Глава 4Первым из нас, учеников великого Дамблдора и главных персонажей старых сказок, покинуть шумную родню решился Рон.
Он ввалился в Малфой-мэнор в приподнятом настроении, бодро застучал тростью по мраморному полу и прошепелявил почти беззубым ртом:
— Ну что? Живем еще? — стукнул Драко этой самой тростью по коленке, выказывая свою доброжелательность, и с тяжелыми вздохами повалился в соседнее с ним кресло. — Эй, малец... как тебя там? Смелее давай!
В дверь несмело протиснулось очкастое чудо лет двенадцати отроду, покрытое веснушками от природы, но румяное не от неё — а стеснения.
— Не боюсь я никого... — промямлил ребенок. — Здрасьте!
— Это кто? — спросил муж. — Твой, что ли?
— Ага, конечно, мой бы уже ползамка вашего развалил и раскопки на развалинах устроил! У моих шило в одном месте... Поттера правнук! — старик засмеялся, но тут же хрипло закашлялся. — Его меня сопровождать отправили, чтоб не свалился где замертво — беспокоятся, черти!
— Проходите, молодой человек, — я улыбнулась. — Хотите конфет, печенья?
Ребенок отрицательно покачал головой.
Рон чуть наклонился к Драко и заговорщицким тоном зашептал:
— Книжек про вас начитался, представляешь? Боится! А я всегда Гермионе говорил, много читать — вредно!
Мы понимающе заулыбались, и пока муж с гостем горячо обсуждали новое зелье Алессии от ревматизма, я подошла к мальчику.
— Как тебя зовут?
— Гарри...
Неудивительно — он как две капли воды был похож на того малыша, которому я как-то починила очки в купе Хогвартс-экспресса.
— В книжках мы не очень хорошие, милый, но это не совсем правда — мы скучные, и никого не убиваем.
Ребенок осмелел и поднял на меня зеленые глаза.
— Твой прадед в детстве был мои лучшим другом, и мы вместе победили Темного Лорда.
— Я знаю...
— Да? Откуда?
— Деда рассказывал, говорил — вы очень храбрая, просто с папой поссорились.
— Какой деда?
— Северус... Он старенький уже, но много рассказывает!
— А ему кто рассказал?
— Как кто? — ребенок удивился. — Прадедушка Гарри, прабабушка Джинни... Мы книжкам не верим, честное слово! — тут он вновь смутился и опустил глаза. — Только они страшные такие, особенно те, где про прабабушку и василиска пишут... — он украдкой бросил взгляд на Драко. — Разное пишут...
Я потрепала мальчика по волосам, была благодарна за теплоту в сердце, родившуюся от его слов. Пусть я уже почти все забыла и сохраняю память о прошлом не в голове, а секретере, где храню колбочки с серебряными нитями моей жизни. Все равно — то, что они не верят книгам и передают память обо мне своим детям... это чудесно.
— Ну ладно, поболтали, и хватит... — с кряхтеньем, но Рон все же выбрался из кресла без посторонней помощи. — Вот! — и сунул в руки Драко черную открытку с витиеватым узором золотом по её краю. — Торжественно приглашаю вас на мои похороны! Дату впишете сами, я еще не совсем в курсе... — он махнул рукой на открывшего рот мужа. — Да ладно тебе, Малфой... — старик скривился. — Все там скоро будем! И знаю я, знаю — на этом мероприятии тысяча любителей старины соберется. Поглазеть! Но вы... — он повернулся ко мне. — Слышишь, Гермиона? Вы должны там в первом ряду стоять, я всех уже предупредил, так что отказ — не принимается!
— Зачем?! — только и смог выговорить муж. — Мы, как ты заметил, Малфои! А я... я вообще...
Рон не дал ему договорить, вновь треснул тростью по коленке, отчего муж явственно застонал, и тихо сказал.
— Ты противный слизеринский хорек, Драко... Куда я без тебя, а?!
Когда за гостем закрылась дверь, муж ошарашенно спросил:
— Что это было?
Грустно улыбнувшись, я ответила:
— Приглашение на смерть...
