Глава 35Знаю, когда-нибудь с дальнего берега
Давнего прошлого
Ветер весенний ночной принесет тебе
Вздох от меня.
«Вам и не снилось»
До этого дня, а точнее, до этой самой минуты Драко Малфой, кажется, не вполне понимал значение выражения «вся жизнь пронеслась перед глазами». Миллион вопросов, на которые он не знал ответов, а самое главное, не хотел знать, накатили на него волной душной паники. Откуда Поттер может знать, что она жива? Как ему пришло в голову связать его с ней? Если он знал о том, что она жива все это время, он не мог не знать, в таком случае, что они не общаются. Или же… или же Поттер просто блефовал?
Банально, совершенно безыскусно, но… Он просто не мог знать, что Грейнджер жива. Никто об этом не знал, кроме них двоих.
Но как, в таком случае?
Как?
- С чего ты взял, что могу знать, где она? - душная, предательская волна паники схлынула, и Малфой глубоко вдохнул. Он должен взять себя в руки, Поттер ничего не может знать наверняка. И весь исход их разговора будет зависеть целиком и полностью от того, как он разыграет свои карты. Только вот он не учел, что уже сделал главный промах, после которого все попытки как-то спасти ситуацию были бессмысленны.
- Мне освежить тебе память, или ты забыл, что ваша подруга трагически погибла лет эдак… двадцать назад? - Малфой демонстративно спокойно опустился в кресло за своим рабочим столом, жестом указав Гарри на стул, стоящий напротив.
- Я все прекрасно помню, Малфой, помню даже то, что так хотел бы забыть, - сказал Гарри, усаживаясь.
А потом, выдержав небольшую паузу, добавил, пристально глядя на Драко:
- Я видел твою дочь.
Гарри не сводил глаз с Малфоя, боясь пропустить хоть малейшие изменения в его лице.
- Ты видел Ребекку? - новость о том, что Поттер где-то видел Бэкки в первую секунду удивила его, кажется, гораздо больше, чем подтекст, с которым была произнесена эта фраза. И только спустя пару мгновений он понял, что именно привело Поттера этим утром в его кабинет.
- Видел. Неделю назад.
- Где? - Малфой холодно смотрел на Гарри, нервно барабаня пальцами по крышке стола. Он сам в этом виноват - слишком уж много они давали Бэкки свободы.
- В своем собственном доме.
- Где? - потрясенно переспросил он Гарри. Это уже и вовсе не лезло ни в какие ворота - его дочь в доме Поттера, а он узнает об этом спустя неделю от все того же Поттера! Мысленно обрушив на голову дочери все мыслимые и немыслимые наказания, он спросил:
- Что она там делала?
- Искала камин, чтобы добраться домой.
- Она искала камин у тебя дома? Ты в своем уме, Поттер? - Драко повысил голос, изо всех сил сдерживая рвущуюся наружу ярость. - Какого черта?
- Не кричи, ради Бога, - Гарри болезненно поморщился, словно от сильной головной боли. - Ты потом спросишь у нее сам, как и почему она оказалась у меня дома. Я видел ее, Малфой, - повторил он настойчиво, - и ты будешь полным идиотом, если сейчас начнешь меня разубеждать в том, что и так очевидно. Ребекка дочь Гермионы?
Смысла в этом не было, и они оба знали это. Одна случайная встреча, которая может изменить, перевернуть с ног на голову жизни стольких людей. Случай или же все-таки рок? Может, когда-то давным-давно кто-то написал в Книге Судеб, что спустя столько лет их пути вновь пересекутся? Кто-то более мудрый, кто-то, кто знает не в пример больше любого из смертных, живущих на земле.
В комнате повисла тишина, нарушаемая лишь мерным тиканьем часов.
Это самое монотонное тиканье сводило с ума и, Малфой вдруг подумал, что это утекают в вечность последние спокойные секунды его до ужаса привычной и устоявшейся жизни, в которой он ничего не хотел менять.
За столько лет он сумел убедить себя в том, что все сделал правильно, солгав однажды Бэкки о матери. Может, он и не думал так в глубине души, но так было проще успокаивать начинающую порой бунтовать назойливую совесть. Все его скелеты были надежно спрятаны в шкаф, запертый на огромный замок, замок, ключа к которому подобрать никто и никогда не сможет.
