Глава 3. Разговор, который может дорого обойтись волшебному мируКантенкерус, Гектор Трэверс и Мервин уже успели спуститься в малую гостиную: эльф оповестил их быстро. Любезно поздоровавшись с остальными гостями, Нотт и Трэверс придвинули кресла к тому, куда уселся Слагхорн. Хозяйка дома, сев у любимого столика вместе с Илларией, завела с ней тихий разговор, а Гектор Кэрроу, убедившись, что на него никто не смотрит, отошел в угол, где стояли на другом столике, будто бы забытые, бутылка вина и рюмка. Ликаон проводил отца полным омерзения взглядом и неохотно присоединился к беседе с младшим братом и Мервином Ноттом, аккуратным и энергичным молодым человеком. Тот, напустив на себя несколько покровительственный вид, стал вещать о секретах успешного продвижения по службе в Министерстве и способах строить отношения с начальством; Полидор слушал его с наивным удивлением, что же касается Ликаона, он бросал тревожые взгляды то на отца, который в углу уже успел опрокинуть первую рюмку, то на мать, то на трех джентльменов, вальяжно расположившихся в креслах и оживленно, хотя и приглушенно, что-то обсуждавших.
— Довольно забавно, да, — долетел до него наконец баритон профессора Слагхорна. — Однако вы уверены, что возможно хоть как-то отследить браки волшебников? Существуют ведь поддельные родословные, к примеру. Как проверить их подлинность?
— Проверить можно, — зазвучал мягкий голос Гектора Трэверса. — Поверьте, это не так и трудно. Дело в том, что все магические роды Британии можно разделить на три типа. Первые — старые англосаксонские роды, времен Основателей. Вторые, коих большинство, — нормандские и анжуйские рыцари, пришедшие к нам с Королем Вильгельмом*. И третьи, — чуть заметно прищурил он левый глаз, — нувориши, провозгласившие себя чистокровными во времена королевы Анны**.
— Тогда в самом деле шла мода возводить в чистокровные всякую шваль, — брезгливо скривился Кантанкерус, глядя на черный голландский сервант, напоминавший маленькую тумбу. В отличие от Трэверсов его жена предпочитала не высокие немецкие серванты из полированного дуба, а маленькие черные голландские или шведские шкафы.
— Но родословных нуворишей вроде Хорнби или Крейвудов нет во французских архивах, — ответил Гектор с легким оттенком брезгливости. — Они теряются в районе тысяча семисотого года. Зато в архиве замка Куси… — Мечтательно прищурился он, словно уже представлял себя, идущим к руинам французского замка.
— Замок теперь почти скрыт от маглов, — охотно отозвался Слагхорн, сверкнув бесцветными глазами.
— Да, списали на войну. Сложнее с англосаксонскими родами, — продолжал Гектор. — По некоторым сведениям к ним относятся Гонты, Дамблдоры, Поттеры и… Слагхорны.
Гораций с удивлением посмотрел на приятеля. Нотт обвел взглядом жену, а затем прыснул.
— Слагхорн — фамилия так и отдает уэльсским болотом десятого века! — фыркнул он.
— Гриффиндорцы думают, что самая подходящая фамилия для слизеринца, — довольно потер пухлые руки Гораций. Хотя кузену Луизы стукнуло только сорок четыре, друзья начинали удивляться его прогрессирующему ожирению. Рядом со Слагхорном даже Гектор Трэверс чувствовал себя стройным молодым человеком.
— С ними, старыми англосаксами, больше всего хлопот, — невозмутимо продолжал Гектор. — Архивов до одиннадцатого века практически нет…
— Все же мистер Трэвэрс — настоящий политик, — с восхищением прошептал Полидор. При этих словах он бесцеремонно закинул ногу на ногу, сверкнув старомодными замшевыми брюками.
— Пустая чернильница, — буркнул с неприязнью Ликаон. — Человек, бесполезно проживающий жизнь. — От волнения очки съехали на кончик носа, и юноша, сняв их, протер салфеткой пиджака запотевшее стекло. Когда он снимал очки, на его лицо становилось неприятно смотреть из-за воспаленных глаз, кроме того, была заметнее его странная худоба: как будто скелет обтянули кожей.
