Глава 3. Ночь и Снег
Портал погас за их спинами. Холл, отделанный серым камнем, казался бы мрачным, если бы не свет люстр и каминов. Но никаким витражам не удастся сделать его уютным. Этот холл подобен своему хозяину — настолько же холодный и неприветливый, насколько красивый…
В стрельчатые окна светила такая далекая теперь Луна. Но звезды… звезды были такими же, как дома. Дом… Наверное, она еще долго не сможет назвать родовое поместье Кунсайтов «домом». Может, вообще никогда. Сетсуна аккуратно высвободила свою руку и отступила на два шага от Кунсайта. «Никогда не стой вплотную к противнику». Пора.
Сетсуна повернулась к герцогу.
— Думаю, стоит кое-что прояснить, — ее голос был спокоен и непоколебим, — Я не хотела этого брака. Вы — тоже. Оба мы понимаем, что это — всего лишь сделка. Земле было нужно родство со старинным родом, а Плутону — частица влияния и богатств Земли.
Все верно, он сам так думал. Почему же ее слова так хочется опровергнуть? Ведь это — правда…
— И что же?.. — левая бровь чуть насмешливо надломилась. А глаза остались такими же холодными.
— Вы получили родство с Домом Плутона. Но ничего сверх этого, — она чуть подняла голову и посмотрела ему прямо в глаза.
Ты не получишь ничего, кроме моего имени в родовой книге. Ты не получишь меня. Ни тела, ни сердца, ни души.
Невысказанная клятва, непокорность судьбе, гнев и готовность биться до конца искрами горели в ее темных глазах. Звучали стальными струнами в голосе. Отважная, гордая… Прекрасная. Но не ей перечить ему.
— Ты моя. Я властен сделать с тобой все, что захочу, — лед его голубых глаз был холоднее космоса.
— Ты действительно этого хочешь? Сделать меня своей насильно? — тогда лучше умереть.
Как спокоен и решителен ее взгляд…
— Нет.
— Так чего же ты хочешь?
Чего? Он хочет, чтобы эти глаза туманились и сияли от страсти, чтобы она шептала его имя…
— Тебя. Всю. Без остатка.
Эти глаза… Неужели… А если я ошибаюсь? В бездну! Мне уже нечего терять.
— А что я получу взамен?
Такая же. Такая же, как и все они. Продажная. Почему же ты так влечешь меня? Как ты смеешь быть так прекрасна?!
Презрительная улыбка чуть кривит губы. Неужели эти глаза могут стать еще холоднее?
— Все, что захочешь, — он заплатит цену, которую она назовет.
— То, что я у тебя прошу, нельзя ни купить, ни взять силой, ни украсть. Это самое великое сокровище, в нем сокрыто могущество, с которым ничто не сравнится. Оно может подарить блаженство или причинить немыслимые страдания. Это может убить, но лишь познав его, можешь сказать, что жив. Потеря же его делает жизнь пустой и бессмысленной. Ради него идут на смерть. Ради него живут… Но я не знаю, сможешь ли ты решить эту загадку.
Ах она сомневается? Что ж, он не уклонится от этого вызова.
— Пусть будет так. А пока, — он распахнул перед ней тяжелую дверь в зал, — к твоим услугам все, что можно купить за деньги.
Угли в камине затрещали, и огонь окончательно погас. Теперь комнату заливал только холодный звездный свет, серебристыми клинками ложась на каменные плиты пола. Он присел на подоконник открытого окна. Холодный зимний ветер уже давно не мешал ему, он бессильно разбивался о его лицо, так же, как разбивался о гранитные стены Старой башни, стоящей на другом конце парка.
Почему она выбрала именно Старую башню?.. Потому что она стоит отдельно от большого замка? Или ей понравился вид на море, который в свое время пленил его самого?.. Море… Он прислушался. Прибой все также мерно бился о берег, как и двадцать лет назад. Как будет биться много лет спустя…
… Море подобно небу. Не только потому, что небо отражается в нем, нет. Просто и Небо, и Море хранят свои тайны. Небо — за облаками и страхом ночи, Море — за внешней рябью и штормами… Но в глубине их сокрыто многое… Надо только уметь услышать это. Она отошла от открытого окна.
Башня пленила ее с первого взгляда. Старая, но крепкая постройка стояла на скале, сложенная из той же скалы, и казалось, что башня просто выросла здесь. Старая башня была частью этих скал на морском берегу. Сетсуне даже не удалось представить, как выглядел бы без нее берег.
Пальцы прошлись по каменному холодному подоконнику. Да, башня определенно напомнила ей дом… вернее, зал для тренировок. Здесь, в башне, тоже не было места фальши. Интересно, кто жил здесь прежде?..
Серые плиты пола, простая удобная мебель, много книг… Сетсуна наугад взяла и пролистала один из томов. «Услышь меня» — любовная баллада, уже более двухсот лет ее поют возлюбленным. «История оружия» — ну, этот труд есть у каждого, кто пытался не просто научиться махать мечом, но стать НАСТОЯЩИМ воином.
