Глава 4/ Извините, исправила некоторые ляпы.
Во-первых, стишок написала я - мой ШИТевр, так что извините. Во-вторых, слова Нюниус и Сопливус бесят меня до крайности и посему в моем личном переводе звучат как Слюнявчик. Опять же, извините. Варнинг: меня потянуло на философию./
Кое-что я об Эванс рассказал - но далеко не все.
Говорят, что имя, якобы, накладывает отпечаток на характер того, кто его носит. Я с этим согласен, но лишь отчасти, и верю в это только время от времени. Сейчас поясню.
Для этого поговорим об имени Эванс. Лили. Это имя мне, скажу, не кривя душой, не нравится. Оно какое-то скучное, однообразное, и будто незавершенное. Лилиан - еще куда ни шло, но тоже не особо. Не говоря уже о том, что имя Лили и вообще все имена на "и" будто среднего рода - нечто неопределенное: Лили. Почти как Мими, Биби, Пипи, наконец. Нет, мне решительно не нравится это имя, хотя это, конечно, не ее проблема, и уж тем более, не ее вина. Кроме того, ее характеру это имя совершенно не соответствует - ни в какой его части.
Другое дело фамилия. Эванс! Именно по фамилии я и стараюсь ее называть - она звучная, звонкая, завершенная, цельная. Открытая, произносится на выдохе, звенит! Ее фамилия…вспомнил слово - позитивная. И сама Эванс позитивная. И за это я люблю ее.
Что я имею в виду под "позитивной"? Непредвзятость и сострадательность, пожалуй. Эванс всех любит. А тех, кого не любит - жалеет. А тех, кого не любит и не жалеет, готова полюбить и пожалеть в любой момент - только дайте ей хоть малейший повод. Эванс верит в людей - она сама ни раз говорила, что в роде людском ей видится какое-то всеобъемлющее величие, могучий, непобедимый дух. Этот дух, между тем - дух общественный - не подавляет индивидуальный, а, наоборот, вдохновляет и укрепляет его. Быть человеком, являться частью этого громадного людского сообщества - огромное счастье, а потому любой - даже самый ничтожный и затюканный человек, достоин уважения и сочувствия. Он - неотъемлемая составляющая духа человечества, а, следовательно - часть совершенства и объект восхищения. Так говорит Эванс - ее слова.
Я с ней не согласен категорически. Не знаю, где она подцепила эту фальшивую, стадную мораль, и откуда она выудила эту дурацкую философию всетерпимости. Я не верю ни в какой всеобщий людской дух. Наоборот: не человек - часть общего духа, а общий дух - суть совокупность человеческих. И если он и велик, то только потому, что составлен из сущностей выдающихся людей, в то время как все остальные отсеиваются и пропадают в безвестности. И любой, уважающий себя, должен стремиться стать выдающимся, стремиться к подвигу, чтобы занять место в этом людском духе, принадлежащее ему по праву.
За это Эванс и ругается на меня. Она называет это эгоцентризмом, самодовольством, самолюбованием и пр. По-моему - то есть, если бы меня спросили, я бы сказал, что это несправедливо. Я ценю и уважаю многих, не смотря на их слабости и недостатки, и даже не смотря на то, что они не собираются с ними бороться. У меня есть критерии отбора - так уж я воспитан, что не могу ценить и выискивать в людях до бесконечности их положительные черты. Или в них есть то, что для меня ценно, или нет. А вот Эванс может - дайте ей любого мерзкого, склизкого инопланетного червя и она, веря в этот чертов вселенский людской дух, будет ковырять его до тех пор, пока не найдет в этом куске дерьма хоть что-нибудь, хоть какую-нибудь ничтожную ерунду, за которую его можно было бы ценить и уважать. И тогда она воскликнет "Вот видите! Я же говорила!" и замучает всех рассказами о том, что эта слизь на самом деле дорогого стоит.
Это не мое. Но за это я люблю Эванс. Она во всем видит позитив, ни к кому не отнесется плохо и предвзято. Она сострадает. Она ищет хорошее в любой куче коровьего дерьма и находит. Может, потому что она - девочка? Я плохо в этом разбираюсь и мало что понимаю, но мне кажется, что Эванс будет прекрасной матерью - лучшей из всех. Кому-то очень повезет.
