Глава 4Опять наступает суббота и обнаруживается, что семикурсники могут хоть каждые выходные ходить в Хогсмид, а сегодня там еще и снова присутствует мой отец. В этот раз мне составляет компанию Гойл. Ко всему прочему, papá известил его, а не меня, о том, что он будет ждать нас обоих в баре. Я получился бесплатным приложением.
Мы приходим в «Три метлы» к полудню. Отец сидит за дальним столиком, грея руки о глинтвейн, что совсем не соответствует солнечной безветренной погоде за дверьми заведения. Еще перед ним стоят две кружки со сливочным пивом ― для меня и Грега. Мы усаживаемся за стол, поняв, что сегодняшний разговор будет происходить прямо здесь.
― Добрый день, papá, ― говорю я, а отец степенно кивает.
― Здравствуйте, мистер Малфой, ― неуверенно произносит Гойл.
Мы с Грегом оба не понимаем, что происходит.
― Твой отец пропал, ― говорит отец Гойлу.
Мило это все же ― так вот, без предупреждения, обрадовать.
― К-каак пропал? ― запинаясь, спрашивает Гойл.
Papá сдержанно пожимает плечами:
― Твоя мать сказала, что он вчера трансгрессировал прямо с аллеи перед домом, не объяснив, куда. Она не смогла выбраться в Хогвартс и попросила меня лично сообщить тебе эту новость.
Гойл растерянно сжимает кружку, а его глаза бегают по столешнице, не в силах остановиться на каком-либо предмете. Я решаю, что, раз я тут оказался, необходимо внести свою лепту:
― Отец, а ты как думаешь, что случилось с мистером Гойлом?
Какое-то время papá молча вертит в руках волшебную палочку, отставив кубок с глинтвейном, но потом отвечает.
― Не имею понятия, Драко. Возможно, он всего лишь решает какие-то проблемы. Не стоит впадать в панику, как твоя мать, ― он поворачивается к Грегу. ― Нужно подождать.
Мне нечего сказать на это. Может, мистер Гойл «всего лишь решает какие-то проблемы»? Какие, например? Приделывает нос возродившемуся Темному Лорду?
― В любом случае, ― завершает отец, ― смотрите в оба.
Где-то я это уже слышал.
Он встает, пожимает нам руки и уходит, а его напиток все еще стоит на столе. Я понимаю, что ему было все равно, в какую погоду пить глинтвейн ― он не сделал ни глотка.
Домой мы идем в подавленном настроении.
― Как ты думаешь, он скоро объявится? ― грустно спрашивает Грег.
Сердце у меня вдруг екает – я совершенно не ожидал, что Грег заговорит об этом напрямую.
― Кто ― он? ―на всякий случай уточняю я.
― Мой отец, ― в голосе приятеля слышится удивление.
Ах, он про мистера Гойла! А я-то думал, про Лорда. Ничего другое уже в голову не лезет, скоро буду от любого «он» шарахаться.
― Не знаю, ― отвечаю я, стараясь скрыть в голосе облегчение.
Но почему-то мне кажется, что мистер Гойл не объявится ни завтра, ни послезавтра, ни через неделю. У него проблемы. У нас у всех проблемы.
*** *** ***
С недавних пор у меня появилось новое развлечение ― мучить Грейнджер. Это доставляет ни с чем не сравнимое удовольствие. Правда, не скажу, что она сильно мучается, но, честное слово, я работаю над этим. Пялюсь на нее постоянно. На завтраке ― я пялюсь на нее. На обеде ― я пялюсь на нее. На ужине ― я пялюсь на нее. На совместных предметах ― я пялюсь на нее! При пересечении в коридорах… гм, тут, для разнообразия, я не только пялюсь, но и поигрываю бровями.
Уверен, она уже никому не расскажет, в каком состоянии увидела меня тогда. И она безобидна, что главное.
Исходя из этих наблюдений, я сделал вывод ― не стоит отталкивать то, что само идет в руки. А Грейнджер бежит прямиком туда: все эти непонятные разговоры о перемирии, и поцелуй, и красные щеки, когда я пялюсь на нее (а это значит, она краснеет с утра до вечера)... Поначалу я изводил ее просто ради злобного удовлетворения, а теперь мне это нравится. И, так как искать девушку сейчас не лучшее время, то надо брать то, что доступно. Завязать отношения с Грейнджер? Нет ничего проще! Но, тут есть один маленький нюанс ― мы с ней враги. Ничего, я приложу чуточку усилий.