И все-таки всю жизнь он жил в страхе. Затаенном, похороненном в самых дальних уголках души. Страхе, что однажды его ложь раскроется, и тогда он потеряет самое дорогое, что было в его жизни. Если однажды Бэкки узнает правду о том, что мать никогда не бросала ее, и виноват в их разлуке только он один, она отвернется от него. И эти мысли были самыми страшными его палачами на протяжении стольких лет…
«Ты и сам не видишь, что идешь по моим стопам. Ты повторишь мой путь, и однажды судьба непременно предъявит тебе счет за сделанные ошибки».
Позабытые строчки из старого письма его жены вдруг всплыли в памяти. Как же права она оказалась тогда, а он этого не понимал. Не понимал и не хотел понимать.
- Я солгала, потому что боялась потерять тех, кого любила.
Так она сказала ему когда-то, но он не слышал ее. Он слышал только «я солгала», и этого ему было достаточно, чтобы возненавидеть ее.
И вот теперь время все вернуло на круги своя, судьба и ему выставила счет, и платить по нему будет он, и только он. Мысль о том, как будет страдать Бэкки, если узнает правду, отозвалась в сердце мучительной болью. Малфой поднял глаза на Гарри и, наконец, сказал:
- Да, она ее дочь.
Как ни странно, но признание это далось ему гораздо легче, чем он думал. Словно он сбрасывал с души какой-то непосильный груз, который ему было так тяжело нести в одиночку все эти годы.
- Она об этом знает? - глухо спросил Гарри.
- Не знает.
- Почему?
- Потому что даже я, черт подери, об этом не знал! - Малфой едва сдержался, чтобы не сорваться на крик. Давно и надежно похороненные воспоминания отозвались теперь мучительной болью и с трудом успокоенной когда-то давно яростью. Как же сильно он ненавидел ее тогда, эта ненависть причиняла ему почти физическую боль. Горечь того предательства с годами забылась, но, как оказалось, достаточно было одной только искры, чтобы вновь разжечь костер его ненависти. Да и… ненависти ли?
- Как такое могло быть? - Гарри с какой-то мучительной, затаенной болью смотрел на Драко.
Их Гермиона - жена Малфоя, мать его дочери, девушка с чужим, немного грустным лицом на старом поблекшем глянце журнала? Это не укладывалось, не хотело укладываться в голове.
- Уволь меня от подробностей. Начать можешь с того, как вы на пару с Уизли строили планы на предмет того, как превратить всю ее жизнь в ложь. Это ее слова. При встрече расспроси ее, - с усмешкой сказал Малфой и пожал плечами.
Он видел, что стрела достигла цели. Сыграть на чувстве вины Поттера, почему бы и нет? Ему было все равно в тот момент, кого обвинять, просто хотелось найти крайнего.
- Где мне ее найти?
- Вот это, Поттер, самое интересное, - почти весело сказал Малфой. - Лет десять назад она бесследно исчезла. Но ты не переживай, на тот момент в жизни все у нее было хорошо, и она не нуждалась ни в тебе, ни во мне, - в его голове зазвучала сталь. Воображение услужливо развернуло картину - чужой и заснеженный рождественский город, его жена, страстно целующаяся с другим посреди улицы, и его запоздалое раскаяние в том, что он все же оказался таким идиотом.
- Как может человек бесследно исчезнуть?
- Тебе ли не знать, как мастерски она умеет играть в прятки? - усмехнулся Драко. - Ты вот только двадцать лет спустя опомнился. Теперь она, может, со мной решила поиграть? - он порывисто поднялся из кресла и быстро пересек кабинет.
- Что это? - спросил Гарри, беря в руки бумаги, которые ему протягивал Малфой.
- Бумаги из сейфа, - сказал он, усаживаясь обратно в кресло, - результаты поисков Джоанны Олдридж, а именно так она стала зваться, после того, как…
- Я знаю, - перебил его Гарри, бегло просматривая бесчисленные листы, - ты искал ее после развода и не нашел. Вы развелись, когда ты узнал, кто она?
Малфой нехотя кивнул.
- Но, я не понимаю, она что, не хотела общаться с дочерью? Выходит, все эти годы они не виделись друг с другом?
Малфой несколько секунд напряженно о чем-то думал, нервно барабаня пальцами.
