Глава 4. ИсторияЧасы показывали начало десятого, а стопка эссе и не думала уменьшаться.
Профессор Снейп раздраженно поднял выше закатанный рукав мантии, поправил повязку на месте Метки. Несмотря на зелья и заклинания, припухлость и краснота не сходили, предплечье зудело, мешая работать. Выжженный белесый контур Метки оказалось не свести никакими средствами. Но хотя бы отголоски вызовов Темного Лорда больше не выворачивали наизнанку.
Эшли варила очередное зелье, с головой уйдя в эксперименты и пытаясь отыскать способ уничтожить всякие следы связанности с Темным Лордом. Снейп только хмыкал на ее страстные доводы, но не мешал, считая, что она куда безопаснее для окружающих, когда занята делом. И потом, у нее как раз и могло получиться что-то приемлемое — даже будучи родственницей пустоголового Блэка мисс Уилкс оставалась талантливой в зельеделии.
Очередное эссе «порадовало» целыми абзацами, слизанными из учебников. После пятого подобного «шедевра» Снейп, не задумываясь, размашисто отмечал списанные куски и без зазрения совести ставил «удовлетворительно» — за то, что хотя бы сумели открыть нужную книгу на нужной теме. Однако количество бездарностей в Хогвартсе удручало.
Легко повеяло не то ветерком, не то просто какой-то особенной магией. Будь кто другой на его месте, он бы и не заметил, но Снейп каждый день тайно ждал именно этого мгновения. И сейчас он встрепенулся, оживился, отложив в сторону непроверенные эссе, и встал навстречу поздней гостье, снова — как и всегда — благоговейно затаив дыхание.
Лили вышла из теней — сперва бесплотным бесформенным облаком, потом фигурой с четкими очертаниями, потом стало возможным разглядеть ее лицо и немного печальную улыбку, от которой у Снейпа всегда сжимало горло. Он помнил, как увидел ее во плоти в первый раз после Хэллоуина тысяча девятьсот восемьдесят первого. Как подумал, что собственными руками убьет мальчишку Поттера, посмевшего нарушить ее посмертный покой и запятнать ее прикосновением
такой магии. И помнил, как она печально улыбнулась ему — и он не смог ничего сказать, даже попросить прощения, и только безмолвно целовал бледные руки, стоя перед ней на коленях.
С тех пор она приходила каждый день или через день. На ней всегда было одно и то же платье — то самое, в которое она была одета в свой последний день при жизни. И волосы свободно лежали на плечах, слабо переливаясь темной медью в свете факелов и огня камина. Она приходила неслышной поступью, и поначалу Снейп даже не мог уловить этот особенный момент, когда пустота комнаты наполнялась ее присутствием. Лили тихо садилась где-нибудь рядом и молчала, пока он не замечал ее. Это сердило — она позволяла драгоценным секундам утекать, а сама наблюдала за ним.
Они разговаривали. Лили не было в живых уже много лет, а все равно они встретились, как будто расстались только вчера, и темы бесед не исчерпывались.
Они молчали — и это Снейп ценил даже больше слов. Лили смотрела на него, или в окно, или в камин — а он смотрел на нее каждое мгновение, украдкой, искоса, боясь смутить, боясь поверить. Он понимал, что долго не сможет наслаждаться этим счастьем, что чудесное стечение обстоятельств, позволившее ей ненадолго вернуться, скоро исчерпает свою волшебную силу, и Лили снова уйдет — теперь уже навсегда. Снова не по своей воле, снова оставив его, но хотя бы они попрощаются на этот раз.
— Здравствуй, Северус, — ее голос был тише, глуше, чем при жизни. Но все равно для Снейпа он оставался самым прекрасным звуком в мире, какие бы слова она ни произносила.
— Я рад тебя видеть, Лили.
