С тобой и без тебя

Глава 4

19 августа 2008 год, Малфой-мэнор

Драко пришел в себя и резко открыл глаза. Немного кружилась голова и чувствовалась легкая тошнота, но уже через полминуты неприятные ощущения исчезли. Первым, что он увидел, были какие-то бумаги. Видимо, это счета, поскольку цифры были сведены в конце столбика общей сумой. Сам же Малфой сидел за столом, который показался ему знакомым. Парень поднял голову и огляделся по сторонам. Да, так и есть. Он знал, где находится. Это кабинет его отца. Точнее был отцовским, пока Люциуса не забрали в Азкабан.
Драко посмотрел в зеркало. Он как-то странно выглядит, старше что ли? Малфой хотел было встать, чтобы рассмотреть себя получше, как дверь кабинета без стука распахнулась. На пороге стояла…она! В вечернем платье и легкой накидке. Значит этот старик с его предложениями не бред, не плод его нетрезвого воображения? Старый маразматик не соврал!
На несколько секунд Драко утратил способность дышать. Пульс ощущался даже в кончиках пальцев. По всему телу пробежала дрожь. Мерлин, это же его Гермиона! Ее лицо больше не было по-детски наивным и, кажется, она слегка пополнела. Но, черт возьми, какая разница? Она ведь жива и стоит сейчас перед ним! Мысленно Драко готов был расцеловать старика за такой подарок. Тем временем Гермиона заговорила. О, Мерлин, это же ее голос!
- Тебе нехорошо? Чего ты так странно на меня смотришь? – недоверчиво поинтересовалась она.
- Ничего, - глупо ответил Драко и улыбнулся. Слизеринец не двигался, будто боялся, что от малейшего шороха она просто рассеется в воздухе, словно виденье.
- Эээ, милый, (милый, она назвала его МИЛЫМ) с тобой точно все в порядке? – Гермиона казалась растерянной, она неуверенно шагнула в его сторону. - Объясни, чему ты так улыбаешься? Я похожа на Амбридж в розовой ночнушке?
Лишь теперь до Драко дошло, что Гермиона вполне материальна. И он, в конце концов, может подойти к ней и крепко к себе прижать, поцеловать. Может прикасаться к ней сколько угодно! Так почему же он до сих пор сидит? Малфой попытался встать, но тут же упал на пол, потянув за собой письменные принадлежности и счета.
- Драко! – испуганно воскликнула Гермиона и кинулась к нему.- Что ты делаешь? Ты совсем с ума сошел! Да что же с тобой такое?!
Оказывается, все это время он сидел…в инвалидной коляске. Осознание этого факта чуть не лишило слизеринца рассудка. Он парализован! Вот правая нога, а вот левая – все на месте, но есть одна маленькая загвоздка: он их не чувствует! Тем временем Гермиона попыталась помочь Драко сесть в кресло.
- Не надо! – рявкнул он. - Я сам!
Как же он мечтал об этих прикосновениях каждую секунду после ее смерти… И как ненавидел их сейчас!
- Но как же ты сам? Давай…
- Не трогай меня! – Драко не понимал, что с ним случилось. Хороша альтернатива, нечего сказать!
Ценой неимоверных усилий Малфой все-таки уселся в свое…хм…средство передвижения.
- Все в порядке? – робко спросила гриффиндорка, собирая упавшие вещи. - Может, тебе что-нибудь принести?
- Ничего не надо, я хорошо себя чувствую, - весь его вид говорил об обратном.
Гермиона благоразумно решила больше не донимать Малфоя вопросами, на которые он все равно правдиво не ответит, а потому перевела разговор в другое русло:
- Я зашла сказать, что мы с Нарциссой уезжаем на благотворительный вечер…
- Что? А, хорошо, - Драко мгновенно взглянул на левую руку гриффиндорки. На ней красовался фамильный перстень. Тот самый, который несколько часов назад…то есть, в другой реальности он положил на могилу Гермионы, преспокойно здравствующей тут. Она его жена… Почему-то захотелось смеяться.
