Главы 47 - 4947.
- Ну, готовься, - первым делом сказал Пирс, опускаясь за стол напротив меня.
Ученики постепенно наполняли Большой зал, все преподаватели во главе с директором уже сидели на своих местах, и вскоре после своего прихода я заметил, как Полина, Пирс и Нотт расходятся у дверей, направляясь к столам факультетов. Полина поймала мой взгляд, нахмурилась и погрозила кулаком. Я засмеялся.
- Слышал бы ты, что она говорила, - продолжал Пирс. - Особенно летом. Очень на тебя обиделась.
- Ты опять у них гостил? - спросил я, имея в виду Мазерсов.
- Ага, - Пирс кивнул. - Фотки покажу, кстати.
- Я в поезде чуть не сдох от голода, - сказал севший рядом Флетчер, озирая жадным взглядом пустые блюда и чаши. - Скорей бы ужин.
Скоро в зал вошел Малфой со свитой. Он выглядел крайне довольным, веселя окружавших его слизеринцев каким-то рассказом, и наверняка не преминул бы меня поддеть, если б знал, что Темный Лорд разочарован моим поведением в Министерстве. Однако Малфой не обратил на меня внимания и уселся с компанией поодаль, из чего я сделал осторожный вывод, что пока, скорее всего, сохраняю прежний статус-кво.
Тем временем к учительским столам поспешно направлялся какой-то усатый толстяк в бархатном жилете, с перекинутым через руку пиджаком. Добравшись до Дамблдора, он сердечно его приветствовал, а потом начал здороваться со всеми преподавателями, которые кланялись и улыбались в ответ. Даже Снейп привстал, чтобы пожать ему руку. Судя по всему, все они были отлично знакомы.
- И вот этот будет учить нас защите? - с недоумением спросил я, кивая на толстяка, занимавшего место рядом с Макгонагалл. - Да в него даже целиться не надо!
Нотт повернул голову и вгляделся в нового профессора.
- Ого, - сказал он удивленно. - Это же Слагхорн!
- Кто? - переспросил я.
- У него отец в свое время учился, а потом они периодически общались, - объяснил Нотт. - Я его на фотографиях видел. Только вот... - он помедлил, - Слагхорн преподавал зельеварение.
- Что?! - воскликнул я и едва удержался от того, чтобы не вскочить со стула. - Зельеварение?
- Ага, - сказал Нотт и снова посмотрел на толстяка. - Он зельевар.
- Значит, Снейп, наконец, добился своего, - с удовлетворением заметил Пирс. - Он же постоянно просил Дамблдора, чтобы тот разрешил ему преподавать защиту. Теперь его мечта сбылась.
- Но это же ужасно! - в шоке я переводил взгляд с Нотта на Пирса и обратно.
- Почему? - удивился Пирс. - Снейп наверняка будет лучшим преподом из всех, что у нас вели.
- Только на год! А что потом? Вы посмотрите, чем все заканчивается! Квиррелл умер, Локхарт свихнулся, Крауча вообще дементор поцеловал...
- А Люпин ушел сам, - возразил мне Нотт, - и Амбридж тоже. Оба живые и здоровые.
Мы не успели довести разговор до конца, поскольку в этот момент начался ритуал распределения, а после него мне уже не хотелось обсуждать перестановки в преподавательском составе. Возможно, Нотт прав, и беспокоиться не о чем - этот Слагхорн может просто уйти, а Снейп вернется к своему предмету, - однако то волнение, которое я поначалу приписал тревоге за судьбу нашего декана, имело под собой более глубокие основания. В решении директора мне виделась прямая связь с событиями этого лета. Вопрос, который Дамблдор адресовал Снейпу тогда, в своем кабинете, едва вернувшись в чувство, недвусмысленно указывал на то, что проклятье смертельно, иначе зачем бы ему понадобилось спрашивать, есть у него время на разговоры или нет. И хотя Снейп ответил положительно, судя по тому, как он был расстроен, времени оставалось ощутимо мало – полгода, может, год.
Однако из одного этого факта вряд ли можно было сделать какой-то однозначный вывод, если б не две другие важные детали – уничтожение крестража и официальное признание возвращения Волдеморта. Не в силах логично обосновать причины, по которым все эти вещи казались мне связанными, я решил, что Дамблдор, вероятно, не слишком рассчитывает на то, что в течение этого года Темного Лорда поймают, а значит, нас необходимо наилучшим образом подготовить к жизни в обществе, находящемся в состоянии войны. Кому это по силам, как не бывшему Пожирателю и знатоку Темных искусств, человеку, до сих пор не потерявшему доверия Темного Лорда?
Далеко не все ученики оказались рады подобным кадровым переменам. Один Слизерин исполнился восторга по поводу назначения Снейпа преподавателем защиты. Я взглянул на стол Гриффиндора. Недавно появившийся Поттер, который, кажется, опять влип в какие-то неприятности, выглядел страшно разозленным и разговаривал с Уизли и Грейнджер, наверняка обсуждая странный с его точки зрения поступок директора. Наконец, все формальности вечера были завершены, и нам разрешили расходиться по спальням. У выхода из Большого зала меня нагнала Полина.
- Когда покажешь? - без предисловий спросила она.
- Я тоже рад тебя видеть, - ответил я, погруженный в невеселые думы.
- Я не шутила насчет ада, - предупредила Полина.
- Давай так: я покажу тебе патронуса, если ты покажешь своего, - сказал я. - Так будет честно.
- А с чего ты взял, что у меня есть патронус?
- Знаю, что есть.
Полина помолчала.
- Ладно, еще поговорим, - бросила она и быстро направилась вверх по лестнице, даже не попрощавшись со стоящим рядом Пирсом.
- У меня такое впечатление, - развернулся я к нему, - что ты либо очень терпеливый человек, либо знаешь какую-то совсем другую Полину.
- И первое, и второе, и еще много чего, - усмехнулся Пирс. – Хотя, мне кажется, насчет ада она все-таки пошутила.
Несмотря на мрачные мысли, мне, да и всем остальным, было очень любопытно, как Снейп будет преподавать защиту, а Слагхорн – зелья. На следующий день сразу после рун я отправился на сдвоенную с Гриффиндором лекцию нашего декана.
Погруженный в полумрак класс был оформлен несколькими жизнеутверждающими картинами, которые намекали на содержание грядущих уроков, и Нотт сразу же поинтересовался, не я ли их написал. Снейп предварил тему занятия краткой речью, дававшей общее представление о том, с какими тонкими и коварными материями мы будем иметь дело в этом году, не преминув обратить наше внимание на развешенные по стенам изображения, иллюстрирующие действие различных темных заклятий.
После этого речь зашла об инферналах. Парвати Патил поинтересовалась, использует ли Волдеморт мертвецов, и когда профессор ответил, что, по крайней мере, раньше он это делал, Пирс тут же поднял руку.
- Да, мистер Пирс, - сказал Снейп.
- Сэр, а в чем разница между инферналом и человеком, которого поцеловал дементор? - спросил Пирс. - Я понимаю, что у одного тело мертвое, а у другого – живое, но кроме этого?
Снейп некоторое время молчал, словно размышляя, стоит ему отвечать или нет. В классе стояла напряженная тишина.
- Мистер Пирс, - произнес, наконец, профессор. - Ваш вопрос интересен с научной точки зрения, однако, увы, никак не связан с курсом защиты от темных искусств. Для того, чтобы объяснить разницу между этими... скажем так, состояниями организма, необходимо разобрать заклинания, которые накладывают на мертвые тела для их пробуждения и управления, а также потенциальные возможности и свойства человека, которого поцеловал дементор. Боюсь, что подобные вещи не входят в круг тем, которые мы можем затрагивать на уроках по защите, - подчеркнул Снейп последнее слово. Пирс выглядел слегка разочарованным. Снейп продолжал:
- Мы начнем наш курс с изучения невербальной работы с заклинаниями, с овладения их молчаливым исполнением. В чем преимущество подобного рода техники...
Снейп еще не закончил говорить, как рука Гермионы взметнулась вверх.
- ... нам расскажет мистер Ди, который, смею надеяться, оторвется ради этого от созерцания картин.
Пирс больно толкнул меня локтем в бок, поскольку я так засмотрелся на изображение инфернала и его жертвы, что не услышал обращенных ко мне слов профессора.
- Преимущество? - переспросил я, подскочив на стуле. Снейп прищурил глаза.
- Вы слышали вопрос? - процедил он.
- Преимущество невербальных... - начал тихо подсказывать мне Пирс, но профессор перевел взгляд на него, и Пирс мгновенно замолчал.
- Ну... - начал я, не понимая, что тут объяснять, если и так все понятно, - невербальные легче…
- Надо же! - язвительно произнес Снейп, покачав головой. - Блестящее объяснение для шестикурсника – невербальные легче!.. Прошу всех встать и выйти из-за парт.
Досадуя на свое так не вовремя возникающее косноязычие, я поднялся и встал в проход вместе с остальными. Снейп махнул палочкой, и парты, распихивая учеников, начали отъезжать к стенам, освобождая центр класса. Возникла толкотня, и я, воспользовавшись моментом, тихо поинтересовался у Пирса:
- Ты что, собираешься создать инфернала? Есть на примете подходящий труп?
- Я просто хотел узнать, насколько глубоко он будет вдаваться в подробности, - так же негромко ответил Пирс. - Судя по всему, вдаваться в них он вообще не намерен.
- Тишина! - произнес Снейп, когда парты остановились, а ученики перестали от них уворачиваться.
- Основное преимущество невербальных заклятий состоит в их непредсказуемости, - четко продолжил профессор, оглядывая своих слушателей, образовавших в классе неровный полукруг. - Мистер Ди, прошу вас...
Он указал на место рядом с собой. Предчувствуя, что ничего хорошего меня не ожидает, я вышел и остановился сбоку от профессора.
- Насколько мне известно, кроме мистера Ди, который с первого курса предпочитает работать невербально, никто из вас не озаботился самостоятельным овладением этой техникой, - обвиняющим тоном сказал Снейп, неодобрительно глядя как на гриффиндорцев, так и на слизеринцев, - хотя для этого требуется лишь концентрация, целеустремленность и быстрота мышления. Сейчас мы покажем вам, как в реальности выглядит невербальная работа. Отойдите к стенам и смотрите внимательно.