Она улыбнулась — снова грустно. Лили тоже знала, что вернулась ненадолго и скоро должна будет уйти. Они не говорили об этом, как не говорили о ее смерти, о ее муже, об опасностях, которым подвергался ее сын. Она лишь благодарила Снейпа за то, что он заботился о ее мальчике, и это было невыносимо слышать. Снейп не знал, что рассказал ей мальчишка об их взаимоотношениях, но Лили... она была так горячо благодарна, что каждый раз, видя зеленые глаза Поттера, он отводил взгляд.
— Мое время почти истекло, Северус. Я пришла проститься с тобой.
Снейп замер, даже не дыша. Он готовился к этому, со смиренной обреченностью ждал, но все равно это оказалось как удар под дых. Ему с трудом удалось разомкнуть губы и вытолкнуть из себя вопрос, на который он уже смутно знал ответ.
— Когда?..
— Сегодня.
Она ничего больше не сказала, не отвела взгляд. Снейп смотрел на нее, боясь моргнуть и пропустить момент, когда она исчезнет. Последние мгновения он видел ее — ведь больше никогда...
— У меня есть к тебе одна просьба.
— Все что угодно, Лили.
Абсолютно все.
Она осторожно накрыла его руки своими — уже последним, по-настоящему прощальным жестом.
— Живи. Пожалуйста, Северус... живи.
Снейп склонил голову, не выдержав. Он чувствовал ее ладони на своих щеках, нежные касания, исполненные горечи неизбежного расставания. Лили пришла не только попрощаться, но и взять с него обещание жить дальше — жить, а не существовать. Стремиться, надеяться, верить и ждать — что еще составляет суть жизни, что заставляет бороться за каждый вздох и биться сердце.
— Обещаю. Я обещаю, Лили.
На этот раз она улыбнулась ему на прощание. Без налета легкой печали — улыбнулась светло и спокойно, и последнее легкое пожатие рук наполнило его ладони теплом, которое не исчезло даже после того, как Лили растворилась в тенях, прошептав напоследок «до свидания, Северус».
Он сел в кресло, не взглянув на эссе, и запрокинул голову, закрыв глаза. Чудо закончилось, но какая-то частица все еще оставалась в комнате, витала в воздухе. Воскрешая в мыслях черты Лили, Снейп теперь видел ее улыбку, а не посмертное выражение страдания, навсегда, казалось бы, отпечатавшееся в его памяти. Теперь он знал, что она простила его. За все страшные ошибки, за всё.
— Мистер Снейп, вы не попробуете еще вот эту мазь? Мне кажется, теперь с пропорциями полный порядок...
Снейп выпрямился в кресле, рассеянно взглянул на Эшли, нерешительно остановившуюся у стола.
— Мистер Снейп... — она взволнованно зашептала, не сводя взгляда с его руки. — Вы... как вам удалось?!
След от Метки, так беспокоивший их, исчез, как будто его и не было — только гладкая кожа без намека на череп со змеей. Эшли, глазам своим не веря, осторожно-осторожно коснулась пальцами предплечья. А Снейп вздохнул и опустил рукав мантии. Ему не нужно было выяснять, кто избавил его от следов Метки и как ей это удалось. Чудесный прощальный подарок, Лили...
В то же самое время Гарри сидел в Штабе в холодном кабинете, глядя на звезды. С ним Лили уже попрощалась, и теперь он переживал ночь, не спеша спать. Было не время для сна, не время для отдыха.
Зато сейчас было самое время поразмыслить еще раз. Все возвращалось на круги своя: живые продолжали жить, усопшие вернулись за завесу, время восстановило свой ход, и хроновороты в Отделе Тайн снова стали отмерять перламутровый песок времени, отсчитывая часы и дни назад.
Было много признаков, говорящих о скорой развязке. И поблескивающий Экскалибур занял свое почетное место среди вещей, которым суждено стать одновременно знамением и священным оружием. Гарри больше не боялся касаться легендарного клинка, не боялся не справиться или сломаться: он понял, что наконец-то готов сразиться. Отринув сомнения, нерешительность — все то, что делало его слабым, — Гарри обрел еще большую силу, и его магическое могущество тоже возросло, его связь с рыцарями укрепилась, и теперь он не допускал и мысли о том, что кто-то из них мог быть предателем. Они все были верны ему, они все были его рыцарями — преданными, отважными, удивительными. И теперь они тоже были готовы идти за ним в огонь и в воду, поверить любому слову и не подвергать сомнению даже самый безумный приказ.