- Вот что, Поттер. Я рассказал тебе все это только для того, чтобы ты… не наделал из этой истории лишнего шума. Ребекка ничего не знает о том, кто на самом деле ее мать, а так как за все это время та не предприняла ни одной попытки ее увидеть, я решил, что так будет лучше. Все, что случилось между мной и Грейнджер, - он споткнулся на ее фамилии, но быстро продолжил, - десять лет назад, только мое и ее дело. Если ты задумал найти ее - ради Бога, делай все, что душе твоей угодно, но делай это тихо. Сто против одного, ты ее не найдешь. Но не смей приплетать сюда мою дочь, иначе, клянусь, тебе придется сильно пожалеть об этом, - Малфой говорил все это спокойно, не повышая голоса, но таким тоном, что невольно верилось каждому слову.
Драко решил, что пойти на уступки и отдать сейчас Поттеру эти бумаги будет самым меньшим злом. Он даже наперед знал о том, чем закончатся благородные начинания Поттера разыскать Грейнджер. Он наймет лучших детективов, потратит уйму нервов, сил и денег, но в чистом остатке получит ноль. К Бэкки он не сунется, хотя бы из вечного гриффиндорского благородства, граничащего с глупостью: его остановит то, что Грейнджер за эти годы не искала встреч с дочерью, а, значит, едва ли раскрытая правда о матери будет для нее благом.
- С тех пор ты больше не искал ее?
- Этого мне вполне хватило, чтобы понять, что в этих действиях нет смысла, - Малфой сухо кивнул на папку с бумагами. - Если хочешь, забирай их, может, вычитаешь что полезное.
Он изо всех сил старался, чтобы голос звучал бесстрастно и даже несколько насмешливо, вот только отчего-то сердце в груди колотилось как бешенное. Так или иначе, но говорить с кем-то о ней, с кем-то, помимо своего внутреннего голоса, было так непривычно, пусть даже это Поттер. И пусть Поттер пытался найти в отголосках его воспоминаний о бывшей жене образ Грейнждер, а он, напротив, искал в Грейнджер черты своей бывшей жены, пусть… Впрочем, все это уже было неважно, она для него была уже неважна. По крайней мере, ему очень хотелось в это верить.
- Какой она была, Малфой? - вдруг спросил Гарри.
Странное дело, но время почти изгладило в памяти ее черты. Он не помнил ее лица, вот только глаза ее он помнил до боли отчетливо. Тонкие запястья, улыбка, всегда немного печальная, ее шепот, который когда-то сводил его с ума. Она когда-то сводила его с ума.
Вот только все это давным-давно в прошлом.
Смыто холодными дождями, похоронено под грузом прошедших лет.
Ее больше не было, и, скорее всего, уже никогда не будет.
Все в прошлом.
Вот только думать об этом было нетерпимо больно. Он сам не ожидал, что скажет Поттеру то, что сказал. Он собирался отделаться какой-нибудь колкостью, но, взглянув в глаза Гарри, почему-то вдруг сказал:
- Когда-то я очень любил ее. Но потерял из-за… Да неважно, из-за чего, в общем-то. Ну а для тебя стало большим откровением, что она была жива все эти годы? - в голосе Малфоя вновь зазвучал сарказм. Он уже жалел о своем минутном порыве.
- Да нет, - задумчиво сказал Гарри. - Я, знаешь, все эти годы продолжал верить в то, что однажды она вернется.
- Она не вернется, - сказал Малфой.
- А если вернется? - спроси Гарри. - Тебе бы этого хотелось?
Драко усмехнулся и ничего не ответил. Как мог он ответить на вопрос, ответа на который не знал и сам.
Бэкки в очередной раз кинула взгляд на часы, попеременно ругая себя за то, что так рано пришла. Ведь знала же, что посещения больных в клинике начинаются не раньше полудня, а сама зачем-то пришла в одиннадцать. Вот уже битый час она в унынии сидела на скамейке под раскидистым деревом в парке клиники. Закадычная подруга Саманта, угодившая в больницу с острым приступом аппендицита в тот памятный вечер, когда Бэкки угодила под дождь вместе с Джеймсом Поттером, вот уже седьмой день томилась в четырех стенах больничной палаты, а Бэкки, изнывая дома от невероятнейшей скуки, вызванной длительной отлучкой лучших друзей и больничным лучшей подруги, навещала больную едва ли не каждый день, в тайне подозревая, что своими посиделками они уже успели довести весь медицинский персонал до белого каления.
Единственным развлечением, которое можно было здесь себе придумать, было разглядывание гуляющих по дорожкам парка больных. Бэкки поняла, что еще десять минут, и она сойдет с ума. Но, кинув взгляд на часы, она возликовала: минутная и часовая стрелки замерли на цифре двенадцать, а это значило, что скучному томительному ожиданию пришел конец. Она поднялась со скамейки, намереваясь идти ко входу, когда услышала, как кто-то сзади сказал:
- Мам?