- Думаю, мы вернемся где-то к десяти. Это ведь нормально?
- А что ненормального? – жестко спросил Драко и тут же пожалел. Мерлин, ну зачем он с ней так? К чему этот укоризненный тон? Ведет себя как последний дурак. Это же Гермиона – цела и невредима (в отличие от него)! Разве не этого он хотел больше всего?
Нет! Он ведь пожелал, чтоб чашка кофе оставалась цела. Так неужели он парализован из-за того, что она не разбилась? Чушь какая-то!
- Ну, если хочешь, я останусь…
- Не надо ради меня таких жертв. Приезжай, когда освободишься, – холодно произнес он. Гермиона неуверенно кивнула и уже собиралась уходить, но Драко остановил ее:
- Подожди!
Она молча развернулась.
- Подойди ко мне...пожалуйста, - не смотря на последнее слово, просьба прозвучала приказом. Гермиона послушно подошла.
- Сядь, - гриффиндорка опустилась на стул возле Драко. В ее глазах читалось непонимание. Малфой потянулся к ней, пропустил пальцы сквозь идеально уложенные волосы (почему-то растрепанными и непослушными они ему нравились больше), другой рукой дотронулся до холодной ладони и поцеловал ее губы: робко, нежно. Гермиона вздрогнула, быстро отклонила свою голову и вопросительно посмотрела на него:
- Драко, что с тобой…
- Молчи, - перебил он ее и снова поцеловал, но уже не так застенчиво. Ее губы - неповторимый вкус. Еще вчера Малфой и мечтать не мог о таком подарке судьбы.
Но Гермиона не отвечала. Гриффиндорка прервала поцелуй и резко поднялась со своего места, она выглядела растерянной:
- Я должна идти…Нарцисса…ждет меня, - Гермиона неуверенно направилась к двери, - а ты лучше…отдохни. До вечера!
И быстро вышла.
Драко пребывал в полнейшем смятении. Она не ответила на его поцелуй. Значит, он ей противен. Но почему тогда она вышла за него? А, может, это случилось уже после? В любом случае, ожидал он явно не этого…
Страшная догадка поразила Малфоя. Все бумаги и письменные принадлежности, которые Гермиона несколько минут назад положила на стол, снова оказались на полу.
Она его боится!
А почему он, собственно говоря, парализован? Надо это выяснить. Конечно, если бы он спросил у Гермионы о причине инвалидности, она сразу же отправила его в соответствующее отделение св. Мунго. Тогда у кого это можно узнать? Кто не посмотрит на него, как на идиота, осмелься он заикнуться о таких очевидных вещах? Ну, конечно!

***

Гермиона захлопнула за собой дверь и помчалась в направлении от кабинета мужа. Молодая женщина бежала по бесконечным коридорам замка, не разбирая дороги, пока дыхание не сбилось окончательно. На очередном повороте, она не выдержала: упала на колени, прислонилась лбом к мягкой ковровой дорожке и заплакала.
Почему он это сделал? Зачем поцеловал ее?
Гермиона задыхалась от слез. Она давно уже не плакала, думала, что разучилась. Словно рыба на суше, девушка судорожно хватала воздух ртом и никак не могла восстановить дыхание. Легкие не желали наполняться, а только лишь сжимались все сильнее с каждым вдохом-выдохом. Резкими нервными движениями Гермиона принялась развязывать ленты, скрепляющие корсет, пальцы дрожали, не слушались. Гриффиндорка достала палочку и порвала шнуры заклинанием.
Он не делал этого уже два года семь месяцев и десять дней. Она любит его - любит больше всего на свете - и мечтала об этом поцелуе каждый вечер перед сном. Но вот мечта осуществилась, и Гермионе стало страшно.