Гарри не знал, что думать о такой крепкой взаимосвязи. Он видел других князей — там, в усыпальнице. И все они были великим людьми и выдающимися волшебниками. Может быть, по-другому и сложиться не могло, и только соответствующий определенным критериям волшебник становился рыцарем. Может быть, это просто самообман и стечение обстоятельств. Но насчет себя и своих рыцарей Гарри был абсолютно уверен: они все вместе составляют некое единое целое, которое гораздо мощнее любых отдельных элементов. И рыцари действительно защитники в самом высоком смысле этого слова. Аватары магии, больше ее орудия, чем просто люди. Как и он сам.
Стук в дверь прервал его размышления, Гарри откликнулся.
— А, Забини, это ты... Чем обязан?
Блейз последовал приглашению и занял кресло перед столом, нервно сцепив руки на коленях.
— Говорят... — он прокашлялся и продолжил громче: — Говорят, скоро все подойдет к концу.
Гарри вопросительно поднял брови, не совсем понимая, почему именно Забини взял на себя нелегкую роль вестника. Сообщать людям об их скорой кончине не самая приятная миссия. А некоторые особо темпераментные волшебники могут и зашибить гонца с дурными вестями.
Однако Забини был не просто вестником — его задачей было записать историю путешествия во времени и сохранить ее для потомков. Чтобы когда-то, через тысячу или через десять тысяч лет, далекий-далекий преемник Князя смог бы прочитать эти записи и воспользоваться бесценным опытом своих предшественников. Вне зависимости от того, чем всё закончится для самого Гарри и его рыцарей, будущие поколения должны знать о деяниях своих предков.
Гарри, слушая Забини, отстраненно размышлял о том, что в волшебном сообществе очень многое необъяснимым образом долгое время хранится в тайне, чтобы потом всплыть в надлежащий момент. Рыцари, Стихии, хранители, летописцы... создавалось такое впечатление, что у каждого волшебника была какая-то своя особая роль, которую необходимо сыграть при строго определенных условиях. Кому-то везло, и он всю жизнь проживал обычным магом, не будучи втянутым в масштабные события. А кто-то становился частью истории и творил эту историю — или хотя бы записывая ее. Как Блейз Забини, а когда-то, задолго до него, другой Блез записывал историю Мерлина.
— Хорошо, я понял, — Гарри встал, дождавшись, пока Забини закончит. — Я рассказываю тебе, а ты сохраняешь эти сведения для потомков. Мне начинать?
— Прямо сейчас? — опешил Забини.
Гарри подошел к окну, взглянул на желтый диск луны. Он как раз успел сложить воедино все кусочки головоломки и понять, как и что делал Гарри-из-будущего, как ему это удалось и откуда брались все подсказки. Было самое время записать эту историю и сделать ее, наконец, просто историей, перешагнуть через эти события и идти к победе.
— Не думаю, что проживу достаточно долго, чтобы ты успел записать все, что нужно, потом. На это может просто не хватить времени. Так что давай сделаем это сейчас.
Оглянувшись, он перехватил ошарашенный взгляд Забини, который вытащил из-за пазухи свиток пергамента и самопишущее перо.
— Ему было тридцать пять, когда он вернулся в прошлое. В апрель тысяча девятьсот девяносто пятого, в год, когда в Хогвартсе проводили Турнир трех волшебников. Он не мог напрямую вмешаться в происходящие события, но практически сразу начал менять ход истории — тайно, исподволь влияя на события и собирая по крупицам средства, которые позже позволили ему за считанные недели созвать рыцарей и творить настоящие чудеса даже по меркам волшебного мира. Я всегда считал и продолжаю считать его удивительным человеком. Настоящим Князем.
