Глава 32. Безумие королевы бала— Сколько я буду здесь находиться?
— Столько, сколько я посчитаю нужным. Хоть до самих экзаменов, — ответил Аарон Гермионе, которая от бездействия готова была на стену лезть. — Найти репетиторов не проблема. А вот твоя строптивость – да.
Гриндевальд чуть не задохнулась от возмущения: она целыми днями только то и делала, что доказывала, что достойна быть наследницей рода Гриндевальд.
— Может, мне стоит вернуться к приемным родителям и не позорить больше своим присутствием род? — ядовито спросила девушка.
— Тебе стоит научиться держать язык за зубами, как и подобает девице твоего возраста, — лорд Гриндевальд был раздражен, хотя это было незаметно за привычной маской холодности.
— Отлично. Вы больше и слова от меня не услышите, — Гермиона развернулась и прошествовала в свою комнату.
Аарон тем временем корил себя за несдержанность. Знал же, что такой гриффиндорке, как Гермиона, такое явно не понравится. Тем более что до недавних пор она считала себя магглорожденной. Мерлин, как же сложно.
Виола лишь покачала головой. Вот у кого действительно стоило поучиться сдержанности. Не сказав ни слова за время перепалки, она лишь тщательно фиксировала все у себя в памяти.
Гермиона же сидела в комнате, яростно исписывая пергамент неровным почерком. Скомкав лист, она достала палочку и прошептала: «Инсендио». Тонкий пергамент мгновенно занялся и сгорел буквально в секунду, оставив после себя лишь горстку пепла. Впервые за день девушке стало легче. Иногда ей хотелось крушить и ломать все вокруг, причинять боль другим людям, и Гриндевальд невольно стала понимать миссис Лестрейндж. Как пояснил Аарон, у девушки, ко всему прочему, нашлась склонность к боевой магии. Будто ей и без того проблем не хватало. Мало того, что она лишилась теперь занятий в дуэльном зале, так ей еще и сказали, что практиковать ЗОТИ она сможет не ранее, чем летом. Целитель Сметвик должен был изучить, как именно переплелись ее родовые дары, и не потребуется ли блокировка. Гермиона же начала медленно сходить с ума. Днем она работала над дизайном бального зала, меню, программой концерта, набором официантов.
Ночь же была порой безумия. Девушка запиралась наглухо в собственной комнате, накладывая заглушающие заклинания, и рыдала, стенала, выла. Ее сила требовала выхода. Она царапала себя, кусала до крови, до боли в мышцах била мебель и стены, а под утро возвращала всему прежний вид. Теперь она ходила лишь в мантиях классического покроя, полностью закрывающих руки и ноги.
Безумие кралось за ней всегда, следуя, словно верный пес. Оно всегда было рядом, чтобы принять Гермиону в свои объятия. И если внешне девушка никогда не показывала своих душевных терзаний, то внутри было цунами, сносящее здравый смысл на задворки сознания каждую ночь. Из симпатичной аристократки, Гриндевальд превратилась в свою бледную тень, чего нельзя было не заметить. Видения ей больше не приходили, темные круги под глазами и чары гламура стали ее вечными спутниками.
Единственный, кто мог ей помочь, по иронии, навряд ли захочет это делать. Драко Малфой. Гриффиндорка вздохнула. Почему все никогда не бывает просто? Их родовые дары – родственные, ведь боевая магия родовой дар Малфоев, и неизвестно, почему она выбрала себе такую неприглядную носительницу.
Еще немного подумав, Гермиона все же достала из ящика стола пергамент и принялась писать.
***
Сириус Блэк, что бы кто ни говорил, никогда не отличался благородством по отношению к врагам. Он, как и любой представитель рода Блэк не гнушался Непростительных, когда того требовала ситуация. Он не был, конечно, беспринципной циничной сволочью, нет. Но за родных и близких готов был биться до последнего вздоха. Врага, конечно же. Сириус, наверное, никогда не был типичным гриффиндорцем, как, например, Джеймс, за что, как ему казалось, Дамблдор его и невзлюбил. Он чувствовал опасность и боялся втравливать в свои игры, пока Блэк не признал – окончательно – Джеймса, Питера и Ремуса своей «стаей» - людьми, за которыми он бы пошел и под Адское пламя, и под Аваду Лорда.