…Тот роковой день в поместье Нотта… Пожалуй, самый кошмарный в ее жизни. Драко стал нездоровым (даже в мыслях Гермиона не могла произнести слова "инвалид", "неполноценный" или того хуже "калека"). Стал таким по ее вине, прикрыв собой от страшного заклинания. После такого геройского поступка, полностью не соответствующего нраву слизеринца, девушка стала любить и ценить его еще больше. Сидела рядом с его кроватью, глядела в грустные, полные мучения глаза и всегда мило улыбалась. Крепко держала за руку, хотя он не мог ощущать ее прикосновений, и настойчиво обещала, что все будет хорошо. А когда выходила из комнаты, жизнерадостная улыбка мгновенно покидала лицо. Гермиона шла в ванную, подолгу плакала над раковиной и рассматривала припухшие глаза в забрызганном зеркале. Затем умывалась, поправляла выбившиеся из прически пряди и снова с фальшивой улыбкой, от которой болели скулы, торопилась к нему.
Потом надежда на выздоровление стала слабеть и так же слабели слезы. Больше не было сил плакать. Рано или поздно приходит понимание неизбежного и Гермиона приняла все, как есть. С каждым днем она тратила все меньше сил на то, чтобы успокоиться. Не билась в истерике, не винила себя. Ей больше не снился тот злосчастный день в очередном кошмаре. Чувства притуплялись, но у девушки даже не возникало мысли бросить Драко. Она так же любила своего героя и спасителя.
Гермиона прекрасно осознавала, что любому человеку нестерпимо сложно находиться в таком положении, но большинство постаралось бы начать новую жизнь. Однажды ее мама рассказала про мужчину, который, имея возможность двигать только одним веком, написал книгу. Перед ним была табличка с алфавитом, и он мигал, когда указывали на нужную букву. Но Драко Малфой не большинство. Самоуверенный красавец – он привык к всеобщей заинтересованности собственной персоной и ему сложно принять тот факт, что ничего уже не будет прежним. А забота матери и девушки только раздражала. Да, ему было сложно, но он ни разу не попытался войти в ее положение. Не подумал, а ведь, возможно, Гермионе мучительно больно видеть его таким каждый новый день и понимать, что причиной всего является именно она.
Про прежнего Драко гриффиндорка старалась вообще не вспоминать, но мысли неудержимо лезли в голову. Вот они ругаются. Гермиона кричит, а парень смотрит с насмешкой, затем молча, не взирая на яростные протесты, закидывает на плечо, идет в ванную, включает кран в душе и направляет поток ледяной воды на нее. Да, раньше он мог ходить и носить ее на руках! Вот она читает какую-то книгу, а Драко подходит и целует ее в шею, а затем все ниже по спине, прокладывая чувственную дорожку прикосновениями своих губ на ее позвоночнике. Она еще сопротивляется для приличия, но через пару минут книга летит на пол. Да, раньше он мог ее целовать – так ласково и нежно! Этим "раньше" Гермиона жила. Закрывала глаза и возвращалась в прошлое. В такие мгновения ее воспоминания оживали. Она почти ощущала его руки на своем теле, его губы на своих губах, его прерывистое теплое дыхание у своего уха. Почти что… Но даже самый прекрасный миг, каким бы особенным он ни был, не может длиться вечно. Реальность все больше била по больным местам.
Однажды Джинни мягко намекнула Гермионе, что сотрудник Гарри – "тот симпатичный аврор с голубыми глазами и обворожительной улыбкой" - весьма недвусмысленно на нее поглядывает. На секунду девушке показалось, что может быть… Но гриффиндорка испугалась собственных мыслей и разозлилась на себя. Как вообще такое могло прийти ей в голову? Она тогда даже сорвалась на Джинни. А та всего лишь хотела помочь подруге. Да, возможно Гермиона не очень счастлива с Драко, но ни с кем другим этого тоже не будет. Девушка отчетливо понимала это. Слишком много отдали они друг другу, чтобы так просто все оборвать.