— Брат, будь почтительнее с такими уважаемыми людьми, — несколько томно протянул Полидор. Ликаон поморщился: с недавних пор Гектор Трэверс был кумиром его брата. Не так давно он даже купил черную австрийскую мантию и начал курить — видимо, чтобы во всем напоминать своего кумира.
— Да, тем более с ближайшим другом хозяина, — поддержал приятеля Мервин. — Между прочим, мистер Трэверс в отличие от многих, — бросил он выразительный взгляд на Ликаона, — один из самых публикуемых авторов.
— Какая работоспособность! — Полидор словно смахнул с плеча невидимую пылинку. — Чиновник и автор в одном лице.
— Я и сам удивляюсь: когда начальник спит? — заговорщецки понизил голос Мервин. — Другим, — снова бросил он взгляд на Ликаона, — дай бог хоть бы первую статью в жизни опубликовать… — Подобно отцу в молодости, младший Нотт был худощавым черноволосым и остроскулым, чем-то неумолимо напоминавшим сухую щепку.
— Да кому нужны ваши публикации? — процедил Ликаон сквозь зубы. — Что в них полезного? Что они дадут людям? — надел он снова очки, словно стекла были его латами в этом невидимом поединке.
— Зависит от людей, — снова улыбнулся Мервин. Полидор засмеялся, глядя на брата, точно перед ним был слабоумный.
Ликаон скривился, снова бросив беспокойный взгляд на отца, а потом осмотрев хозяина дома и его приятелей. «Это по их вине… по вине таких же, как они, равнодушных, занятых пустым чванством…» Он опустил голову. Сколько еще семей за закрытыми дверями богатых особняков переживало тот же кошмар, что пережили он, его мать и брат? Почему-то ему казалось, что их не так мало: праздность, как известно, делает людей порочными. Конечно, профессора Слагхорна никак нельзя было назвать праздным человеком —, но он, пожалуй, оставался единственным в этой маленькой компании, кто делает какое-то полезное дело. Трэверс и Нотт всю жизнь занимались бумагомаранием, взлетая все выше и выше. Наверное, их стоило уважать за одно то, что они не таковы, как отец Ликаона. Но юноша прекрасно понимал: отец бесчинствует потому, что ему никто не мешает, потому что дом — крепость истинного англичанина, и никто ни за что в жизни не вмешается в семейные дела. «А им нет дела до чужих страданий… Знай тешатся…»
— … Но ведь Гонты… — звучал, тем временем, голос Слагхорна.
— Поверьте, тут тоже не все просто, — Гектор Трэверс потеребил тонкими пальцами манжету смокинга. — В свое время Салазар Слизерин покинул Хогвартс из-за разногласий с другими основателями, особенно Годриком Гриффиндором. Затем он долго странствовал по Англии, пока не познакомился с Лоррэном Певереллом — внуком Кадма Певерелла. По преданию, они стали друзьями и заключили между собой альянс.
— Альянс? — удивился Гораций.
— Да, контракт. Ходили слухи, будто они подписали некий договор, что создадут самый читокровный род Британии. Слизерин женился на Аделине Певерелл — дочери Лоррэна, — поднял палец Гектор. — Его род, судя по некоторым старым генеалогическим справочникам, — продолжался до четырнадцатого века. Их потомки ничем особенным не прославились, в четырнадцатом веке сменили фамилию на Гонтов.
— Выходит, Гонты — не Слизерины? — выдавил из себя потрясенный Гораций. Нотт молчал, также с восхищением глядя на друга.
— Достоверно известно, что в тысяча триста сорок втором году Элеонора Слизерин вышла замуж за Ойкмэна Гонта, — продолжал Гектор. — Их наследники всегда гордились тем, что они — дважды потомки Певереллов и Слизеринов. — При этих словах мистер Трэверс задумчиво посмотрел на диван с откидной спинкой, словно тот был из замка времен Основателей.
— Гонты… Слизерин… Певереллы… Кому все это нужно? Кому станет тепло или сытно, кто поправится или получит образование, если кучка престарелых бездельников разберется, кто и от кого происходит? — прошипел Ликаон, обнажая длинноватые зубы.
— Ты не считаешь, что нужно знать историю предков и гордиться ею? — поднял брови Мервин.
