Глава 37Встреча с «уважаемыми людьми» назначена, к удивлению Мальсибера… в термах. При одном из самых крупных и известных казино Лас-Вегаса: огромном здании, построенном в помпезном римском стиле, с колоннами на фасадах и портиком, венчающим крышу. Термы так термы… во всяком случае, это оригинально. Оружие ему всё равно не нужно, а палочку он давно уже привык носить, скрывая чарами невидимости. О встрече он никому не рассказывает и приходит один – даже без Долохова, не говоря уж о Снейпе, от которого, безусловно, могло бы быть много толку и которому он сам обещал… И всё же он приходит один. И уже на месте понимает, что самим этим фактом выиграл что-то – уважение? В общем-то, ему даже неинтересно…
Он заходит в зал с небольшим бассейном – Мальсибера даже обыскивать не нужно, на нём одна простыня, а под ней – плавки. «Вежливые джентльмены» встречают его и проводят внутрь, не слишком аккуратно всё-таки обыскав – но сами с ним не заходят.
Внутри – двое. Он знает, что это – двое братьев, старший и младший, но они кажутся похожими, будто близнецы.
- Доброго вечера, джентльмены, - улыбается им Мальсибер.
- Рады наконец видеть вас, - говорит… всё-таки старший.
- Эта радость взаимна, - вновь улыбается Ойген, опускаясь на тёплую скамью. – Чем обязан столь лестному приглашению?
- Мы любим помогать людям, - говорит старший и тоже ему улыбается.
- Я плохо умею вести подобные разговоры, - вздыхает Мальсибер. – Могу я быть с вами прямым и откровенным, джентльмены?
- Какое ценное качество, - говорит младший. – Ну, разумеется.
Они оба – плотные, с поседевшими висками и вполне обозначившейся лысиной, с круглыми стриженными затылками, с маленькими серыми глазами на хищных лицах и узкими, почти что безгубыми ртами. Младший, пожалуй, опаснее – не потому что в нём больше жестокости или силы, а потому что – младший, и его это вовсе не радует. И это… пожалуй, когда-нибудь это можно будет использовать. Не сейчас. Когда-нибудь. У него очень много времени – куда больше, чем у этих двоих. Он подождёт.
Ойген открыто улыбается:
- Благодарю вас. Я был бы счастлив сотрудничать с вами – но совершенно не представляю, какой интерес может представлять для вас моё маленькое предприятие.
- Мы с радостью помогли бы вам подняться на ноги, - говорит старший.
- У меня три проблемы, - говорит Мальсибер, подумав. – И я буду благодарен за решение любой из них.
Те кивают. Он буквально слышит их мысли, хотя ни к какой легилименции сейчас не прибегает – да и те наверняка защищены уж точно не хуже помощников. Ойген внутренне улыбается – и, дождавшись дружеских заверений в готовности помочь «нашему юному другу», продолжает:
- Проблема первая – чем мне развлечь гостей. Проблема вторая – чем мне удивить гостей. Проблема третья – как мне лишить гостей того, что может их и развлечь, и удивить.
Он умолкает – и пусть секунду, но всё-таки наслаждается их удивлением. Потом улыбается и поясняет:
- Простите мне мою итальянскую любовь к красивым словам… мне говорили, что в Америке это неуместно.
- Вы итальянец? – удивляется старший.
- Мой отец очень любил женщин со своей исторической родины, - поясняет с улыбкой Ойген. – На одной из них он женился… но любил и других. И я впитал в себе куда больше итальянского, чем английского… однако я поясню, если позволите.
Он вежливо дожидается кивка и продолжает:
- Чтобы гостей развлечь, нужны красивые и не обремененные лишней моралью женщины и мужчины. Чтоб удивить – гастрономические редкости. И в-третьих, я не желаю видеть наркотиков не только в самом казино, но и рядом с ним. Вообще никаких.
- А вы непростой человек, мистер Мальсибер, - говорит старший из братьев.
- Мы, итальянцы, такие, - улыбается он.
И они все втроём смеются: шутка уж очень удачная.
- Земляку помогать вдвое приятнее, - говорит старший.
- Здесь жарко, - говорит Ойген. – Джентльмены простят меня, если я окунусь?
Им нужно подумать и посоветоваться – он хочет дать им такую возможность, да и почему бы, в самом деле, не искупаться?
Его, разумеется, отпускают – с тяжеловатыми, но всё-таки шутками, и он, скинув простыню, кидается в воду и с наслаждением плавает, пока те совещаются. Наконец, он выходит, небрежно накидывает на себя простыню – больше из вежливости, чем из необходимости – и ложится на одну из скамей.
- Мы рассчитывали на большее, мистер Мальсибер, - говорит старший.
Ну, наконец-то. Сколько же можно.
- Например?
- Мы с удовольствием выкупили бы у вас долю в бизнесе.
- Это, к сожалению, невозможно, - очень серьёзно отвечает он.
- Отчего так?
- Я поклялся. Я не могу делить бизнес – ни с кем.
- Глупости, - бормочет младший – но не настолько уверено, как ему самому бы хотелось.
- Я волшебник, - говорит Ойген. – Я дал клятву.
