Глава 4Вальбурга Блэк никогда не понимала дурацкого запрета на изучение в школе тёмной магии. Нет, она сама, разумеется, не собиралась использовать настоящие проклятия по пустякам, но нельзя же не признать, что в некоторых жизненных ситуациях именно этот раздел магии бывает исключительно эффективен?
Так почему бы не потренироваться заранее?
Молодых людей из компании Фоули она не осуждала. То есть, конечно, использовать чужое имущество – это несколько некомильфо, но зато как забавно! А с той девчонкой и вовсе изящная комбинация получилась: наложить на её подружку Империо, заставив ударить мелкую грязнокровку заклинанием, а потом всё забыть и «найти» пострадавшую в полном одиночестве. Конечно, начнись серьёзное расследование – палочку подружки могли бы и проверить, но куда там! Фригорис Устулавит – заклинание редкое, если его и узнали, то уж точно никому в голову не пришло, что его могла применить второкурсница. А зря.
Интересно, использование Империо оставляет следы? Ходят слухи, что у министерских есть какие-то способы, чтобы выяснить – применяли к человеку заклятие Подвластия или нет. Но для этого нужно хотя бы заподозрить его наличие, не так ли?
Как бы там ни было – их никто не поймал.
Никто, кроме старосты пятого курса Тома Риддла.
Отношение к Риддлу в Слизерине было непростое. Когда Шляпа направила к ним неведомо откуда взявшегося скромно одетого мальчишку, многие недоумевали. Впрочем, особых проблем у него не возникло. Мальчик оказался вежливым, уважительным, в чужие дела поначалу не лез, а на все – в том числе и грубые – вопросы о происхождении таинственно отмалчивался. Хотя и не скрывал, что живёт в маггловском приюте. Однако грязнокровка на Слизерине – это был бы нонсенс. Такого просто не могло случиться. Полукровки – да, бывали. Поэтому как-то незаметно сложилось мнение, что как минимум один из его родителей принадлежал к магическому миру и что за всем этим стоит какая-то тайна. Скорее всего – романтическая. Слишком уж талантливым Риддл оказался, а когда подрос – ещё и красивым. Так что представлялось вполне вероятным, что одна из таинственных историй, которые в изобилии родила девичья фантазия, была близка к истине.
Романтичная Присцилла Гойл утверждала, что Риддл – дитя незаконного союза мага и волшебницы, от которого мать вынуждена была отказаться чтобы сохранить ему жизнь. Ещё болтали о похищенном наследнике французского (испанского, итальянского...) древнего рода. Большинство, впрочем, склонялось к версии «полукровка»: юный колдун увлёкся прекрасной магглой, но суровые родители – или суровые обстоятельства – разлучили их.
Вальбурга считала наиболее правдоподобной последнюю версию. И вполне понимала гипотетических родителей.
Сама она, пожалуй, поступила бы точно так же.
В начале этого года у Риддла появился массивный золотой перстень с каким-то поделочным камнем. Он утверждал, что фамильный, хотя и не уточнял, что за фамилия имеется в виду. Недоброжелатели шептались, что перстень – грубая подделка, а золота в нём не больше, чем в тазу для варенья, но в глаза ему такого сказать никто не решился бы. Риддл редко с кем-то ссорился в открытую, но с теми, кто пытался хоть чем-то задеть его, обычно происходили весьма неприятные происшествия. К которым он сам не имел никакого отношения – вроде бы.
Впрочем, на Слизерине подобное вызывало скорее уважение.
Риддл, вежливо постучав, зашёл в спальню мальчиков-семикурсников, когда там собралась вся компания. Поздоровался – как показалась Вальбурге, исключительно с дамами – и небрежно бросил на колени Кавендишу платок с монограммой.
– Что за шутки? – насупился тот. Риддл слегка пожал плечами:
– Я не утверждаю, что кто-то сделал бы выводы, найдя его рядом с вывернутой наизнанку крысой, но могли бы ведь и сделать.
Квинтиус мрачно засопел, но сказать ему было явно нечего. Фоули склонил голову:
– Благодарю, Риддл. Что-то ещё?
– Только одно: я не в обиде за распространяемые вами слухи.
– А тебе что до них?
– Они меня касаются. Напрямую.
– Хм... – Джулиан движением руки остановил готовых высказаться товарищей. – И что, у тебя есть доказательства?
– Вы его видели.
– Та кошка, что ли? – фыркнул Гонориус. – Хочешь сказать, что её убило чудовище Слизерина?
