Глава 4. ПромежутокСлово моё для тебя – только шум ветерка.
Что ни деянье – бесцветней струи родника.
Глаз твой прищурен, уста твои сжаты плотнее,
Чем у влюблённого к сердцу прижата рука.
(Джамаладдин Исфахани)
Жизнь в Слизерине от А и до Я – сплошь иерархия. Иерархия соперников. У слизеринцев нет друзей. У меня нет друзей. У меня есть Блейз, который закатывает глаза, когда я выпиваю его порцию огневиски. У меня есть Панси, которая отвечает нахальным выпадом на нахальный выпад, убийственным взглядом на убийственный взгляд, но не лезет, когда её просишь. Есть два упорно преследующих меня субъекта, идущие за мной, потому что у меня есть фамилия и лидерские задатки.
Есть и другие слизеринцы. Но это не люди – так, имена в списке, среди которых странным образом затесалось моё. Они – это мусор в нашей гостиной, слёзы в женской спальне, плевки у статуи Годрика. Они – лишние потерянные для факультета очки.
Есть также ученики противоположных факультетов, созданные Мерлином для того, чтобы было кого презирать, ненавидеть, унижать, втаптывать в грязь и всячески отравлять их недостойное существование.
Среди них есть гриффиндорцы. Они для нас – предыстория секса, потому что пока последний не появился в нашей жизни, мучить гриффиндорцев – высочайшая степень наслаждения. И особо оргазмичное удовольствие доставляет Золотое Трио. Они – как вино: всегда рядом, всегда мозолят глаза, но вкус унижения никогда не теряет своего упоительного букета. Одно слово – да что там! – один мой вид вызывает гнев, злобу, ненависть и желание убийства… Ну разве не восторг?
Я отношусь к ним так, как они того заслуживают – “чистюли”, не марающие ручки, вечные любимчики, вечные герои, грязнокровые храбрецы и идиоты... Они и так вечно получают, чего хотят, даже если они хотят того, что хуже для них. А это неправильно. Правило Малфоя № 8: “Люди должны получать то, чего заслуживают, а не что хотят”. Никто не хочет медленный яд внутривенно, пятнадцать лет в Азкабане,
Круцио в живот или
Аваду в спину. Но именно это они и получают...
Мягкость, простота,
доброта – это всё не для меня.
Я третирую всех вокруг, как плебеев, но к чему возмущения? – все уже привыкли. Это – как ежедневная часть расписания. Всех это устраивает.
Но не её.
Каждый божий день, каждую нашу встречу, она смела меня попрекать. Смела просить меня о дипломатичности, если не о дружелюбии.
Именно об этом я думал, читая её заметки для Трансфигурации, которые она ненароком оставила в классе после нашего маленького урагана. В конце концов, мне предстояло оспорить её “художественную” теорию и вывести математическое уравнение истины. Эта область не слишком исследована, и
истина ещё не была подведена под математику. Хотя многие абстрактности – уже да.
“В сложных динамических системах стабильность сосуществует с неистовством”, – я в раздражении смял листки и упихнул в ящик тумбы. Какой нелепый бред. Мерлин мой, ну что художник может знать об антихаосе?
– Ты закончил? – возле меня практически из воздуха материализовался Блейз. В руках у него была книга, но что-то мне подсказывало, что это вряд ли был углублённый курс Нумерологии. Скрестив руки на груди, я воззрился на него:
– Ты что-то хотел?
– Да, – он широко улыбнулся.
– Что? – спросил я, когда он ничего больше не сказал.
– Ну... я не знаю. Что-нибудь?
– Блейз, – я прикрыл глаза. – Термин “хотеть” предполагает что-то определённое.
– Ну, поболтать, почитать что-нибудь, отпустить какую-нибудь мерзопакостность Панси... Внеси уж свой пассивный вклад.
Я закатил глаза. Блейзу любая мелочь доставляла радость. Была бы моя жизнь так же проста и непритязательна, как грабли. Переведя взгляд на его щеноподобную мину, я вздохнул. Во всяком случае, иногда я мог притвориться, что так оно и было. С Блейзом играть в простоту вообще очень просто.