Рон умер в окружении любящей родни всего через неделю. Его обтянутый кожей череп мертвеца, впалые щеки и землистый цвет лица, все говорило о том — что он просто болел, а потому знал, что жить осталось недолго. Остальные ушли один за другим но, слава Мерлину, приглашений мы больше не получали. На похоронах Уизли я стояла возле пожилого и обрюзгшего Тедди Люпина. Дряблыми, старческими губами он перекатывал во рту зубочистку и смотрел на покойного с неподобающим случаю равнодушием. Посмотрев на сухого и поджарого Гарри, я проследила за его взглядом — он скользил по Тедди, как и мой секунду назад.
Престарелый аврор понимал — как бы мы не храбрились, если труха сыпется уже и с сына Тонкс — нам пора уходить вслед за Роном.
Впрочем, я и Драко, мы пережили всех, но просыпаясь утром, я поворачивала голову и видела полуживого мужа: почти лысого, с отвисшим подбородком, пигментными пятнами по тонкой, словно бумажной коже головы, и понимала — нам уже надоело.
Мы прожили вместе ровно век и два года — срок, по истечении которого ты не просто узнаешь человека, ты становишься его частью и нередко не понимаешь — кто же из нас не любит овсянку?!
Вчера, чудесным майским днем, я была разбужена не солнцем, а душным ароматом роз. Они были повсюду — в корзинах на столах, у выхода из замка, на ступеньках. Домовики сновали по дому и, казалось, готовились к великому торжеству.
Обнаружив Драко в столовой, одетого с иголочки в черный бархатный костюм, со всеми перстнями на пальцах, какие он смог найти, я ясно почувствовала, куда мы идем — и не задала лишних вопросов.
Мы брели по лондонскому погосту, поддерживая друг друга, и еле переставляли ноги в массивных старомодных башмаках. Подол шерстяного платья хлестал меня по костлявым ногам, ветер поднимал не успевшие сгнить за зиму листья, но я решительно шла по тропинке из гравия — любимая и счастливая.
Драко останавливался у могил, подзывал домовика и клал на надгробный камень алую розу. Имена усопших, и друзей, и врагов, и родных — он шепелявил себе под нос, словно заучивал наизусть. То ли вспомнить хотел, то ли никогда не забыть, и хромал себе дальше — к очередному праху.
У могилы Северуса Снейпа мы остановились. Вокруг памятника столпилась целая толпа учеников Хогвартса из разных его факультетов — шла экскурсия. Юные и любознательные, они слушали строгую преподавательницу, открыв рты. Женщина отчаянно жестикулировала и загробным голосом описывала внешний вид Визжащей хижины, где и скончалась столь известная историческая личность.
Заметив нас, она правильно определила возраст, приветливо замахала рукой и прокричала:
— Вы ученики, да? Идите сюда! Расскажите о нем что-нибудь!
Правнучка, все это время тихо шагавшая позади, весело фыркнула.
Упрашивать себя я не дала, вошла в круг почтительно расступившихся детей, набрала в грудь воздуха и начала свое повествование дребезжащим от старости голосом:
— Северус Снейп был Пожирателем. Он хотел им стать в юности, и с гордостью носил метку в молодости! — удивленный шепоток вихрем пронесся над нашими головами. — Но кроме желаний, мечтаний и надежд, на свете есть еще много вещей, над которыми мы просто не властны. В случае моего учителя — это любовь. Впрочем, Северус убил и её, и её мужа, всего парой глупых слов. Не верьте им... — я кивнула на учебники в руках детей. — Другого такого виновного сыскать трудно, а уважаемый мистер Поттер старательно очистил имя зельевара, и Мерлин знает — почему. Профессора стошнило бы на эти страницы, прочти он о своей широкой душе! — парочка особо смелых громко захихикала. — Да, он мог закупорить смерть, не жизнь, но понял это слишком поздно...
Девчушка с конским хвостиком, серьезная не по годам, как и я в её возрасте, решительно вклинилась в паузу и тоном опытного репортера поинтересовалась:
— Каким бы словом вы охарактеризовали личность профессора Снейпа? Не задумывайтесь!
Проразмышляв сто два года, задумываться я, конечно, не стала.
— Сволочь!
Преподаватель побледнела и оглядела лица присутствующих. Она поняла — перебей она меня, её авторитет среди них просто исчезнет, словно и не было. Женщина сжала губы и сцепила на животе руки, но не произнесла ни слова.
Тихое слово произнес только муж.
— И предатель...
Оглянувшись на него, я кивнула.
— Да, и предатель. Он предал не только себя, но и того, кому присягал, и тех, кого любил, и тех, кто ему доверял.
