Глава 4Гермиона неловко крутилась возле маленького зеркала в ванной. Когда живешь одна, то сложно определить, не помялся ли костюм и не испачкалась ли юбка, целы ли колготки и как она выглядит в целом. Только после этой мысли она вдруг осознала, что могла бы просто трансфигурировать зеркало и сделать его в полный рост. Удивительно, как быт среди магглов убивает в ней все мысли о волшебстве. Гермиона вздохнула и взяла косметичку. Все вокруг нее сияло чистотой: вчера Малфой буквально выгнал ее из офиса на час раньше, чтобы она подготовилась к слушанью. Всю эту неделю Гермиона стоически училась снова размышлять, и вчера ей начинало казаться, что она справится, однако стоило ей оказаться в давящей тишине квартиры, как волнение взяло верх. Она убивала его уборкой, просмотром телевизора, книгой, алкоголем – всем, чем угодно, лишь бы уснуть. Наконец она действительно отключилась на кровати прямо в домашней одежде, накрывшись халатом.
Но сейчас ее руки дрожали так сильно, что Гермиона не решалась подвести глаза. Ей пришлось пробормотать заклинание, услышанное на последнем курсе Хогвартса, но почему-то вместо тонких линий подводка нарисовала ей тяжелые, массивные стрелки. Впрочем, так она выглядела совсем не кокетливо, а потому решила оставить их, хотя и чувствовала себя неуютно. С тушью было проще, ведь она не так сильно смазывалась от дрожи в руках, но, тем не менее, Гермиона все же пару раз заехала на веко, тут же промокая кусочком ватного диска. Сегодня ее костюм должен был быть черным, но еще вчера вечером сова принесла ей записку лишь с одним словом:
«Белый».
И теперь Гермиона волновалась за его чистоту едва ли не больше, чем за сегодняшнее выступление перед советом. Всю неделю она осваивалась в этом отделе, постоянно бегала в архив и исписала тонну бумаги. К концу недели она увлеклась настолько, что написала речь целиком, на несколько страниц. Но теперь она не чувствовала этой решимости, лишь усталость и отвратительное тянущее ощущение в животе. Есть хотелось, но вместе с тем мешала тошнота.
Удивительно, но постепенно слух о ней прошелся по всему Министерству, и теперь с ней здоровались незнакомые волшебники, радостно подбадривая или просто говоря что-нибудь приятное. Поначалу Гермиона пугалась их, но со временем, особенно когда люди приходили к ней или присылали записки с робкими предложениями по этому закону и некоторым иным, Гермиона привыкла к их вниманию. Неожиданно она обнаружила, что слишком многим в одном лишь Министерстве требуется ее помощь, даже если Гермиона не готова была помочь им сразу. Они были благодарны одной лишь надежде.
Малфой держался от нее на расстоянии. Он почти не выходил из своего кабинета и не появлялся больше в пекарне вместе с ней по утрам. Гермиона была благодарна ему за это, ведь ей и так хватало проблем и переживаний.
Наконец Гермиона поправила свои короткие волосы, удостоверившись, что они держат форму. Теперь она выглядела вполне респектабельно. Сегодня – никакой пробежки, только строгое целенаправленное желание выйти из того зала победительницей. Гермиона накинула сумку на плечо и осмотрела свою маленькую квартиру. Когда она вернется сюда этим вечером, все уже поменяется, независимо от того, может она доказать пользу магглорожденных или нет.
Стоило ей открыть дверь, как вспышки мгновенно ослепили ее. Все эти люди прятались здесь, у входа, ожидая ее и ничем себя не выдавали, теперь же они шумели едва ли не на всю улицу.
– Мисс Грейнджер, правда ли, что вы собираетесь…
– Что вы скажете об акте, который был принят…
– Что вы будете делать в случае, если ваше предложение отклонят?
