Глава 33Предупреждение: «грязные» разговоры
— Вы подожгли профессора Квиррелла?! — Гарри чуть ли не кричал.
Они сидели в слизеринской гостиной, за их любимым столом, где обычно было тихо, но сейчас, когда комната была битком набита празднующими победу слизеринцами, вы не услышали бы даже, как взрывается рог взрывопотама.
— Тише! — шикнул на него Тедди, а Миллисент пожала плечами. Видно было, что она не испытывает никаких угрызений совести.
— Подумаешь, большое дело! — сказала она. — Я могла бы поджечь его вонючий тюрбан, он просто напрашивался. — Она прищурилась. — Зато из-за этого он прекратил колдовать над твоей метлой, так ведь?
— Ага… Но вы уверены, что это был он?
Тедди закатил глаза.
— Конечно он, кто ещё. Прежде всего, он весь год пытался тебя убить, разве нет? А еще он смотрел прямо на тебя, не мигая. Для того, чтобы чары вроде этих были стабильны, необходимо поддерживать зрительный контакт. Не прерываясь. Не мигая, не чихая, не наклоняясь, чтобы потушить свою мантию.
Гарри ничего не мог с собой поделать и захихикал. Когда он висел в сотне футов над землей, потеряв управление метлой, ему было не до смеха. Но поймать снитч и победить — это было самое приятное ощущение на свете!
— Я до сих пор не понимаю, почему они ничего с ним не сделали! — проворчала Милли.
— Ты о чём?
Тедди бросил на Миллисент острый взгляд и пожал плечами:
— Мы видели, что когда все уходили с трибун, профессор Снейп говорил с директором. Профессор был в ярости, бледный, с поджатыми губами. Ты помнишь его фирменный Взгляд?
Гарри молча кивнул, вытаращив глаза. Ему доводилось видеть Взгляд пару раз. Обычно он предвещал тяжелую отработку или большой разнос.
— Так вот, я думаю, он сегодня поругался с директором. Я не слышал всё, но наш декан говорил о профессоре Квиррелле и как ты чуть снова не погиб, и что лучше бы директору внимательней следить за твоей безопасностью и за сам-знаешь-чем.
— Что это за штука — «сам-знаешь-что»?
— Черт меня побери, если я знаю! Нечто, что они держат в секрете. И это нечто хорошо охраняется.
Тедди с загадочным видом огляделся, нет ли кого поблизости. Поодаль несколько человек хохотали так, что вряд ли могли слышать что-нибудь, кроме собственного смеха. Несмотря на это, Тедди понизил голос почти до шёпота.
— Вы знаете, почему нам запрещается ходить в коридор на третьем этаже?
— Из-за Пивза, — предположил Гарри.
Тедди отрицательно помотал головой.
— Из-за цербера.
— Церба-кого?
— Цербер. Адский пёс. Три головы, огромные зубы, отвратительный нрав.
Гарри вытаращился на него.
— Адский пёс?
Тедди кивнул.
— В школе?
Другой кивок.
— Зачем?
— Хороший вопрос. Думаю, он что-то охраняет.
— Что охраняет?
Тедди наморщил нос и вздохнул.
— Я не знаю. Но что бы это ни было… и Хагрид, ну знаешь — лесничий, он тоже называл это «сам-знаешь-чем». И если директор беспокоится о безопасности этой штуки не меньше, чем о твоей, то могу себе представить, насколько это важно. — Тедди помолчал. — А профессор вышел из себя и обвинил Дамблдора, что тот больше печется о сохранности сам-знаешь-чего, чем о твоей безопасности.
Гарри потряс головой. Это уже чересчур. Трехголовый пес что-то охраняет на третьем этаже, и директор не особо рвется защищать Гарри от проклинающего мётлы Квиррелла.
— Откуда ты всё это знаешь? — спросил Гарри, задав самый простой вопрос из тех, что его сейчас беспокоили.
— Он ужасно хитрющий, — сказала Миллисент. — Даже хитрее моего старшего брата, а это о многом говорит! — Тедди улыбнулся ей, и она добавила: — И он подслушивает.