— Но он присягал Волдеморту! — выкрикнул кто-то. — Как можно такого не предать?!
— Не присягать! — рявкнула я.
Однако, выдержав паузу, решила больше не затрагивать сложных тем. Рассказала, как стремительно Северус врывался в класс, как кричал на уроках, вместо того, чтобы преподавать довольно сложную науку, как рисковал собой и отдал жизнь, чтобы родились те, кто сейчас стоит передо мной.
— Но вы же назвали его сволочью? — не сдавалась «репортерша». — Ну как же так?
Ко мне как раз подошла правнучка и ласково потянула за руку, увидела, что испарина на моем лбу — не от жары.
— Пойдем уже, ба... — просила она.
Послушавшись, я пошла, но оглянулась на допытливую девчонку и, все же, ответила:
— Он был великим человеком, а великие люди могут себе позволить быть сволочью!
Мне несмело зааплодировали, но я уже не оглядывалась, шла за мужем к очередной могиле, ведь их еще здесь — тьма.
— А как ваша фамилия? — бросил кто-то мне в спину. — Вы не сказали!
Я услышала, как правнучка живо развернулась на каблучках и прокричала:
— Малфои мы, Малфо-и-и!
Гробовая тишина на кладбище — вещь абсолютно нормальная — но в ту секунду она была особенно тихой.
Первой пришла в себя учительница.
— Дети! — женщина хлопнула в ладоши. — На меня смотрим, на меня! В плане посещение могил жертв Второй войны и семьи Лестрейндж! — кричала она. — Не задерживаемся, времени мало, а впереди нас ждут удивительные истории побед и поражений, безусловно, самого сложного периода в истории и...
Её голос стих вдалеке, а мы набрели на могилу Фреда. Драко обошел её по периметру и стыдливо, но все же отворил калитку, вошел и положил не один цветок, а целый букет. Затем мы смущенно постояли у могилы Беллы, вспоминая покойную дочь и внучку, доковыляли до могилы Гарри, Рона, Джинни, Молли, Артура, Невилла, Полумны, Блейза. С удивлением обнаружили здесь и могилу Финнигана, Томаса, Гойла, не так давно погибшего Джеймса Поттера младшего, Чарли, Билла, Флер, Моуди, Минервы, Флитвика, мадам Помфри, Рудольфуса, Тонкс, Люпина, Лаванды, Чжоу, Кингсли...
— Дедушка... — правнучка ластилась к Драко, подныривая ему под руку. — Ну хватит уже, вы шесть часов ходите, ты устал... — в её больших серых глазах стояли слезы. — Пошли домой, а?
Муж гладил её по тугой пшеничной косе.
— Грета, милая, еще совсем немного, подожди...
— Ты второй инфаркт не переживешь, деда... — она почти плакала. — Я дедушке Скорпи пожалуюсь. Сейчас же аппарирую и позову его! — Грета воспряла духом. — Вот увидишь!
Драко хмыкнул и грустно покачал головой.
— Ты чего, деда?
— Ты еще долго не поймешь, девочка, как отцу странно слышать, что его сын — дед...
Правнучка оглянулась на меня, заулыбалась и обняла Драко. Я подошла к ним, уткнула лицо в плечо мужа, и вот так, обнявшись, мы со спокойной душой покинули кладбище, ведь попросили прощения и попрощались со всеми, чей жизненный путь судьба сплела с нашим.
* * *
За окном шуршала листва, пели птицы, а в приоткрытые ставни врывался сладкий ветер, полный запахов цветущей вишни. Сто два года я вслушивалась в эти звуки, означающие жизнь, но лишь затем, чтобы услышать дыхание Драко. Не стало их только сегодня, ведь всякий шум без этого дыхания — безмолвие.
Муж сложил холодные руки на груди, я протянула к ним свою, дотронулась до части себя, улыбнулась и закрыла глаза навсегда.
Всю свою жизнь Грета любила лишь одну сказку, не ту, что можно прочитать в книгах, а ту, что однажды придумала я сама, поленившись встать с кровати — болели ноги. Сказка о драконе, из лап которого принц спас принцессу, пышной свадьбе вопреки воле могущественного короля — отца принца, и долгом поцелуе новобрачных.
Сказка вышла откровенно скучной, и Грета не засыпала лишь по одной причине, она ждала заветных слов:
«Жили они долго и счастливо, а умерли в один день...»