Стоявших в центре класса учеников как ветром сдуло. Некоторые, прижимаясь к партам, вытащили палочки, чтобы в случае чего защититься от возможного попадания заклятий. Снейп обернулся ко мне.
- Надеюсь, вы понимаете, - негромко произнес он, - что должны использовать только те заклинания, что изучены вами на школьных уроках?
Я боялся, что в отместку за невнимание Снейп решит сделать из меня отбивную, но все оказалось не так ужасно - видимо, ему действительно хотелось, чтобы студенты поняли все преимущества невербальной работы. С минуту мы молча, по очереди, перебрасывались несложными проклятиями, то и дело выставляя Protego, а потом Снейп опустил палочку и повернулся к замершим у парт и стен ученикам.
- Скорость и непредсказуемость как результат концентрации и направленной воли, - сказал он. - А теперь разбейтесь по двое и начинайте работать. И чтобы я не слышал ни слова!
Нотт решил выбрать себе в напарники Малфоя, а я встал напротив Пирса, поджидавшего меня с довольной ухмылкой на лице. Начав упражнение, я совсем не удивился, что невербальные у Пирса получаются без особых проблем – если отец с детства учил его сопротивляться Imperio, то мог объяснить и азы мысленной работы с заклинаниями. В результате благодаря нему Слизерин заработал десять баллов, а Поттер, нахамивший Снейпу в конце занятия – субботнее наказание.
Перед началом зельеварения у дверей в класс столпились ученики со всех четырех факультетов – тех, кто решил продолжить изучение этого предмета на шестом курсе, оказалось не так уж много. К моему удивлению, гриффиндорцев было всего трое – Поттер, Грейнджер и Уизли.
- Вот уж не думал, что Поттер решит изучать зелья, - тихо сказал я, когда мы остановились в коридоре неподалеку от входа. - Значит, он умудрился получить за С.О.В. "превосходно"?
- Насколько я знаю, Слагхорн берет и с более низкими оценками, - ответил Нотт.
Наконец, дверь открылась, и толстяк начал запускать всех в класс. К первому уроку он подготовился основательно: в классе витали ароматы зелий, кипевших в четырех больших котлах. Мы с Ноттом, Пирсом и только что прибежавшей Полиной уселись за один стол, с удовольствием принюхиваясь к приятным запахам и осматривая слегка изменившийся вид помещения, отражавший теперь вкусы нового преподавателя.
Слагхорн не был оригинален, начав урок с общих фраз о том, чем нам предстоит заниматься весь этот год, после чего решил проверить, знаем ли мы, какие зелья находятся в расставленных по классу котлах. По традиции, руку подняла одна Гермиона, хотя я был уверен, что и Пирс, и Полина знают правильные ответы.
Незнакомый с манерами гриффиндорки, Слагхорн поначалу был крайне доволен ее активностью, однако после того, как Гермиона вытянула руку в третий раз, решил все-таки разобраться, почему помалкивают остальные ученики. Он обежал взглядом столы и остановился на Пирсе и Полине, которые при вопросе о третьей субстанции начали улыбаться и переглядываться. "Ну еще бы", подумал я.
- Насколько я понимаю, - начал Слагхорн, подбираясь ближе к нам, - не одной мисс Грейнджер известно, что находится в третьем котле. Не нужно стесняться, мои дорогие – ведь не зря же вы решили посвятить следующие два года изучению премудростей зельеварения. Будьте активнее. Прошу прощения, что пока не знаю всех вас по именам... мистер?..
- Пирс, - сказал Пирс. Слагхорн аж подпрыгнул.
- Мой юный друг, вы, случаем, не сын Клайва Пирса?!
Судя по выражению лица, Трента к шестому курсу достало, что все новые преподаватели обязательно задают ему этот вопрос, и он с неудовольствием проговорил:
- Ну и что, что сын? Я и сам кое-что умею.
- Разумеется! - Услышав, что его догадка оказалась верной, Слагхорн прямо расцвел. - Я ни в коем случае не сомневаюсь в ваших способностях! Напротив, теперь я более чем уверен – вы прекрасно знаете ответы на все вопросы, что были заданы мною ранее! Итак, мистер Пирс, что же у нас в третьем котле?
- Приворотное зелье, Амортенция, - ответил Пирс, и Полина снова заулыбалась. - Довольно опасная штука, несмотря на все эти приятные запахи.
- Совершенно верно! - довольным голосом воскликнул Слагхорн. - И, судя по всему, ваша прекрасная соседка отлично осведомлена, почему это зелье столь опасно?
- О, - с удовольствием сказала Полина, - еще как осведомлена! На одном приеме мой брат подлил Амортенцию в вино девушке, которая ему нравилась, а потом целый год не знал, куда от нее деваться.
"Полина – манипулятор, - подумал я, заметив, как Слагхорн навострил уши при слове "прием". - А у толстяка губа не дура".
- Мисс?.. - спросил Слагхорн, наверняка ожидая услышать очередную знакомую фамилию. Полина с нескрываемой гордостью произнесла:
- Мазерс!
Невозможно было не отдать должное ее расчету – фамилия произвела на Слагхорна эффект разорвавшейся бомбы. Малфой, на которого тот не обращал ровно никакого внимания, выглядел недовольным еще с тех пор, как новый профессор соловьем разливался об уме и талантах Гермионы, а теперь смотрел на Слагхорна с откровенной ненавистью за такое пренебрежение к его персоне.
- Мисс Мазерс! - ошеломленно произнес Слагхорн, едва ли не отвешивая ей поклон, будто королеве. - Почту за честь учить вас! Такая семья, такая история...
- Спасибо, - вежливо проговорила Полина, наверняка предполагая услышать нечто подобное.
Сказав еще пару лестных фраз, Слагхорн, наконец, вернулся к теме урока. Эрни Макмиллан из Хаффлпаффа поинтересовался, что за зелье находится на учительском столе, и Слагхорн, видимо, давно предвкушавший этот вопрос, пустился рассказывать о бурлящем в котелке "Феликс Фелицис". Услышав, что маленький флакон с этим зельем станет наградой за качественную работу на уроке, все замерли, воодушевленные перспективой обрести абсолютную удачу хотя бы на двенадцать часов.
- Итак, - продолжал Слагхорн, благодушно осматривая учеников, не спускавших с него внимательных глаз, - для того, чтобы получить этот флакончик, - он еще раз показал заветный приз, - вам следует максимально качественно сварить Напиток живой смерти...
"Теперь "Феликс" в кармане", обрадовано подумал я.
- ... однако, - Слагхорн снова обежал взглядом класс, - кто из вас мистер Ди?
Вот черт! Весь мой оптимизм мгновенно испарился. Я нехотя поднял руку, и Слагхорн кивнул.
- Прекрасно, - проговорил он, не спуская с меня глаз. - Профессор Снейп показал мне список составов, которые вы варили на четвертом и пятом курсах, и объяснил основные принципы своего подхода к вашему обучению. Из того, что я узнал, можно сделать вывод, что изготовление Напитка живой смерти не потребует от вас никакого труда, а потому персонально для вас задача усложняется. Откройте, будьте так добры, учебник на странице 325... Муравьиное зелье! Великолепный состав, способный излечить целый ряд разъедающих проклятий из категории водных... В учебнике на приготовление этого зелья отводится около полутора часов, однако некоторые варианты формулы позволяют качественно сварить его за пятьдесят-шестьдесят минут. Если вам это удастся - "Феликс Фелицис" ваш... Что ж! - воскликнул он, разводя руки в стороны и обращаясь уже ко всем присутствующим. - Вперед!
Я был разозлен, расстроен и польщен одновременно, в первые минуты после оглашения своего задания не зная, какую из этих эмоций предпочесть. Откровенно говоря, я надеялся, что новый зельевар не станет уделять мне столько внимания, сколько уделял Снейп, и я буду спокойно варить составы по формулам из учебника, поскольку, несмотря ни на что, зельеварение так и не стало моим любимым предметом – я занимался им усердно лишь для того, чтобы не ударить в грязь лицом перед деканом. Однако Снейп наверняка догадывался, что я с радостью расслаблюсь и после всего, с чем мне пришлось иметь дело на предыдущих курсах, без труда смогу получать у Слагхорна высокие баллы, а потому не преминул обратиться к новому преподавателю, чтобы тот не делал мне никаких поблажек.
Теперь "Феликса" мне было не видать, как своих ушей. Муравьиное зелье оказалось сложным даже в оригинальном варианте, включая в себя работу с двумя незнакомыми заклинаниями-катализаторами. Слагхорн явно не хотел, чтобы "Феликс" достался мне. Впрочем, я быстро успокоился, решив, что удача – это, конечно, неплохо, но лучше все-таки полагаться на свои способности и умения. В конце концов, если Слагхорн решил, что я смогу приготовить такой мудреный состав всего за час, значит, задача мне и правда по плечу?
Увы, но либо профессор переоценивал мои силы, либо рассчитывал на провал. Некоторые ингредиенты оригинального рецепта встречались мне на практике впервые, и пока я разбирался, как лучше с ними работать, пока придумывал формулу и проверял сочетаемость веществ и заклинаний, прошло почти полчаса. К концу урока я добрался только до середины процесса, так что в моем котле медленно вспучивалась пузырями густая болотного цвета жижа с резким кислым запахом. Слагхорн бросил взгляд на мое варево, глянул на формулу, написанную на пергаменте, и покачал головой:
- Все правильно, мистер Ди, но, к сожалению, здесь еще много работы, очень много...
В результате флакон достался Поттеру. Возможно, Слагхорн и был бы рад отдать его Полине или Пирсу, но их составы, хоть и сваренные верно, не успели дойти до нужной кондиции и, в отличие от зелья Гарри, выглядели значительно бледнее. Покинув класс, Пирс недоумевал, как это вечно не успевавший по предмету Поттер ухитрился приготовить Напиток живой смерти быстрее и качественнее остальных учеников.
- Я видела, как, - сказала Полина, ничуть не огорченная таким поворотом событий. - Ему с учебником повезло, который Слагхорн дал: предыдущий владелец все поля исчеркал своими закорючками. Наверное, еще один фанатик зельеварения, прямо как наш Ди!
- Я не фанатик! - возмутился я, но Полина только засмеялась.