Забини слушал внимательно, а перо строчило, протоколируя каждое слово. Этой истории не суждено пройти цензуру — все будет записано до последней паузы, и неважно, как сильно она может повлиять на человека, который будет читать ее. В конце концов, эти исповеди попадают только к тому человеку, который готов их принять и понять.
***
«...В тот день солнце светило очень ярко...»
В Хогвартсе продолжались занятия, несмотря на страшные события, разворачивающиеся за его стенами. Школьники почти каждый день получали письма от родных, и волнение стихало ненадолго — до следующего сообщения о нападении или о стычке Рыцарей с Пожирателями смерти. Это был каждодневный утренний ритуал: совы десятками влетали в Большой Зал, наполняя подавленную тишину тревожным хлопаньем крыльев, бросали послания и торопливо улетали обратно, прихватив заранее приготовленные ответы.
Одна из сов, ухнув, швырнула на преподавательский стол сверток, чуть не угодивший в тарелку Дамблдора. Занятые своими сообщениями школьники не заметили этого, но профессора мгновенно отгородили стол от учащихся щитами и дали старостам указания быстро уводить своих подопечных по факультетским гостиным. Вскоре в Большом Зале остались только несколько преподавателей, не побоявшихся столкнуться со странным предметом и возможными последствиями.
Реакция Эшли была самой красноречивой: ее передернуло от одного вида запечатанного свертка. Чем бы ни была эта вещь, ее совершенно явно касался Волдеморт, и это оставило леденящие кровь следы.
— Пожалуйста, не трогайте, — севшим голосом попросила Эшли. — Лучше, если это сделаем мы...
Дамблдор кивнул и отодвинулся от предмета, подавая пример остальным.
Эшли сглотнула. Пока что эта штука не взорвалась, не выпустила ядовитые клубы — вообще ничего не сделала. Но все равно Эшли вздохнула с облегчением, когда появился Гарри в сопровождении нескольких рыцарей, одетых в мантии с капюшонами. Он настаивал на том, чтобы они по возможности не раскрывали свое инкогнито, и Эшли с Сириусом были одними из немногих рыцарей, кого знали в лицо.
— У тебя есть предположение, что это может быть? — спросила Кати. Эшли видела ее лицо, скрытое тенью капюшона — бледное, почти серое. Ни один из них не ожидал, что сила Волдеморта настолько возрастет, что даже простое прикосновение к предмету оставит после себя такой явственный, такой красноречивый след.
Гарри покачал головой, внимательно разглядывая сверток. Присланный небольшой предмет был упакован в бумагу и тщательно перевязан. Ни подписи, ни адресата — но было понятно, что конечным получателем этой посылки должен стать Гарри. Но его было не найти — как сам Гарри не мог найти Волдеморта, несмотря ни на какие ухищрения.
— Не возражаете, профессор Дамблдор?
— Будь осторожен... — привычное «мой мальчик» на этот раз не прозвучало.
Гарри сдержанно кивнул и взмахнул палочкой, все напряглись. Однако ничего особенного не произошло: бечевка развязалась, бумажная упаковка раскрылась, явив пристальным взглядам матовый стеклянный шарик.
Флитвик деликатно кашляну и выступил чуть вперед, обращаясь к Гарри:
— Позволите? — дождавшись кивка, он взмахнул палочкой.
Это колдовство не было похоже на привычные Гарри переплетения Света и Тьмы, однако оно было великолепным и по-своему красивым. Флитвик еще несколькими резкими, четкими движениями палочки наложил сложную комбинацию чар, которые Гарри не смог опознать. Это была работа настоящего мастера.
Прошло некоторое время, прежде чем Флитвик снова кашлянул, прочищая горло.
— Похоже, этот предмет зачаровали на передачу информации. Адресату необходимо установить физический контакт с предметом, чтобы получить послание. Однако, — Флитвик снова прокашлялся, — я бы не советовал делать этого. Не могу гарантировать, что это не убьет вас, — он, кажется, намеренно не обращался Гарри ни по имени, ни обезличенным «Князь», чтобы не выбирать между этими двумя ипостасями.
— Вы думаете, этот предмет прокляли? — уточнил Гарри и еще раз окинул взглядом шарик.