«Не лгать»… Ох, как же он благодарен сейчас Люциусу Малфою! Когда-то очень давно, когда Ойген ещё не закончил школу, тот научил его очень простому способу безнаказанно обманывать практически в любых ситуациях. «Люди слышат то, что или хотят, или ожидают услышать, - сказал он ему. – Если две фразы идут друг за другом, люди обычно их связывают. Поэтому если сказать сначала «я устал», а потом «я пойду», люди решат, что ты уходишь потому, что устал – и будут уверены, что ты именно так и сказал, и додумают нужный предлог. А если тебя потом поймают – ты всегда очень легко докажешь, что неправды не говорил, а уж кто что услышал – вовсе и не твоя забота». Именно это сейчас он и делает. И это срабатывает – как и всегда. Мальсибер встречал всего трёх… нет, всё-таки четырёх человек, с которыми этот фокус не получался – и никакого пятого, к счастью, сейчас здесь нет.
- Мне сложно поверить вам, - говорит старший.
- Я понимаю, - кивает Ойген. И повторяет – чтобы лучше запомнили: - Я не могу делить бизнес. Я волшебник.
- Его не обязательно делить, - говорит… младший.
Вон как… как интересно, однако. И неожиданно.
Они молчат и рассматривают друг друга. Ойгену внезапно становится ужасно скучно – и снова очень противно. Впрочем, на его лице по-прежнему отражается лишь вежливое ожидание, и оно же – на всякий случай – плывёт по поверхности сознания. И вдруг он понимает то, чему Северус безуспешно научить его много-много лет – понимает, что окклюменция, на самом деле, это совсем просто. Это настолько его изумляет и радует, что он не удерживается от счастливой улыбки… а потом и от слов:
- Я был бы очень рад работать с вами, джентльмены.
Это звучит настолько искренне, что те удивляются… и, кажется, верят.
И переговоры, наконец, начинаются.
Продолжаются они часа три – и, наконец, стороны договариваются. В принципе, это далеко не самый скверный вариант: что проститутки, что служба эскорта и вправду нужны, но не заводить же ему собственных? Точно так же нужны и деликатесы… самого разного свойства, вида и рода, и, наконец, вопрос с наркотиками тоже нужно как-то решать – не то чтобы он был таким уж их рьяным противником, в конце концов, каждый живёт как желает, но иметь на своей территории их распространителей он не хочет.
Они расстаются не сразу: сперва купаются, а потом и ужинают, и возвращается домой Ойген только ближе к полуночи.
И опять идёт в душ. А потом стоит на балконе какое-то время и очень задумчиво смотрит куда-то в пространство перед собой.
- Где ты был?
- Северус, - Ойген вздрагивает и оборачивается. – Я тебя не услышал. Я думаю, я научился окклюменции.
- В смысле? – недоумённо спрашивает тот, озадаченно на него глядя.
- Проверь! – просит он. – Только не в полную силу, а то ты меня оглушишь. Прояви на первый раз снисхождение.
- Легилименс! – вежливо произносит вслух Снейп.
А тот закрывается. Очень по-своему и узнаваемо – но неплохо. Совсем неплохо. Северус чувствует лишь уставшего человека, обдумывающего какие-то скучные строительные вопросы: марки бетона, стоимость метра кабеля…
И это настолько странно, что Северус, поборовшись немного, отступает. Он мог бы пробить эту защиту, наверняка – но настолько счастлив самим фактом её существования, что не делает этого вполне намеренно: если учительство чему-то и научило его, так это тому, что методы обучения бывают разными, и не всем следует постоянно указывать на их ошибки и несовершенства.
- Великолепно! – совершенно искренне говорит он. – Но как?! Почему?
- Я просто никогда раньше не видел в этом никакого смысла, - гордо и радостно смеётся Мальсибер. – Никогда не понимал, зачем вообще это нужно – почему не показать, если кому-то хочется?
- Это я знаю, - нетерпеливо отмахивается Снейп. – Что сейчас произошло? Почему ты сумел?
- Ты не представляешь, с до какой степени мерзкими созданиями я сегодня общался, - смеётся Ойген. – Я тебе всё сейчас покажу… ты увидишь и всё поймёшь. Я впервые встретил людей, от которых мне захотелось отгородиться – хотя необходимости никакой не было, они магглы.
- То есть Лорд тебе был недостаточно мерзок? – с насмешливым удивлением уточняет Снейп.
- Это другое! Лорд был хотя бы волшебником – и сильным… когда-то – точно сильным. А тут… да сам посмотри.
- Погоди, - возражает он. – Не сейчас и вообще не сегодня. Запомни это ощущение. Сегодня я в твою голову не полезу. Если что-то срочное – тебе придётся рассказать словами. И ты молодец, - говорит он ему всерьёз, кажется, во второй раз в жизни. – Я давно перестал даже надеяться, что ты научишься.
- Ну видишь, как полезно бывает почувствовать себя колдующим магглом, - смеётся тот. – Давай это отпразднуем?
- Как?
- Не знаю… давай… устроим дуэль. Но не боевую, - он улыбается, - я тебе всё равно сразу же проиграю, так неинтересно – а просто волшебное состязание. Как в школе, помнишь?..