Отчего-то мне казалось, что в новом году Дамблдор не станет договариваться с Флитвиком о продолжении наших дополнительных занятий. По моим представлениям, этот шаг, на который в свое время пошел директор, являлся упреждающим: он не столько хотел, чтобы я узнал об истории и устройстве артефактов (вероятно, на месте этого справочника могла бы оказаться любая другая книга) или овладел азами магии стихий, сколько стремился увлечь и занять меня чем-то, что согласовывалось с моими глубинными устремлениями. Уроки Флитвика действительно не давали мне окончательно свихнуться от тоски и утонуть в болоте пассивности. Волдеморт не знал о них, а потому его обвинения в адрес Дамблдора выстрелили вхолостую – конечно, директор не открыл мне тайн "магии войны и смерти", но, тем не менее, позволил изучать, и достаточно глубоко, магию стихий, чьи заклинания с успехом можно было причислить к категории боевых. Впрочем, отсюда следовал мало оптимистичный вывод – я в буквальном смысле оказался между двух огней, о чем когда-то говорил мне Снейп, но теперь не испытывал по этому поводу никакого, даже призрачного удовольствия. Каждый из магов хотел, чтобы я выбрал его сторону, и хотя они, разумеется, не делали борьбу за мою лояльность основной целью игры друг против друга, время от времени я все же возникал в фокусе их внимания, до сих пор не имея ни малейшего представления о том, на кой черт я им вообще сдался.
Несмотря на всю свою самоуверенность, я отлично понимал, что мои магические способности нельзя назвать выдающимися, да и распределялись они крайне неравномерно. Чары любого рода действительно давались мне легко, и палочка Левиафана была словно настроена на работу в этой области магии. Львиная доля успеха в трансфигурации зависела от активного воображения, а потому она тоже не представлялась особой проблемой, однако все остальные магические сферы вложения ума и сил, в которых было больше теории и меньше динамики, либо мало меня интересовали, либо не являлись моей сильной стороной, подобно зельеварению, где для достижения высоких результатов требовалось много кропотливой вычислительной работы. Помимо этого, к использованию магии я подходил как исполнитель, а не как изобретатель - мне было проще использовать уже придуманное, нежели придумывать что-то самому. Сознавая свои слабые качества, я недоумевал: что оба они – и Дамблдор, и Волдеморт, - могли во мне найти? На стороне каждого стояли сильные, опытные, умные маги, и вряд ли среди них было место человеку, который до недавнего времени даже не мог разобраться, чья сторона, хотя бы гипотетически, привлекает его больше.
Но это лето все изменило: с тех пор, как я уничтожил один из крестражей Темного Лорда, сторона выбрала меня сама. То, что ею оказалась сторона директора, рождало во мне тревожное чувство ирреальности происходящего, какого-то скрытого обмана, поскольку логика моей жизни вела совсем в ином, противоположном направлении, а среди ближайших сторонников и соратников Дамблдора у меня не было ни друзей, ни людей, которые бы твердо мне доверяли. После разрушения крестража и данного директору обещания я, сам того не желая, оказался связан с ним особыми, личными обязательствами, так что теперь сделанное в Министерстве предложение Волдеморта и вероятные шаги, которые он мог предпринять для завоевания моего интереса, я начал рассматривать как серьезное искушение, посланное судьбой, чтобы его преодолеть.
Насчет Флитвика я ошибся. В моем расписании не стояло дополнительного субботнего урока, однако в первую же сентябрьскую пятницу мне принесли записку с напоминанием о том, что профессор ждет меня завтра в своем кабинете в обычное время.
- Признаться, - начал Флитвик довольным голосом, когда я вошел и уселся подле его заваленного свитками и книгами стола, - я с нетерпением ждал этой субботы. Возможно, вы уже догадываетесь, почему?
Я в недоумении покачал головой.
- Ваш патронус-тень, - объяснил Флитвик. - Редчайшее явление в магическом мире. Не могу удержаться и не попросить вас его продемонстрировать.
"С ума сойти, - подумал я, поднимаясь со стула. - А Снейп говорил, что все испугаются..."
Флитвик увеличил кабинет, воспользовавшись своим преобразователем, и я вызвал патронуса. Глаза профессора загорелись, словно он увидел диковинный, давно желанный артефакт. Соскочив со стула, он направился к патронусу, держа наготове палочку. Я было раскрыл рот, чтобы предупредить его о возможной опасности, но Флитвик, как ни в чем не бывало, приблизился к сидящей на корточках твари и начал с восхищением осматривать ее со всех сторон, будто перед ним было какое-то экзотическое животное. Патронус исподтишка следил за профессором, а потом вдруг замахнулся на него, да так быстро, что я не успел коснуться его сознания и запретить нападать.
Реакция Флитвика оказалась молниеносной – он легко убрался с пути движения когтистой лапы и взмахнул палочкой, из которой вырвалась серебристая молния, через секунду превратившаяся в довольно крупную пушистую белку.
- Смотрите, сейчас будет интересно! - радостно крикнул Флитвик, отступая к столу и не сводя глаз с обоих патронусов.
Я никогда не задумывался, что случится при встрече обычного патронуса и патронуса-тени, но, вероятно, об этом писали в каких-нибудь древних магических трактатах, и Флитвик решил повторить эксперимент, раз уж у него появилась такая уникальная возможность.
Завидев сияющую белку, мой патронус мгновенно бросился на нее. Белка, вопреки всем ожиданиям, не поскакала прочь, а ринулась ему навстречу. Через секунду ауры патронусов соприкоснулись, и мы с Флитвиком оказались свидетелями невероятного зрелища.
Оба патронуса мгновенно начали утрачивать свою структуру; их энергии сливались и перетекали друг в друга, словно встретившиеся на гладкой поверхности разноцветные капли. Темные тона моего патронуса окрашивались серебристым, а лунные цвета белки смешивались с фиолетовыми и малиновыми оттенками. Спустя несколько секунд патронусы окончательно растворились, и перед нами возникло яркое облако, по которому периодически пробегали то фиолетовые, то серебристые волны света. Какое-то время облако висело неподалеку от стола Флитвика, а потом начало тускнеть, гаснуть, и скоро исчезло совсем.
Вернувшийся за стол профессор выглядел невероятно счастливым.
- Потрясающе, правда? - спросил он, посмотрев на меня. - Удивительные эффекты! Мало кому доводилось наблюдать подобное!
Я не знал, что и сказать, внезапно ощутив абсурдный страх, что после столкновения с обычным патронусом мой больше никогда не появится. Флитвик словно угадал мои мысли.
- С вашим патронусом ничего не случилось, - успокаивающе произнес он. - Мне кажется, вы принимаете его слишком близко к сердцу. Думаете, что он живой и самостоятельный, нечто вроде прирученного дикого зверя... Относитесь к нему проще: это всего лишь магическая энергия, которая отражает часть ваших эмоций – именно они придают ей форму и вызывают ощущение внутреннего родства.
- Сэр, а нормальные патронусы такие же плотные, как и мой? - поинтересовался я, слегка расслабившись после слов Флитвика.
Неожиданно профессор посерьезнел и суровым, совершенно не свойственным ему тоном произнес:
- Не знаю, кто и что вам наговорил, или чего вы начитались, но ваш патронус совершенно нормальный. Редкий – это верно, но редкость не делает его... - Флитвик махнул рукой, - ненормальным!
Я удивленно молчал. Еще несколько секунд профессор казался возмущен, а потом сердито стукнул палочкой по преобразователю четырехмерного континуума, вернув комнате прежние размеры, и продолжил:
- Наши с вами патронусы представляют несколько разные формы энергии. В вашем преобладают энергии тени – я полагаю, о ней вы уже знаете? - Я кивнул. - Так вот, - Флитвик указал палочкой на одну из книжных полок, и мне на колени слетел древний толстый том в кожаном переплете. - Полистайте-ка...
Я раскрыл книгу. С первой страницы на меня смотрело тонко вырисованное существо, чем-то напоминающее гибрид паука и осьминога. Книга была написана по-латыни, однако слово Patronus я разобрал.
- Это один из основных трудов, посвященных патронусам обоих разновидностей, а также теням, - говорил Флитвик, пока я страницу за страницей рассматривал изображения светлых патронусов, всегда выглядевших как обычные или магические животные, патронусов-теней, характерными чертами физического сложения которых были длинные, гибкие конечности и внешнее сходство с насекомыми, и собственно теней, не имевших фиксированной формы и изображаемых как угловатые глыбы мрака. Рост людей на иллюстрациях обычно не достигал и середины этих глыб; кое-где нарисованных волшебников хватали длинные вытягивающиеся из теней щупальца.
- Неужели тени действительно являются отражениями наших эмоций? - спросил я, не в состоянии представить, что в каждом из нас скрыта подобная смертоносная сила.
- Не эмоций, - ответил Флитвик. - Точнее, не только эмоций. А еще точнее, наши эмоции - очень сложная штука, которая не существует в отрыве от окружающего мира... Вряд ли у меня получится ответить так, чтобы вы целиком разобрались в этой проблеме: подобные темы изучают только в рамках университетских курсов физики чар. Но если вы решите посвятить себя работе в этой области знания – что я бы только приветствовал, при ваших-то способностях, - то узнаете все, касающееся энергетики патронусов. А пока просто запомните, что у обоих видов патронусов и у теней разная структура, и поддерживаются они магическими полями разной частоты, мощности и величины.
Я во все глаза смотрел на Флитвика – ни о чем подобном мне раньше не доводилось ни слышать, ни читать! Физика чар! Профессор заметил мой интерес и с улыбкой кивнул:
- Вижу, вижу блеск в глазах! Давайте-ка мы так договоримся: к концу ноября закончим, наконец, "Артефакты", а потом почитаем одну книжицу... Думаю, кое-что из нее вы уже в состоянии понять, хотя легкой жизни не обещаю.
Трудности меня не пугали – наоборот. Перспектива обрести знания не из дремучего прошлого, а с передних рубежей науки привела меня в восторг, и я начал ждать конца ноября не только потому, что приближалось мое совершеннолетие, и я получал законное право аппарировать и колдовать где угодно, но и потому, что передо мной, возможно, открывались вероятные перспективы будущей карьеры – кто знает, вдруг Флитвик прав, и физика чар так увлечет меня, что, окончив Хогвартс, я действительно решу связать с ней свою жизнь?
48.
