Глава 4
/Большое спасибо за отзывы! Вот еще одна маленькая глава. Дальше будут в основном разговоры и раскрытие всех гениев Паркинсона, его связей - порочащих и не очень, и наклонностей/
Парси вышел из женского туалета, прошел до угла и замер, собираясь с мыслями.
Уроки на сегодня отменяются. Во-первых, не идти же на занятия в таком виде. Во-вторых, какие могут быть занятия при таких обстоятельствах?! Так что он, поначалу, решил не мудрствовать лукаво, а пойти сразу же к Дамблдору и отметиться. Но потом внутренний голос подсказал, что так просто - безо всяких чудачеств - такой человек как он нигде не появляется.
Коридоры школы были пусты по причине уроков, поэтому Парси достиг совятни, не встретив никого по пути. Он вынул из своей сумки, где теперь лежала женская ночнушка, шариковую ручку и клочок бумаги. Ручку Пэнси купила еще летом и все каникулы усиленно прятала ее от родителей, потому что если бы они прознали о том, что дочь пользуется магловскими изобретениями - ей не сдобровать, а что еще хуже - это подорвало бы доверие к ней и нанесло ощутимый урон конспирации. По прибытии в Хогвартс выяснилось, что такие примитивные предметы магловского быта, как шариковые ручки, в школе действуют. Очевидно, запрет распространялся только на электрические и околоэлектрические приборы и вещи, и поэтому теперь на каждом занятии, Пэнси мучительно старалась не думать об удобной, гладкой ручке, окуная перо в чернильницу и с усилием шкрябая им по пергаменту.
"Отчего мы до сих пор пишем перьями? - подумал Парси, стоя в совятне, облитый солнечным светом, и разглядывая сов сквозь прозрачный корпус пластмассовой ручки. - Это что - воспитательная мера, направленная на то, чтобы сделать процесс обучения как можно более неприятным?" - это было, надо признать, не кстати, но Парси привык обдумывать любой вопрос, который возникал в его голове в тот самый миг, когда он появлялся. Поэтому через пару секунд, он сформулировал свою версию по этому поводу вслух, обращаясь к серой сове с огромными, кустистыми бровями.
- Одно из двух: или Дамблдор считает, что в воспитательных целях процесс обучения нужно усложнить до невозможности - и тогда становятся понятны перья, пергаменты, эти ужасные, старомодные мантии, а также присутсвие в школе Аргуса Филча и Снейпа. А второй вариант - Дамблдор является поборником традиций и ярым противником технического прогресса.
Парси постоял еще несколько секунд, любуясь преломлением солнечных лучей в ребристом теле чудесного магловского изобретения, а затем быстро снял колпачок и торопливо написал на клочке бумаги несколько слов. А именно:
"Ты звал меня - и вот я здесь. И только Мерлин знает, насколько Вы просчитались с опрометчивым приглашением, господин директор.
Не целую,
Паркинсон Пен.
P.S.: сижу на лестнице - жду аудиенции. Я терпелив, но предупреждаю - как только студенты выйдут с урока, я примусь за их моральное разложение. Так что, может, пришлете мне записочкой пароль к своему кабинету? Слышал, вы любитель всего липкого…?"
"Фу, до чего пошло звучит!" - Парси поморщился. Да и намек был больно пространный - он-то имел в виду, что по школе ходили слухи, будто директор - большой сладкоежка - запирает свой кабинет на различные кондитерские пароли. Но Паркинсон Пен никогда не исправляет написанного, так что пусть старый пень краснеет и понимает сколь угодно неправильно, ведь главное - эффект.
Парси привязал записку к лапе бровастой совы и отправил ее к директору, а сам вернулся в школу, сел на первую попавшуюся лестницу и принялся ждать.
Через пять минут он уже сладко спал, развалившись на каменном полу и подложив под голову ночнушку Пэнси Паркинсон.
***************
В таком виде его застали Северус Снейп и Альбус Дамблдор. Урок уже закончился, школьники сновали по лестнице туда-сюда, но, привычные ко всяким странностям, мало внимания обращали на красивого господина, спящего на ступеньках.
- Мистер Пен? - вкрадчиво произнес Дамблдор. Пен спал, как младенец и выражение лица у него при этом было совершенно детское.