Почему же теперь директор не смакует свою победу? Потому, что Сириусу осталось, за что бороться. И пусть кто-то не одобрит его методов, но в любви и на войне все средства хороши, а уж если сам предводитель Светлой стороны не гнушается самого низкого… Сириус же себя Светлым никогда не считал. Он родился в роду Темных, и должен был его со временем возглавить. Да, подростковый максимализм заставлял его делать очень необдуманные поступки, но ни один из них не ставил под сомнение его здравый смысл. И Вальбурга это прекрасно знала, потому и не изгнала его из рода, ограничившись лишь ритуальным выжиганием на родовом гобелене, который даже не был в Блэк-мэноре.
Теперь его целью было жениться. И обязательно на Гермионе. Он не питал иллюзий насчет ее к нему отношения, только пытался влюбить ее в себя, потому что, такая, как она, без любви в браке не жила бы. Безусловно, сбегать с кем-то другим тоже не стала бы, но стать идеальной женой вроде Нарциссы не смогла бы. Гермиона так и зачахла бы среди стен Блэк-мэнора, даже не успев родить наследника. Уж Сириус-то знал, как важен для ведьмы настрой в этом деле.
Блэк отошел от окна и сел за рабочий стол. Он почти не появлялся в Гриндевальд-мэноре, зная, что Гермиона не слишком-то рада будет его видеть. Он чувствовал, что ее магия терпела изменения, а в такое время стресс только ухудшал и без того плохое состояние, Сириус переживал это, как и она, в шестнадцать лет. Обычно, когда боевой маг входил в пору зрелости, его ограничивали в магии, заставляя ту скапливаться, что причиняло достаточно неприятные ощущения, степень которых определялась не только магическим резервом, но и эмоциональным диапазоном мага. Потому боевые маги женщины часто были гораздо сильней мужчин, потому что могли испытывать гораздо больший спектр эмоций. К обычной экзекуции невозможностью применения магии прибавлялось еще и то, что все родственники пытались вывести мага из душевного равновесия, что могло привести к стихийному выбросу невероятной силы. После этого выброса, именуемого инициацией, все запреты на магию снимались, и маг мог считаться зрелым. Но часто до инициации проходили месяцы, если не годы, и некоторые успевали сойти с ума от накопления силы.
Однако такие варварские методы до сих пор не были заменены ничем другим, так что их применяли до сих пор.
***
Драко Малфой сидел на диване, когда в окно башни Старост постучала сова. Обычная, ничем не примечательная сипуха сидела, нахохлившись, на подоконнике. Он открыл окошко, но сова даже не думала залетать. Гордо протянув лапку, она подождала пока Драко заберет письмо и, клюнув того в палец, улетела.
Юноша развернул пергамент и, увидев смутно знакомый почерк, начал читать:
« Драко!
Я пообещала себе больше не просить у тебя помощи, но так случилось, что сдержать обещание уже не смогу. Ты – единственный, кто может мне помочь.
Мне кажется, я схожу с ума, мне нельзя использовать магию…а ее так много…
Давай встретимся на балу в Гриндевальд-мэноре, я все тебе расскажу.
Прошу, не бросай меня
Гермиона».
Все это было написано косым почерком, будто в спешке. А снизу более аккуратная приписка:
«P.S. За эту помощь проси, что хочешь».
В недоумении Малфой сложил листочек вчетверо и положил в карман мантии. Зачем понадобилась Гермионе его помощь, ведь она так пыталась показать, что он ей не нужен.
Однако он не мог отказать ей в помощи, просто не посмел бы. Тем более что его ждал приятный бонус – возможность узнать, что он потерял от заклятья Нотта.
Ночью Драко все же, несколько раз все обдумав, отослал матери письмо следующего содержания:
« Дорогая maman,
Спешу уведомить тебя, что я передумал, и с радостью буду сопровождать тебя и Северуса на балу юной наследницы рода Гриндевальд, прошу выслать мне порт-ключ в поместье, либо то место, где вы проживаете с супругом.
С любовью,
Драко».
Вызвав своего филина для лично корреспонденции, юноша вручил ему записку для Гермионы:
«Жди меня, Грейнджер, на террасе в полночь».
Через несколько минут после отправки последнего послания, Драко Малфой забылся беспокойным сном, где он видел улыбающуюся девушку, цветы и бескрайнюю водную гладь.
***
Гарри метался по комнате, не зная, куда себя деть. С тех пор, как Гермиона спешно отбыла в Гриндевальд-мэнор, смутное беспокойство не давало ему спокойно спать. Рон пытался успокоить друга, но тщетно, даже письма Гриндевальд не вселили в него уверенности. Поттеру казалось, что что-то происходит, что-то назревает.