**************
Последний раз Сириус был в библиотеке курсе на 3-ем. А Джеймс там и вовсе никогда не был - он говорил, что книжная пыль плохо влияет на его зрение. А зря - читать-то там можно и не читать, но хотя бы взглянуть на это стоило.
Помещение библиотеки было одним из старейших в замке. По школе ходили всякие анекдоты про то, как Основатели пытались его поделить: Слизерин был единственным, кто на него не претендовал, потому что он, якобы, сказал, что оно слишком высоко, близко к небу, и свет там слишком яркий, и что он вообще лучше уползет в свои подземелья, возьмет магическую лопату и будет копать вглубь. Остальные Основатели махнули на него рукой, и принялись ожесточенно спорить: Хаффлпаф предлагала организовать оранжерею с прекрасными, пахучими цветами, Гриффиндор ратовал за оружейный зал, а Райвенкло - за библиотеку. Рассказывали, будто Райвенкло ради этого помещения соблазнила Гриффиндора, и он принял ее сторону в споре, в результате чего цветы Хельги были выселены за пределы замка.
Не станем разбираться, насколько правдивы или лживы эти слухи, но, сказать по чести, даже если Гриффиндор был бы толстым, отвратительным уродом, которым он не был, такое помещение стоило жертвы Ровены. Оно было огромным - настолько громадным, что могло бы при желании уместить в себя пару Больших залов как минимум. Но, в отличие от Большого зала, оно всегда было почти пустым. Редкие школьники-поборники учебы, которые засиживались допоздна, да библиотекарша - великая женщина, посвятившая свою жизнь служению единственным истинно благодарным существам - книгам. Высокие потолки, холодный, каменный пол и бесконечные, длинные стеллажи. Лабиринты из стеллажей - поговаривали, что там можно заблудиться и пробродить в поисках выхода неделю. Книги - и новые и старые, самых разных размеров - от крошечных, с ноготь величиной, до таких громадных, что они не умещались ни на одну полку и просто стояли, прислоненные к стене и чем-то напоминающие стройматериалы. Вот и все обитатели.
Лили здесь нравилось - тут было тихо и загадочно, и хотя читала она не больше, чем любая другая умная и вдумчивая девочка, времени в библиотеке она проводила достаточно. Кроме того, здесь были книжки с совершенно замечательными картинками - в основном, по истории магии, которую она страстно любила, даже не смотря на профессора Бинса. Можно было рассматривать живые портреты Основателей - Лили была магглой, и поэтому до сих пор не привыкла к ним и стеснялась. Была даже одна книжка - особенно милая ее сердцу - в которой портреты Основателей разговаривали. Удивительный, невероятный кайф был забраться куда-нибудь вглубь лабиринта из стеллажей, где никто ее не услышит, и поговорить с Гриффиндором. Он был ее любимым собеседником - недаром она училась на его факультете. Он был веселый и вредный, шутил, пел какие-то веселые трубадурские песни с ужасными, садистскими словами. Поначалу Лили приходила от этих песен в ужас, но потом привыкла и даже стала получать удовольствие. Поскольку Годрик был героем и рубакой, они содержали всякого рода призывы, вроде "Выпустим кишки, вырвем им зенки, насадим их головы на колья подле нашей ставки!" и прочее. Еще он рассказывал жутко непристойные средневековые анекдоты, преимущественно про пояс верности и про турецких евнухов.
Больше всего Лили нравились лица ее соседок по комнате, когда она пересказывала им эти непотребства - перед сном, по утру или за завтраком. А еще - с недавних пор - у нее появилась странная привычка: нет-нет, да запоет в коридоре громко и задорно:
Точите пики и мечи, достаньте топоры!
Уют грошовый и жену забудьте до поры!
Барон наш - воин хоть куда, а я - его вассал,
И с крыши я его врагов намедни обоссал!
