. А в рюкзаке есть трусы и носки! Тогда останется купить только брюки. Но и на них деньги у Дурслей придется выбивать с боем.
- Возьмите! – Снейп протянул Гарри флакон. – Полоскать и сплевывать. Не глотать. Вреда не будет, но и пользы тоже. Я так понимаю, что после выброса, зелья на вас почти не действуют, но хоть боль снимет.
Выброс! Так, значит, все-таки был выброс! Мозги у Гарри заработали, словно мощные поршни корабельного двигателя. Это в результате выброса Тинки так резко изменился? Что вообще произошло?
- Нет. Сперва прополощите рот и спускайтесь завтракать. Вопросы потом.
Снейп бросил платок на стиральную машинку, вновь повернулся к зеркалу и удовлетворенно хмыкнул, разглядывая почти незаметный след на лбу. Тинки педантично переложил платок в корзину для грязного белья. Через мгновение профессор и эльф исчезли.
Гарри долго и тщательно купал распухший язык в зелье. Пока снадобье находилось во рту, боль стихала, но стоило его выплюнуть и попытаться, тренировки ради, сказать хоть что-то, как боль возвращалась снова, а вместо слов получалась каша. Но Гарри не сдавался, старательно представляя, как под воздействием зелья затягивается ранка.
Столько вопросов нужно задать! Пока Снейп в адеквате. А то неизвестно, как долго продлится его благодушие. Вот везет: то горло болит, то язык. Словно какие-то неведомые дУхи дома таким образом предупреждают: не лезь с вопросами к хозяину.
Духи. Гарри скептически хмыкнул. Дом профессора выглядел хоть и довольно пустынным, но таким обыкновенно-маггловским, что наличие в нем магического существа – эльфа казалось не менее странным, чем появление Добби в гостиной Дурслей.
И это тоже вопрос: почему в доме мага нет ни одного волшебного предмета, если не считать волшебной палочки, которой, впрочем, Снейп пользуется крайне редко, лихо управляясь и без нее, да еще и зачастую невербально.
Гарри вновь высунул язык и задумался, разглядывая уже немного подзатянувшуюся ранку. А, собственно, с чего он решил, что дом профессора должен каким-то кардинальным образом отличаться от домов магглов? Нора Уизли, конечно, выглядела достаточно странно, но там много сил самой миссис Уизли уходило на поддержание работоспособности зачарованных вещей. Вряд ли у Снейпа есть на все это время, силы и желание.
Он не раз говорил: «Я в лабораторию». Но, если его домашняя лаборатория сгорела, то, значит, где-то есть еще одна. И вряд ли в ней он бездельничает, судя по количеству флаконов, подписанных его почерком, во владениях мадам Помфри. И зелье это экспериментальное, которым обжегся несчастный Тинки… О профессоре можно сказать много нелестных вещей, но бездельником его назвать нельзя.
Гарри пошевелил языком, произнес несколько неприличных слов и решил, что зелье вполне подействовало. Вымыл флакон и раковину; взял в туалете бумагу, протер ею, за неимением тряпки, забрызганный пол в ванной; забросил полотенца и носовой платок в машинку, включил ее и отправился в свою комнату за халатом.
В кармане халата была подозрительная пустота. Гарри посмотрел на стол. Миссис Норрис лежала на тетрадке. Повинуясь неясному позыву, Гарри открыл тетрадь и чуть не выронил ее от неожиданности: он точно помнил, что во время приступа головной боли нарисовал Тинки, спрятавшегося за тарелкой с зеленым узором.
Тарелка была, а вот самого Тинки за ней не оказалось.
Что за… Неужели стер? Гарри начал перелистывать тетрадь в поисках пропажи: возможно, рисунок на другой странице, а на этой он, уже не соображая, что черкает в забытьи, нарисовал еще одну тарелку?
На следующей странице, едва уместившись на ней, обнаружился сарай, очень похожий на тот, в котором недавно Гарри ночевал в саду у Снейпа.
Гарри некоторое время с удивлением разглядывал рисунок, пытаясь вспомнить, когда это он успел такое изобразить. Что-то странное было в этом хранилище садового инвентаря. Гарри покрутил тетрадь так и этак, но не понял, что именно его насторожило, и продолжил искать пропажу.