Да, она, наверное, выглядит здесь нелепо в своем белом подвенечном платье. Но ее вещи доставят только завтра. Предполагается, что сегодня ночью ей не до этого. Принцесса подошла к высокому зеркалу, вделанному в гардероб. Девушка, стоявшая по ту сторону, в ярко освещенной комнате, была ей не знакома. Нет, это не я… Рубиновыми искрами мелькнуло в голове заклинание, и зеркало послушно отразило ее в полной форме и вооружении, соответствующим ей по рангу и заслугам. Она с вызовом посмотрела на свое отражение, которое смерило ее не менее гордым и надменным взглядом. Я — Ловец Звездного Света, я — такая, какая есть. Не нравится, и не надо! — Сетсуна фыркнула и привычно мотнула головой, смахивая вечно выбивающуюся из узла прядь.
Она позволила оружию и плащу исчезнуть. Мундир же лишился своего шитья и из парадного стал повседневным. Теперь можно было заняться более подробным осмотром комнат, отведенных ей. Разве не все, что можно купить за деньги, к ее услугам?!
Положительно, прежний жилец этой башни ей нравился. Она бы нашла, о чем поговорить с этим человеком. Сбегая по лестнице на нижний этаж, она поймала себя на мысли, что башня все больше и больше напоминает ей Плутон… Кто же жил здесь раньше? Очередная дверь привела ее в мастерскую. Или это правильнее называть студией? Широкие и высокие, во всю стену, окна выходили прямо на обрыв, а внизу бился о скалы прибой. Тысячи пылинок танцевали в воздухе комнаты, куда явно уже несколько месяцев не заходили уборщики. Интересно, почему? Остальные помещения, включая зал для медитаций и тренировок, были в отличном состоянии.
Тот, кто работал в этой студии, был одаренным человеком. Но рисование морских пейзажей ему явно не удавалось. Сетсуна хмыкнула, глядя на небольшую, явно незаконченную акварель. Неужели море может быть такого темно-серого цвета? Хотя, что она, жительница пустынной каменистой планеты, может знать о природе Земли…
Девушка поставила картину на место и обернулась. Прямо перед ней находился верстак, на котором лежала… лютня. Сетсуна недоверчиво взяла инструмент в руки, тронула струны, отозвавшиеся серебряным голосом, и недоверчиво покачала головой. Лютня была сделана великолепно. Во всем, от черного лака, покрывавшего деку, от совершенной формы деки, до тонкого рельефного узора, который, возможно, планировалось покрыть серебром, был виден почерк мастера. Мастера, который жил в башне до нее. И каким-то чудом сделал лютню, идеально подходящую ее рукам, похожую на ту, что осталась в ее комнате на Плутоне, и одновременно совершенно иную.
Кто же ты, спрашивала она неведомого мастера, поднимаясь наверх, кто же? Воин, поэт, музыкант? Для кого ты сделал эту лютню? Она закрыла дверь и, не зажигая свет, села на подоконник. Ветер утих, но даже если бы разыгралась буря, Сетсуна не закрыла бы окно. Слишком сладок этот морской воздух, слишком красив снег, падавший на скалы…
Удобно устроившись на подоконнике, она чуть подкрутила колки, и лютня, послушная ее пальцам, зазвучала. Наверное, ты сделал эту лютню для девушки, думала она, перебирая струны, но почему ты не закончил ее? Как случилось, что она осталась лежать на столе в мастерской, словно ты не хотел ее больше видеть… И ты не притронулся затем к верстаку снова… Надеюсь, ты не будешь против, если я поиграю на этой лютне.
Она взяла несколько аккордов из «Лунной баллады», а затем, вспомнив о книге, заиграла «Услышь меня».
Песня моя — молчание,
Струн серебряных голос.
Молча с тобой говорю я,
Сердцем к тебе взывая.
Пламя сокрыто тенью, —
Услышь меня,
Сковано страхом сердце, —
Узнай меня.
Голос струны — моя песня,
Пойми меня.
Куда бы ты ни пошла —
С тобою я.
… Он отложил бумаги, погасил лампу и встал из-за стола. Бессонница была привычной досадной мелочью в его жизни. Сейчас он даже был ей рад. Потому что знал, что будет преследовать его во сне. Не кровь и обжигающий холод пустыни, не выстрелы и боль, а темная, глубокая бездна вишнево-карих глаз. Недосягаемая фигура, окруженная водопадом тяжелых волос… Нет, это слишком! Он распахнул окно, которое сам же закрыл два часа назад. Закрыл, решив отвлечься от мыслей о старой башне. И о той, что сейчас там жила.
Темное окно на верхнем этаже… Кунсайт перевел взгляд на море, бившееся внизу. Луну скрыло облаками, начал падать снег. Он уселся на подоконник, подставляя лицо прохладному, мягкому снегу, и закрыл глаза. И услышал лютню.
В душе моей света нет,
Отчаянье.
И не отказ ранит —
А молчание.
Лютня в руках звенит, —
Молчаливый зов.
Сердце мое горит —
Прими любовь.
Кто здесь может играть? Или ему мерещится… Нет, на слух он до сих пор не жаловался. А баллада летела над парком к замку. Может?.. взгляд вернулся к башне. Но окно было темно. Нет, это не она. Да и откуда взяться лютне в старой башне, ведь тогда, десять лет назад, он унес свой инструмент оттуда.