В тот вечер, когда Гермиона вернулась от Поттеров, Малфой будто почувствовал неладное. Он долго молчал, внимательно смотрел на нее. А затем она услышала еле уловимый шепот:
- Уходи, - девушка послушно встала. Но нет, он имел в виду навсегда. Всю ночь она пролежала без сна, казня себя за то, что не смогла скрыть смятения, за то, что это смятение вообще имело место быть, за то, что любя, они не могут осчастливить друг друга.
А потом случилось чудо. Когда Гермиона на следующее утро пришла к Драко и привычно взяла его за руку, он удивленно уставился на девушку.
- Драко, я знаю, что вчера…
- Гермиона… я, кажется, чувствую… твое прикосновение.
Тут же собрался консилиум целителей. Уже через пару месяцев Драко мог свободно двигать верхней частью туловища. Гермиона несказанно воодушевилась. Однако колдомедики поспешили остудить девичий пыл. То, что произошло, – счастливая случайность, и ещё одну ждать не стоит. Гермиона им не верила. Ей было хорошо оттого, что Драко теперь снова мог ее обнимать своими сильными руками как в старые добрые времена. В такие моменты девушке казалось, что они победят саму смерть.
А вот Малфой радовался недолго. Как истинный пессимист (хотя он упорно называл это реализмом), верить в себя не хотел. Гермиона даже просила Драко показаться магловским врачам, но он наотрез отказался.
Тогда девушка пошла на отчаянный шаг. Она попросила его жениться на ней, желая этим показать, что верит в их счастливое будущее. Верит в то, что у них, как и у Гарри с Джинни, будут дети. Она видела, с какой грустью любимый смотрит на малыша Поттеров. И в тайне мечтала о сыне, который будет копией отца. Но только внешне! Гермиона попросила Нарциссу помочь в уговорах. Именно мать убедила его решиться на такой ответственный шаг. Гермиона так и не узнала, как миссис Малфой удалось подобрать нужные слова, но через месяц состоялась тихая, скромная свадьба.
К сожалению, новый социальный статус мало что поменял в их жизни. У Драко появился неопределенный страх. Малфой боялся, что его состояние может так же неожиданно ухудшиться, как и улучшилось. Ночами он крепко обнимал Гермиону, с ужасом думая, что когда проснется, то снова не будет ничего чувствовать. Гриффиндорка напротив считала, что Драко может выздороветь, просто он не хочет заниматься собой. Так же проще. Потому что, пока не старается, у него еще есть иллюзия того, что можно все исправить. А если он начнет действовать и ничего не изменится, тогда пропадет последняя надежда. Как с потерянным кошельком, который ищешь по всему дому и боишься заглянуть в карман куртки, потому что, если и там пусто, значит, он уже стопроцентно потерян.
Малфой не упрекал жену в том, что по ее вине стал таким. Хотя она боялась, что однажды он все-таки не выдержит и выскажет все. А ему – несомненно - есть что сказать. Однако первой не выдержала именно она.
Чтобы заглушить свою персональную трагедию, Драко стал выпивать. А, напившись, имел привычку громить все, что только попадется под руку. Каждая разбитая ваза или тарелка отдавались в сердце девушки болезненными ударами. Неоднократные просьбы не возымели никакого эффекта. И вот однажды она сорвалась.
Гермиона уверенно открыла дверь мужниного кабинета и, увидев привычную картину под названием "Малфой и огневиски", с порога стала орать:
- Драко Люциус Малфой, сколько можно? Я же просила!
Ответом ей послужил равнодушный взгляд.
- Не хочешь думать обо мне, о себе подумай! Так ты только ухудшаешь свое самочувствие!
Он лишь скептически ухмыльнулся и направил бокал ко рту.
Нет, вы только посмотрите, вот это наглость!