Этим летом мы с Добби решили на время прервать наши уроки. Последние месяцы пятого курса ни я, ни эльф не представляли, чем еще можно на них заниматься, кроме дистанционного управления предметами, развития понимания телесных магических потоков и овладения их координацией, а также изучения сказок и легенд, на которых вырастали эльфийские и человеческие дети.
Однако в наступившем учебном году Добби превзошел самого себя. Через несколько недель после начала занятий он встретил меня на кухне, когда я по своему обыкновению зашел туда за мясом для питонов, и с заговорщической улыбкой на лице запрыгал вокруг, в восторге приговаривая:
- Добби придумал, чему он будет учить Линга! Это очень, очень сложно! Линг должен быть доволен!
Я обрадовался, поскольку, несмотря на относительно четкое представление об эльфийской магии, которое сложилось у меня благодаря нашим урокам и нескольким книгам из библиотеки, нельзя было сказать, что я сильно в ней преуспел.
Придя к нему в первое воскресенье октября и усевшись на старый ковер, наколдованный мной еще на четвертом курсе, я спросил:
- Ну и чем же ты хочешь меня осчастливить?
Добби вытаращил большие блестящие глаза и полушепотом произнес:
- Аппорты!
Ну конечно! Замечательная эльфийская способность к аппарированию предметов! Добби щелкнул пальцами, и у него в руках оказалась большая столовая ложка из кухонного шкафа. Он протянул ее мне и сказал:
- Добби молодец?
- Добби – гений! - воскликнул я. - Это же какие перспективы!
Впрочем, слишком обольщаться не стоило. Аппорты даже с волшебными палочками представляли собой непростую задачу – легче было наколдовать новый предмет, нежели материализовать перед собой уже существующий: слишком много факторов следовало учитывать, и не последними из них были расстояние и возможная магическая защита, существовавшая вокруг предмета или в нем самом. Покопавшись в соответствующей литературе, я узнал, что в этой области до сих пор существует ряд нерешенных проблем – например, является ли полученный путем аппорта предмет тем же самым, что пропадает с места его изначального положения, или его точной копией, которую волшебник создает путем заклинания, одновременно с этим уничтожая оригинал в удаленном месте? Поскольку физические характеристики предметов были найдены идентичными, некоторые предложили считать проблему не стоящей напряжения умственных сил: не все ли равно, перенос это или сотворение идеальной копии, если результат в обоих случаях одинаковый? Я не стал вдаваться в теоретические подробности, решив просто овладеть эльфийским методом или хотя бы приблизиться к его овладению, поскольку способность переместить к себе вещь, не используя палочку, а полагаясь лишь на собственный запас магической силы, представлялась мне крайне полезной.
Во второй половине октября состоялся наш первый поход в Хогсмид. Я хотел заглянуть к Аберфорту, хотя предполагал, что нелюдимый и мрачный брат директора будет не слишком рад моему визиту. Снейп без особого энтузиазма подписал мне разрешение, и после того, как мы с Добби битый час разбирались в перенаправлении потоков телесной магической энергии при аппорте, я оделся потеплее и направился к выходу из замка, где угрюмый Филч обследовал Детектором лжи всех желающих покинуть школу ради прогулки под шквалистым ледяным ветром до хогсмидовских магазинов и кафе.
Едва я встал за спиной кучки семикурсников-гриффиндорцев, откуда ни возьмись на меня набросился Нотт.
- Ты где болтался! - возмущенно воскликнул он, хватая меня за рукав. Семикурсники обернулись и с неудовольствием посмотрели на нас.
- Не понял? - удивился я. - Мы разве договаривались?
Тут рядом с нами очутились Пирс, Полина и Луна, и я сразу догадался, что у них на уме.
- Вот, значит, как, - сказал я. - Решили устроить сюрприз!
- Это не сюрприз, - ответила Полина. - Тебя еще летом предупреждали.
С начала учебного года ни она, ни все остальные больше не просили показать им патронуса. Я уже начал было думать, что предъявленное мной условие остановило Полину, однако надеяться на это, конечно же, не следовало.
Решив на время отложить обсуждение деталей, поскольку гриффиндорцы то и дело оборачивались и недружелюбно косились на Нотта, мы отстояли короткую очередь, предъявили Филчу наши разрешения и, укрывшись капюшонами, вышли под холодный проливной дождь. Пирс попытался наколдовать нечто вроде магического полога, который накрыл бы нас пятерых, однако ливень и ветер были такой силы, что мерцающее покрывало смяло и унесло, будто обыкновенную тряпку. Выйдя за ворота, мы встали под ближайшим деревом, начиная дрожать от пронизывающего холода.
- Ты был прав! - громко заявила Полина, глядя на меня из-под большого капюшона темно-серой мантии. - Твоя идея просто отличная.
- Какая еще идея? - удивился я.
- С патронусами! - Полина попыталась перекричать шум дождя и ветра. - Зная их, мы точно сможем узнать и друг друга!
- На случай, если кому-нибудь придет в голову принять оборотное зелье и выдать себя за одного из нас, - добавил Пирс.
- Ах вот оно что... - Наконец, я понял, о чем шла речь, и признал, что мысль эта вполне здравая и своевременная. - Только это не моя идея. Я просто хотел, чтобы ты перестала на меня давить.
Полина усмехнулась:
- А ты, оказывается, чувствительный?.. Никогда бы не подумала.
Я только пожал плечами, не желая объяснять очевидные вещи.
- У меня нет патронуса, - вдруг сказал Нотт. Мы посмотрели на него, в первые секунды не представляя, что на это можно сказать.
- Ну, значит посмотришь наши, - ответил, наконец, Пирс.
- Может, у тебя тоже паронус-тень, как у Линга? - спросила Луна, которая не меньше других выражала в своих летних письмах желание увидеть такую экзотику. Нотт отрицательно покачал головой.
- Я и так, и так пробовал – ничего. Одни белые молнии.
- Это не такая простая магия, - попыталась ободрить его Луна. - Далеко не у всех получается с первого раза.
- Дело не в магии, дело в источнике, - ответил Нотт.
Никому не требовалось объяснять, что он имеет в виду. Вряд ли сейчас, когда его отец сидел в Азкабане, а по всей стране авроры охотились на Пожирателей, у Нотта было достаточно сил, чтобы сконцентрироваться на положительных воспоминаниях и вызвать полноценного патронуса. Нельзя было сказать, что в Хогвартсе дети приверженцев Волдеморта испытывали на себе какие-то явные негативные последствия подобной охоты – по крайней мере, преподаватели относились к ним так же, как и ко всем остальным, - но ученики знали их по именам, а потому шепот за спиной, враждебные взгляды и даже резкие фразы были вполне распространенным явлением, особенно на фоне продолжающихся исчезновений и смертей волшебников.
- Ладно, только давайте зайдем поглубже в лес, - сказал я.
Мы пошли по дороге в Хогсмид, тщетно пытаясь закрыться капюшонами от пронизывающего ветра. Где-то на полпути Полина решительно свернула и углубилась в чащу. Здесь было тише и спокойнее, чем на открытом пространстве, а ветер шумел где-то высоко в кронах, срывая с ветвей разноцветные листья. Некоторое время мы шли, вороша ногами толстый слой мягкой гниющей листвы, пока не оказались на небольшой поляне, где лежала куча почерневших, давным-давно спиленных стволов. Полина пнула их ногой, проверяя, насколько прочно они лежат, и уселась на самый верхний.
- Ну давай, - сказала она. - Ты первый, как виновник торжества.
- Только не подходите к нему, - предупредил я, отошел подальше от бревен и вызвал патронуса, одновременно с этим переместившись в его сознание, чтобы не рисковать и полностью его контролировать.
Материализовавшись, патронус сразу же покрылся паром, словно капли дождя, касавшиеся его прозрачной малиновой ауры, мгновенно испарялись.
- Обалдеть! - в восторге воскликнула Полина, подаваясь вперед. - Подведи его поближе!
- Лучше не надо, - с опаской возразил Нотт, сжимая в руке палочку. - Пусть стоит, где сейчас.
- Везет же некоторым, - с нескрываемой завистью произнес Пирс, а Луна сказала нечто совершенно неожиданное:
- Он на тебя немного похож.
- На меня? - поразился я, убирая патронуса и приближаясь к бревнам. - В каком это смысле?
Остальные тоже заинтересованно взглянули на Луну. Та с готовностью ответила:
- Такой же неуверенный и настороженный.
Во мне поднялась волна возмущения – с настороженным я бы еще согласился, но неуверенный? - однако само ее появление указывало на то, что Луна была права. Конечно, если б эта характеристика меня никак не касалась, с чего бы мне так реагировать?
- Вообще-то патронус – часть меня, - сказал я, наконец. - И нет ничего странного, если мы с ним похожи.
Кажется, такой ответ вполне удовлетворил Луну. Она соскочила с бревен и встала на то место, с которого я вызывал патронуса. Я не стал садиться и молча наблюдал за тем, как ее серебристая молния превращается в большого зайца, который резво проскакал перед нашим импровизированным зрительным залом и исчез в воздухе у деревьев неподалеку.
- Теперь мы, - Полина спустилась на землю, за ней последовал Пирс. Они разошлись в разные концы поляны, направили друг на друга палочки и хором воскликнули:
- Expecto Patronum!
Яркие молнии, что вырвались из кончиков их палочек, сразу же начали превращаться, и через пару секунд перед нами возникло два тигра: у Полины - крупнее, у Пирса - чуть поменьше. Тигры бросились навстречу друг другу и принялись бесшумно возиться, словно огромные котята, замахиваясь лапами, катаясь по листьям и припадая к земле перед тем, как сделать очередной прыжок. Было видно, что Пирс и Полина далеко не впервые играют со своими патронусами. Наконец, они убрали палочки и с довольным видом подошли к нам.
- Ты, главное, не кисни, - сказал я Нотту, который хмуро смотрел на то место, где только что резвились тигры. - А когда в следующий раз решишь вызвать патронуса, вспомни этот день.
- Чтобы наколдовать кошмар, - ответил Нотт. Все засмеялись.
- В Хогсмид-то пойдем? - спросил Пирс.
- Я пойду, - сказал я.
- Я тоже, мне надо в магазин, - проговорила Луна.
- Тогда двинули, а то я сейчас в сосульку превращусь, - проворчал Нотт и первым зашагал к дороге.