Гермиона едва не осталась на месте. Еще секунду назад ее первой мыслью было немедленно закрыть дверь и выбраться через черный ход, но никто не гарантировал, что ее не поджидали там. Ей ничего не оставалось, кроме как пройти мимо всей этой волнующейся толпы, на всякий случай сжимая палочку в руках. Ее хотели схватить за рукав, кто-то угрожал, но Гермиона упорно шла вперед, буквально вырываясь из этой жадной до сенсаций толпы. Ее душевных сил не хватало, чтобы удержать себя от паники, она лишь думала о том, что не можешь дать шанс Малфою посмеяться над ней. Она просто шла, считая шаги, и молилась, чтобы от нее отстали. Сперва кто-то пытался ее преследовать, однако вскоре все потеряли к ней интерес, сделав заветный снимок. Гермиона глубоко дышала. Кто ее сдал? Она совсем не готова была сегодня встречать журналистов, особенно если учесть, что она даже не была готова представлять себя и всех магглорожденных перед древнейшими и чистокровнейшими консерваторами. Это чертова глупая идея.
Уже завтра ее позор займет первое место на всех первых полосах печатных изданий волшебного мира. Потрясающе. Идет за морковкой прямо в ловушку.
Гермиона на автомате шла завтракать. Кусок не лез в горло, но Одри предупредила ее, что тщательно проследит за ней и запихнет в нее еду сама, если Гермиона не поест. Гермиона смотрела на любимые круассаны и испытывала тошноту. Девушка за стойкой равнодушно смотрела на нее, ожидая заказ.
– «Цезарь». – Гермиона медленно посмотрела на того, кто пролез вперед нее без очереди. Малфой невозмутимо кивнул, подтверждая прикосновением волшебной палочки к листку пергамента списание денег со своего счета. Он заказал еще два кофе.
– Я не буду одна есть, – замотала головой Гермиона. Ее протест был слабым, но Малфой его принял. Он задумчиво посмотрел на нее, в основном, почему-то, на эти идиотские стрелки, но затем заказал себе английский завтрак. Гермионе показалось странным видеть его едва ли не голодающим, а затем заказывающим такой обильный завтрак. Спустя несколько минут, едва они нашли свободный столик, официантка перепутала и поставила огромную тарелку перед Гермионой, тогда как салат – перед Малфоем. Гермиона ждала, пока он предложит поменяться, но он невозмутимо ел ее салат. С чего она вообще решила, что это ее салат? И он опять за нее заплатил. Гермиона испытала сильное желание просто уйти отсюда, чтобы не терять последние крохи уверенности в себе.
– Ешь, – спокойно приказал Малфой, когда она собиралась вставать. Гермиона послушно села, не понимая, почему он ей приказывает.
– Меня вырвет, – почти шепотом призналась Гермиона, думая, впрочем, о том, что если поест, то смажет красивую кораллового цвета помаду.
– Глупость, – так же авторитетно произнес он. Гермиона с сомнением взяла вилку, не испытывая при виде бекона ничего, кроме тошноты. – Никому не нужен твой обморок. – Неожиданное обращение на «ты» вызвало в ней хоть какую-то реакцию, и Гермиона принялась за еду. Она вдруг поняла, насколько же голодна, едва лишь отправив в рот часть колбаски. Горячая пища мгновенно убрала боль в животе. Гермиона старалась есть как можно медленнее, чтобы Малфой не заметил ее проснувшегося голода. – Когда ты ела в последний раз, Грейнджер?
Гермиона раздраженно посмотрела на него. Сегодня Малфой выглядел получше, он даже смотрел на нее с каким-то оттенком иронии, да он же ждал, что она ответит ему, что это не его дело! Неужели Гермиона стала настолько предсказуемой? Она решила, что будет лучше просто промолчать, но это тоже почему-то подняло Малфою настроение. Он держал в руках чашку с кофе и почти что улыбался, глядя на нее. Или усмехался. Гермиона не смогла разобраться.
– А сам? – спросила она почти грубо, чувствуя, что, кроме нападения, у нее нет иного выхода. Малфой тут же перестал свои попытки веселиться и посмотрел за окно. Над Лондоном собирались серые тучи, обещая долгий, дождливый день.