— Я не эксперт по проклятьям, — возразил снизу Флитвик. — Если вас интересует мнение компетентного специалиста, то следует обратиться к профессору Снейпу. Но логика и здравый смысл подсказывают мне, что лучше к этому предмету не прикасаться. Особенно голыми руками, чего и требуют наложенные на него чары!
— Профессор Снейп, профессор Дамблдор? — Гарри повернул к ним голову. — Что скажете?
Снейп сложил руки на груди, брезгливо глядя на шарик.
— Если у вас осталась хоть капля мозгов, Поттер, то вы последуете совету профессора Флитвика.
— Однако нам необходимо узнать, что это за послание, — медленно произнес Дамблдор. Его глаза больше не мерцали веселыми искорками — он вообще очень постарел со времен их последней с Гарри встречи. — Возможно, стоит рискнуть кому-то одному... Кому-то, кто сумеет вовремя остановиться либо нейтрализовать действие проклятья. Кому-то достаточно могущественному и опытному для этого. И достаточно старому, чтобы не жалеть о не прожитых годах, — Дамблдор перевел на Гарри спокойный взгляд.
— Альбус, нет! — воскликнула МакГонагалл, вскинув руку. — Вы не можете этого сделать, вы... На вас надеются студенты Хогвартса и множество волшебников, вы не можете бросить их! Нам вообще не обязательно открывать это послание — это может быть пустышка, ловушка!
Дамблдор поднял руку, пресекая дальнейшие возражения.
— Том сам вышел на контакт с нами, Минерва. Боюсь, игнорирование этого послания будет стоить жизней многим людям и нелюдям, а мы не можем этого допустить. К тому же, — он оглядел преподавателей и рыцарей, — сейчас здесь находятся очень сильные и опытные волшебники, которые смогут оказать помощь. И Том любит играть на публику. Так давайте же не будем разочаровывать его и посмотрим, что он преподнес нам. Ты согласен, Гарри?
— Да, — Гарри не мог быть не согласен: Дамблдор словно озвучил его собственные мысли. Неожиданностью стала разве что решимость Дамблдора сделать это самому, а не сваливать на чужие плечи. С другой стороны — Дамблдор всегда делал самостоятельно то, что позволялось сделать ему саму. Просто были дела, вести которые он не мог по объективным причинам. Уничтожить Волдеморта, например.
— Что ж... — Дамблдор приблизился к столу, встав так, чтобы и его, и злополучный шарик было видно все присутствующим, и бесстрашно протянул руку вперед.
Когда он коснулся шарика, в первое мгновение ничего не произошло. Но вдруг Дамблдор попытался отдернуть руку, словно обжегшись, но не смог — шарик словно приклеился к его пальцам. А рука стремительно чернела, ссыхаясь.
На помощь бросился Снейп. Неизвестно, что он применил, но шарик отвалился от руки Дамблдора и покатился прочь, зловеще стукнувшись о каменный пол и не разбившись. Гарри не смог увидеть творимую магию: грязно-серая пелена перебивала картинку. Волдеморт соединил собственную силу с обычным колдовством, и это затмило магическое зрение Рыцарей.
— Смотрите! — тоненько воскликнул профессор Флитвик, указывая на укатившийся шарик.
Этот шарик остановился в проходе между столами, и из него конусом исторгся неприятный мутный свет. Это было похоже на огромный голографический экран, на котором было видно несколько человек, сидящих на коленях в каком-то неприятно темном помещении. Глаза у всех были завязаны, головы опущены, плечи ссутулены — казалось, они боятся пошевелиться или даже вздохнуть лишний раз.
— Гарри... — шипящий присвист не оставил сомнений в том, чей голос за кадром сделал эффектную паузу. — Есссли ты еще жив, то можешь прийти и вызссволить этих людей: волшебников, магглов, полукровок... — на голограмме один из них дернулся и затрясся. — Сссегодня на закате я намереваюсссь покончить с тобой. Не зассставляй меня ждать.
