Глава 4Аберфорт тяжело переносит ее присутствие: Анна невыносима. Он устал от ее постоянных монологов про тупых министерских чиновников, про угрожающий магловский мир, про аврорский заговор. Она будто помешалась на своей политике, ни о чем другом думать не может и не хочет.
Он всё чаще уходит в загон к Зигфриду. Садится на скамеечку и говорит с ним, как с человеком. Зигфрид, кажется, прислушивается и неодобрительно трясет бородой.
— Заняться больше нечем, — ворчит Аберфорт темными вечерами. — Заговоры какие-то, тайны. Пусть лучше учится вязать или вышивать, чем всякой чушью голову забивать.
Деревянный бармен — так называет его Анна, когда сильно сердится. Может, она права, и он действительно уже одеревенел от этих разговоров?
Анна несколько дней где-то пропадает, а потом вдруг появляется рано утром. Она заметно хромает, и лицо почти серое — то ли от боли, то ли от недосыпа. Устало опускается на стул и закрывает глаза рукой. Вид у нее действительно неважный.
— Моего мужа ищут авроры, — тихо говорит она. — И меня, наверное, тоже.
Аберфорт удивляется своему безразличию. Не то что бы безразличию, скорее даже тихому злорадству: всё, доигралась в чужие игры.
— Зачем ты пришла?
— Я здесь работаю.
— Если бы ты здесь действительно работала, а не шлялась неизвестно где, тебя бы не искали авроры.
— Ты не выходишь отсюда, сидишь взаперти. Откуда тебе знать, что там, за дверью, происходит? Ты такой же маглолюб, как они. А я, по крайней мере, пытаюсь что-то сделать!
— Пыталась, — уточняет Аберфорт. — Больше ты никуда не пойдешь. Хватит дурацких разговоров. Когда приходят волки, коз запирают в сарае.
— Как ты все опускаешь! Ты просто… — она запинается и не произносит обидное слово, но оно угадывается в ее взгляде.
— Хорошо. Тогда тебя здесь больше ничего не держит. Уходи.
Слова звучат как приказ. Ее разум отравлен, и если она сама не поймет это, то никто не поможет.
— А если я не хочу?
— Тогда я выгоню тебя силой.
Аберфорт сомневается: если она не поверит и не уйдет, неужели действительно придется ее ударить? У него вряд ли получится. Но она верит и хлопает дверью так громко, что закладывает уши.
Без Анны становится гораздо уютнее. На вопросы завсегдатаев он придумывает отговорку: она уволилась, чтобы ухаживать за больным мужем.
Альбус тоже замечает ее отсутствие, но ничего не спрашивает, потому что ему не до этого. У Ордена Феникса снова потери — Доркас Медоуз. Остаться без казначея в такое время — тяжелый удар, еще и учетная книга сгорела. Этот Волдеморт точно знает, куда бить, а, значит, в Ордене завелась крыса. И Аберфорт понимает, насколько неприятно Альбусу осознавать, что среди своих — шпион.
На подозрении Данг и новички, но Альбус верит Дангу — так ведь и не сознался, какую услугу тогда попросил у него — и новичкам тоже верит. Бывшие гриффиндорцы не могут быть шпионами, говорит он.
С Альбусом вообще происходит что-то непонятное. Он уже не так уверен в себе, как раньше — осторожничает, сомневается. Настолько, что однажды просит организовать встречу с какой-то прорицательницей, и этой просьбой до глубины души поражает Аберфорта.
* * *
В баре почти никого: какой-то полупьяный парень у окна и двое в темном углу. Когда приходит прорицательница — женщина в огромных очках, Аберфорт провожает ее в гостиную. Затем появляется Альбус, в темной, почти черной мантии, что на него совсем не похоже. И так странно выглядит, будто вовсе и не Альбус Дамблдор, а его бледная тень.
— Пришла? — спрашивает он шепотом.
Аберфорт едва заметно кивает в ответ. Издалека доносится блеянье Зигфрида. Что-то не так. Где-то опасность, и козел чует ее.