— Давай-давай, выдавай все мои тайны!
— Да ладно! — обиделась Милли. — Небось приятно знать то, чего никто больше не знает.
— Знаете что… — тихо сказал Гарри, — готов поспорить, из-за этого Снейп и хромал.
— Что? — спросила Милли.
— Когда? — спросил Тедди.
— Совсем недавно. Я заметил в понедельник вечером, что декан ранен, — он не стал упоминать о своем побеге в совятню и фотографиях, которые ему показал Снейп; это слишком личное. — Думаю, это у него еще с Хэллоуина.
— Тролль его не трогал, — заметила Миллисент. — Ни его, ни Квиррелла — никого.
— Да, — согласился Гарри. — А что, если Снейпу пришлось проверять цербера?
Милли закатила глаза:
— Зачем бы ему понадобилось «проверять» трехголовое страшилище?
— Чтобы убедиться в целости того, что оно охраняет, — предположил Тедди.
Гарри кивнул:
— И тролль нужен был для того,…
— … чтобы отвлечь внимание. Пока профессора разбираются с троллем, Квиррелл мог бы заграбастать эту штуку, которую охраняют.
— О чем вы двое вообще говорите? — Милли сложила руки на груди. — Это что-то вроде теории заговора?
Гарри хотел спросить, что она имеет в виду, но к ним за стол подсели студенты четвертого и пятого курсов поздравить Гарри с победой.
— Рад, что ты не проглотил, малыш, — сказал незнакомый Гарри парень, кажется, с пятого курса. — Рту можно найти лучшее применение, — он ухмыльнулся.
— Заткнись, Гай! — какая-то девушка толкнула его локтем. — Ну честное слово! Ему же всего одиннадцать.
Слизеринцы вокруг засмеялись. Гарри слегка улыбнулся. Не хотелось выставлять себя дураком перед этими здоровыми старшеклассниками.
Гай приобнял его и прижал к себе, стиснув одно плечо. Гарри стоило огромного труда не попытаться высвободиться.
— Поттер в теме, Дарси. Он знает, о чем речь. Так ведь, малыш?
— Конечно, — кивнул Гарри. Притвориться, что понимаешь, о чем речь, всегда лучше, чем признать, что чего-то не знаешь.
— Скажи-ка мне, Поттер, ты собираешься выиграть нам кубок школы? — спросил Гай. Его губы скривились в недоброй ухмылке, и Гарри захотелось оказаться от него как можно дальше.
— Ага, конечно, — сказал он. — Если смогу.
— Конечно, он выиграет, — заявила Милли. — Вы же видели, как он летает! Даже когда метла заколдована, — она улыбнулась Гарри, глаза сияли. — Это было восхитительно!
Гарри кивнул на ее комплимент и, воспользовавшись собственным движением, вынырнул из-под руки Гая. По тому, как ухмыльнулся и подмигнул Гай, Гарри понял, что его уловка не осталась незамеченной. Не особо переживая по этому поводу, Гарри ссутулил плечи и отвернулся.
Компания громко болтала и смеялась, скандируя лозунги Слизеринской квиддичной команды еще с четверть часа, пока Миллисент не встала из-за стола и не сказала:
— Уже пора двигать на ужин, ребята. Гарри, я сначала тебе кое-что покажу, хорошо?
Гарри поднялся, чтобы пойти за ней. В это время Гай что-то тихо сказал, отчего пятикурсники взорвались смехом.
Нахмурившись и чувствуя, что у него горит лицо, хотя он и не мог бы сказать, почему, Гарри нагнал Миллисент и Тедди по дороге в спальню первокурсников. За его спиной слышалось смешки, пока он не захлопнул дверь.
— В чем дело, Милли? — спросил он, заметив, что Тедди тоже хмурится.
— Будь с ним поосторожнее, Гарри, — ответила она.
— Почему? Что… он опасен?
— Вполне возможно. — Тедди нерешительно пожевал губу: — Его отец поддерживал Сам-знаешь-кого.
— Думаешь, он злится из-за этого?