— Не считаю. Собственные поступки — вот что должно стоять в центре внимания человека. Живые люди с их бедами. А не мертвецы, которым давно все равно. — Как Ликаон не старался, но его голос сорвался на последнем слове. Досадливо поморщившись, он ущипнул себя за чуть вспотевшую ладонь: сколько раз нужно напоминать себе, что в споре надо сохранять спокойное бесстрастие?
— Ты говоришь, словно цитируешь модную русскую книжку, — усмехнулся Нотт-младший. Несколько минут Полидор смотрел на брата в упор, а затем, поправив темно-зеленый фрак, расхохотался. Ликаон понятия не имел, зачем брат сшил себе фрак такого несуразного цвета, но тот, видимо, казался Полидору вершиной оригинальности. «Весь в отца», — подумал с неприязнью юноша.
Ликаон посмотрел на весело пыхтевший камин и досадливо поморщился. Какое, в самом деле, могло иметь значение, от кого ведется давно сгинувший род Гонтов? Из его памяти никаким «Обливейтом» нельзя было стереть воспоминания детства, как отец за обедом любил для поднятия настроения колоть мать булавкой или посылать в кого-то из сыновей жалящее заклинание. Иногда он накладывал на кого-нибудь из них «Круциатус» — если они в чем-то ему перечили. А эти визиты дяди Дециуса… Как-то раз Ликаон, когда ему было семь лет, из инстинктивного чувства стыда, почему-то охватывавшего его всякий раз, когда приезжал дядя, удрал в лес и поймал там ежа. Затем он принес зверька домой, а отец и дядя как раз были пьяны. Круциатусами они замучили ежа до смерти, наслаждаясь отчаянным пыхтением зверька.
Сейчас ему казалось, будто тушка бьющегося в конвульсиях ежа валялась рядом с камином. Ликаон тогда, помнится, даже назвал его «Додж». Было больно осознавать, что Полидор, мальчик, который вместе с ним проходил ад жизни дома и безотрадную муштру в школе, успел за короткое время страшно отдалиться. Все началось с дружбы с Мервином Ноттом, уже в школе мечтавшим сделать карьеру. Благодаря Мервину Полидор стал куда теснее обращаться и с профессором Слагхорном, который, видимо, и привил ему отвратительные подобострастные манеры. А ведь когда-то они с братом вместе прятались от отца на чердаке и мечтали стать великими полководцами… Там старые оловянные солдатики отыскались — то была их армия.
* * *
Удар гонга дал знать, что обед готов. Гости и хозяева отправились в столовую, и на некоторое время разговор прекратился: все воздавали должное хозяйственным талантам миссис Нотт и кулинарному мастерству её эльфов. Луиза едва сдерживала довольную улыбку. Она знала, что отлично ведет дом, недаром же держала в памяти советы двух отменных хозяек: собственной матери и тети Мелиссы, матери Горация. На правах старшей подруги она иногда наставляла в домоводстве Илларию, и та неукоснительно соблюдала её рекомендации, в результате чего, мало расположенная к быту изначально, все-таки также смогла прослыть хозяйкой неплохой. Сейчас Луизу куда больше интересовало, о чем же столь оживленно говорили её кузен, её муж и его друг, однако она сомневалась, стоит ли спрашивать прямо. Кроме того, зная всех троих, она была уверена, что после обеда они не удержатся и поделятся любой интересной новостью.
Столовая в доме Ноттов в самом деле поражала великолепием. Гораций не уставал удивляться, что Кантанкерус и Луиза вложили такие деньги, чтобы сделать ее подобием пиршественного зала в средневековом замке. Обычный маленький холл преобразился в длинное помещение с помостом для хозяйского стола. Ступеньки отделяли его от той части, где полагалось сидеть гостям. В камине с чугунной решеткой для дров потрескивали и шипели поленья. В дальнем конце комнаты были даже маленькие хоры — наверное, в замках они предназначались для менестрелей, но у Ноттов они безнадежно пустовали. По бокам помимо летающих свечей горели факелы, напоминая о стародавних пирах. Гораций покачал головой. Средневековье было нынче в моде, и почти все состоятельные волшебники пытались обзавестись комнатой в стиле Генриха II**.
— Однако, кузина, у вас отменная столовая, — улыбнулся Гораций. Со стороны никогда было нельзя понять, говорит ли он правду или, напротив, в тайне смеется над окружающими.
— Почти как в замке двенадцатого века, — с восхищением вздохнула Иллария, томно опустив ресницы.