Гермиона вдруг пожалела о своей грубости. Ну почему бы ему не спросить, когда она ела, если она правда могла бы упасть в обморок, ведь она, верх идиотизма, ела только бутерброды сутки назад? Зачем ей обязательно нужно было отвечать так язвительно? Малфой не сделал ничего, что обидело бы ее за целую неделю. Он вообще не имел с ней особенно никакого дела, все ее чертовы переживания жили исключительно в ее голове, и из-за них Гермиона вела себя так, словно все еще была маленьким обиженным ребенком.
– Я просто не в себе. – Гермиона посчитала, что это максимум ее возможностей в плане извинений. Защита вошла в ее рефлексы, и она слишком остро воспринимала любую попытку влезть в свои дела. Особенно от Малфоя. Особенно учитывая то, что все семь лет, в том числе и из-за него, Гермиона чувствовала себя лишней в этом волшебном мире, ненужной. Она и сейчас, признаться, думала так, ведь после недели изучения вопроса привилегий чистокровных ей начинало казаться, что эти законы придуманы не просто так, нетолерантности ради.
Малфой ничего ей не ответил. Он сидел молча, погрузившись в свои мысли настолько, что Гермиона даже специально толкнула его пустым подносом, сообщая, что готова идти. Но Малфой не отреагировал. Гермионе ничего не оставалось, кроме как разглядывать его. Она не смогла бы позволить себе потрясти его или что-то вроде этого, коснуться Малфоя вообще казалось ей чем-то невероятным. Он выглядел все таким же худым, хоть костюм и делал его с виду более внушительным, но его выражение лица делало его совершенно другим человеком. И все же Гермионе казалось, что он все еще от чего-то – или кого-то – скрывается. За эту неделю, когда мысли Гермионы не были заняты сегодняшней встречей с Советом, она вдруг осознала, что об этом Малфое не знает ничего.
– Малфой, – рискнула позвать его Гермиона. Он посмотрел на нее без всякого выражения, затем словно вспомнил, кто она такая и почему сидит здесь. – Спасибо. – Не сказать это было бы нечестно. Она действительно испытывала желание выразить эту благодарность, ведь на полный желудок она нервничала чуть меньше. Малфой кивнул и первым встал.
Вся дорога до нужного этажа прошла в молчании. Гермиона вышла из лифта первой в пустынный коридор, чувствуя, как дрожат колени. Она была словно троечник на экзамене, к которому не готовился. Вроде бы что-то знает, но спроси глубже – и утонет. Странное для нее ощущение.
Она вдруг поняла, что Малфой остался в лифте. В этот час в Министерстве еще почти никого не было, и здесь они тоже, видимо, были в одиночестве. Гермиона смотрела на него со смесью возмущения и паники. Какого черта, он что, не пойдет с ней? Но он же обещал.
– Удачи, Грейнджер. – И двери закрыли его от Гермионы. Она возненавидела его за какую-то секунду, не отдавая себе отчет, что все это время надеялась на его присутствие и поддержку.
***
Одри мягко гладила Гермиону по голове в своем маленьком кабинете. Гермиона ревела – безобразно, всхлипывая, размазывая косметику по щекам. Она глубоко вздыхала и снова принималась плакать, выпуская напряжение всей недели.
– Гермиона, дорогая, не у всех все получается…
– Они приняли. Они приняли его! – И Гермиона снова заплакала. Впрочем, благодаря Одри ее пиджак и юбка в это время оставались идеально белыми. – Господи, приняли! – Одри слегка стукнула ее по макушке.
– Тьфу, дура, а чего ревешь? – почти ласково спросила Одри. Гермиона вздохнула, размазывая следы аж до ушей, пытаясь вытереть влагу с лица. – Это же просто замечательные новости!
– Я думала, я там умру. – Гермиона шумно высморкалась. – Они все так смотрели на меня, а когда заговорили, то я думала, что все, а потом сразу так сказали «да», а я просто… я просто очень устала. – Она прислонилась к плечу Одри.
– А, нервное. Милая, ты стала истеричкой, тебе срочно нужно вернуть саму себя.