Раздался крик, и картинка резко сменилась на озеро и сразу погасла. Шарик почернел и треснул, развалившись на несколько кусочков.
— Альбус!
Шокированные волшебники оглянулись на МакГонагалл и Снейпа, удерживающих под локти посеревшего Дамблдора.
— Послание того стоило, — пробормотал тот и, пошатнувшись, встал ровнее, почти не опираясь на Снейпа. Одна его рука, почерневшая и безжизненная, беспомощно висела вдоль тела.
Гарри посмотрел в окно: до заката оставалось недолго. Волдеморт мог бы получить преимущество за счет эффекта неожиданности, но они готовились и ждали. Члены Ордена феникса и другие волшебники, отважившиеся на борьбу, смогут оказать сопротивление при нападении. Пока что силы были примерно равны.
— Спасибо, профессор Дамблдор, — Гарри повернулся к нему и благодарно кивнул.
Дамблдор кивнул в ответ. Он не считал себя неправым в тот раз, когда хотел опоить Гарри зельем и низвести до уровня заурядного волшебника. Но в то же время Дамблдор не цеплялся за свою жизнь и был готов расстаться с ней, если это потребуется для победы. Сейчас, спустя столько времени, Гарри наконец-то понял отношение к нему Гарри-из-будущего. Потому что теперь он пришел к тому же итогу, и это стало еще одной жирной чертой, которую стоило подвести под произошедшими событиями.
— Как мы узнаем координаты? — глухо спросил Генри.
— Нам не нужны координаты: я знаю это место, — чуть слышно произнесла Эшли. Она побелела, с ужасом глядя на обломки шарика. — Это озеро Святая Мария в Штатах. Мы... мы бывали там с друзьями. Они магглы, и... Я отведу. Это точно то место, где мы были, я узнала его. Они...
— Нам нужно поторопиться, — подхватил Гарри, выдергивая ее из подступающей паники. — Ты хорошо знаешь те места?
— Да, — Эшли, переведя дух, кивнула еще раз. — Да, я там хорошо ориентируюсь. Бывала не раз.
***
Воздух обжег холодом, лицо закололо морозом.
Волшебники, оглядевшись, набросили на себя согревающие чары: Эшли привела их на склон горы, где лежал снег, а температура и в самые жаркие дни лета нечасто подбиралась к пятнадцати градусам тепла по Цельсию.
— Это озеро Святой Марии, — срывающимся от волнения голосом произнесла Эшли. — Мы сейчас немного сбоку от того места, которое было в послании.
— Странно, я ничего не чувствую, — настороженно буркнул Эдриан. — Вообще тишина. Ты точно не ошиблась, Эш?
Гарри прошел чуть вперед, прислушиваясь. Но Эдриан был прав: тихо, спокойно. Ни малейшего признака ни масштабного колдовства, ни хотя бы крошечного огонька магии.
— Скоро закат, — Зельда приблизилась к нему, не сводя с обманчиво гладкой поверхности озера тяжелого взгляда.
— Мы справимся, — ответил ей Гарри.
Зельда кивнула. Она, если и видела будущее, ни словом не обмолвилась об исходе грядущего сражения, и ее строго-сдержанное настроение ничем не отличалось от обычного поведения.
— Давайте осмотримся и потом переместимся к тому месту, где нас должны ждать, — предложил Генри, тоже не обнаружив ничего подозрительного.
Остальные согласились.
Взмахами палочек они наложили заклинания и чары, сканируя окружающее пространство. Их довольно большую группу в двадцать пять человек с трудом смог бы обнаружить обычный волшебник, но Волдеморт — другое дело. Он был слишком
другим, чтобы рыцари могли всерьез рассчитывать обмануть его своим колдовством.
— Хорошо. Двигаемся дальше.
Эшли шагнула в тени первой, ведя за собой остальных. Гарри перехватил встревоженное переглядывание Гермионы и Катерины, работавших в паре: темные переносили светлых, решив разбиться на двойки и прикрывать друг друга. Без пары остался только Гарри, но, с другой стороны, они все рассчитывали на поддержку друг друга.