Но в загончике никаких происшествий. Если бы Зигфрид умел говорить… Иногда он так смотрит, будто всё понимает. Мир вообще как-то несправедлив к козлам.
Аберфорт возвращается, чтобы проведать Альбуса и его странную гостью. Тот парень, который сидел у окна, теперь качается, прислонившись лбом к двери в гостиную.
— Эй, ты что там делаешь?
Он вздрагивает и оглядывается, и по его затравленному взгляду Аберфорт понимает — подслушивал. Вряд ли Пожиратель — слишком молод, скорее просто захотел легких денег. Наверняка узнал Альбуса. И почему брат не пользуется потайным ходом? Специально ведь делал.
— Я… я искал туалет.
— Или подслушивал?
Парень слишком пьян, чтобы придумать достойное объяснение. Или очень умело притворяется.
— Если ты будешь молчать, я открою дверь, и тогда будешь говорить с Дамблдором. Ты же узнал его, поэтому и пошел сюда?
— Не надо, — в голосе умоляющие нотки. Кажется, действительно боится.
— Как зовут? И кто тебя прислал?
— Северус Снейп. Никто не присылал, я просто увидел Дамблдора и удивился.
— Настолько, что решил подслушать?
Парень совсем теряется и невнятно трясет головой. Пытается развернуться, но его заносит, и он падает на колени, сгибаясь в приступе рвоты.
— И кто убирать будет?! Пошел вон отсюда!
— Я дам вам денег, только не говорите ему, что я был здесь…
Аберфорт тащит его под мышки к выходу — мантия трещит, Снейп упирается ногами. А те двое, что сидят в углу, вовсю таращатся.
— Чего глядите? Помогли бы лучше, — говорит Аберфорт.
Они, не торопясь, подходят, один хватает Снейпа за руку.
— А это кто?
— Пьяный какой-то, — объясняет Аберфорт. — Весь пол теперь в блевотине.
Втроем им удается выпихнуть Снейпа на улицу. Тем двоим, что помогали, Аберфорт наливает по стакану огневиски за счет заведения, а из гостиной наконец выходит Альбус.
— Я отправил ее прямо в Хогвартс. Хорошего прорицателя сейчас днем с огнем не найти.
— Потайной ход — это ход, про который никто не знает, — на всякий случай напоминает Аберфорт.
— Ты не представляешь, насколько она ценна, — шепчет Альбус, склонившись над стойкой. — Может быть, даже ценнее всех нас.
— Тут был какой-то пьяный, подслушивал под дверью. Я его отпустил.
— Плохо. Очень плохо. Как выглядел?
— Да они, пьяные, все на одно лицо. Худой очень, волосы темные, нос такой большой. Сказал, что Северус Снейп.
— Знать бы еще, что он услышал. Хотя… Не надо было его отпускать.
— Я тебе аврор, что ли? Зови своего Моуди, пусть он тебя охраняет!
Те двое, что в темном углу, опять косятся. И Аберфорт понижает голос.
— Что она сказала?
— Не так много, как хотелось бы, — говорит Альбус. — Загадала мне загадку. Очень странную, надо сказать. Я сейчас согласен на любую подсказку. Ты, наверное, еще не знаешь. Братья Прюэтты… Оба.
— Кто?
— Аластор сказал, их там много было. И все в масках. Пятнадцать человек на братьев Прюэттов — сам понимаешь.
Рыжие такие. Высокие, широкоплечие. В «Пророке» напишут: несчастный случай при ликвидации последствий какого-нибудь происшествия. Или вообще ничего не напишут. Что-то слишком много смертей для одного Ордена Феникса.
* * *
Парень, совсем еще молодой, вряд ли восемнадцать есть, сидит за стойкой с бутылкой сливочного пива, и взгляд у него такой, будто топиться собрался. Аберфорт даже не заметил, как он пришел.
— Сколько нужно выпить, чтобы до потери сознания? — спрашивает он.
— Смотря что. Если огневиски, то с тебя и четверти бутылки будет достаточно.