Парень все чаще проводил время с Полумной, которая не пыталась переубедить Поттера, а лишь выказывала молчаливую поддержку, коей ему так не хватало.
Занятия у Биннса были все такими же серыми и унылыми, Макгонагалл задавала до неприличия много, а Слизнорт пытался охватить с учениками чуть ли не всю школьную программу за раз – словом, все из кожи вон лезли, чтобы студенты школы Хогвартс сдали СОВ, и при этом не отвлекались на посторонние вещи.
Директор Дамблдор находился в длительной командировке, отдав бразды правления школой Минерва, которая с готовностью взвалила ответственность на свои хрупкие плечи. В конце концов, к концу недели не было ни одного старшекурсника, которому не были бы назначены отработки. Макгонагалл очень не любила, когда кто-то считал ее за дуру, а уж тем более, если этот кто-то младше тебя на полстолетия и не может освоить курс Высшей Трансфигурации. В субботу мало кто из студентов удосужился заставить себя сделать уроки, уж Филч-то знал, как проучить мелких гаденышей.
Старосты Школы то и делали, что сновали взад-вперед, пытаясь уладить конфликты без вмешательства Минервы, которую уже и так порядком достали. Теперь она назначила старшим по дисциплине Брейди, который с энтузиазмом согласился, хотя выбора у него все равно не было. Так что новым фразеологизмом Хогвартса стало макгоногалловское: «Идите вы…к Брейди».
Томас, однако, пытался оставаться справедливым и назначать академические отработки – то бишь, эссе и доклады, которые студенты не любили вдвойне. Ему же на это было, мягко говоря, наплевать.
В такой напряженной обстановке приезда Дамблдора ждали, как второго пришествия, а он, как назло, не появлялся. Прошло около двух недель, прежде чем тот в новой голубой мантии объявился на ужине. Все, в том числе и профессор Макгонагалл с профессором Брейди, вздохнули с облегчением. Что ни говори, а таланта администрирования Дамблдору было не занимать. На вопрос, где он пропадал, Альбус лишь лукаво улыбался и отмалчивался.
Близился час весеннего равноденствия, и большинство чистокровных учеников покинули школу по всем понятным причинам. В замке остались только те, кто не особо чтил традиции – магглорожденные и некоторые полукровки. Даже преподаватели были в неполном составе – отсутствовали Брейди и Макгонагалл, которых пригласили на бал у Гриндевальдов, остальные же этим похвастаться не могли, потому замок не покидали.
***
— Цисси, ты не видела мою палочку? — прокричал в коридор Северус, пытаясь застегнуть манжеты на сюртуке. — Куда же я ее задел…
— Вот она, — в дверях появилась изумительной красоты женщина, в которой он с трудом узнал свою жену. Она протянула ему палочку и слегка смущенно спросила: — Ну, как я выгляжу?
— Как всегда восхитительно, — склонил он голову, разглядывая наряд супруги.
Еще не так давно он и мечтать не мог о такой женщине, а теперь она – его спутница жизни.
— Мама! — донеслось откуда-то снизу, разрушая столь хрупкий момент умиротворения. Ох уж этот Драко! Северус усмехнулся.
— Мы тут, милый на втором этаже, — ответила Цисси, поправляя прическу.
Драко тоже приоделся к этому случаю. Классическая мантия, может и претила Нарциссе, но ее сыну она удивительно шла. В черном он до боли напоминал своего отца в шестнадцать. А ведь именно тогда они заключили помолвку. Картину портил только выглядывающий декоративный букетик в правом верхнем кармашке, который ясно давал знать: кавалер занят.
Северус слегка приподнял бровь, увидев его. Насколько он знал, Драко еще не заключил помолвку, ведь самую завидную невесту Великобритании сватают с Сириусом Блэком, а на худшее Малфои не рассчитывали.
Юноша кивнул крестному, словно говоря: «Потом». Он и сам не знал, зачем нацепил этот букетик. Но внезапно Драко захотелось это сделать. Маленький протест как шаг к большой революции.
Они аппарировали как раз вовремя, чтобы проследить за тем, когда приходят гости. Бальный зал быстро наполнялся теми, кто решил высказать свое почтение роду Гриндевальдов и его наследнице в частности. Было также немало тех, кто решил лишь посмотреть, что теряет с очередной помолвкой. Малфой не относил себя ни к тем, ни к другим. Его миссия – украсть невесту. Заранее провалена, конечно же.
Из толпы новоприбывших к Драко направился Теодор Нотт. Малфой непроизвольно сжал в руке палочку.