Сказанные Луной слова никак не выходили у меня из головы. "Ведь так оно и есть, - думал я, пока мы молча шли между деревьев. - Сколько я колебался, прежде чем пойти тогда к Дамблдору, или еще раньше, у почты, когда думал, возвращаться ли к Волдеморту или ждать ответа директора..."
- Ты обиделся? - спросила меня Луна, заметив, что я иду один, погруженный в свои мысли.
- Нет, совсем нет, - ответил я. - Ты все правильно сказала – я как раз об этом думал...
- Неуверенный – не значит слабый, - продолжила Луна негромко. - Просто ты не знаешь, чего хочешь, вот и все.
- И это тоже правильно… - вздохнул я, испытывая все большее разочарование в себе. Мы уже почти вышли на дорогу, как вдруг до нашего слуха донесся приглушенный воем ветра топот и плеск луж под ногами. Секунду спустя из серой пелены дождя и редкого крупного снега вынырнула огромная фигура в темно-коричневой шубе, пронеслась мимо нас, разбрызгивая во все стороны грязь и воду, и снова исчезла.
- Что это было? - ошеломленно проговорил Пирс.
- Хагрид, - сказал я.
- А вы заметили – он кого-то нес на руках? - встревожено спросила Луна. Полина кивнула.
- Он из Хогсмида, - сказала она. - Там, наверное, что-то случилось. Пошли скорее.
Мы направились вверх по дороге, не решаясь обсуждать возможные варианты того, что могло стрястись в деревне. Через несколько минут нам повстречались торопившиеся в замок гриффиндорцы во главе с Поттером.
- Гермиона, привет, - заговорила Полина, когда мы поравнялись друг с другом. - Мы видели Хагрида - что произошло?
Гермиона, обнимавшая за плечи плачущую девушку, которую я не узнал под глубоко надвинутым на голову капюшоном, не останавливаясь, ответила:
- Кто-то проклял Кэти Белл.
Девушка начала рыдать еще сильнее. Несколько секунд мы смотрели, как гриффиндорцы уходят вниз по дороге и скрываются за поворотом, потом один за другим развернулись и потащились дальше.
Добравшись до Хогсмида, мы встали посреди перекрестка, где находилось множество лавок и "Три метлы" Розмерты, какое-то время молча глядя себе под ноги или по сторонам, на светящиеся окна магазинов, на редких студентов, которые рискнули покинуть теплые кафе, чтобы зайти куда-нибудь еще, и на местных жителей, старавшихся поскорее добраться до своих домов и отогреться.
- Я в "Кабанью голову", - наконец, произнес я.
- Мне надо в магазин, перья посмотреть, - сказала Луна, кутаясь в мантию.
- А мы – к Розмерте, - сказал Пирс.
Нотт промолчал. Настроение было испорчено; никому не хотелось договариваться о встрече, чтобы вместе проделать обратный путь. Мы разошлись в разные стороны; я отправился в бар Аберфорта, тщетно пытаясь закрыться от ветра и мечтая о большой чашке горячего чая.
В "Кабаньей голове" вновь было пусто – ученики сюда практически не заходили, а завсегдатаи в такую погоду предпочитали, по всей видимости, сидеть дома, перед камином, в теплой, уютной гостиной. Аберфорт чем-то гремел в задней комнате, но выглянул в зал, когда над дверью звякнул колокольчик.
- Привет, - сказал я, стряхнув с мантии налипший снег и негнущейся от холода рукой направив на себя палочку, из которой вырвался поток теплого воздуха.
- Привет, - буркнул Аберфорт и несколько секунд колебался, словно решая, то ли вернуться обратно, то ли выйти ко мне. - Будешь чего?
- Горячий чай, - ответил я и направился было к стойке, но тут колокольчик звякнул вновь, впуская очередного посетителя. Обернувшись, я увидел Нотта. Он сбросил капюшон и застыл в нерешительности, будто не уверенный в том, что ему сюда можно. Конечно, я бы предпочел сейчас посидеть в одиночестве, поразмышлять или перемолвиться парой слов с Аберфортом, но ведь не прогонять же его...
- Пошли туда, - я указал на задвинутый в угол стол, почти неприметный в царившем здесь полумраке.
Аберфорт принес нам два чая, несколько кусочков сахара, и скрылся в подсобном помещении. Некоторое время мы размешивали сахар, грели руки о горячие чашки, а потом Нотт с неожиданной злостью проговорил:
- Да кто она такая, эта Кэти Белл?
- Понятия не имею, - сказал я. - Никогда с ней не общался.
- Может, у нее родители – какие-нибудь министерские шишки?
Я поднял голову, поняв, наконец, что с ним происходит.
- Не знаю. Не думай об этом. У тебя, в конце концов, алиби.
Нотт с недоумением воззрился на меня, а потом возмущенно произнес:
- Считаешь, это смешно?
- Я не смеюсь, - пожал я плечами. - Мало ли кому что в голову взбредет... - Глотнув обжигающего чая, я спросил:
- Ты уже придумал, чем после школы займешься?
Нотт снова посмотрел на меня как на сумасшедшего и даже покрутил пальцем у виска.
- А что? - искренне удивился я. - Вон сколько реклам всяких учебных заведений весной лежало...
- Это для недоучек, которые после пятого сваливают, - ответил Нотт. - А на седьмом совсем другие рекламы будут.
Почему-то такая мысль мне раньше не приходила в голову.
- Действительно, - сказал я. - Наверное, каких-нибудь университетов и крутых колледжей... Ну ты хоть примерно-то представляешь?
- Слушай, меня Снейп в том году пытал - не выпытал, а ты хочешь вот так легко расколоть? - спросил Нотт. - Не знаю я. Сначала дожить надо.
Некоторое время мы молча пили чай, оглядывая пустой темный зал "Кабаньей головы".
- Кстати, насчет дожить, - проговорил я, желая поддержать беседу. - У Хагрида паук умирает.
Нотт, который в это время подносил чашку ко рту, расхохотался так, что еле смог поставить ее невредимой обратно на блюдце, расплескав немного чая по столу. Я не ожидал от него столь бурной реакции и списал это на разрядку после сообщения о проклятии, настигшем Кэти Белл.
- Паук!.. - Нотт, наконец, успокоился и высушил палочкой разлитый чай. - И почему я не удивлен, что у Хагрида еще и паук есть?
- Акромантула, между прочим, - сказал я. - Он его с детства растил.
В бар вошло несколько человек в запорошенных снегом мантиях. Это были какие-то взрослые маги, которые уселись за дальний столик, даже не обсушившись. Из своей комнаты к ним вышел Аберфорт.
- Малфой какой-то дерганый стал, - вдруг сказал Нотт, обхватив ладонями чашку, словно до сих пор не мог согреться. - Не знаю, что с ним происходит?
- Ты тоже дерганый, - ответил я. - И я знаю, что с тобой происходит.
- Да нет, он... - Нотт покачал головой. - Ладно, неважно, все равно нечего сказать. Кстати, - он взглянул на меня с любопытством, - тебе Слагхорн не присылал приглашения на свои сладкие посиделки?
- Сладкие посиделки? Это куда Пирс с Полиной ходили? Не-а, не присылал. С чего бы вдруг, я же не сын каких-нибудь знаменитостей.
- Ну, он не только их приглашает. Грейнджер вон даже не чистокровка.
- А ты что, хочешь к нему на посиделки? - поинтересовался я. Нотт немного подумал.
- Да нет, не хочу. Но если бы отец не был в тюрьме, он бы наверняка и меня пригласил, и Малфоя. Слагхорн конъюнктуру носом чует.
- Плохо он ее чует, - проговорил я, бегло осматривая наполнявшийся народом зал. - Если б чуял хорошо, обязательно бы вас позвал. И меня тоже.
Незадолго до дня рождения Клайв Пирс прислал мне верстку каталога. Узнал я об этом в конце учебного дня, когда спустился в нашу гостиную после урока гербологии, на котором мы изучали тропических мухоловок.
- И почему их мухоловками называют? - злился Нотт, потирая укушенную руку. - Они и меня сожрут – не заметят.
- Не преувеличивай, заметят, - успокаивал его Пирс. - Еще и подерутся за такой лакомый кусок.
Не успели мы расположиться у пышущего жаром камина, чтобы согреться после прогулки по морозу, как в гостиную заглянула староста наших пятикурсниц:
- Линг, тебя Снейп вызывает.
- Спасибо, - сказал я, поднялся и направился к двери.
- Веди себя хорошо, - напутствовал меня Пирс.
- В смысле? - удивился я, но Пирс только загадочно ухмыльнулся.
Несмотря на то, что теперь наш декан вел защиту от темных искусств, он продолжал обитать в своем старом подвальном кабинете, в окружении обширной коллекции заспиртованных тварей. Когда я вошел, Снейп разбирал шкаф, вытаскивая оттуда склянки и коробки и расставляя их на рабочем столе.
- Вам пришла посылка, - сказал он, кивнув на письменный стол. Я посмотрел туда и увидел большой, толстый конверт из плотной коричневой бумаги. - Мне надо было проверить ее на наличие проклятий и опасных предметов, поэтому она вскрыта.
- Спасибо...
Как только я здесь оказался, на меня нахлынули воспоминания о наших уроках окклюменции. "Жаль, что больше нет дополнительных занятий, - думал я, с грустью разглядывая знакомые колбы и банки с мертвыми животными. - Интересно, с Поттером он продолжает заниматься?"
Профессор, повернувшийся к столу с очередной партией коробок в руках, посмотрел на меня, в молчании застывшего посреди комнаты, и спросил:
- Вы что-то хотите сказать мне, мистер Ди?
Я растерялся. У меня и в мыслях не было говорить Снейпу ничего другого, кроме "спасибо" за проверку посылки. Может, он хочет услышать какие-то конкретные вещи? Может, это связано с Дамблдором и его рукой?
- А... вы ждете, что я должен что-то сказать? - неуверенно произнес я. На лице Снейпа отразилось недоумение.
- Жду? - переспросил он и поставил коробки на стол. - Я жду, что вы перестанете стоять столбом, заберете свою посылку и исчезнете из моего кабинета.
Не знаю, что на меня нашло, но я был не в состоянии пошевелиться, словно скованный заклятьем. Я молча смотрел на профессора, он – на меня.