По правде говоря, Гай не выглядел злым, скорее, он напоминал хищного зверя. От его взгляда Гарри делалось неуютно, и то место, где Гай стиснул его руку, словно горело огнем. Гарри не любил, чтобы к нему прикасались. Всю его жизнь, по крайней мере, ту ее часть, которую он помнил, чужое прикосновение означало боль. От Дадли и его банды ему доставались пинки и тычки, а дядя и тетя без крайней нужды его не трогали. Если они и прикасались к нему, то только для того, чтобы затолкать в чулан или выставить за дверь. Никто его не обнимал и не пожимал руку до того дня, когда он познакомился с Хагридом. Так что он совершенно обоснованно остерегался людей, который нарушали его личное пространство. Вдобавок этот Гай сам по себе был мерзким.
Тедди покачал головой.
— Вряд ли. Хотя он может искать способы поквитаться с тобой. Я его немного знал раньше — он дружил с одним из моих двоюродных братьев. Он долго не злится, а сразу сводит счеты.
Отлично, думал Гарри, скребя свой шрам. Один сумасшедший психопат пытался убить его в младенчестве, и вместо этого погиб сам, а теперь Гарри сам же и виноват в этом в глазах фанатов этого психа. Просто в голове не укладывается!
— Эй, не кисни, всё хорошо, — сказала Милли и ободряюще улыбнулась ему. Гарри обратил внимание на то, что она уважала его личное пространство и почти никогда не нарушала, и тем более, никогда к нему не прикасалась. И его это очень устраивало. — Мы глаз с тебя не спустим, Гарри.
Гарри смущенно улыбнулся в ответ и вздохнул:
— У меня теперь какой только охраны нет… Хотел бы я найти способ самому себя защищать так, чтобы мне не приходилось всё время оглядываться.
— Ага, — сказал Тедди с задумчивым выражением лица. — Это было бы полезно.
Хотел бы Гарри знать, что за новый план — коварный или нет — сейчас обдумывает Тедди, и потребуется ли при его осуществлении на кого-нибудь накладывать чары…
***
На следующий день Гарри снова сидел в кабинете Снейпа. После того, как Гарри, не называя конкретных имен, признался, что его друзья, устроив локальное возгорание, помешали Квирреллу колдовать над метлой, Снейп милостиво сообщил, что они не будут наказаны за спасение жизни Гарри и тут же сказал, что он сам пытался противодействовать проклятью.
— Что директор собирается делать с Квирреллом?
Снейп тихо выругался и принялся совсем не в снейповской манере остервенело кружить по кабинету, при этом злобно зыркая на ингредиенты в шкафах.
Недоумевая, отчего Снейп так расстроился, Гарри, опустив голову, молча сидел за столом, пока профессор не вернулся на место, и, решив больше не спрашивать о директоре, сказал:
— Можно мне посмотреть фотографии?
Прищурясь, Снейп взглянул на него и усмехнулся.
— Да, но прежде заключим соглашение, Гарри. Выгодное обеим сторонам.
Сообразив, что дело тут нечисто, Гарри немедленно принял невозмутимый вид. Только сохраняя бесстрастное лицо, можно заключить удачную сделку. Милли часто говорила, что из него вышел бы хороший игрок в покер.
— Какого рода соглашение, профессор?
Тонкие губы Снейпа дрогнули.
— Ты хочешь посмотреть фотографии матери, — он сделал паузу, и Гарри понял, что Снейп желает услышать подтверждение.
— Да, сэр.
Конечно, он хотел! Хотел отчаянно, до зуда на коже, до зияющей дыры в груди размером в его собственное сердце.
Снейп кивнул.
— А мне нужны ответы — искренние и исчерпывающие ответы на мои вопросы. Предлагаю что-то вроде обмена: я показываю тебе одну фотографию, а ты отвечаешь на двенадцать вопросов.