Парень хмурится еще больше. По одежде — вроде не бедный, на сироту не похож, скорее из чистокровной семьи. Может, у него кто-то умер? Или девушка бросила.
— Женщины… — говорит Аберфорт, — никогда не поймешь, чего у них на уме.
— А? — переспрашивает тот. — Что? Какие женщины?
— У тебя кто-то умер?
— Еще не умер, но умрет. — Парень долго смотрит на свои руки, вертя пальцами галлеон. — Мистер бармен, если бы вы знали, что вам осталось жить несколько часов, то как бы вы их провели?
— Я…
Аберфорт вдруг вспоминает Анну и ее последние слова. Наверное, он бы хотел еще раз с ней поговорить. Но только не здесь, не в «Кабаньей голове», где так много теней. Он бы хотел встряхнуть ее за плечи и сказать: «Опомнись! Чужие идеи не стоят твоей жизни». Да, из реки можно было выйти, но момент упущен. Прошлого не вернуть даже с хроноворотом.
— Я бы выпил козьего молока напоследок, — уверенно говорит Аберфорт.
— У вас есть брат? — с серьезным видом спрашивает этот парень. И когда получает утвердительный ответ, то добавляет: — У меня есть старший брат, но мы не очень-то хорошо общаемся в последнее время.
— Почему?
— Моя мать выжгла его имя с фамильного древа и изгнала из дома. И он считает меня неудачником. У нас очень разные взгляды на жизнь.
— Не обращай внимания, с возрастом это проходит.
— Сомневаюсь. Вот у вас с братом хорошие отношения? — Секундное замешательство — и парень грустно улыбается. — Видите, а говорите — проходит. Но все равно спасибо, сэр, я, наверное, пойду уже.
— Тебя как зовут?
— Регулус.
Парень встает, и у Аберфорта сердце ноет, тянет вниз, а перед глазами скачут пятнистые кляксы.
— Мистер бармен… Спасибо, — слышит он.
Дальше — глухота. Внизу плещется вода — волны до подбородка, а под водой мечется Зигфрид. Пытается выплыть, но что-то держит его, и он только барахтается передними копытами. Аберфорт наклоняется. Вот, уже почти схватил. Еще чуть-чуть…
Но чем ближе он к Зигфриду, тем тот дальше от него. Вода заливается в нос, борода мешает обзору. Аберфорт понимает, что тоже тонет. Беззвучно опускается на дно, которое почему-то каменное.
— Аберфорт. Аберфорт, да проснись ты.
Он заснул прямо за стойкой или потерял сознание — уже не помнит. Ноги ватные, в ушах тяжелый шум, а рядом Альбус — взволнованный, с одышкой, будто долго бежал.
Расчетная книга на полу вверх обложкой. На обложке до сих пор то пятно от огневиски. Наверное, это все-таки не сон. И вряд ли загробный мир. Аберфорт точно знает, что после смерти попадет в страну Коз. Где большие луга, высокие деревья. И сотни… нет, тысячи коз и козлов. И уж точно там не будет ни Альбуса, ни «Кабаньей головы», ни этой обложки.
— В Аврорате новый начальник. Аберфорт, ну же, соображай!
— Я слышу.
Действительно слышит, но не понимает из-за чего у Альбуса почти паника. Начальником больше, начальником меньше — какая разница.
— Где Моуди? Почему ты кричишь? Посетители ведь…
Он озирается — бар пуст, а за окнами небо светлеет. Кажется, уже утро.
Альбус при имени старого аврора сразу как-то успокаивается и садится за ближайший столик.
— Не знаю я, где Моуди. Ни Моуди, ни Боунса — теперь везде один Крауч. И в Визенгамоте — он, и у Скримджера — он.
— Скримджер?
— Новый начальник Аврората. Думаю, Аластор очень расстроился.
— Старого осла опять прокатили, — смеется Аберфорт. — Туда и дорога.
— Скримджер не так страшен, как Крауч. Госхавк, с ее осторожностью, осталось немного — месяц, два. Пусть даже полгода. Но если следующим министром станет Крауч, будет еще хуже. Он человек с принципами, а это всегда опасно. Говорят, Крауч готовит закон о запрете деятельности несанкционированных Министерством организаций.