Ее не было. Значит, стер… Жаль.
Раньше он легко расставался со своими рисунками, не считая их чем-то особенным или не желая, чтобы они попали в руки родственников. С появлением Миссис Норрис, у Гарри родилось увлечение: он стал коллекционировать наиболее понравившиеся изображения и просматривать их, когда хотел успокоиться, отвлечься от бесконечных невеселых дум и переживаний.
Чем удачнее получался рисунок, тем сильнее Гарри казалось, что единорог взмахивает хвостом и качает головой; пикси вот-вот дотянутся до ушей несчастного Невилла, а кошка с отметинами вокруг глаз вот-вот спрыгнет со стола и превратится в профессора Макгонагалл.
Он полюбил эту игру: угадывать, что сегодня задумали его нарисованные подопечные. И не мог бы точно сказать, что пикси не поменялись местами, а хвост кошки лежит именно с той стороны, где он его нарисовал. Интересно было бы вновь и вновь встречаться с нарисованным Тинки: исчезнет ли из его глаз укоризна? Высохнут ли слезы?
Гарри еще раз посмотрел на тарелку, теперь и этот рисунок показался ему странным. Что за черт? Перелистнул на страницу с сараем, потом вновь взглянул на тарелку, потом вновь на сарай. Что-то ускользало от внимания, что-то важное, но что…
Долистался до того, что начала мерещиться всякая чушь: когда страница с изображением сарая уже почти закрылась, почудилось, что отворилась нарисованная дверь, и из-за нее выглянула перепуганная мордочка Тинки. Гарри быстро вновь нашел эту страницу. Ничего, зеленая дверь плотно закрыта. Показалось.
Пора было спускаться вниз – его ждали к завтраку, Гарри последний раз посмотрел на оставшуюся без эльфа тарелку и едва не выронил тетрадь: по краю посудины, увеличивая зеленый узор, медленно стекала нарисованная слеза.
На самом деле стекала! Гарри ткнул в нее пальцем. Капля послушно замерла, но теперь она находилась гораздо ниже, чем он ее нарисовал! И вот-вот должна была капнуть на синие линии тетрадных клеток!
Что за чертовщина…
Гарри помотал головой, протер глаза. Пока он это делал, слеза, видимо, решила вернуться на прежнее место и вновь, словно крохотная линза, увеличивала изображение именно той завитушки узора, на которой и была нарисована первоначально.
Зеленую завитушку. Зеленого узора. Дверь сарая зеленая.
Миссис Норрис может рисовать только черными чернилами.
Гарри испуганно оттолкнул от себя тетрадь. Что это еще за бред! Только повторения истории с дневником Тома Реддла ему не доставало!
Он попятился на несколько шагов, наткнулся и плюхнулся на кровать. Стало одновременно стыдно: обыкновенной маггловской ученической тетради в клетку испугался, и, в то же время, не по себе: уж очень ему не нравились все эти фокусы.
Посидев пару минут, Гарри решительно встал и взял тетрадь. Да. Обычная. Дешевенькая. В тоненькой обложке. У Снейпа в кабинете всегда лежала целая стопка. Профессор, не церемонясь, частенько выдирал оттуда листы, если ему требовалось написать записку или сделать очередную закладку, коими белели многие из книг в его шкафу.
Опасаясь, сам не зная чего, осторожно перевернул страницу и, наверное, уже в десятый раз взглянул на блюдо. Зеленый узор не сменил цвет на черный, и слеза нагло поблескивала на своем месте.
Гарри обвел пальцем край тарелки и задумался: как это он ухитрился так аккуратно стереть изображение Тинки? Тогда бы и те места на краешках тарелки, за которые ее держал эльф, стерлись бы тоже. И сейчас эта посудинка напоминала бы погрызенное белками яблоко. Но…
И даже тоненькие линии изящного, прихотливо завитого узора на месте! Когда бы Гарри успел так тщательно восстановить его?
Открыл страницу с рисунком сарая. В то же мгновение поймал себя на мысли, что рука дернулась отворить дверь и посмотреть: там ли Тинки. Не получилось. Ручку-то не нарисовал!