Вздрогнув от неожиданности, Бэкки резко обернулась и с изумлением увидела за спиной прехорошенькую заплаканную девчушку лет четырех, которая с отчаянием смотрела на нее.
- Эй, малышка, ты потерялась? - Бэкки присела перед девочкой на корточки. - Где твоя мама?
- Не знаю, - ребенок заплакал пуще прежнего, а Бэкки испуганно воззрилась на перепуганное ревущее создание: вот только потерянных младенцев ей не хватало!
- Ну не плачь, пожалуйста, пойдем, поищем твою маму, - девушка принялась оглядываться по сторонам, и наконец, с облегчением заметила спешащую к ним взволнованную молодую женщину.
- Вот ты где! - она подхватила на руки перепуганного ребенка. - Девушка, извините нас, ради Бога, все время норовит куда-нибудь убежать.
- Ничего, - Бэкки улыбнулась, вспомнив себя в этом возрасте. Сама-то она, конечно, мало что помнила, а вот показание окружающих были самыми компрометирующими. - Всего доброго, смотри больше не убегай!
- Ну же, Ингрид, пообещай, что больше не станешь убегать!
Бэкки вдруг почувствовала странный озноб.
Ингрид.
Ингрид, где-то она уже слышала это имя, где-то…
Она вдруг почувствовала сильное головокружение, и ее едва не повело в сторону. В голове зашумело, как-то странно, словно какой-то гул мешал ей сосредоточиться.
- Извините, - она вымученно улыбнулась женщине с девочкой, и, круто развернувшись на каблуках, поспешила прочь.
Пройдя несколько шагов, она вдруг почувствовала, что еще чуть-чуть, и грохнется в обморок. Она схватилась за фонарный столб, боясь упасть, и несколько минут постояла, тяжело дыша. Дурнота постепенно отступала, и в голове прояснилось.
Бэкки выждала еще несколько секунд для верности, а потом медленно пошла по тротуару, прижав ладонь ко лбу. Что это было? Она понятия не имела, раньше с ней такого никогда не случалось. Да и на что это было похоже? Если абстрагироваться от шума в голове, это было похоже на… дежа вю.
Она даже остановилась от неожиданности.
С ней уже такое было. Парк, ребенок, его мама… Ингрид.
Это имя. Откуда она его знает? А она его знает, это точно. Ингрид.
Бэкки как могла напрягала память, но, как она ни старалась, вспомнить ничего не смогла. И все-таки она могла поклясться, что подобное с ней уже было. Но где и когда? И кто такая Ингрид? Кто?
Бэкки влетела в больничную палату, громко стуча каблуками, вызвав явное неодобрение пожилой медсестры, которая возилась с какими-то приборами в углу палаты. Светлая просторная комната была полна солнечного света, лившегося из огромного открытого окна, а на единственной кровати полусидела девушка, читавшая какой-то журнал.
- Добрый день! – радостно возвестила Бэкки.
- Добрый. Вы к нам прямо как на работу, - пробормотала медсестра, выходя из палаты.
- Сэм, со мной сейчас случилось что-то невероятное! - Бэкки уселась на край кровати, вырвав из рук читавшей девушки журнал.
- Ты что, - Саманта самым решительным образом вернула свой журнал, а потом с опаской покосилась на подругу, - снова встретила на своем пути Джеймса Поттера? Или что, Эйприл узнала о вашем почти-поцелуе и теперь заказала тебя? С нее станется, пожалуй!
- Очень смешно! С тем, что у вас на Гриффиндоре одни психи учатся, я спорить не стану, - категорично заявила Бэкки, - а что ты скажешь на то, что я сейчас едва не упала в обморок?
- Может, у тебя удар? Солнечный там или тепловой, - Саманта с сомнением покосилась на Бэкки, которая не была похожа на человека, который вот-вот упадет в обморок, ни на первый взгляд, ни на второй.
- Спасибо, док! Лучше выслушай меня, - и Бэкки принялась в деталях расписывать свое недавнее состояние.
- Ну не знаю, как такое может быть? Ты утверждаешь, что с тобой это уже было, но ты этого не помнишь, тем не менее?
- Вот именно! Клянусь тебе, я все это откуда-то знаю, и знаю, что это очень важно для меня, но не знаю, почему. Парк, женщина с маленькой дочерью, и это имя странное - Ингрид? Откуда я это знаю?