И все в таком духе. То же самое она порой пела на бис на факультетских вечеринках в гостиной. Некоторые из песен портрета Годрика запомнились парням, и они, слегка изменив слова, пели их вместе с Лили - в полный голос, хлопая в ладоши и топая ногами. Надо сказать, что мальчики любили Лили больше, чем девочки, и не потому что она была груба, а потому, что она была напрочь лишена глупого жеманства.
В тот день она тоже сидела в библиотеке, но, увы, на этот раз по делу - она готовила сочинение по зельям. Поскольку в этом предмете она была не сильна, она время от времени тыкала ручкой в спину Северуса Снейпа, который сидел спереди, и что-нибудь спрашивала. Каждый раз он отвечал что-то вроде "Не тужься - грязнокровкам не понять" или "Ты еще тупей, чем кажешься". Лили не обижалась. Она находила это забавным, тем более, что стоило повесить голову, признать его правоту и спеть хвалебную песню его знаниям в этой области, как он, не оборачиваясь, отвечал на поставленный вопрос. Болезненное самолюбие было его слабостью, и Эванс это давно поняла. Ей даже было порой стыдно, что она так бессовестно ей пользуется, но, с другой стороны, помогая однокурснице, Снейп спасает свою карму, а, значит, это ему даже полезно.
Увлекшись, она не заметила, как в библиотеку вошли Джеймс и Сириус. Поттер присвистнул, задирая голову и восхищенно оглядывая высоченные, лепные потолки.
- Мерлин…какая архитектура, - в голос, ни мало не смущаясь тем, что мешает работающим, заявил он, - Сдержанная экспрессия, скорбные лики из глины под потолком. Вот воистину - юдоль печали и скорби, - Блэк рассеяно улыбнулся, поскольку уже был занят поиском интересовавшей их книги.
Джеймсу же интересней было то, о чем может говорить Слюнявчик с его красоткой Эванс. Ничего умнее, как спросить об этом прямо, Поттер не нашел - он не любил обходных путей:
- Давай, стекай отсюда, слизь, - небрежно велел он Снейпу, подсаживаясь за стол к Эванс. Снейп не пошевелился, но Джеймсу до этого было мало дела, - Здравствуй, Эванс. У тебя вопросы?
- Да ну тебя, Поттер, - проворчала под нос Лили, - Пришел, всех обхамил, все опошлил.
- Кого я обхамил? - искренне недоумевал Джеймс.
- Снейпа, - веско сказал Лили и ткнула впереди сидящего Северуса ручкой в бок.
- В защите грязнокровок не нуждаюсь, - на автомате выдал тот хорошо заученную фразу, не отвлекаясь от своих занятий.
- Что ты вякнул? В чем ты там не нуждаешься, карась? - Джемс не был настроен на ссоры. Если он и разговаривал сейчас с Лили, то только потому, что не очень-то верил в идею Сириуса. Речь шла о Карте, и Блэк уверял, что есть заклятие Слежения не за кем-то, а за чем-то - за помещением, например. Джеймс о таком не слыхал, и верилось в него с трудом.
- В грязнокровкиных выступлениях в мою защиту, - буркнул Снейп, по-прежнему не отрываясь от книги.
- В чьих?!
- Ты глухой, Поттер? – Снейп, наконец, посмотрел на Джеймса, - Я все сказал.
- Сказать-то ты сказал, только сейчас все, что сказал, обратно скушаешь, - сквозь зубы процедил Джеймс, поднимаясь из-за стола.
- Джеймс, не смей! - пискнула Лили. На Джеймса это не произвело впечатления. Джеймс был подростком, а когда внимание подростка отвлекает его враг, о своей первой любви он временно забывает, - Поттер, остановись! Я приказываю!
- Слыхал? - насмешливо проговорил Снейп, - Тебе приказали, изволь исполнять.
Джеймс схватил Снейпа за воротник, тряхнул и с силой поволок к выходу из библиотеки. Лили кинулась следом, пытаясь вмешаться, но играла только на руку Джеймсу, потому что её вмешательство мешало Снейпу сопротивляться. Он был невысокий, худой и слабый, поэтому бороться с Поттером было для него совершенно безнадежным делом. Он пытался кусаться и царапаться, но этому в своих благих намерениях мешала Эванс, за что тысячу раз была проклята и названа самой тупой и грязной из всех грязнокровок. На крики и шум прибежала библиотекарша, но все, что она увидела - это полет Снейпа, пущенного могучим ударом в спину лететь из библиотеки по коридору. Его книжки и сочинения полетели следом.