Усмехнулся. Стало не так страшно.
Вот оно: отчетливо видно, что сарай написан грубыми широкими мазками, словно кистью. Камни, из которых он сложен, прорисованы как попало, только-только чтобы хоть как-то подчеркнуть мощь и несокрушимость стен строения, больше напоминавшего дот времен Второй мировой. Дверь неаккуратно закрашена (зеленым!), отсутствуют мелкие детали вроде ручки, переплета в оконной раме, водопроводного крана в стене.
Гарри не помнил и не понимал, как он умудрился нарисовать такой небрежный рисунок. Не похоже на его любовь к тщательному выписыванию мелких деталей. Он, было дело, не мог успокоиться несколько дней, тщательнейшим образом выписывая чуть не каждую шерстинку на теле анимагической формы профессора трансфигурации. И тут такое грубое убожество, явно сляпанное впопыхах…
Но он хорошо помнил то ужасное состояние, когда, словно злобный зверь рвался наружу из дрожащей под его бешеным напором клетки тела стремительно терявшего последние силы Гарри. И свое отчаянное желание хоть как-то защитить глупого Тинки, явно не понимавшего, что происходит. В буквальном смысле слова ворчавшего в лицо смерти.
Одним словом, не до столь ценимого им погружения в медитацию изящных линий ему было.
И все тут.
Куда делся Тинки? Кто дорисовал недостающие завитушки в тех местах, где якобы стертые Гарри ручонки эльфа сжимали тарелку?
Гарри подавил желание побиться головой о стену. Удовольствовался тем, что хлопнул себя тетрадью по лбу и замер…
Странности, наконец, сложились в картину. Фантастическую, невероятную. Но лучшего объяснения Гарри пока придумать не мог.
Он там. Тинки. За дверью мощных каменных стен сарая.
Когда клетка тела не выдержала ударов, и взбесившийся зверь вырвался на волю, к тому моменту убежище для домовика было готово. Нарисованный Тинки бросил тарелку, запутавшуюся в клетках тетрадного листа, и успел укрыться под надежной защитой толстых стен и массивной двери. И, возможно, именно это уберегло настоящего Тинки от страшной участи!
Да. Теперь Гарри видел это: дверь нарисованного эльфоубежища ничем не напоминала хлипкую дверцу того далеко не столь прочного строения, что дало приют Гарри в первые дни его пребывания во владениях профессора. Скорее она походила на бронированную дверь банковского сейфа.
Гарри схватил Миссис Норрис. Если его теория верна, то нужно скорее нарисовать ручку, отворить дверь и тогда он сможет увидеть сидящего внутри Тинки!
Но затея с треском провалилась: Миссис Норрис была холодной, вялой и почти безжизненной. Вывела невразумительную, еле заметную загогулину и, словно вздохнув, заснула окончательно.
Вслед за ней вздохнул и Гарри. Разочарованно.
У него выпало из памяти, что после выброса Миссис Норрис на пару дней обычно погружалась в анабиоз, словно ее тезка – лохматая любимица мистера Филча - в сладкий сон на коленях у забывавшегося в счастье рисования Гарри.
Гарри, погладил уставшую подружку, как будто извиняясь за свою временную магическую беспомощность. В который раз ощутил пальцами многочисленные царапинки, свидетельствовавшие о длинном и, без сомнения, достойном жизненном пути чудесной ручки.
Вот бы сварить зелье какое-нибудь… Покрыть им Миссис Норрис, словно одеть в новый красивый блестящий наряд… Интересно: лак, тот, как говорит мистер Филч «особопаршивцеустойчивый», что используют для покрытия паркета в Зале Наград, подойдет? После него пол еще долго сверкает, как драгоценности в факультетских часах. И кто его варит? Снейп?
Так и не получив доказательств своей сумасшедшей «Теории оживших рисунков», Гарри в последний раз взглянул на сарай и тарелку, убрал тетрадь в ящик стола и поспешил вниз. Завтракать.
Главы 32-58 и арты к ним в группе
https://vk.com/soldatstefana