— Может, ты это обсудишь сам с собой? — Аберфорт зевает, не прикрывая рот.
— Мне нужен Моуди! — злится Альбус.
— У Поттеров смотрел? Разве не он их хранитель?
— Я не знаю. — Альбус трет висок пальцами. — Я не знаю ни кто у них хранитель, ни где Аластор. Джеймс отдал мне свою мантию-невидимку, надо бы вернуть. Но я не могу заявиться к ним посреди дня, за мной могут следить.
— Как — не знаешь?! Я думал, это либо ты, либо Моуди.
— Я тоже так думал. Но, видишь ли, Джеймс разбирается в людях лучше. Кто-то из его друзей, скорее всего — Блэк. По крайней мере, он говорит, что это Блэк.
— Идиоты, — бормочет Аберфорт.
— Не суди так строго, — улыбается Альбус. — Ты бы мне тоже не доверил.
— Нет! Как раз из тебя получился бы лучший хранитель, чем из любого другого.
Это правда. В таких случаях личная неприязнь — дело второе, зато в вопросах безопасности Альбусу можно доверять. Хотя он может попросить что-нибудь взамен, но это будет просьба, а не приказ. Блэк же сомнителен, да и молодой еще парень. И Люпин, и Поттер, и Лонгботтом, и Уизли — они еще все так молоды и ничего не понимают в жизни. Поттер вообще в героя играет. Но без них Орден Феникса совсем ослабнет. Каждый день кто-нибудь погибает, Аберфорт даже имена не запоминает — бесполезно.
Альбус на его реплику опять улыбается, зато хоть успокоился. Пусть паникует здесь, пока его никто не видит. Аберфорту без разницы, а другие могут и не понять.
* * *
Кто-то стучит в дверь, да так сильно, что сейчас сорвет ее с петель. Аберфорт зажимает палочку в руке и спрашивает:
— Кто?
— Данг. Открывай!!!
Аберфорт распахивает дверь, и в «Кабанью голову» вваливается Мандангус Флетчер.
— Ты один? — сипит он.
— Один.
Данг исчезает в темноте улицы и через несколько мгновений возвращается. С ним еще кто-то, даже двое.
— Она попала под Адский огонь.
Запах, удушливый и горький, бьет в нос — это от нее, запах жаренного человеческого мяса. Аберфорт едва сдерживает тошноту.
На руках у того, который незнаком Аберфорту, — Анна. Она без сознания, голова запрокинута, лица не видно. А ее руки, грудь, шея — сплошное обгорелое месиво, кожи там уже нет.
Что-то тикает у него в голове, от затылка к виску. Мысли еле ворочаются.
— Там были авроры… и мы не успели. Они шли следом. А потом Мандангус… И она упала. Нам нужно скрыться.
— Вы муж?
Незнакомец торопливо кивает. В плечах шире раза в полтора, чем Аберфорт, да и повыше, а губы трясутся, ходуном ходят.
И снова стук в дверь. Не такой сильный, но такой же настойчивый. Данг даже подскакивает от неожиданности.
— Я на это не подписывался, — тихо говорит он. — С аврорами мне ни к чему встречаться.
— В гостиную, — шепчет Аберфорт, не задумываясь. — Быстро и молчите там.
Несколько секунд у него еще есть, чтобы отдышаться. Но в воздухе все еще этот запах, и он боится, что авроры тоже его почувствуют.
— Кто?!
— Моуди. Открывай.
Старый аврор тяжело хромает — видимо, ранен. За ним еще несколько молодых, их Аберфорт не знает.
— Ты один?
— Нет, с Пожирателями. У нас тут пьянка.
Моуди хмыкает и хлопает Аберфорта по плечу.
— Шутишь всё. Ну-ну. А чем воняет?
Аберфорт делает вид, что принюхивается.
— Вроде ничем.
— И грязно у тебя. Ты бы прибрался.
