Just Triangle

Медленно, но целенаправленно двигаясь к их с Джорджем дому, Фред безрезультатно пытался решить, что же скажет брату. Тот очень обиделся и разозлился... Ещё бы! Он постарался представить себя на месте близнеца - не получалось. Да, скорее всего, он отреагировал бы так же, увидев брата, целующим девушку, при том без принуждения и неприязни. Вспомнив поцелуй с Анжелиной, парень улыбнулся - на душе потеплело. Но от короткой радости не осталось и следа, как только взгляд скользнул по фасаду их с Джорджем дома, в котором они жили с самого окончания школы.


Фред поднялся по тёмной лестнице к их с братом комнате, несколько ступеней жалобно скрипнули под ногами, заставив его вздрогнуть. Парень в нерешительности постоял перед закрытой дверью, собираясь с духом, и, тихо повернув холодную дверную ручку, вошёл. Джордж стоял, отвернувшись к окну, опираясь на крепко сжатые кулаки, вся его поза выражала крайнюю степень напряжения, костяшки пальцев побелели. Он даже не обернулся на шорох шагов за спиной, казалось, он был глубоко погружен в себя и просто не слышал. От мягкого прикосновения к плечу, парень нервно вздрогнул, но головы не повернул.
- Джи, прости меня... я правда виноват, но это...
- Не то, что я подумал! - жёстко и насмешливо закончил Джордж, наконец оторвав обессмыслевший взгляд от окна. - Конечно же! Ты целовался с Анжелиной, а я должен был подумать, что вы просто затеяли разговор о высоком! Нет, братец, я всё понял правильно!
- Я знаю, я виноват! Это был сиюминутный порыв, какое-то помрачение рассудка! Ты в полном праве на меня сердиться!
- Спасибо, что разрешил - твоя доброта и щедрость не имеет пределов! Мне уже легче! - едко бросил он, передёрнув плечами.
- Мы с Анжи просто друзья!
- Да, и я собственными глазами узрел пример исключительно дружеских отношений. Чем ещё в твоём понимании занимаются друзья, когда им просто хочется поразвлечься?
- Джи, пожалуйста... Так получилось - я не могу это объяснить даже себе! (Мерлин мой, кого я обманываю?!) - уже безнадёжно оправдывался Фред, но аргументы неумолимо иссякали. - Я скучал... - тихо добавил он.
- Я заметил! - выплюнул Джордж. - Но ты ничего, не тронулся от горя и быстро нашёл мне замену!
- Я тебя люблю, - ещё тише, но очень отчётливо проговорил Фред, глядя брату прямо в глаза, такие синие, такие родные...
- Какого гоблина ты врёшь?! - взорвался тот, сознавая, что у него самого чуть не сорвалось с языка "И я тебя..."
Лицо Фреда жёстко дёрнулось и он, преодолев дюймы, разделявшие их лица, прижался к губам брата. Тот вздрогнул, пытаясь отстраниться, но Фред удержал его за плечи. С каждым мгновением непробиваемая ледяная стена, за какой-то час выросшая между двумя самыми родными людьми, стена обиды, ревности, злости, непонимания и недосказанности рушилась как карточный домик. Губы горячо любимого человека разгоняли холод, возникший в душе. Их языки сплетались вместе, как тысячи раз до этого, делая слова пустыми и ненужными.
- Джи... - Фред прерывисто дышал. - Прости меня...
Джордж убрал со лба непослушную чёлку и поднял серьёзный взгляд. Он молча высвободился из рук брата, как-то растерянно прошёлся по комнате, сел на кровать и, обхватив руками голову, затих.
Фред напряжённо наблюдал за ним. В глубине души он всё понимал: часто умом простить гораздо сложнее, чем сердцем. Парень знал - близнецу нужно время, чтобы подумать, но в последнее время сиюминутные порывы окончательно заглушили в нём и без того негромкий голос разума.
Он подошёл к брату со спины, сел на кровать и приобняв за плечи притянул к себе. Тот равнодушно подчинился, положив голову ему на грудь. Фред уверенно скользнул руками под его рубашку, прошёлся пальцами по тёплой коже, аккуратно расстегнул несколько пуговиц и вопросительно замер. Джордж не пошевелился и он, справившись с рубашкой положил руки на пряжку ремня.

Уже много времени спустя, утомлённый и расслабленный, он засыпал, обвив руками сильное тело брата, так похожее на его собственное, и ощущал, как горьковатый дым, вкус которого за последние месяцы он привык ощущать на губах, который он чувтвовал вокруг всем своим существом, будто рассеивается, редеет и утекает куда-то в темноту, притаившуюся по углам замершей комнаты.