На этот раз они выскользнули в густой тени, отбрасываемой скалой. Картинка из послания, мелькнувшая перед их глазами всего на долю секунды, все же намертво врезалась в память, и Гарри с уверенностью мог сказать: это то самое место, куда их так бесцеремонно пригласили.
— У тебя превосходная зрительная память, Эшли, — сухо прокомментировала Зельда, искоса взглянув на нее.
Некоторое время они снова озирались, но ничего подозрительного не углядели. Эта тишина уже действовала на нервы, острая готовность отразить удар вот-вот могла вылиться в перенапряжение и потухнуть.
— Это не мог быть отвлекающий маневр? — Джеймс Уайт, держась поблизости от своей супруги, высказал назревший у всех вопрос.
— Если так, то почему сюда? — Катерина негромко задала встречный вопрос.
Озеро внизу блестело в косых лучах заходящего солнца. Тени удлинялись, наползая друг на друга. Это можно было уже назвать закатом, но по-прежнему ничего не происходило.
— Нам стоит вернуться, — решился Сириус. — Должно быть, это ловушка...
Не успел он договорить, как сверху с грохотом посыпались камни, и рыцари бросились врассыпную, не рискуя ставить щиты вблизи от потенциальной угрозы утечки магии.
Гарри прыгнул через тени и выскочил левее места их прибытия, ища источник опасности. Наверху никого не было; он снова отпрыгнул, уворачиваясь от глыбы, летящей прямо на него.
— Гарри, сзади!!! — заорала Катерина.
Он оглянулся, краем глаза заметив, как обломок угодил в Зельду.
Скала, у которой он очутился, дрогнула, пошла рябью — и его с силой потянуло назад, прямо в скалу. Гарри рванулся вперед, выставил щиты против враждебного воздействия, но засасывающая воронка за спиной усилила свое действие, и ему не удалось вырваться из этой зоны.
Раненую Зельду прикрывал Эдриан. Бомбардировка камнями прекратилась, но вокруг, из-за скал, стали появляться фигуры в темных балахонах, плавно скользящие над землей. Это были не дементоры, но и не волшебники — что-то среднее, страшное, сильное. Напомнившие Гарри существ из истории Мерлина. Новая элита армии Волдеморта.
Гарри, не глядя, шарахнул Светом назад — тщетно. Сила притяжения не уменьшалась, а бросившуюся ему на подмогу Эшли не пропустило. Гарри словно отсекло от остальных, он чувствовал их слабо и даже не мог определить, насколько серьезны ранения.
По спине продрал мороз, Гарри на долгое-долгое мгновение застыл в ужасе от окатившей его мерзкой мощи. И снова все пришло в движение, приглушенный грохот ударил по ушам, глаза резануло резкими сильными вспышками.
Гарри увидел Волдеморта немного в стороне — длинную тощую фигуру в черном балахоне, источающую еще больше холода, чем обледенелая земля под ногами. Они встретились взглядами, и тихо тлеющая взаимная ненависть вспыхнула яростью.
Уменьшенный Экскалибур отозвался приливом тепла, согрев закоченевающее тело. Гарри ухмыльнулся в лицо Волдеморту, отдавшись во власть не разума, но ощущений, и разжал пальцы. Под силой притяжения его понесло назад, прямо в скалу, и расплющило бы в лепешку, но в последний момент Гарри швырнуло
вглубь, в тень. За долю секунды перед глазами пронеслись мили и мили, круговерть красок закружила, и Гарри выбросило обратно в свет. Он сбил Волдеморта с ног, вырвав вопль и тоже заорав от боли. Вспышка, грохот, тело будто сдавило тисками...
Их выплюнуло куда-то за пределы обычного мира, в серую пустошь под серые облака. Гарри, уже сталкивавшийся с подобными скачками в пространстве, сориентировался быстро, и это спасло ему жизнь: он успел увернуться от атаки.
Волдеморт осклабился, поднял руку широким жестом:
— Как тебе мое гостеприимссство, Гарри?