Остыв, и осмотревшись по сторонам, Джеймс увидел, что Лили Эванс сидит на полу, возле его беспечного друга Блэка, который за все время не изволил оторвать взгляда от книги, и горько плачет, закрыв лицо руками.
- Ты чего?
- Какой же ты, Поттер, гад! - сквозь слезы воскликнула Эванс, - Ты никого не любишь!
- Ничего подобного, - жестко ответил Джеймс, садясь на пол рядом, - Снейп - не девка, чтобы его любить. Если он оскорбляет девушек, то пусть изволит отвечать за свои слова.
- Ты хоть кого-нибудь уважаешь? Хоть в ком-нибудь что-нибудь ценишь? - оглушительно сморкаясь, выла Эванс, - Мне противно, ты не понимаешь? Мне противно все это видеть! Смотреть на это! Потому что это плохо! Жестоко!
- А чем он заслужил другое отношение?! - воскликнул Джеймс, вскакивая на ноги, - Ответь мне! Чем он так хорош?!
- Он не хорош! Он просто…несчастный и озлобленный! - орала Лили, размазывая слезы по лицу, - И он отлично разбирается в зельях! Его надо уважать за то, что он разбирается в том, в чем мы не разбираемся!
- Интересно, - всплеснул руками Джеймс, - По-твоему, знание зелий делает человека человеком?! Я заступаюсь за тебя - с утра до ночи, каждый день! Он мужчина или не мужчина?! Почему он считает для себя возможным тебя оскорблять, и при этом обижается, получая в морду? И главное - почему ты так за него переживаешь?
- Я не за него! - крикнула Эванс и снова высморкалась, - Я не за него обижаюсь, - уже спокойнее сказал она, глядя Джеймсу в глаза снизу вверх, - Я за тебя обижаюсь. Мне обидно, что ты такой, какой ты есть.
- Какой "такой"?
- Да ну, - Лили махнула рукой, поднимаясь с пола, - Ты ничего не понял как всегда.
Она быстро подошла к столу, собрала в охапку свои тетрадки и, хлюпая носом, быстро вышла из библиотеки. Джеймс постоял какое-то время, растерянно глядя ей вслед, а затем направился к Блэку, который, как и прежде, не пошевелился и не оторвался от книги ни на миг.
- Ты видел? Слышал? - тихонько спросил Джеймс. Блэк утвердительно кивнул и что-то неопределенно промычал, не глядя на друга, - И что ты обо всем этом думаешь? Потому что я ни черта и впрямь не понял. Ей нравится, когда ее обзывают?
- Наверное, - пожал плечами Блэк, перелистывая страницу.
- И что? Поттер-герой ей не по душе? - поморщившись сказал Джеймс, вопросительно глядя на друга.
- Ты геройствуешь не в том месте. Эванс - альтруистка. Заступаясь за нее, ты ее симпатии не снискаешь, поверь мне.
- А за кого мне заступиться?
- За Снейпа заступись.
- В смысле?
- Ну так. Заступись за него.
- Издеваешься? - воскликнул Джеймс, - Да и перед кем?!
- Передо мной, - шепотом произнес Блэк, - у меня созрела идея, пока вы тут махались.
- А как же заклинание? - ехидно спросил Джеймс, - что ты как усиленно читаешь?
- Каталог нижнего белья, - подмигнул ему Блэк, захлопывая книгу, которая, на поверку, и впрямь оказалась свежим номером журнала "Ведьмополитен".
************
План был прост, как в сказке.