Гарри чего-то подобного и ожидал. Из общения со слизеринцами он почерпнул одно важную истину: очень мало что в жизни достается нам бесплатно. Он, в общем-то, был готов платить, но дюжина ответов за один снимок! Абсолютное безумие. Сохраняя бесстрастный вид, Гарри покачал головой:
— Как насчет одного снимка за один ответ? Это было бы справедливо.
Снейп поднял бровь, но Гарри уловил проблеск восхищения в темных глубинах профессорских глаз.
— Увы, мистер Поттер, жизнь вообще несправедлива. — Снейп положил руки перед собой на стол и откинулся на спинку стула. — Десять ответов за фотографию.
— Два.
— Будьте же благоразумны, мистер Поттер: информацию, которую прошу у вас, я могу достаточно просто извлечь из вашего сознания или приказать вам отвечать.
Но Гарри знал, что он так не сделает, но не понимал, почему. Может быть, Снейп не хочет заставлять Гарри выдавать свои секреты. Он в волнении пожевал губу, пытаясь вычислить мотивы Снейпа.
— Шесть вопросов за одну фотографию, — прервал молчание Снейп, — плюс один час в течение учебной недели вы будете ассистировать мне при подготовке ингредиентов для уроков.
Гарри, забыв про невозмутимость, приоткрыл рот от удивления. Это предложение звучало почти как комплимент: Снейп хочет, чтобы Гарри помогал ему с ингредиентами. Словно он считает, что у Гарри это хорошо получается. Борясь с улыбкой, он выдвинул встречное предложение:
— Два ответа плюс час.
— Четыре плюс час, — профессорские губы опять дернулись; его точно всё это забавляло.
Гари несколько секунд обдумывал предложение. Ему хотелось по возможности вообще избежать вопросов.
— Что вы скажете насчет двух часов резки ингредиентов и никаких вопросов? — с надеждой спросил он.
— Я против любой сделки, не предусматривающей твою обязанность отвечать на вопросы. — Снейп замолчал, дожидаясь его реакции. Гарри коротко кивнул. — Два ответа и два часа.
Гарри подумал, что это лучшие условия, которые он мог надеяться получить. Он сбил цену с двенадцати вопросов до двух и был очень доволен собой.
— Договорились. Два вопроса и два часа за одно фото.
Снейп наклонил голову.
— Очень хорошо. Подожди здесь.
Он вышел в незаметную дверь в конце кабинета и вернулся несколькими минутами позже с тем самым пакетом, который был у него в прошлый понедельник.
Предвкушение и ожидание затрепетали в животе Гарри. Сейчас он снова увидит маму. Ему дела не было до того, был ли на фотографиях Снейп, сняты ли они в Хогвартсе, в доме у дедушки с бабушкой, на Диагон-аллее — да хоть на Луне. Он просто хотел снова посмотреть на маму. Гарри судорожно вздохнул, когда Снейп вынул снимки из пакета.
Последнюю неделю он думал только об этом, не считая квиддичного матча. Изображения его мамы, которые он увидел в прошлый понедельник, заполнили потайной уголок в зияющей дыре в груди, на месте которой должны были бы быть воспоминания о родителях. Он желал больше, чем что-либо еще на этом свете, чтобы ему был дан шанс узнать папу и маму. Он хотел бы, чтоб ни Волдеморта, ни убивающего заклинания, ни Дурслей никогда не было в его жизни.
Мысли кипели в его голове, и Гарри пришлось еще раз глубоко вздохнуть, чтобы успокоиться. Он не мог позволить профессору увидеть, насколько он взволнован, поэтому отвернулся, пока приходил в себя.
Снейп положил первый снимок на стол.
— Двигайся сюда, Гарри, — сказал он тем же необычным успокаивающим и даже… заботливым тоном, который Гарри услышал от него в совятне в прошлый раз. Он назвал Гарри по имени, что делал нечасто и никогда в присутствии других людей. Собственно, только тогда, когда они обсуждали важные вещи или когда Снейп за что-нибудь извинялся.