~*~*~*~
Играть в простоту и невинность было крайне тяжело. Тяжело притворяться, что всё в порядке, ничего не произошло, когда со вчерашнего дня изменилось всё.
Я стояла у окна в пустом кабинете, пытаясь рационализировать причину, по которой пришла сюда. Проект закончился в прошлую пятницу, и моё появление здесь в понедельник можно было бы списать на инерцию. Я нащупала жезл в сумке и напомнила себе зайти к профессору Фравардину.
Но дело было не в проекте. Дело было в чём-то гораздо более банальном и глубоко меня нервирующем – в ностальгии. Алые паруса, розовые сопли.
Я. Скучала. По Малфою. Ещё одно признание в подобном роде и можно смело паковать вещички и перебираться в реабилитационный центр для психически нездоровых ведьм...
Больше этого меня нервировало только собственное одиночество. Потому что в этой комнате я не привыкла быть одна. Это не то место, куда можно завернуть, чтобы спрятаться от толпы слонопотамов-учеников, несущихся по коридору и галдящих, как пьяные попугаи. Это место, где я была наедине с Малфоем. И его отсутствие было почти физически ощутимо.
Мне стало интересно, думает ли он о нашем проекте? Очень сомневаюсь, что он скучал по этому времяпровождению, но... Может, и ему была какая-то польза? Я узнала от него многие вещи. И могла узнать ещё. Возможно, и он узнал что-то для себя. Я надеялась...
Ну да. А ещё я надеялась, что он чудесным образом прозреет, поймёт, что я – лучшее, что могло быть в его жизни, и мы бы жили долго и счастливо и умерли в один день. Ага. Надеялась, что в сказку попала. Думала – сейчас павлины полетят! Дождалась принца на белом коне с Чёрной Меткой.
И, несмотря на всю абсурдность, мне продолжало казаться, что вот-вот дверь распахнется, и Малфой грациозно внесёт свою голубейшую кровь в кабинет, проигнорировав любую первую фразу, которую я ему адресую, если это не будет что-то касательно моей скорой кончины или подтверждения его ментального диагноза.
Потешаясь над собой, я пропустила тот момент, когда замок на двери щёлкнул и дверь открылась. Только услышав скрип петель, я обернулась, чувствуя, как подскочил пульс. И тут же дала себе мысленный подзатыльник. С какой радости он бы пришёл?
– Мисс Грейнджер? Что вы здесь делаете?
– О, знаете, скрылась от шумов коридора, – быстро ответила я.
Профессор МакГонагалл осмотрела класс.
– Мне казалось, это комната была закрыта.
– О, у меня есть ключ! – я продемонстрировала его. – Я как раз сегодня его верну – профессор Фравардин выделил нам комнату для совместного проекта по Защите.
– Кстати о проектах, – тон профессора стол более деловым. – Зайдите сегодня ко мне в кабинет. Мне надо кое о чём посоветоваться с вами касательно вашей работы. Хорошего вам дня, – профессор сухо кивнула мне и вышла из класса, поспешив по своим делам.
Я стояла, смотря в пустой проём двери, и пыталась привыкнуть к мысли, что Малфой там никогда не появится. И это меня убивало.
~*~*~*~
Это меня убивало. Я становился параноиком. Итак, я всего лишь думал о Трансфигурации. Поэтому разок взглянул на стол гриффиндорцев. И ещё один или два раза. Ну хорошо, Блейз подсказывает, что как минимум раз десять. Но всё лишь потому, что грязнокровка пялится на меня. То есть, один раз мне показалось, что она на меня смотрела. Остальные девять я её не подловил. Но она определённо смотрела.
Нет. Это не имеет смысла. Зачем Грейнджер исподтишка за мной следить? Тем более, издалека. У неё был целый месяц возможности наблюдать за мной вблизи. Что, мне кажется, она и делала. Ха! Неужели думала, что я не замечу? Или я всё это выдумываю? Может, она вовсе и не смотрела. Или, вовсе не на меня. Хотя скажите на милость, на кого тут ещё смотреть?!