- Проснитесь Пен! - тихо, но грозно сказал Снейп и потряс спящего за плечо. Молодой человек приоткрыл глаза и удивленно захлопал длинными ресницами.
- Профессор Снейп? А что, интересно, вы делаете в женской спальне? - с вызовом спросила Пэнси, поскольку не привыкла при пробуждении видеть над собой лицо слизеринского декана. В тот же миг она вздрогнула от звука собственного голоса и вспомнила, что Паркинсону Пену до женской спальни еще довольно далеко. Мысленно отругав себя за рассеянность, она собралась с мыслями и начала судорожно соображать, что делать дальше.
- Что, простите, вы сказали? - брови Снейпа поползли вверх. Первым желанием Парси было сказать "Да нет, ничего, не обращайте внимания", но тут вмешалась пошлая женская натура Пэнси Паркинсон, которая сказала себе, что ее Парси - человек, который никогда не говорит не подумав, а если сказал - не отказывается от своих слов, а кроме того - необходимо оправдывать свой дерзкий имидж. А значит, надо как-то выкручиваться.
- Я спросил, - весело сказал Пен чуть хрипловатым со сна голосом, принимая вертикальное положение. - что вы, профессор Снейп, делаете в женской спальне? - Пэнси старалась, чтобы вопрос выглядел как приглашение к дискуссии.
- Вы не в своем уме. Вы - Паркинсон Пен?
- Разумеется, я - это я. - Парси принялся отряхивать брюки, одновременно с этим задаваясь вопросом, к чему он сказал о женской спальне.
- Что у вас за вид… - с презрением выдавил Снейп с совершенно утвердительной интонацией.
- А что такое?
- Посмотрите. - Снейп указал куда-то в сторону. Парси развернулся и увидел большое зеркало, висящее на стене рядом с доской объявлений. Увидел - и в очередной раз залюбовался. Вернее, само собой, залюбовалась натура Пэнси, сидящая внутри него. На лице Пена отразилось небывалое умиление при виде собственного отражения, и он даже почувствовал, что Пэнси внутри него счастливо улыбается и вот-вот прослезится. Видимо, профессор Снейп истолковал это по-своему.
- А что - так модно нынче? - едко спросил он, заглядывая через плечо Пена в зеркало и, очевидно, пытаясь увидеть, что же такого очаровательного увидел там Парси.
- Как "так"? - рассеянно спросил Парси, не отрывая взгляда от зеркала.
- Криво застегивать рубашку.
Действительно, присмотревший повнимательней, Парси заметил, что рубашку застегнул действительно криво - в первую петлю слева была вдета аж третья пуговица справа и дальше все, разумеется, шло наперкосяк. Не говоря уже о том, что костюм за время сна на полу смялся, испачкался ("Видимо, пол у нас моют не то чтобы часто. Мистеру Филчу пора н покой" - хихикнула про себя Пэнси) и вид был весьма и весьма расхристанный. Но Паркинсона Пена трудно смутить.
- Ах это… - он улыбнулся - на этот раз от души. - Ну что вы, разумеется, нет! Что же вы на меня смотрите с таким укором, профессор?! - воскликнул Парси.
- Вид ваш, особенно в сочетании с вашими…взглядами, - слово "взгляды" в устах Снейпа прозвучало как тягчайшее оскорбление - не внушает доверия. Я бы так сказал. - тут к Парси пришло вдохновение и он деланно грустно и глубоко вздохнул и устало произнес, обращаясь к Дамблдору.
- Вот видите, директор. Ваши сотрудники находятся в плену предрассудков и условностей! Как это печально…
- Что именно? - вмешался Снейп.
- А то, - весело и живо откликнулся Парси - что стоит перепутать спросонья и от спешки пару пуговиц на рубашке - и в тот же миг прослывешь Пожирателем Детей. - Парси заметил, что Дамблдор слегка улыбнулся себе в бороду.
- Вы, наверное, устали, Паркинсон? - вежливо произнес он. - Как вы добрались? - А Парси, признаться, и знать не знал - как он добрался и откуда, а также, где живет, но на то он и Парси, а не какой-нибудь тупоголовый Поттер, чтобы ориентироваться стремительно.