Гарри перенес свой стул ближе к профессору, и его взгляд сразу же прилип к фотографии. Снейп подвинул ее ближе к Гарри, чтобы тому было лучше видно. Его мама в хогвартской форме - синем свитере и вязаной шляпке, стояла в одном из школьных внутренних двориков, прислонившись к увитой плющом колонне и склонившись над книгой, которую бережно держала в руках. Легкая снежная пыль закручивалась вокруг ее ног в маленькие вихри. Пока Гарри впитывал в себя каждую деталь изображения, она подняла глаза от книги и улыбнулась ему. Зеленые глаза блестели. Прижав книгу к груди одной рукой, Лили помахала ему и заправила длинную каштановую прядь за ухо.
У Гарри стеснило грудь, он едва мог дышать.
На этой колдографии она была старше, чем на тех, что Снейп ему показывал раньше; наверное, курс третий или четвертый…
— Это вы фотографировали? — спросил он профессора после нескольких минут жадного изучения изображения.
Снейп кивнул.
— Это снято незадолго до зимних каникул на третьем курсе.
Профессор прочистил горло, и Гарри подумал, что, похоже, Снейп охвачен теми же чувствами, что и он сам.
— Она хотела сделать побольше колдографий, чтобы показать своим родителям.
— И она … она поехала потом на каникулы домой?
— Да, разумеется.
Гарри кивнул, его щеки запылали от стыда. Разумеется. Разумеется, родители его мамы любили ее, несмотря на то, что сами не обладали магическими способностями. Не то что тетя Петуния и дядя Вернон, которые только обрадовались бы, если бы он не вернулся назад. Неудивительно, что мама хотела домой на каникулы: ее там ждали.
Он смотрел, как мама читает волшебную книгу, то и дело весело поглядывая на него. Потом, опустив учебник, она закружилась на месте, юбка вздыбилась колоколом, а она заразительно засмеялась. Она выглядела такой счастливой…
Отчаянно желая, чтобы мама каким-то образом узнала его, признала в нем своего сына, Гарри потянулся к снимку. Он хотел попробовать поговорить с ней — говорил же он с Кровавым Бароном или с теми людьми, которые давно умерли и чьи портреты украшают коридоры Хогвартса. Ведь она улыбалась ему…
— Мама, — позвал он, ниже склоняясь к колдографии. — Мам, это Гарри, твой сын. Мама, ты слышишь меня?
Лили никак не реагировала. Снейп коснулся его плеча бледными тонкими пальцами, Гарри отдернул руку от снимка.
— Она не слышит тебя, Гарри, — тихо сказал Снейп. — Она не настоящая.
Гарри проглотил разочарование.
— Я… я знаю. — Он отвернулся. — Простите.
— Всё нормально. — Снейп помолчал. — Это обычное заблуждение людей, недавно познакомившихся с миром магии.
Гарри коротко кивнул. Он не мог заставить себя снова взглянуть на колдографию.
— Унести их? Или будешь смотреть следующую?
Гарри закусил губу. Он хотел увидеть их все, но не прямо сейчас — слишком больно ему было. Если одна колдография довела его до слез и вызвала боль в груди, то что будет с ним, если он посмотрит несколько…
— Думаю… пока хватит.
Снейп снова кивнул и спрятал маленькую пачку снимков в пакет.
— Я задам тебе сегодня вечером два вопроса. Два часа помощи, которые ты мне должен, можно запланировать на любое время, но только не позже следующего воскресенья.
Странно, но Гарри был рад услышать, что Снейп говорит с ним уже обычным деловым тоном, хотя это и означало, что сейчас ему придется отвечать на вопросы.
— Хорошо, сэр. — Он выпрямился и положил сцепленные пальцы на поверхность стола, словно подбадривая себя. — Я готов.
— Знаешь что, Поттер, — почти раздраженно сказал Снейп, — это вопросы не для того, чтобы тебя мучить.
— Со всем уважением, сэр, но вы не можете об этом судить, — Гарри поднял голову и прямо взглянул в темные бездонные глаза профессора.
Несколько долгих мгновений они смотрели друг на друга, затем Снейп коротко кивнул.
— Мои извинения, Гарри. Ты прав. Как тебе такая формулировка: я приложу все усилия, чтобы не мучить тебя, — он помолчал. — И ты скажешь мне, если у меня вдруг перестанет получаться.