Я уткнулся в тарелку и продержался таким образом, не глядя по сторонам, около минуты. Потом я повернулся к Блейзу.
– Посмотри на гриффиндорский стол, – произнёс я, не поднимая глаз.
– И? – спросил он, вытирая рот салфеткой. – Что там?
– Грейнджер смотрит сюда?
– Да...
Я повернулся. Грейнджер увлечённо беседовала с Уизли. Кажется, это была их единственная пигалица, но, возможно, и король Квиддича – там вся семья на одно лицо и фигуру.
– Ты сказал, что она смотрит!
– Ну, она смотрела... – пожал плечами Блейз. – Я ей подмигнул, и она перестала.
Я закатил глаза. За что мне такое?
– Блейз, ты болван, – он поднял на меня огромные как блюдца глаза. – Какого чёрта ты это сделал?
Он непонимающе моргнул. Я вздохнул.
– Забудь.
Он пожал плечами и спросил:
– Что ты вчера так упоённо читал? Там был не твой почерк, как я заметил. Заметки по проекту? Вчера закончил и уже скучаешь? – он усмехнулся.
– Я определённо
не скучаю по Грейнджер!
Он замер, скосив на меня глаза, не донеся вилку до раскрытого рта.
– Драко... А кто говорил про Грейнджер?
Я моргнул и отвернулся. Я и сам не понял, с чего вдруг на его словах Грейнджер пришла мне на ум. Хотелось бы мне знать – почему. Хотя... Если подумать – нет. Не хотелось бы.
~*~*~*~
Мне совершенно не хотелось знать,
что собиралась сообщить мне профессор МакГонагалл. Меня терзали смутные сомнения, а в последний раз после этого мне в пару назначали Малфоя. Во второй раз мне этого не хотелось бы. Хотя, нет. Лицемерю. Хотелось бы. Но мне
нужно было его забыть.
– Мисс Грейнджер, – приветствовала меня сухим кивком декан. – Присядьте. Я хочу, чтобы вы взглянули на это.
Она протянула мне свиток пергамента, и я, удивлённо взглянув на неё, углубилась в чтение. Стоило мне прочитать несколько слов, как я поняла, что держу в руках, но всё же отмотала свиток назад и удостоверилась, что это не ужасное совпадение, вызванное падением энтропии, а действительно работа Малфоя. Это моя карма что ли? Малфой – моя Немезида?
Я пролистнула несколько параграфов и недоверчиво уставилась в текст. Греческие буквы вдруг стёрлись из моего сознания, и я несколько минут долго смотрела на уравнение, пытаясь осмыслить его. Мои губы шевелились, проверяя каждый член, пока в голове не осталось ничего, кроме мысли:
он сделал это! Малфой вывел линейное математическое уравнение истины.
– Не трудитесь, мисс Грейнджер. Я провела наиболее тщательный анализ работы мистера Малфоя, который был возможен за столь короткий срок, – его уравнение безошибочно, логическая цепочка – непогрешима. Всё идеально.
– Я не понимаю... – прошептала я. Как же он смог? Обойти меня...
– Но дело в том, что ваша работа идентична его – она безупречна и непогрешима. И уж точно не ошибочна.
Я несколько раз болезненно моргнула.
– Что?
– На мой профессиональный взгляд, правы вы оба. А, насколько мне известно от профессора Фравардина, ваш проект по Защите составлен на основе ложного дихотомического деления. Возможно, и здесь – не две стороны медали.
– Я поговорю с Малфоем, – пообещала я через секунду после того, как мысленно решила не связываться с ним больше никогда.
– Я вовсе не имела в виду, чтобы вы совмещали работы! – остановила меня профессор МакГонагалл. – Просто подумайте над этим. Возможно, расширите проект.
– Конечно. Но я всё же поговорю с ним. Проект по Защите прошёл не так катастрофично, как можно было ожидать.
Профессор скептически приподняла бровь и позволила мне идти.