- Прошлые жизни? – предположила Саманта. - Лунатизм? Слушай, Бэкки, а может, ты ходишь во сне?
- Более конструктивные идеи?
- Кроме лунатизма идей нет.
- Да будет тебе известно, лунатики не помнят, что с ними происходит, когда они ходят. А я помню и не помню. Как будто кто-то нарочно заставил меня забыть. Такое может быть?
- Может. Если в тебя Обливиэйтом швырнули.
Бэкки собиралась было что-то ответить, но вдруг замолчала на полуслове.
- А что если мне действительно кто-то память стер? – наконец, спросила она.
- Вот бы кто-то из тебя еще и дурь вышиб.
- Я все слышу! Слушай, Сэм, - Бэкки снова уселась на кровать, - может, эта сделала какая-то женщина по имени Ингрид?
- Зачем? - обреченно спросила Саманта. Она знала, что если ее неугомонной подружке втемяшилась в голову какая-нибудь идея, пиши пропало. - Это только в старых сериалах память теряют, у них модно. С лестницы падают и что-нибудь теряют: память, детей, иногда и то, и другое. Слушай, Бэкки, а может, ты тоже с лестницы упала? Ты не падала? Что, что это ты так оглядываешься? - с опаской спросила Саманта.
- Думаю, а не перерезать ли тебе какую-нибудь жизнеподдерживающую трубку?
- Да ну тебя!
- Сэм, а что там с контрзаклинанием? Оно ведь есть?
- Есть, но ты и сама знаешь, что этого делать не стоит. Последствия самые непредсказуемые могут быть.
- Знаю, но…
- Все, Бэкки, никаких «но»! Я не собираюсь в твоих авантюрах участвовать, ясно. Хочешь, я тебе из журнала почитаю?
- Не хочу!
- Значит, почитаю, - Саманта принялась переворачивать страницы. - О, смотри, опять про него!
- Про кого? - на этот раз обреченно спросила уже Бэкки. Она знала, что ее неугомонная подружка имеет обыкновение периодически влюбляться в каких-то малодоступных объектов, как правило, звезд экрана. Длится это неделю, не больше, но зато пока длится…
- Смотри!
Бэкки с тоской уставилась на фото, на котором были запечатлены три мужчины в смокингах. Было похоже, что это какое-то официальное мероприятие с неофициальной атмосферой.
- Ну и? Который из?
- В центре.
Бэкки присвистнула, а потом сочувственно похлопала подругу по руке.
- Сэм, я сейчас, наверно, разобью тебе сердце своим откровением, но… Вам не быть вместе!
- Хватит скалиться, - Саманта сердито вырвала из рук Бэкки журнал и снова открыла на нужной странице.
- Ладно уж, читай.
- Даже не подумаю!
-Ой, как с тобой тяжело-то! Все, я слушаю.
- Не буду я тебе ничего читать!
- Ну расскажи тогда, - примирительно попросила Бэкки. - Как его зовут хоть?
- Алекс Райшер его зовут.
- Красиво, - одобрила Бэкки, рассматривая яркое фото в журнале. - И что он, актер?
- Сценарист голливудский.
- Нет, ну живут же люди… Калифорния, солнце, коктейли, красотки в бикини, все дела…
- Никаких там красоток. Женат он, - удрученно констатировала Саманта.
- Да ладно? – неподдельно удивилась Бэкки. – А что с его женой? Она начинающая актриса, само собой, она блондинка, что тоже само собой, ей лет двадцать или двадцать пять, наверно?
- Ничего подобного. Тут написано, что его жена старше него, занимается благотворительностью и возглавляет какой-то центр помощи детям-сиротам.
- И что, ее фото тоже есть? - Бэкки почувствовала какое-то странное волнение, словно она что-то упускала в разговоре, вот только что?
- Нет, написано, она человек непубличный.
- Ну что, Сэм, тогда тут точно без шансов. И у меня, и у тебя. Ни тебе возвращенной памяти, ни тебе мальчика с обложки. А как зовут его жену? - Бэкки и сама не знала, зачем ей это знать. Как ни крути, получалось, что незачем.
- Сказала же, тут не написано. Слушай, Бэкки, а, может, ее зовут Ингрид?
- Очень смешно. Сэм! Нет, ну кто она такая все-таки, а?
Бэкки вдруг почувствовала, что это невероятно важно - узнать, кто такая была эта неведомая Ингрид. Ей обязательно нужно узнать это, вот только как?