— Договорились, — сказал Гарри, хотя, по правде говоря, он не был уверен, что сможет остановить Снейпа. — Я попробую.
— Спасибо. Это все, что я хотел сказать тебе, — он хмыкнул, — за исключением двух моментов. — Гарри выжидательно смотрел на него. — Первый вопрос: Почему ты не хочешь ехать домой на зимние каникулы?
Нельзя сказать, чтобы Гарри хотел. Но понятно, почему Снейп сделал такой вывод — из-за вопроса Гарри о маме. Это было нечестно; Снейп пропустил легкий вопрос, который по-хорошему должен был бы задать первым: хочет ли Гарри ехать к Дурслям на зимние каникулы или нет. Гарри мог бы немного поупрямится, но ему хотелось побыстрее закончить со всем этим и пойти спать.
— У меня нет причин хотеть, — ответил он.
— Объясни.
Гарри прищурился и открыл было рот, чтобы спросить, было ли это вторым вопросом, но Снейп не дал ему ничего сказать.
— Я не удовлетворен твоим ответом, и я не считаю его исчерпывающим. Так что объясни мне, почему у тебя нет причин хотеть вернуться домой на каникулы.
— Окей. Хорошо, — хмуро пробормотал Гарри. Выставив вперед одно плечо, он сказал: — Они никогда не позволяют мне праздновать вместе с ними — только готовить и после мыть посуду. Так что я лучше останусь здесь, чем буду им прислуживать.
— Но сами-то они празднуют Солнцестояние?.. Или, я полагаю, они отмечают Рождество, как все магглы, так?
— Да, Рождество, — Гарри пожал плечами. Он почти ничего не знал о Солнцестоянии. — Иногда они разрешают мне выйти из моей кону… моей комнаты и доесть за ними праздничный обед. А иногда — нет, и тогда я провожу время один, за дверью, слушая, как они там веселятся. Так что я бы лучше остался в школе — здесь, по крайней мере, меня не оставят без обеда.
— Весомый довод, — Снейп слегка улыбнулся, и Гарри стало вдруг немного уютнее. — А что насчет подарков? И, кстати, это всё ещё продолжается первый вопрос.
— Подарки? — Гарри нахмурился. — При чем здесь подарки?
— Разве тебя не беспокоит, что ты пропустишь семейный обмен подарками?
От ненамеренной шутки Снейпа Гарри расхохотался.
— Нет, не беспокоит, — сказал он, переведя дух. — Они мне ничего не дарят. Первый в своей жизни подарок на день рождения я получил в этом году. Вместе с письмом из Хогвартса Хагрид вручил мне торт, а потом купил Хедвиг на Диагон-аллее, куда мы пришли за школьными принадлежностями.
Гарри посмотрел в лицо Снейпу, но тот, слава Мерлину, не выказал ни удивления, ни жалости — ничего такого.
— Нет, погодите, — добавил он, не отрывая глаз от лица профессора. — Однажды я получил подарок на Рождество.
В тот день, когда он пошел в начальную школу, ему пообещали подарок, если он будет паинькой до Рождества. Несколько месяцев он безропотно выполнял их приказы. Почти все время молчал, слова не говорил в ответ. Каждый вечер часами делал работу по дому, потому что днем учился, а еще надо было выполнять школьные задания для Дадли. Свои уроки ему позволялось делать только после того, как он закончит уборку. Все эти четыре месяца он ни разу не осмелился попросить еды, или возразить Дадли, когда тот говорил гадости о нем или о его покойных родителях, или пожаловаться на Дадли и его шайку, которые без конца цеплялись к нему и колотили. Он старался быть хорошим, очень хорошим, и исступленно ждал Рождественского утра, мечтая об обещанном подарке.
Он встряхнул головой, прогоняя воспоминания. Ни тени какого-либо чувства не отразилось в его голосе, когда он сказал:
— Мне подарили вешалку для одежды.
С тех пор он перестал верить их обещаниям.
TBC . . .