Правильно все рассчитав, в одну из тяжелых, загруженных уроками пятниц я снова оказываюсь в коридоре Фофанов примерно в десять часов вечера. Жду пятнадцать минут.
Через пятнадцать минут говорю себе ― жду еще пять минут и ухожу.
Еще через десять она появляется. Не знаю, куда она ходит этим коридором, но появляется неспешным шагом, размахивая руками и даже не боясь встретить в столь позднее время меня.
― Привет, Грейнджер, ― я выныриваю из темноты перед ней, наслаждаясь эффектом неожиданности.
Она шарахается, но не очень пугается.
―Опять ты!
Я усмехаюсь.
― Нет, это
ты опять.
― Ага, ага, ― она соглашается со мной, как, наверное, соглашается с Уизли, когда тот говорит про квиддич, и пытается продолжить путь.
― Куда ты собралась? ― заигрывающим тоном спрашиваю я и ловлю ее за талию.
Она замирает, а ее тело словно каменеет.
― Отпусти, ― тихо говорит Грейнджер, и я чувствую, как шевелятся складки мантии, когда ее рука хватает палочку в кармане.
Не теряя времени, я делаю быстрое движение: правой рукой крепко обхватываю ее плечи, одновременно выдергивая из пальцев вытащенную палочку, и делаю несколько шагов назад до тех пор, пока не упираюсь в стену. Так гораздо удобнее: я прижал Грейнджер к себе спиной, и одна рука осталась свободной. Ее палочку кладу себе в карман.
Молча, начинаю расстегивать пуговицы ее мантии на уровне живота. Расстегиваю две ― больше не надо.
Просовываю руку внутрь ― и, вот ведь, она даже не возникает. Я был прав, я был пра-а-ав.
Она совсем не против!
Я добираюсь до ее живота и начинаю совершать с ним достаточно возбуждающие манипуляции ― это моя хитрость. Правой рукой глажу его ― едва касаясь пальцами, почти не дотрагиваясь, а левой ― железной хваткой сжимаю Грейнджер в объятиях. При всем при этом дышу ей в ухо. Надо заметить, что едва касаюсь ее кожи я не только потому, что так задумал, а потому, что живот у нее гораздо более впалый, чем вообще может быть, тугой, словно барабан. Невероятно ужасно, но как-то даже нравится.
Ненормальная, падающая в ловушку Грейнджер.
Мне слышно, как она пытается сделать глубокий вдох. Потом второй. Третий. Ей не удается выровнять дыхание, а на ее месте любой бы этим обеспокоился. И она начинает тяжело задыхаться, не имея возможности пропустить воздух в легкие полностью ― по разным причинам, не только из-за давления моей руки на ее грудную клетку.
Услышав эти полувсхлипы, я резко отпускаю ее. Она медленно оборачивается.
― З-зачем ты это сделал? ― мне очень нравится этот дрожащий голос.
― Что? ― я абсолютно спокоен, я на задании.
― Ты г-гладил мой живот? ― она еще и не уверена.
У нее что, возникли сомнения, что я именно живот гладил?
― Это будет нашим перемирием, о’кей? ― спрашиваю я и протягиваю ее палочку.
―Что ты хочешь? ― настойчивая грязнокровка.
― Тебя.
И она снова сбегает от меня, как и рассчитывалось. На сегодня программа отыграна. Погоди, Грейнджер, то ли еще будет.
Я не желаю ей зла, просто нечем заняться. И, вопреки распространенному мнению, у меня не возникает желания вымыть руки после соприкосновения с маглорожденными. Возникает желание только
сделать вид, что я хочу помыть руки.
Довольный, я возвращаюсь в гостиную. Думаю о том, что секса у меня не было черт знает сколько. Грейнджер очень кстати. Она полезна во всех отношениях, в том числе и как кладезь информации. Главное ― все сделать правильно. Если я действительно нравлюсь ей, я не смогу ошибиться.