— Зачем? — и он показывает пальцем на ботинки Моуди, с которых уже натекла на пол уродливая лужа.
— Никто не заходил?
— Закрыто у меня тут. А в закрытый бар только авроры-полуночники ходят.
— Тьфу ты, старый козел. Дженкинс, идем. Нечего нам тут делать.
И Аберфорт, запирая за ними дверь, мысленно соглашается.
К гостиной ноги не идут. Они там притаились, наверное, ловят каждый звук, а он стоит тут, как дурак, почти в темноте — только слабый свет от Люмоса. И тошно так, что хоть беги.
А в гостиной — тишина. Данг стоит прямо под портретом Арианы. И это раздражает.
— Умерла, — говорит он.
Аберфорт даже не смотрит в сторону Анны. Его больше интересует этот незнакомец, ее муж.
— Пожиратель Смерти?
Тот кивает.
— И она тоже?
Снова кивает.
Можно было догадаться. По ее разговорам, по тому, как она изменилась. Теперь ясно: она работала на них, приносила им слухи из «Кабаньей головы», точно так же, как он — Ордену Феникса. Только когда это началось? Шла ли она сюда сразу для того, чтобы шпионить?
Ее тело надо бы убрать куда-нибудь. Альбус не должен знать, что был прав насчет Анны. Данга отпустить, но этого, второго, куда? Этого отпускать нельзя. И даже не потому, что Пожиратель Смерти, и не потому, что ее муж. А потому, что позволил ей ввязаться во все это. Ввязаться насмерть.
Хотя он, Аберфорт, ничуть не лучше. Что он сделал, когда она пришла за помощью? Разве помог? Он хотел избавиться от нее, всем сердцем хотел. И вот — избавился. Деревянный, как есть, деревянный бармен.
— Бери ее, и идем.
Пожиратель тихо переругивается с Дангом, но с Аберфортом спорить вряд ли станет. Жить ведь всем хочется.
Аберфорт идет впереди, быстро и не оглядываясь. Задний двор — не лучшее место, но выбирать не приходится. Можно, конечно, сжечь ее тело. Или трансфигурировать. Но это было бы нечестно с его стороны.
Анна теперь навечно останется в «Кабаньей голове», только вот шпионить больше не сможет. И «Пророк» читать тоже. И про маглов рассуждать не будет, и возражать ему не станет. Что-то есть в этом неправильное, даже желудок сводит. Но Аберфорт не ел с самого обеда, так что, может быть, это от голода.
Они закапывают тело. Одним Пожирателем больше, одним меньше — никто и не заметит. Ее муж не выглядит огорченным и вряд ли вообще понимает, что происходит.
Отправить бы Данга в Хогвартс через ход, а с Пожирателем этим разобраться. Аберфорт мысленно смакует — Авада Кедавра. Легко и просто. Но едва он поднимает палочку, как ему вдруг вспоминается: Анна читала «Пророк». Может, она и мужу своему читала? Может, это она его сейчас погубит, а не Аберфорт?
Идейная фанатичка. Она могла, конечно же. Он с легкостью представляет, как Анна втолковывает этому большому, широкому человеку про опасность от маглов. День за днем одно и тоже: маглы, опасность, чистокровность, заговор. От этой цепочки кто угодно двинется.
— Уходи, — говорит Аберфорт.
Он бы с удовольствием вмазал этому Пожирателю. Но возраст уже не тот, чтобы драться на кулаках. А магией — как-то неудобно перед собственной совестью. Если, конечно, это все-таки совесть, а не голодный желудок.
Данг перестает нервничать. Еще бы — они с этим Пожирателем вроде друзья, как говорила Анна. Если Орден узнает, чем они тут занимались, то Дангу точно не поздоровится. Один раз ему повезло с тем делом, о контрабанде, — Альбус вступился, а в следующий раз — Аврорат, Визенгамот, Азкабан.
Через дверь нельзя, вдруг Моуди оставил пост. Пожиратель уходит через задний ход, дворами. Данг — в Хогвартс, через портрет.