Что-то внутри Гермионы взорвалось. За считанные секунды милая девушка превратилась в злобную фурию. Она резко выхватила бокал из руки Драко и швырнула его в зеркало, которое тут же крошечными осколками осыпалось на дорогой ковер:
- Будь мужчиной, Малфой! Будь тем мужчиной, который спас меня от заклятия, а не жалким подобием, что сейчас передо мной! Я – женщина, в конце концов, и хочу видеть своего мужа, а не пьяницу! – кричала она, уперевшись руками в стол и наклонившись низко к лицу слизеринца.
- Я не могу быть "тем мужчиной", – холодно ответил Малфой, на противовес разбушевавшейся Гермионе, - и, если ты не заметила, я уже давно "жалкое подобие".
Он обогнул стол и подъехал к жене, будто напоминая, что сидит не в кресле, а в инвалидной коляске, его голос постепенно повышался:
- Хочешь нормальной полноценной жизни, хочешь почувствовать себя женщиной? Тогда какого черта ты просила меня жениться на тебе?
- Потому что считала, что у тебя появится стимул к выздоровлению! Ведь наполовину уже получилось. Но нет, ты трусливо спрятался от реальности в алкоголе и тебе там так комфортно, я смотрю! Не верю, что Драко Малфой, который всегда был первым во всем, так просто сдался! Я думала, ты никогда не сможешь смириться!
- А ты попробуй хоть день побыть в моей шкуре, я бы посмотрел, сколько гребаного энтузиазма осталось у тебя к вечеру!
- Можно подумать, я танцую от счастья, видя тебя таким каждый день! Ты об этом никогда не думал, как мне больно? Как я чувствую себя из-за того, что по моей вине ты…
Она запнулась, подбирая подходящее слово.
- Что, не можешь назвать меня "калекой"? Ну же, давай, это совсем не сложно!
- Да как ты…
- Бедняжка! Эй, люди, смотрите! – Малфой демонстративно вертел головой из стороны в сторону, призывая невидимых свидетелей. - Гриффиндорку Гермиону Грейнджер мучает совесть... Я, между прочим, ни разу за все эти годы не сказал ни слова о том, что считаю тебя причиной моей испорченной жизни, а ты еще смеешь меня упрекать!
- А ты не смей ставить под сомнения мою любовь к тебе! Если бы я хотела, то давно ушла, и никакое чувство долга или вины меня не остановило, слышишь? А вот в твоих чувствах ко мне я уже сомневаюсь, потому что если бы ты любил меня, как прежде, то не сидел здесь в компании огневиски, а старался встать на ноги!
В его глазах блеснуло что-то такое, чего Гермиона никогда раньше не видела, но от чего почувствовала безотчетный панический страх. Эти глаза просто не могут принадлежать человеку - невозможный лихорадочный блеск – в них отражалось безумие. Казалось, в ее мужа вселился демон. Гермиона инстинктивно стала пятиться назад, под каблуками тихо хрустели осколки зеркала.
- Ты хочешь знать о моих чувствах? Да? – яростный полушепот. - Вот они!
Малфой рванул с кресла и буквально повис на Гермионе. Естественно она не могла удержать его и под тяжестью веса упала на пол. Неожиданно Драко впился губами в рот жены, он кусал ее губы, будто желал порвать их. Гриффиндорка чувствовала, как осколки разбитого ею зеркала впиваются в кожу. Вскоре спина и руки были в мелких, кровоточащих и болезненных порезах. Гермиона даже не сопротивлялась – каждое лишнее движение грозило ей новыми царапинами. От безысходности она заплакала…
Вспышка гнева прошла так же внезапно, как и наступила. Малфой скатился с Гермионы и едва слышно, но с ненавистью, которую наверное не питал даже к Темному Лорду и Гарри Поттеру вместе взятым, произнес:
- А теперь исчезни из моей жизни, грязнокровка.
Кое-как поднявшись и пошатываясь, она в страхе убежала в свою комнату. А Драко пролежал на полу - среди осколков зеркала, заляпанных кровью и огневиски, - до самого утра, пока эльфы не нашли его.
Это случилось два года семь месяцев и десять дней назад…