— Не ждал тебя здесь увидеть, Драко, — протянул Нотт игриво. — Что, грязнокровка покоя не дает?
От этих слов юноша дернулся, как от пощечины.
— Ее кровь почище твоей будет, — сказал он резко, а затем, подражая собеседнику, протянул: — Теодор.
— Ничего не забыл, дружище? — рассмеялся Тео, а потом, словно опомнившись, продолжил: — Ой, я не хотел по больному. Спорим, грязнокровка уничтожит репутацию рода Гриндевальд за месяц, в крайнем случае, за два?
Последний вопрос он уже шептал на ухо Малфою. Тот, брезгливо поморщившись, прошипел:
— Что ты ей сделал?
— Пока – ничего. Но, думаю, несколько часов Круциатуса заставят ее стать копией Алисы Лонгботтом, ну или Беллатрикс. Прическу можно чуть-чуть подправить – и даже Лорд не отличит. И как тебе моя идея?
— Невыполнима. Особенно после того, как ты мне о ней поведал.
— Ты не знаешь самой лучшей ее части. Она сама с собой это сделает.
— Ты безумец, Нотт. Тебе самое место в святом Мунго, рядом с Локхартом и горячо тобой любимыми Лонгботтомами. А сейчас, прошу меня простить, меня зовет мать.
Раздумывая над словами Нотта, Малфой все же решил, что это всего лишь глупая шутка, чтобы его, Драко, напугать. Но отчего он должен пугаться? Гермиону есть, кому защитить, а он что? Он ей никто. От этого неприятно защемило где-то в области сердца, которое принцу Слизерина иметь не положено.
— Кто это был, Драко? Твой друг? — спросила Цисси с еле заметной счастливой улыбкой. Бал еще не начался, а у наследника рода Малфой настроение уже было ниже подземелий Хогвартса.
— Друг? Пожирательский сынок, к тому же пытающийся выслужиться перед Лордом, нет уж, увольте.
Цисси только вздохнула: ее сын никогда не был сдержан в выражении собственных эмоций.
— Сонорус! Внимание, сегодня, наша семья с радостью готова объявить о помолвке. Да засвидетельствует магия и народ союз наследницы рода Гриндевальд Гермионы и лорда Сириуса Блэка! — Аарон повернулся ко входу, откуда прошествовала удивительно красивая пара – мужчина в темно-синей традиционной мантии под руку с девушкой, каштановые волосы которой были сплетены в невозможно сложную прическу, а расшитое золотом платье подчеркивало все достоинства фигуры.
Женщина, которая делала Гермионе прическу, хвасталась, что любая прическа, сделанная ею, держится на одной единственной заколке, подкрепленной, естественно чарами. И теперь девушка думала, как бы незаметно расколоть эту заколку на мелкие-мелкие кусочки, потому что та причиняла ей массу неудобств.
У Гриндевальд уже скулы сводило от фальшивых улыбок и рука болела от крепкой хватки будущего мужа. Хотя она была по-своему благодарна ему: без его поддержки она бы уже давно упала. Наконец, леди Гриндевальд объявила первый танец. Толпа расступилась, давая новоиспеченной паре место для их первого совместного танца в статусе жениха и невесты. Юноши улюлюкали, когда девушка проходила мимо, а девушки охали и ахали от близкого присутствия Сириуса. Заиграла музыка.
Гермиона повернулась лицом к партнеру и положила руку ему на плечо. Не выпуская другую руку девушки из своей цепкой хватки, Блэк приобнял партнершу за талию. И они закружились в танце. Спустя минуту к ним начали присоединяться и другие пары. Сперва – хозяева дома, потом другие супружеские пары, и лишь потом пары, не связанные узами брака.
Когда закончился первый танец, а с ним и повинность Гермионы, она выскользнула из душного бального зала на террасу. Часы показывали только девять вечера. Вскоре она вернулась в зал, где танцевала с каждым неженатым кавалером. Все они слились в одно размытое пятно. Девушка не пыталась поддержать разговор во время танца, и парни списывали это на то, что она без ума от своего жениха. Который, к слову, не обошел своим вниманием ни одну незамужнюю даму, да и замужнюю тоже.
На часах близилась полночь. Празднество было в разгаре, и Гриндевальд снова вышла передохнуть на террасу, прихватив бокал шампанского.
— Привет, Гермиона, — из тени вышел не кто иной, как Драко Малфой.
— Драко! — от неожиданности девушка выронила бокал, и тот покатился по траве, проливая остатки жидкости.