- Как добрался? - Парси задумался на долю секунды и ответствовал с грустным вздохом - пешком, сэр. Разумеется, пешком. Еще до Хогсмита доехал, а дальше на своих двоих. Сами понимаете - на пропаганде смелых взглядов много не заработаешь.
Честно говоря, Пэнси удивлялась Паркинсону с каждой минутой все больше и больше. Ей казалось, что он должен быть вальяжен и аристократичен, что все его движения должны быть ленивы и весьма скупы, а интонации должны смахивать на малфоевкие. Но, к своему удивлению, она обнаружила, что Парси - более чем общителен, обладает очень подвижной мимикой, много жестикулирует - не важно, к месту или просто так, а также любит засовывать руки в карманы и склонен к фамильярности. Ничего особенно фамильярного он себе пока не позволил, но это только благодаря Пэнси, чье аристократическое воспитание сдерживало его, как оказалось, весьма порывистую и торопливую натуру. И что самое удивительное во всем этом - Пэнси такая манера нравилась гораздо больше той, которую она себе напридумывала и, в частности, потому, что она определенно чувствовала, что Парси - не дурачок и постак, для которого все свои. Она чувствовала иронию и сарказм, с которыми он смотрит на своих собеседников, знала, что когда он что-то торопливо и эмоционально рассказывает, активно размахивая руками, думает совсем о другом и не всегда о приятном, и подавляющее большинство тех, кому он улыбается, на самом деле ему неприятны или по-просту смешны. Эта последняя черта особенно роднила Парси и его создательницу.
- Понимаю…Надеюсь, вы у нас погостите? - спросил Дамблдор, глядя на эксцентричного гостя, который в этот момент как раз облокотился на стену, вынул из кармана невесть откуда взявшуюся губку и принялся чистить ботинки.
- А то! - весело отозвался Пен. Затем он внезапно роезким движением кинул губку в сумку, стоящую неподалеку, подошел к Дамблдору, и заговорил тихо и неожиданно серьезно. - Я ведь не на фуршет прибыл, Ваша Возвышенность. Я здесь не больше часа, а мне уже душно. Вы даже не представляете себя, насколько удушлива эта консерватиная атмосфера, которая здесь царит. Именно что консервативная - и вы, и преподавательский состав и школьники - все вы живете здесь, будто кильки, замурованные в большой консервной банке. Традиции - это славно, но всему есть предел, и я намерен положить этому конец. Вы не поймете устоев нового общества - так ваши ученики его поймут. Этому тухлому существованию, которое вы здесь развели, этому мороку, скоро придет конец. Ваш метод, директор, себя изжил, самое время с ним попрощаться. - Пен говорил быстро, тихо, и отрывисто. Пэнси никогда так не говорила - она всегда была импульсивной девочкой, и такие интонации - отчаянно сдерживаемая ярость - были ей незнакомы. Это был не ее тон - не тон восторженного подростка, а тон хладнокровного, волевого и фанатичного взрослого человека. Пэнси стало страшно - она почувствовала какую-то глухую, тупую ненависть и знала,что это чувство - не ее.
Дамблдор пару секунд молча и совершенно спокойно смотрел в глаза Паркинсону Пену, а затем улыбнулся и произнес:
- Мы с вами это еще обсудим…
- Верно. - резко оборвал его Пен. Внезапно глухая ненависть будто испарилась, Парси вздохнул, снова улыбнулся и, будто этой неприятной сцены не было, весело воскликнул, - А я бы сейчас поел, директор! Вам как, профессор Снейп? Не желаете ли распить?
- Что? - не понял Снейп.
- Не знаю, но, думаю, таким молодцам как мы с вами надо распить что-нибудь покрепче, - он ободряюще хлопнул Снейпа по плечу, как старого приятеля, нагнулся, подобрал свою сумку и, не оборачиваясь, быстрым шагом направился в Большой зал.
Так Пэнси обнаружила еще одно свойство своего героя - оказалось, что Паркинсон Пен - опасный человек, имеющий странное свойство скакать с одной интонации на другую и от фанатизма, исполненного ненависти, к непринужденной, веселой и совершенно свойской манере.