Аберфорт достает бутылку огневиски и напивается. Потом идет к Зигфриду в загон и, сидя рядом с козлом, говорит что-то невнятное про Альбуса, про Анну. Про отца и про старого осла Моуди. А Зигфрид осуждающе косит глазами и молчит.
Осуждать есть за что: Аберфорт отпустил Пожирателя Смерти.
* * *
— Он всего лишь мальчик, потерявшийся ребенок.
— Он Пожиратель!
Аберфорт разрывается. В баре — посетители, столько народу, что не продохнуть. Каждые пять минут — тост. Орут, галдят, два стакана уже разбили. В гостиной — Альбус. Только что отнес маленького Поттера магловским родственникам Лили и теперь полулежит на диване. Нашел, где спрятаться. Наверняка его разыскивают министерские. Гарри-то они потеряли из виду, вот Альбус и скрывается.
Всё бы ничего, но Альбус защищает этого Снейпа, из-за которого маленький Поттер и остался сиротой. Более того, он хочет, чтобы Аберфорт тоже дал показания в пользу Снейпа.
И Аберфорт не понимает зачем.
— Снейп тут подслушивал, под этой самой дверью, и донес пророчество.
Он больше не позволит никому из этих уйти просто так. Но Альбус уперся и слышать ничего не хочет.
— Как ты не поймешь, — говорит он, — мальчик ошибся, ему нужно дать шанс.
— Этих Пожирателей много. Сколько убито и сколько еще попадет в Азкабан, а ты вцепился в этого парня. Почему только ему? Дай шанс каждому из них. Не всем так везет, как твоему Снейпу.
— Он сам пришел и раскаялся.
— Но на руке у него метка! Альбус, я не стану молчать. Крауч узнает, не от тебя, так от меня. Снейпа должны судить, как и остальных.
— То есть ты считаешь, что я ошибаюсь?
Опасный огонек мелькает в глазах Альбуса, и Аберфорта отчего-то пробирает дрожь — нервная и подленькая. Нет, наверное, показалось, просто игра света.
— Я ничего не считаю, просто не буду молчать — вот и все. Нельзя выбрать одного из многих и дать шанс только ему.
— Напомни-ка мне имя своей помощницы… Как ее? Анна, кажется, да? А как звали того Пожирателя, ее мужа, которого ты отпустил?
Глупо было предполагать, что Альбус не узнает.
— Кто? Кто тебе сказал? — шепчет Аберфорт.
— Мандангус Флетчер.
Вот она услуга, а он всё гадал: что же попросил Альбус.
— И давно он за мной следит?
— Давно. Не думай, что я тебе не доверял. Я должен был удостовериться, что тебя никто не обманет.
Тело отказывается слушаться, руки и ноги как каменные. Получается, Альбус всё знал. И про Анну, и про их разговоры. Уж удружил, Данг, так удружил.
— Я все понимаю. Ты не смог, и я тоже не могу. Мальчику нужна помощь, и он ее получит.
— Я не знаю, что сказать, — говорит Аберфорт и опускается на диван рядом с братом. — Сволочь Данг. А ты почему ничего не сказал? Я же отпустил Пожирателя.
— Все ошибаются, — улыбается Альбус, и от этой улыбки холодно.
— Бармен! Еще огневиски! — кричит кто-то из зала. Аберфорт встает и идет к двери. Черта с два он сюда вернется, лучше за барной стойкой посидеть, чем еще раз увидеть эту улыбку.
— Ты дашь показания?
Аберфорт держится за ручку двери и молчит. Он не обязан, ничем не обязан. Пусть даже Альбус выдаст его аврорам или заставит Данга свидетельствовать против. И эти разговоры про «все ошибаются» и «дать шанс» — впустую. Снейпа никто не заставлял рассказывать про случайно подслушанное пророчество, так же, как и Аберфорта никто не заставлял открывать в ту ночь дверь. Значит, никакая это не ошибка.
И Анна сама пошла к этим защитникам чистокровных.
— Да, — говорит Аберфорт.
А Данга он больше на порог не пустит. Что-то слишком много сволочей стало для одной «Кабаньей головы».