- Да что с вами такое? - проговорил он с легким раздражением.
Как будто я понимал!
- Я видел ваши чары, - вдруг сказал я, совершенно не ожидая от себя такой наглости.
- Какие еще мои чары? - окончательно рассердился Снейп.
- Чары Метки.
Лицо Снейпа застыло.
- Ди, что еще вы натворили? - спустя несколько секунд глухо спросил он.
Какого чёрта со мной происходит? Зачем я завел этот разговор? Внутри начала возникать паника – беседы со Снейпом на личные темы никогда не доводили до добра, - однако отступать было поздно, и я нерешительно ответил:
- Нет, я не натворил... Я имел в виду, что патронус их видел, тогда, у вас дома... он умеет видеть ауры заклинаний...
Паника росла – вдруг я и об этом не имел права рассказывать? Но ведь Дамблдор мог объяснить профессору, каким образом я оказался с ним в ту ночь в кабинете, что ему понадобился мой патронус, и не вдаваться при этом в детали, касающиеся крестража и меча... Я совершенно запутался и глядел на Снейпа, испытывая чувство вины, страх за то, что мог нарушить обещание, и абсолютно не представляя, в чем причина моего столь странного поведения.
Несколько секунд Снейп непонимающе смотрел на меня и в конце концов спросил:
- И что? Увидели ауру, и что дальше?
Я молчал. Действительно, и что?
Неожиданно профессор усмехнулся и сказал:
- Забирайте посылку, мистер Ди, и будьте так любезны, покиньте мой кабинет, иначе я до утра здесь не разберусь.
Я схватил посылку, оказавшуюся довольно тяжелой, и выскочил в коридор, сгорая со стыда за свое идиотское, необъяснимое поведение и совершенно не думая о том, что же мне могли прислать в таком странном конверте.
Вернувшись в гостиную, я не стал задерживаться у камина, где все еще сидели Нотт и Пирс, и сразу отправился в спальню. Однако не успел я устроиться на кровати, как оба они вошли в комнату следом за мной и без колебаний уселись рядом.
- Ну давай, разворачивай, - довольным голосом сказал Нотт, кивнув на конверт.
Тут, наконец, до меня дошло, что в нем находится. Я мигом позабыл обо всем случившемся в кабинете декана и раскрыл посылку, вытащив оттуда сперва письмо, а затем довольно толстую книжку, которая привела меня в недоумение прежде всего тем, что картина, помещенная на обложке над моим именем, оказалась черно-белой, а бумага - самой обычной, на которой распечатывают тексты на принтере. Я положил каталог на кровать. Нотт немедленно забрал его и начал листать, разглядывая иллюстрации.
- А почему он не цветной? - разочарованно спросил я у Пирса.
- Откуда мне знать? - удивился тот, заглядывая Нотту через плечо. - Прочти письмо, может, там об этом сказано?
Я пробежал глазами текст письма. Действительно, в нем все объяснялось. Клайв Пирс просил меня не удивляться такому виду каталога, поскольку целью составителей на данный момент являлось планирование его общего оформления и органичный порядок иллюстраций. "Если вы заметите какие-то неточности, опечатки, неправильные названия, - добавлял Пирс, - если захотите расположить иллюстрации в иной последовательности или что-то изменить во введении, пожалуйста, вносите свою правку прямо в каталог – так нам будет удобнее его дорабатывать".
Бегло просмотрев каталог и ничего пока не проверяя, я отложил более тщательное обследование на вторую половину субботы. После обеда я уселся в спальне и страницу за страницей изучил его, проверив сперва все названия, а затем заново пролистав его, чтобы понять, нравится ли мне порядок размещения картин. В каталоге не было моих ранних произведений – только портреты, абстракции и немного графики с чудовищами из кабинета Снейпа, - что не могло не радовать: мне не хотелось, чтобы мои ученические эскизы и изображения преподавателей соседствовали с более качественными работами, которые я написал после Круциатуса.
Не найдя ничего, что следовало бы исправить, я завернул каталог в бумагу, вложил туда письмо с благодарностью и отправил обратно Клайву Пирсу, предварительно уменьшив и облегчив посылку, чтобы ожидающая в совятнике Лета смогла подняться в воздух с такой ношей в сбруе.
49.
В декабре мы с Флитвиком приступили к изучению новой книги, которая по замыслу профессора должна была ввести меня в удивительный мир физики чар. Довольно живой, увлекательный справочник содержал основные положения этого раздела науки и объяснял многочисленные термины, выработанные за десятилетия ее существования. Многое Флитвик рассказывал сам, кое-что демонстрировал на практике, и к концу месяца я почти уверился, что физика чар представляет собой область, изучению которой вполне можно посвятить свою жизнь.
- Поскольку вы, Линг, больше практик, чем теоретик, - говорил мне Флитвик, - мне кажется, вам было бы интереснее заниматься экспериментальной физикой, нежели корпеть над формулами, однако, если вы решите поступать на этот факультет – в любом университете, будь то у нас, в Британии, или в Европе, - вам все равно придется проделывать много теоретических расчетов. Как вы понимаете, это необходимая часть обучения. Здесь, в Хогвартсе, в нашу задачу не входит объяснять ученикам принципы действия магии – мы рассказываем лишь о том, как ею пользоваться. В конце концов, рядовому волшебнику совсем не обязательно знать о законе сохранения энергии или структуре магических полей, о том, откуда берется дополнительная масса при трансфигурации, сколько во вселенной измерений и как их наличие влияет на магические операции. Рядовой волшебник пользуется магией, и это все, что его интересует...
- Меня интересует больше, - вставил я.
- И не вас одного, - довольно кивнул Флитвик. - В Европейском университете магии на факультет физики чар один из самых больших конкурсов. Так что на вступительных экзаменах вам придется соперничать с лучшими учениками многих стран мира.
Уроки профессора были невероятно увлекательными – я даже рискнул предположить, что и ему они доставляют удовольствие. Субботы стали лучшими днями всей недели, которых я ожидал с нетерпением. На время занятий у меня совершенно вылетало из головы все то, что тревожило остальное время: Волдеморт, деяния Пожирателей, наводивших теперь страх и на маггловское сообщество Британии, а также Дамблдор, который, несмотря на проклятие, выглядел вполне бодрым и жизнерадостным. Однако я не слишком обольщался его внешним видом. Проклятие не обязательно должно было проявлять себя так же, как оно действовало в самом начале – возможно, теперь его смертоносная сила накапливалась незаметно, а потом сжигала человека за несколько дней или даже часов.
Магию стихий мы тоже не забывали, но теперь Флитвик комбинировал ее с материалом, который мы проходили по физике чар. Однажды, воспользовавшись тем, что в конце занятия у нас осталось немного свободного времени, я поинтересовался у профессора, что он думает об аппортах:
- Сэр, а как вы считаете, при аппорте мы создаем новый предмет – точную копию вызванного, - или действительно переносим его из одного места в другое?
- О, во времена моей молодости это была одна из самых горячих тем для дискуссий! - пустился Флитвик в воспоминания. – Тогда исследования аппортов только начинали проводиться, и никто точно не знал механизма их действия. Впрочем, и сейчас на этот счет существует несколько теорий, поскольку для того, чтобы экспериментально подтвердить любую из них, у нас пока не хватает ресурсов. Я до сих пор придерживаюсь точки зрения подлинного переноса, а не копирования. Здесь можно было бы провести аналогию с аппарацией, однако с аппарацией в этом смысле все гораздо проще – задержка во времени зависит от расстояния. То есть если вы захотите аппарировать отсюда в Лондон, то потратите на это, скажем, три секунды, а если куда-нибудь в Австралию – то все десять-двенадцать. С аппортами такого эффекта не наблюдается – перенос осуществляется мгновенно независимо от расстояния. Однако вы понимаете, что мы не можем произвести эксперимент в космических масштабах – возможно, перемещаясь из одного конца Солнечной системы в другой, предмет потратит на это определенное время...
- Сэр, а волшебник может аппарировать на Луну? - не удержался я, подумав, что раз уж мы затронули космические масштабы, стоит задать и этот давно интересовавший меня вопрос.
Флитвик несколько секунд молчал, потом как-то замялся и, наконец, неловко произнес:
- Знаете, Линг, профессор Снейп иногда интересуется у меня, как идут ваши дела, что мы с вами изучаем... и это совершенно нормально, он все-таки ваш декан. Так вот, когда он услышал о новой книге, которую мы начали проходить, - Флитвик кивнул на лежащий на столе справочник, - то настоятельно просил меня... не подавать и не поддерживать в вас никаких безумных идей. "Безумных" - это его слово. Ну действительно, вам иногда такое в голову взбредет! - с легким осуждением в голосе добавил профессор, наверняка имея в виду мой старый эксперимент с Круциатусом.
Я был изумлен, причем не столько предусмотрительностью Снейпа, сколько тем, что Флитвик мог серьезно подумать, что я хочу отправиться на Луну. Должно быть, среди преподавателей у меня сложилась репутация экстремальщика.
- Да нет, я не собираюсь ставить над собой такие опыты, - усмехнулся я. - Просто мы еще на третьем курсе строили гипотезы, можно ли аппарировать на другие планеты и как это лучше сделать... Мне любопытно, только и всего.
- Очень надеюсь, что так оно и есть, - ответил Флитвик, продолжая глядеть на меня с подозрением. - Ну хорошо. Расскажу вам в двух словах. Теоретически - прошу заметить, только теоретически, - аппарация на другие планеты считается возможной. Но практически это неосуществимо как минимум по одной причине – расстояние. - Он махнул палочкой, и к столу подлетел один из мудреных приборов профессора. - Давайте-ка глянем... - Прибор опустился рядом со мной, и из его воронкообразного центра возник шар, который через секунду превратился в глобус Земли. - Так... Лондон... - Флитвик нашел Лондон и ткнул в него палочкой. - А теперь Сидней, раз уж мы с вами заговорили об Австралии. - Он ткнул палочкой в точку на австралийском континенте. - Итого – около 17 тысяч километров. Примем, что человек преодолевает его за десять секунд. - Профессор посмотрел на меня. - Подсчитайте-ка, сколько времени он потратит, чтобы добраться от Земли до Луны?
Я смущенно молчал, поскольку не помнил расстояния. Флитвик усмехнулся.