Риддл слегка пожал плечами:
– У тебя есть другое объяснение?
– Мало ли существует окаменевающих заклинаний?
– Ты полагаешь, преподавателям они неизвестны?
– Я полагаю, что они нам докладывать не станут.
– Ну-ну...
– И тем не менее, доказательство слабое, – спокойно заметил Фоули. – Особенно для тебя. Кто сказал, что это не совпадение к которому ты хочешь примазаться?
Риддл столь же спокойно кивнул:
– Хорошо. Завтра будет ещё одно совпадение. А чтобы вы знали, что это не заклинание...
Он не торопясь достал свою палочку, кинул на кровать рядом с Фоули и вышел. Не прощаясь.
– Непростой он парень, однако же, – проговорила Лукреция, провожая Риддла заинтересованным взглядом. – И красивый. Жаль, маленький ещё.
Вальбурга только плечами пожала. Её наречённый жених был ещё на два года младше, и она не видела в этом ничего особенного. А что Риддл совсем не прост, давно понятно. Интересно, он столь нагло блефует, или...
На следующий день в туалете на третьем этаже было найдено мёртвое тело. Окаменевшее.
Если Риддл и блефовал – то исключительно талантливо.
***
Минерва проскользнула в приоткрытую дверь класса, недовольно чихнула пару раз, перекинулась в человека и снова чихнула – коридорная пыль, казалось, никуда не делась при превращении. Августа подождала немного и иронично поинтересовалась:
– Ну и кто там прошёл последним?
– А-амалия?
– Ничего подобного. Ты гадаешь.
– Ну почему я не собака?!
– Минни, сколько можно об одном и том же?
– Сколько нужно. Ну я же отлично различаю запахи, почему не могу проследить, а?
– Это ты меня спрашиваешь?!
– Нет, это был риторический вопрос. Ладно, давай пока с разговорами разбираться. Простые слова я уже понимаю отлично, так что говори побыстрее и фразами.
– Вот так-таки и отлично? Ну, перекидывайся давай, сейчас проверим.
Заниматься им приходилось по-прежнему втайне. Дамблдор не преминул напомнить, что по принятому одиннадцать лет назад закону подготовка анимага должна проходить по предварительной заявке и под руководством опытного мастера трансфигурации, а первое превращение – под контролем особой комиссии. Так что для легализации потребуется как минимум время.
В другое время Минерва от стыда сгорела бы – вынуждать любимого преподавателя лгать Министерству, чем она раньше думала, ужас! Но сейчас ей было не до того. Важнее казалось убедить Дамблдора, а через него и всех прочих, в невиновности Хагрида. Мальчишке ведь жизнь ломают!
Однако весь её запал пропал втуне. Профессор, надо отдать ему должное, не стал тыкать её носом в собственные глупости. А вместо этого чётко и аргументировано объяснил, что любое вмешательство здесь заведомо бесполезно. Доказать она ничего не может, а словам паука-переростка тем паче никто не поверит.
– И потом, – закончил свою речь Дамблдор, – он ведь действительно держал в замке опасное существо.
– Но, сэр…
– Поверьте, мисс Макгонагалл, наше вмешательство на официальном уровне может только навредить. Ничего страшного с Хагридом не случится, обещаю. Я постараюсь найти для него подходящее место… кстати, лесник давно намекал, что стареет и ему не помешал бы помощник. А магическое образование мальчику не так уж и необходимо, всё равно его способности оставляют желать много лучшего. Пожалуй, такой поворот для него будет даже удачным.
– Но настоящий убийца…
– Который вам неизвестен, не так ли?
Под конец разговора профессор твёрдо пообещал не оставлять поиски настоящего убийцы. Но пока что для них не было ни единой зацепки – слова акромантула о «безымянном ужасе» не давали ничего нового, всего лишь подтверждая смутные ощущения самой Минервы от осмотра – точнее, обнюхивания – места происшествия.
Зацепок не было. Сейчас. Но почему бы не продолжить их поиски? Напрямую ей Дамблдор ничего не запрещал. Надо только набраться опыта. Правда, до конца учебного года осталось совсем немного времени, но ведь и до начала следующего – не так уж много. За каникулы она успеет многому научиться и если убийца хоть как-то себя проявит снова...
А если нет... ну что ж, тогда можно будет с чистой совестью считать, что она изучала анимагию бескорыстно. Из любви к искусству. В конце-то концов, изначально так оно и было. Ну, или почти так.
А почти – не считается!