— Лично мне, как исследователю, всегда было интересно: как выглядели наши замки до короля Вильгельма? — Слагхорн прищурился и поправил пышные усы.
— Деревянные! — захохотал Гектор Кэрроу. — Деревянные, я читал в одной книжке!
— Как вы себе представляете деревянные замки, дорогой Гектор? — снисходительно улыбнулась миссис Нотт. — Это же очевидный оксюморон.
— А вот так-с! Все из дерева! Абсолютно все! — Гектор Кэрроу, снова рассмеявшись, провел в воздухе ладонью, словно разрубив мечом невидимого змея.
Мистер Трэверс задумчиво посмотрел на Горация. Он был уверен, что скромный зельевар сказал эту фразу неспроста. Хотел ли он напомнить Ноттам, что принадлежит к более древней знати? Или хотел подчеркнуть, что, несмотря на траты, Нотты так и не достигли подлинного «шика»? «Десятый век все равно древнее двенадцатого, как ни пыжьтесь», — словно улыбался он в усы.
Гораций удовлетворенно осмотрел стол: кузина, по примеру матери и тетки, не экономила, подавая блюда «русским способом» — напротив, она отдавала дань французскому, оставляя все на столе к приходу гостей. В чем угодно, но в мелочности Луизу нельзя было упрекнуть: она презирала высчитывание мелкой выгоды там, где это может подорвать репутацию дома. И конечно, можно было не сомневаться: все, что стояло перед гостями, было отменно вкусно.
— Наш с тобой любимый белый суп, Луиза, — тихо засмеялся Гораций, принимаясь за порцию. — Помнишь, как мы приезжали летом на каникулы, и матушка непременно нам его варила?
— Помню, — улыбнулась ему кузина. — Ты съедал две порции разом.
— Луиза, Луиза, не позорь меня перед бывшими учениками! — Слагхорн с притворным укором покачал головой.
«Да, все же хорошо, что не влюбился в нее и не женился на ней в свое время». Они с Луизой росли в одном доме, и хотя кузина была старше всего на несколько месяцев, но опекала тихого толстячка Горация не менее рьяно, чем мать и тетка. Уж поэтому он не смог увидеть в ней женщину, а тут еще встреча с Викки Уркварт…
Наверное, хорошо, что он не женился на Викки: какая жена из сумасбродки? Но все-таки он не мог её забыть, а школьные дни в их общей компании, эксцентричной и пестрой, какую только и могла выбрать Викки для себя, казались ему самыми счастливыми в жизни. Ему было даже странно, как он после той, детской, компании мог находить удовольствие, общаясь с вышколенными представителями чистокровных семейств — однако же находил. Он вообще, крайне скептически относясь к жизни и видя все негативные её стороны без прикрас, тем выше ценил маленькие радости: вкусную еду, удобную одежду, комфортную мебель. Приятные необременительные разговоры… С Трэверсом и Ноттом он сошелся в основном на почве сибаритства — и потому, конечно, что оба они имели отношение к его дражайшей кузине.
— Однако, друзья мои, все родовые предания — это только прелюдия к той проблеме, до которой я докопался, — сказал Трэверс, подвинув тарелку. Проворная эльфийка тотчас подхватила ее со стола и понесла прочь, накрыв салфеткой.
— Что же может быть важнее наших предков? — удивленно переспросила миссис Нотт. — Разве не вы сами, Гектор, писали осенью…
— Верно, писал, — кивнул Трэверс. — Но Вы, дорогая Луиза, не совсем поняли мою мысль. У нас никогда не было аристократии в том виде, как она есть у маглов.
При этих словах Слагхорн, лихо расправившийся с утиной ногой, негромко кашлянул. Все взоры обратились к нему.
— Мне тоже приходила в голову эта мысль, — заговорил он, как обычно, голосом, напоминавшим бормотание. — У магглов дворянином может быть только человек определённого благосостояния, за беднотой сохраняется только титул.
— И с точки зрения титулов у нас напряженность, — грустно поддержал его Гектор. — Любой специалист по генеалогии подтвердит, что дворян у нас только четыре, да и они — тени. В Хогвартсе это Кровавый Барон и четыре рыцаря — Сэр Николас-де Мимси-Дельфингтон, сэр Патрик Делэйни-Подмор, сэр Гугль Фланж и сэр Кэдоган…
— Дворянство теней! — хохотнул Гектор Кэрроу, взглянув на деревянные стропила. Иллария наградила мужа теплой, хотя и укоризненной улыбкой.