- Почти четыре минуты. И пока вы будете перемещаться, в течение этих четырех минут у вас не будет возможности дышать. Положим, проблему с дыханием вы как-то решите, но перед вами встанут новые – преодоление плотных слоев атмосферы, холод космического пространства, недружелюбные условия, царящие на поверхности нашего спутника... А представьте, сколько часов потребуется, чтобы при такой же скорости переместиться на Марс – ведь между нами расстояние в десятки миллионов километров!
Он отправил прибор обратно на полку и повернулся ко мне.
- В общем, Линг, проблема сама по себе интересная, но ее область – теория, не практика. Так что лучше выкиньте это из головы и отправляйтесь-ка на обед – мы с вами и так засиделись.
После обеда я не преминул поделиться новой информацией с Пирсом и Ноттом.
- Представляете, - в восторге заявил я, когда мы вышли из Большого зала и остановились неподалеку от его дверей, - если я решу аппарировать на Марс, когда он ближе всего к Земле, то перемещение займет всего девять часов!
Они переглянулись.
- И этого человека хочет приблизить к себе Темный Лорд? - пожал плечами Пирс. - Не иначе как ему потребовались свежие идеи.
Нотт не рискнул шутить на тему Волдеморта, однако спросил:
- Ты что, с самого третьего курса об этом думал?
- Это интересная теоретическая проблема, вы ничего не понимаете! - обиделся я. - Все равно аппарировать быстрее, чем лететь на корабле.
- Обалдел, - сказал Нотт.
- Это не лечится, - согласился с ним Пирс и поскорее переключился на другую тему:
- Скажите лучше, не хотите ли вы сходить завтра на рождественскую вечеринку к Слагхорну?
- Нет, - хором сказали мы. Пирс поднял брови, удивляясь такому единодушию.
- С чего это вдруг он решил распахнуть двери всем желающим? - поинтересовался Нотт.
- Не всем желающим, а только тем, кого приведут приглашенные, - сказал Пирс. - Он пригласил нас с Полиной, а мы приглашаем вас.
- Все равно не пойду, - сказал я. - Чего я не видел на этих вечеринках?
- Говорят, там будет вампир, - продолжил соблазнять нас Пирс. - Настоящий, откуда-то из Европы.
- Вампир, говоришь? - Нотт, кажется, слегка заинтересовался. - На вампира я бы посмотрел. Может, рванем, а, Ди?
- Рви, - ответил я. - А я не хочу, правда.
- Ладно, если передумаешь, скажи, - закончил Пирс и отправился навстречу выходящей из Большого зала Полине.
Нотт отправился в подвалы, а я - в библиотеку, поискать в журналах какие-нибудь статьи о межпланетной аппарации. Войдя в читальный зал, я увидел Дамблдора, беседовавшего о чем-то с мадам Пинс. Не желая им мешать, я остановился у каталога и задал ему поиск работ по нужной теме. Каталог справился очень быстро – в ящике оказалось всего несколько карточек, отсылающих к трем номерам журнала Практическое Чародейство за последние пять лет. Переписав номера и года, я уселся за стол в ожидании, пока Дамблдор закончит разговор.
Наконец, мадам Пинс освободилась, и я поднялся, чтобы подойти к ней со своим списком, однако направлявшийся к выходу директор остановился рядом с моим столом и произнес:
- Линг, ты меня не проводишь?
Вместе мы вышли из читального зала и неторопливо зашагали по коридору, где несколько лет назад я встретил василиска.
- Как тебе нравятся уроки профессора Слагхорна? - поинтересовался Дамблдор таким деловым тоном, словно решил проконсультироваться, оставлять ли Слагхорна на работе или уволить ко всем чертям.
- Нравятся, - ответил я, хотя за эти полгода почти ни одно из заданных зелий не доварил до конца, тратя слишком много времени на выведение формулы и, соответственно, ни разу не заработав "превосходно". Впрочем, и у Снейпа я никогда не получал этого балла, так что жаловаться было не на что.
- Он приглашает тебя в свой клуб? - продолжил Дамблдор.
- Нет, сэр.
- Хм, - Дамблдор, кажется, был слегка удивлен. - Обычно он замечает талантливых учеников...
- Значит, дело не в таланте, - ответил я.
Весь мой энтузиазм, с которым я шел в библиотеку, исчез без следа. Разговоры с директором, сколь бы познавательными они ни являлись, всегда требовали от меня больших энергетических затрат, уходящих на попытки понять причудливый ход его мыслей, вовремя вычислить, к чему он ведет длинную нить разговора, и не слишком демонстрировать то, что я чувствую и думаю на самом деле. Вероятно, Дамблдор все равно это знал, однако, ни на секунду не сомневаясь в его умении видеть собеседника насквозь, причем не столько за счет магической силы, сколько за счет знания психологии, я считал себя вправе не раскрываться перед ним, поскольку не понимал всех тонкостей его игры.
- Значит, не в нем, - согласился Дамблдор и остановился. - А завтра ты собираешься к нему на рождественскую вечеринку?
- Нет, - снова ответил я. - Пирс предлагал составить ему компанию, но я отказался.
Дамблдор кивнул.
- Тогда, если ты не передумаешь и не решишь все-таки отметить Рождество с товарищами, - произнес он, - загляни ко мне... скажем, часов в восемь. Хорошо?
- Хорошо, сэр, - послушно сказал я. Дамблдор слегка улыбнулся и покачал головой.
- Линг, ты всегда можешь выбирать. Если тебе захочется пойти на вечеринку – иди и не считай, что я ожидаю от тебя обратного. Если ты думаешь, что я ставлю тебя перед иллюзорным выбором, и ты не можешь предпочесть Рождество визиту в мой кабинет, не приходит ли тебе в голову и нечто другое – что правильным выбором может оказаться праздник? Или что любой из этих выборов является равноценным?
- Все равно вы хотите, чтобы я выбирал, - ответил я, - иначе назначили бы встречу на другой день, в который нет никаких вечеринок.
- Верно, - довольным голосом проговорил Дамблдор. - Ты должен знать, что делаешь и почему, а не просто слепо следовать чужой воле. Подумай и прими решение, которое покажется тебе наиболее правильным. В любом случае, если ты предпочтешь праздник, мы просто отложим нашу встречу до конца каникул.
Я молча кивнул. Дамблдор отправился к главному коридору, а я вернулся в библиотеку, взял у мадам Пинс журналы и забился в свой угол рядом с каталогом.
"Да, это вам не Волдеморт, - думал я, испытывая недовольство из-за предсказуемости своих мыслей, ход которых так легко вычислил директор, и какой-то азарт, словно мне предлагали сыграть в опасную, но увлекательную игру. - Темный Лорд, конечно, не дурак, но уж очень прямолинейно мыслит. А Дамблдор наоборот - как завернет, так все мозги сломаешь, пока разберешься, что к чему".
На первый взгляд, вопросы Дамблдора казались вполне безобидными и вели лишь к тому, чтобы узнать, чем я намерен заняться завтра вечером. Но с моей стороны было бы наивно так полагать. Слагхорн, его клуб... кто туда ходит, чем они занимаются? Тешат себя обычными светскими беседами, судя по рассказам Пирса – ничего примечательного. С чего вдруг Дамблдор решил, что я захочу туда пойти? Или он знал, что я не захочу, и намекнул, что мне все-таки стоит это сделать?
Я откинулся на спинку стула и принялся листать первый журнал, ища статью "Туннели Подпространства, или к Вопросу о Межпланетной Аппарации". Надеясь, что она отвлечет меня от безуспешных попыток разгадать очередную директорскую головоломку, я заставил себя начать чтение, хотя сперва концентрация на статье давалась мне с трудом. Однако минут через пять текст, сопровождаемый эффектными иллюстрациями и схемами, захватил меня настолько, что я просидел в библиотеке до самого ужина, пока мадам Пинс не выставила меня за дверь, в очередной раз посетовав на то, что даже в рождественские дни я предпочитаю книги и учебу нормальному человеческому отдыху.
Вечеринка Слагхорна начиналась в восемь, так что в воскресенье у меня было некоторое время на принятие решения. Что бы там ни говорил Дамблдор насчет отдыха, перспектива провести два-три часа в шумной компании людей, которых я и так видел каждый день, не слишком меня вдохновляла, поэтому я вновь отверг предложение Пирса и ближе к восьми вечера покинул спальню, отправившись на последний этаж к кабинету директора.
На одной из лестниц мне повстречалась принарядившаяся Луна.
- К Слагхорну? - спросил я ее.
- Ага, - ответила Луна. - Представляешь, меня Гарри пригласил! А ты пойдешь?
- Нет, - сказал я. - Настроение какое-то не праздничное... не до вечеринок.
- Жаль, - протянула Луна. - Мы могли бы тебя развеселить.
- Да я в порядке, - ответил я. - Просто не настроен на пирушки.
- Ну ладно, тогда я пойду, чтобы не опоздать.
Луна отправилась вниз, а я постарался настроиться на грядущий разговор с Дамблдором, который наверняка собирался задать работу клеткам моего мозга.
Горгулья у стены, за которой скрывался эскалатор, фыркнула при виде меня, но, не дожидаясь, пока я подойду ближе, отпрыгнула в сторону. Поднявшись наверх, я постучал и, услышав приглашение, вошел в знакомую комнату.
Сидевший за столом Дамблдор ни словом, ни жестом не показал, доволен он тем, что я пришел, или не доволен, ожидал он меня или нет. Поздоровавшись в ответ, он указал на второе кресло и убрал в стол какие-то бумаги, которые просматривал до моего прихода. Я сел, чувствуя себя как на приеме у стоматолога, к которому нас в интернате отправляли дважды в год.
- Знаю, ты не любишь выслушивать в свой адрес слова похвалы или высокой оценки, - начал Дамблдор, и я испытал легкую досаду, поняв, к чему он клонит. - Однако я считаю своим долгом сказать тебе, что в тот вечер ты вел себя очень мужественно, и, пусть с опозданием, поблагодарить за то, что спас мне жизнь. Боюсь, не будь тебя рядом, все случившееся могло бы иметь значительно худшие последствия...
- У меня не создалось впечатления, что я ее спас, - ответил я, надеясь, что эти слова не покажутся директору чересчур бестактными. Дамблдор покачал головой:
- Ты не представляешь, что значит для старого человека урвать у смерти лишний год. Это очень, очень большой срок.