~*~*~*~
Наивный, я думал, что она позволит мне уйти. Позволит моей жизни вернуться в нормальное русло без присутствия в ней грязнокровок и прочих сомнительных субъектов. Но нет... не прошло и пары недель, как я снова оказался с ней в том же кабинете, в тот же день недели, на той же парте, так же лениво запрокинув голову назад, ожидая услышать, что она мне скажет.
– Ты очень хорош в арифмантике, – было первой её фразой. Я перевёл на неё годами оттачивавшийся убийственный взгляд, но он пропал втуне, потому что Грейнджер не смотрела. Она продолжала говорить:
– Я не думала, что ты докажешь теорию Гегеля. Твоя формула просто потрясающа.
Я ухмыльнулся: ещё бы – я ведь гений! Малфой, как минимум, а это уже многое.
– Но дело в том, что моя работа тоже безупречна. Даже с помощью твоего проекта МакГонагалл не нашла у меня ни единой прорехи. Мы оба правы.
Я закатил глаза:
– Ещё бы! Как ты можешь пережить мысль, что твой соперник получает лавры, а ты – нет? Ты не можешь ошибаться...
– Это сказала профессор МакГонагалл, – строго одёрнула меня она. – И я думаю, мы столкнулись с очередной ложной дихотомией.
Я перевёл на неё подозрительный взгляд – что на этот раз она затеяла?
– Я думаю, мы могли бы совместить наши проекты в один, в форме классического диспута.
– Я не нуждаюсь в этом, – произнёс я. – Мой проект совершенен, и я не дам тебе прилепиться к моей славе.
– Твой проект не мог быть совершенен – ты соревновался, пытаясь меня обойти, – хладнокровно пояснила Грейнджер.
– А ты ждала, что эта вражда испарится за пару дней? – взорвался я. – У меня ещё есть гордость!
– Я не предлагаю тебе отказываться от гордости или от проекта. Просто это разумно...
– Не всё должно делаться по-твоему, Грейнджер! – воскликнул я.
– Я и не делаю по-своему. Я делаю
по-твоему! Я предлагаю тебе редкий шанс устроить защиту проекта в форме дебатов!
Я открыл рот, чтобы возразить, вздохнул и выдавил, как рыбью кость:
– Ладно.
Грейнджер тонко улыбнулась уголком рта, и я раздражённо застонал.
Чёртовы манипуляторы!
~*~*~*~
Дьявольские манипуляции судьбы. Она то и дело сталкивает меня с Малфоем, но тот третирует меня хуже, чем Рон Живоглота. Я не ждала, что он будет так же спокойно-ностальгичен, как в нашу последнюю встречу, или галантен, как я того заслуживаю, но он ведёт себя так, как будто тяжкого месяца проекта не было и в помине – ни разговоров, ни взглядов, и снова “грязнокровка” вместо “Грейнджер”. И в чём его проблема? У него что – дикобраз в штанах?
Что он пытался доказать?
Я спросила его, но он смерил меня ледяным взглядом, ответив презрительно:
– Я не ненавижу тебя, грязнокровка. У меня нет к тебе личных обид. Мне попросту всё равно.
Конечно... Ты не смотришь на меня. Я смотрю. Всегда держась на расстоянии, словно тень, следуя за его шагами, чтобы понять, узнать и возненавидеть. Убедиться, что это единственный возможный для меня выход.
И, делая это, я поняла: Малфой всегда останется Малфоем. И мои розовые очочки влюблённости не слишком помогут мне оправдывать его в собственных глазах. А то, что он сделал, было верхом подлости. Я не думала, что он пойдёт на такое, но это единственное, что не изменилось из моих наблюдений: у нас были схожие мысли. Ещё до Трансфигурации мы часто обсуждали с ним различные предметы, а теперь... Он воспользовался этим. Так не поступали аристократы. Если бы считали, что я имею право голоса...
Но грязнокровка права слова не имеет.
“Грязнокровка” бы ничего и не узнала, не осмелившись я открыть проект Малфоя, лежавший на столе Снейпа.