За ужином, когда Лили вошла в Большой Зал и уселась на свое место, Блэк, ни слова не говоря, встал со своего места, взял большой графин с тыквенным соком, подошел к слизеринскому столу и также молча вылил его на голову Северусу Снейпу. Тот даже не пошевелился, а затем, утерев сок с лица, медленно поднялся со своего места. На него было страшно смотреть - он позеленел, а на скулах проступили красные пятна - окрас самый ужасающий. Он приготовился оказать сопротивление по мере своих скромных сил, но сегодня был день сюрпризов и случилось то, чего никто не ожидал. Со своего места вскочил Джеймс Поттер.
- ТЫ ЧТО?! Дерьма поел?! - яростно рявкнул он.
- Не твое собачье дело, - огрызнулся Блэк, не отводя взгляда от Снейпа.
- Смотреть на меня, когда я с тобой разговариваю! - еще громче завопил Поттер, и с силой толкнул друга в плечо. Блэк спокойно перевел взгляд на него и произнес с расстановкой:
- Еще раз так сделаешь - убью. Какое твое дело?
- Издеваться над этим уродом - моя прерогатива! - крикнул Джеймс, в ответ на что Блэк усилием воли сдержал смех и тихонько шепнул ему "Нет, Джим, это не то - смени текст на героический", - я хочу сказать - ты не смеешь обижать беззащитных, чертов урод! - гаркнул Поттер, молясь Мерлину, чтобы тот не дал ему заржать, как коню, и ударив себя кулаком в грудь. "А теперь, - одними губами прошептал Сириус, - бей. Только не в зубы - они стоят целое состояние". И Джеймс ударил. В четверть силы, с противоестественно большим замахом он треснул кулаком по лицу своего лучшего друга, который, схватившись за глаз, побежал спиной назад до ближайшей слизеринской скамейки и рухнул. Любой, даже самый паршивый постановщик драк в самом дерьмовом из всех боевиков в мире не поставил бы эту сцену так бездарно. Никто не поверил.
Кроме Лили Эванс. В ужасе закрыв рот рукой, она вскочила со своего места, во все глаза смотрела на Поттера, и все происходящее казалось ей, по меньшей мере, кровавой баней. Такова была Лили - ее вера в благородство и доверчивость не знали никаких границ.
Кто бы мог подумать, что в ту ночь она уснула счастливой, потому что какой-то Джеймс Поттер совершил хороший по ее мнению поступок - достойный и справедливый? Ей какое дело, спросите вы? Она и сама не ответит - ей просто хорошо, светло и счастливо, когда Поттер поступает по совести.
*********
Забавно…. На следующий день я ей во всем признался. Что все это мы подстроили, что за Снейпа я заступаться не собирался, плевал я на него - он мне противен и отвратителен. Он слишком гнусен, чтобы сидеть тихо, и слишком слаб, чтобы отвечать за свою гнусность. Но она подошла ко мне в коридоре, так благодарила меня за этот "поступок", так радовалась, что я заступился за беззащитного, не побоясь при этом поссориться со своим лучшим другом, что я не выдержал и вывалил ей всю подноготную как на духу. Сказал, что все это враньё - химера, чушь, спектакль, трюк! Шутка Мародеров! Хотел бы я вспомнить, что так долго и многословно ей объяснял, зачем так жестикулировал. Я видел ее разочарование, но мне становилось лучше - во всяком случае, я ведь не изменюсь. Не полюблю Снейпа и никогда не пойду поперек Сириуса в таких вопросах. Когда я прекратил свои вопли, она кивнула, всхлипнула и сказала: "Это все равно лучше, чем ничего". И ушла. А я остался, как козел, стоять посреди коридора, весь в красных пятнах, с дрожащими руками, сбитым дыханием и сердцем, выскакивающим из груди.
Моя милая Эванс…. Раз она всем все прощает, может, она и мне простит мою натуру? Снейп отлично знает зелья, и является частью ее людского духа. А я? Я разве не являюсь? Разве я не заслуживаю, чтобы мне простили мои пороки? Меня ведь тоже есть за что ценить - одна моя любовь к Эванс чего стоит!!! В тот день в коридоре, когда я смотрел на свои трясущиеся руки и слушал сердце, оглушительно стучащее, как молот об наковальню, где-то в голове, мне показалось, что одной этой любви хватит на то, чтобы великий галактический дух захлебнулся, надулся и лопнул.