— Именно так, Гектор, — неожиданно поддержал его Трэверс. — Из живых к магловской аристократии бесспорно принадлежат Малфои, — взял он бокал со сверкавшим густой позолотой токайским.— Малфоев, видимо, можно считать баронами, так как их предок получил fee и per baroniam integram из рук короля. Разумеется, его права ограничены — он ведь не заседает в магловской Палате Лордов.
При этих словах всегда тихая Иллария неожиданно приосанилась и бросила на Луизу победный взгляд.
— Разве Блэки не превосходят всех нас? — удивился Нотт.
— Блэки… могли бы быть баронетами, но этот титул давался с приобретением королевского патента. Блэки имеют только наследственное право на герб без земельного надела, что делает их эсквайрами, — развел руками Гектор.
Полидор слушал, как завороженный. Само звучание титулов, осознание, что отличаешься от обычных людей, возвышен над ними, зачаровывало его: помня все унижения детства, он только и мечтал, чтобы стать уважаемым в обществе человеком. Хотя его семья была довольно богата и родовита, но слухи, ходившие про отца и дядю, сильно подорвали репутацию Кэрроу, а потому равным прочим чистокровным Полидор себя не чувствовал. Он и сейчас страдал, вспоминая высокомерные взгляды, которыми награждали его внуки директора — Регулус, Арктурус и Ликорис Блэк. И вот оказывается, что гордиться им, в общем-то, нечем: на фоне других они всего лишь эсквайры!
— Мистер Трэверс, а что вы скажете насчет Кэрроу? — почтительно спросил он. — Кто мы по титулу, если на то пошло?
— Мы с вами, мой юный друг, принадлежим к нормандской знати, — охотно ответил Трэверс. — Все наши фамилии — это энглизированный вариант нормадских или анжуйских фамилий. Все же мы в этом смысле уникальная страна, — вздохнул он. — Среди приближённых короля Вильгельма было много волшебников. Они получили поместья, и магглы поклонились им как богам.
— Зато старые англосаксы многого лишились, — Кантанкерус, покончив с жареной картошкой, поддел Горация.
— О, далеко не все! — отозвался Гектор. — Слагхорны, скорее всего, охотно вписались с новые порядки.
— Думаю, Гораций выжил бы при любом короле, — хмыкнул Нотт. Зельевар, однако, не поддавался на его дружеские подколки, а невозмутимо начал резать яблоко. Глядя, как лихо неестественно полный мужчина справляется с ножом, Гектор не смог подавить улыбку.
— Только Гонты считали себя выше любых королей, а Слизерина — императором чистокровных, — развел он руками.
— Гонты, Гонты… — Мервин сделал немного нервный жест. — Я, признаться, не пойму: их род существует до сих пор или уже пресекся? В Хогвартсе никто из нас их не заставал, в светской жизни они не участвуют… Есть о них вообще какие-нибудь сведения?
— Эх, Гонты… Представляете, — сказал Гектор, — их потомки живут хуже крестьян в районе Литтл Хэнглтона. Старик Марволо совсем опустился… Хотя чванлив не меньше Элайвора, своего деда. Бедные дети: в то время, как вы, мои юные друзья, наслаждаетесь всеми благами цивилизации, у потомков чистокровнейшего рода нет не только хоть одного эльфа, но даже приличной обуви, — вздохнул он.
По лицу Ликаона пробежала судорога, вслед за чем оно изобразило насмешку и отвращение. Полидор сочувственно вздохнул. Мервин кивком поблагодарил Трэверса за ответ.
Примечания:
*Вильгельм I Завоеватель (ок. 1027/1028 — 1087) — герцог Нормандии с 1035 года под именем Вильгельм II и король Англии с 1066 года, организатор и руководитель нормандского завоевания Англии.
**Анна (1665 — 1714) — королева Англии, Шотландии и Ирландии в 1702 — 1714 годах; с 1707 г. — королева Великобритании.
***Генрих II Плантагенет по прозвищу Короткий Плащ (1133 — 1189), король Англии в 1154 — 1189 годах.