Я кивнул, не зная, что на это сказать.
- Надеюсь, Линг, ты понимаешь, какие последствия для тебя имеет твой поступок? - спросил Дамблдор, продолжая поглядывать на меня из-за своих очков. - Не знаю, что сказала тебе змея и что ответил ей ты, поскольку парселтанг мне не знаком, однако ты разрушил крестраж без колебаний, не поддавшись его соблазнам, и если об этом станет известно Темному Лорду, он непременно постарается тебя убить.
Это не явилось для меня откровением.
- Вряд ли ему станет известно, - сказал я. - Откуда?
Дамблдор медлил с ответом.
- Ты ведь знаешь, что профессор Снейп являлся раньше верным сторонником Волдеморта, а затем в силу некоторых обстоятельств перешел на другую сторону? - наконец, проговорил он. Я кивнул.
- Но Темный Лорд до сих пор считает его своим преданным слугой.
Я снова кивнул.
- И многие в Ордене Феникса придерживаются той же точки зрения, - закончил директор.
Моему удивлению не было предела.
- Они считают, что профессор все еще служит Лорду? - переспросил я.
- Так им кажется, - подтвердил Дамблдор. "Ну и дураки", подумал я. Директор неторопливо продолжал:
- Скажи, Линг, а у тебя никогда не возникало сомнений, чью сторону занимает профессор Снейп на самом деле?
Не знаю почему, но я почувствовал себя оскорбленным. Выпрямившись в кресле, я, пожалуй, излишне жестким тоном заявил:
- Сэр, если у вас есть прямые доказательства того, что профессор Снейп на самом деле продолжает служить Волдеморту, зачем вам знать мое мнение?
Дамблдор улыбнулся так, будто я сморозил невероятную глупость.
- Линг, пожалуйста, просто ответь на вопрос, - попросил он.
- Не возникало! - сказал я, пытаясь справиться с возмущением. - А другие так считают потому, что он был Пожирателем, их врагом, и к тому же ведет себя не так, как им бы хотелось!
Дамблдор очень удивился.
- Ведет себя не так, как им бы хотелось? - переспросил он. - Признаюсь, я не очень понимаю...
- Ну как! - не сдержавшись, воскликнул я. - Он же не строит из себя кающегося грешника! Он просто делает свое дело, а все эти вечеринки, званые ужины... я имею в виду, когда мы были у Блэка... Он не хочет никому нравиться и завоевывать доверие тем, что правильно себя ведет.
Тут я остановился, чувствуя, что иначе меня может унести в какие-то совершенно посторонние дебри, поскольку я уже был готов припомнить свою банду и тех взрослых, которые выходили из тюрьмы и не могли рассчитывать на особую приязнь со стороны законопослушного социума.
Дамблдор молчал, задумчиво водя обожженной рукой по краю стола. Наверное, опять я ляпнул что-нибудь не то.
- Хорошо, - медленно произнес директор. - В принципе, это все, о чем я хотел с тобой поговорить...
Ну вот, ему снова удалось поставить меня в тупик. Мне-то казалось, что Снейп был так, для разминки, и сейчас завяжется настоящий разговор, а все закончилось, даже не успев начаться!
- ... и как ни неприятно, должно быть, тебе это слышать, ты снова должен пообещать, что эта беседа останется только между нами, - закончил Дамблдор.
- Не понимаю, - решительно сказал я, покачав головой.
- Ты поймешь, - спокойно ответил Дамблдор. - Сейчас ты не видишь смысла в подобных обещаниях, но он есть, поверь мне. Однажды может возникнуть ситуация, в которой тебе захочется рассказать и о сегодняшнем разговоре, и о том, что случилось в ночь, когда мы с тобой добыли крестраж, но именно потому ты должен дать мне слово молчать, как бы тебе ни хотелось в будущем поделиться с кем-либо этой информацией.
- Мне это не нравится, - проговорил я, но не успел объяснить, почему, как Дамблдор, до сих пор рассеянно посматривавший то на дремлющего Фоукса, то на меня, внезапно выпрямился в кресле, как это сделал я несколько минут назад.
- А ты думаешь, мне это нравится? - спросил он. - Ты думаешь, мне нравится тратить свою жизнь на борьбу с Томом Риддлом? Я предпочел бы оставаться простым директором школы и уделять все свое внимание ученикам и преподавателям, нежели строить планы по нейтрализации Лорда Волдеморта и его подручных. Я делаю то, что делаю, не потому, что это доставляет мне удовольствие, а потому, что кроме меня это больше некому делать! Партия невероятно сложна, и чтобы поставить шах и мат, недостаточно просто снарядить отряд авроров и напустить их на то место, где вероятнее всего находится Волдеморт! Или, может, ты думаешь, что другим это нравится? Ремусу, Аластору, Артуру и Молли Уизли?.. - Дамблдор покачал головой, не сводя с меня глаз. - Все мы хотим одного, и каждый делает для достижения цели то, что может, то, что в его силах. Но так не бывает, чтобы все участники операции располагали одинаковым объемом сведений – это, я надеюсь, ты понимаешь? - Дамблдор замолчал и с недовольным видом откинулся на спинку кресла. - Однако, как ни удивительно, - продолжил он, - ты, Линг, один из самых информированных участников происходящего. Конечно, ты не знаешь всего, но, тем не менее, обладаешь гораздо большей информацией, чем многие другие и чем, видимо, представляется тебе самому. Именно поэтому я прошу тебя молчать – потому, что твои знания, откройся они остальным, могут в значительно большей степени повредить делу, чем помочь ему.
Мне очень хотелось поразмышлять, что же такого я могу знать, чего не знают остальные, но время для этого было неподходящим, и я заставил себя думать о другом. По сути, только что директор сказал, что все эти годы с момента первого появления Темного Лорда целью его деятельности являлась, как он выразился, нейтрализация Волдеморта. Неразумно было бы отрицать, что мне в этой партии тоже отводилась какая-то роль. Однако возникший у меня вопрос оказался не связан с тем, какая это роль. В конце концов, однажды все выяснится само собой. Гораздо больше меня взволновал старый полузабытый эпизод, случившийся на четвертом курсе, на рождественском балу.
- Вы сказали Каркарову, что я наложил на себя проклятье, - произнес я, и на лице у Дамблдора возникла легкая улыбка. Ну конечно, разве можно его чем-то удивить? - Но когда на Гриммо я спросил, знали ли вы, что Волдеморт хочет со мной встретиться, вы ответили, что нет.
- Я и не знал, - Дамблдор откровенно улыбался. - Это так, Линг, я не знал.
- Но вы предполагали, что нечто подобное может произойти.
- Предполагал.
- Поэтому вы сказали Каркарову и поэтому после драки с Краучем не стали наказывать меня за Круциатус... Вы хотели, чтобы Темный Лорд услышал обо мне, но я все равно не понимаю – зачем? Какой в этом смысл?
Дамблдор вздохнул, словно прежде надеялся, что ему не придется объяснять мне такие элементарные вещи.
- Смысл в том, чтобы ты сделал осознанный выбор, - сказал он.
- Но я его не сделал! - возразил я, имея в виду, что уничтожение крестража лишило меня возможности выбирать. Однако директор снова покачал головой, досадуя на мою несообразительность, и произнес:
- Ты сделал. Ты разрубил кольцо.
Неожиданно я оказался поставлен перед фактом, что до сих пор вообще не рассматривал свой поступок с такой точки зрения. Дамблдор прав – тогда, в ту ночь, я действительно имел реальную возможность убить его, и это не составило бы никакого труда. Директор был почти без сознания, а его палочка лежала у меня в креплении. Можно только представить всю радость Волдеморта при таком развитии событий – какая ирония! директор-гриффиндорец зарублен реликвией собственного факультета! - и то, как после этого он стал бы ко мне относиться. Вполне возможно, Дамблдор догадывался, перед каким искушением поставил меня крестраж, однако, с моей точки зрения, оно было слабым, и уничтожить кольцо оказалось проще простого. Вероятно, именно из-за этой простоты я и не считал, что в тот момент совершал какой-то выбор.
- Да, - огорченный своим непониманием, сказал я, - это мне в голову не пришло. Но все равно... и вы, и он - вы оба видите во мне что-то, что представляет для вас ценность, но я не понимаю, что именно. Мои способности не так уж и сильны...
Я посмотрел на Дамблдора, ожидая от него хоть каких-нибудь пояснений.
- Твоего потенциала вполне достаточно, чтобы Волдеморт выполнил то, о чем говорил в Министерстве, - ответил Дамблдор после недолгого молчания. - Со временем он действительно мог бы сделать из тебя сильного воина, поскольку ты обладаешь всеми необходимыми для этого качествами, о которых я не буду распространяться, зная, как ты не любишь, когда тебя хвалят... Ну а мне, конечно же, хотелось, чтобы такой перспективный боец стоял на моей стороне.
Что ж, эта версия в числе прочих действительно приходила мне в голову.
- Но если вы хотели, чтобы я был на вашей стороне, для чего тогда...
Внезапно я замолчал, поскольку, наконец, осознал сложную, как мне казалось прежде, схему действий и ожиданий директора на мой счет.
- А вы не думали, что я мог выбрать его? - спросил я через несколько секунд.
- Вероятность этого существовала, но, по моим предположениям, была ничтожно мала, - ответил Дамблдор с легкой улыбкой. - Вижу, ты, наконец, во всем разобрался?
- Более-менее, - вздохнул я, хотя в голове у меня царил полнейший бардак.
- Надеюсь, теперь ты готов дать мне обещание? - спросил Дамблдор.
Несмотря на все эти откровения, несмотря на слова директора о моей информированности, слишком многое продолжало оставаться за рамками моего понимания. Конечно, я пообещал молчать, но, возвращаясь в подвалы, испытывал неприятное ощущение недосказанности и вполне объяснимую тревогу из-за крайне туманных перспектив, нарисованных мне Дамблдором. По нижним этажам разносился шум слагхорновской вечеринки. От этого пира во время чумы мне стало совсем тошно, и я поспешил вниз.
В гостиной перед пылающим камином сидел Малфой, на этот раз без своего обычного сопровождения в лице Крэбба и Гойла. Нотт был прав, сказав в начале семестра, что с ним происходит что-то не то. Когда я вошел, он хмуро покосился в мою сторону и снова отвернулся к огню.