Жуткий холодок коснулся кожи, просачиваясь внутрь. Гарри дернулся, не зная, чего ожидать. Законы гравитации здесь действовали, но действовали ли нормальные законы магии?
Волдеморт атаковал. Гарри выставил щит, одновременно уходя с линии огня — и вовремя: щит не сработал. Пшик, взблеск, но ни следа ослепительного поля, которое отразило бы любую атаку вплоть до Непростительных. Любую нормальную магию, но не леденящую силу Бездны. Где бы они ни оказались, хозяином положения здесь был Волдеморт.
Гарри метался, уворачиваясь от атак, щиты с шипением растворялись в окружающем пространстве. На контратаку не оставалось времени, ему чудом удавалось ускользнуть в последний момент. Волдеморт больше не хотел разговоров, не давал ни единой передышки, и сумасшедшая свистопляска изматывала Гарри. Он улавливал мельком кровожадные усмешки Волдеморта, обещание жестокой расправы.
Гарри выхватил Экскалибур, но уменьшенный меч бесполезной иголкой пылал в руке. Нормальная магия здесь не действовала — и увеличивающее заклятье в том числе.
Вскрикнув, Гарри метнулся вбок, заживая длинную царапину на руке. Ужасно больно! Края раны слегка дымились, и кожа медленно продолжала медленно расползаться. Экскалибур в дрожащей от напряжения руке показался еще тяжелее.
Гарри метнулся вбок, чудом избежав очередного сокрушительного удара.
Меч обдал ладонь жаром, вспыхнул, трансформировавшись в тончайший прочнейший щит. Атака Волдеморта, от которой Гарри не смог бы уклониться, разбилась об этот щит, стекла с него, не запятнав.
Пошатнувшийся Гарри вздохнул, синхронно с ним Волдеморт со свистом втянул воздух плоскими ноздрями. Экскалибур — великое оружие, послужившее десяткам Князей, пылало силой и светом, вбирая в себя энергию Гарри. Чем сильнее сиял щит, тем слабее ощущал себя Гарри: магия Стихий, его неизменный спутник и главная составляющая часть, переходила в Экскалибур. И Гарри понял, что это последняя жертва, которую от него требует долг.
Взгляд Волдеморта горел диким красным огнем. Они стояли друг против друга, не в силах двинуться с места. Волдеморт видел, понимал,
знал, что происходит, и торжествующая ухмылка исказила его лицо. Он не сомневался в том, что Гарри воспротивится оружию, обратившемуся против своего владельца, — Волдеморт ни на мгновение не допустил мысль, что Гарри сорвется с места с криком, что щит в его руках вспыхнет и обратится в клинок.
И этот клинок, раскалившийся добела, обжег руки Гарри, вспузырил кожу — и Гарри резко вонзил его в грудь Волдеморта. Разнеслось протяжное шипение, полное невыразимой муки, лицо Волдеморта исказилось, он неверяще смотрел на Гарри. А Гарри слышал тихое мерное шипение, перед его глазами стояло не это обезображенное чудовище, лишившееся последней человечности, а Змей, несший в себе последнюю частицу души Тома Риддла.
Гарри не разжимал пальцы, держа клинок, и его силы стремительно утекали через Экскалибур в тело Волдеморта, преодолевая сопротивление, дикую жажду жизни. Волдеморт не шевелился, не дышал; рана в груди чуть задымилась, как до этого дымилась царапина Гарри.
Экскалибур засиял еще ярче, Гарри зажмурился и закричал от боли — своей и чужой боли, ставшей одной на двоих. Они умирали вместе.
«Мы так и не узнали, что именно произошло — нам лишь известно, что Князь сумел уничтожить Безымянного. Неведомо нам, что за цену он заплатил за это, и была ли его жизнь единственной жертвой — не исчезла ли его душа, растворившись в небытии.
В годовщину Победы волшебники приходят к опушке Запретного леса почтить память Князя и поблагодарить его. В этот день на поляне всегда цветут цветы, и монумент, увековечивший его подвиг, сверкает как драгоценность.
В этот день всегда солнце светит очень ярко.» 