Гермиона осознала, что после этой истерики ей стало гораздо лучше. Свой успех она осознать не могла, все еще переживая ощущение близкого провала. Но постепенно… постепенно она привыкала к этой мысли. Вдруг в их окно постучалась сова с внушительным пакетом. Одри впустила ее, и тяжелый пакет упал прямо на колени Гермионы. Она неуверенно развернула его.
– О боже, я должна быть на объявлении для прессы через десять минут! – воскликнула она, поспешно бросаясь к зеркалу. Глаза отекли, щеки покраснели, а эта боевая раскраска во все лицо! Нашла время, когда плакать. Собраться. Привести себя в норму. Но как?
– Садись, горе, попробуем привести тебя в порядок. – Гермиона протянула Одри сумку. Та помогла ей умыться, принеся воду и салфетки, после чего нашла у себя тональник, к удивлению Гермионы, маггловский, а не идиотские зелья волшебного мира, которые просто ужасно воняли. Когда Одри достала из ее сумки подводку, Гермиона удивленно отшатнулась. Одри же не умеет этого делать!
– Ну спасибо, – пробормотала Одри. – Я это не люблю, но это же не значит, что не умею!
– Сделай что-нибудь, – вздохнула Гермиона. Она поспешно читала текст. Сперва выступит действующий глава Визенгамота, затем юристы зачитают новый текст закона, затем она должна вступить со своим словом. Вместо ее слов был пробел. Просто отлично. Еще один круг ада для нее. – Лишь бы не опозориться.
Наконец Гермиона снова выглядела как человек. Она поспешно обняла Одри, после чего выбежала в коридор, ощущая, как грозятся отлететь шпильки ее туфлей.
– Не думаю, что бежать при твоем новом статусе будет уместно, Грейнджер. – Малфой встретился ей по пути в атриум. Он буквально перехватил ее на бегу, слишком сильно схватив за руку. Гермиона закусила губу, стараясь не показывать, что ей больно.
– Не думаю, что тебе уместно указывать мне, как себя вести, отсиживаясь за моей спиной! – После своей истерики Гермиона больше не испытывала волнения от диссонанса ее мнения о прошлом Малфое и нынешнем. Он был трусом, он остался трусом.
– Я не трус, – сузив глаза, произнес почти по слогам Малфой. Гермиона похолодела: она что, сказала это вслух? Малфой выглядел так, словно собирался ее ударить. Ее раскачанная длительной работой, отсутствием сна и бесконечными переживаниями психика почему-то потребовала от нее еще раз расплакаться. Старая Гермиона бы направила на него свою палочку. А она лишь может лишь стоять и сдерживать слезы. Ты просто победитель по жизни, Гермиона.
– Другого названия для всего этого нет, – покачала она головой. – Это было твое решение, но ты боишься бороться за него. Это трусость и ничего больше. – Гермиона развернулась на каблуках. Как ей с таким неадекватным состоянием общаться с репортерами? Хорошо, что не расплакалась.
– Ты ничего не знаешь обо мне, Грейнджер! – крикнул Малфой ей вслед, и с этим Гермиона легко согласилась. Больше она знать и не хотела.
***
Ноги дрожали. Гермиона наконец закончила свою речь, а теперь просто смотрела на лица волшебников перед ней, каждый из которых записал ее речь дословно. Она посмотрела на Кингсли. Тот пребывал в задумчивости. Рядом с ним стоял Перси Уизли, выражение лица которого выражало глупую напыщенность, как будто ему было плевать, зачем он здесь, лишь бы попасть в один кадр с министром. Гермиона взяла и аккуратно сложила свои листочки влажными руками. Листочки были пусты. Все это время она рассказывала, глядя на Одри, единственное знакомое лицо в этой толпе. Одри кивала ей и подбадривала ее, как только могла. С ней было легче.
Минута молчания затянулась. Волшебники разглядывали друг друга, не решаясь еще осмыслить произошедшее.
И тут вдруг словно разорвалась бомба. Стоило Гермионе шагнуть с помоста, как репортеры накинулись на нее еще сильнее, чем с утра. Камеры щелкали и фактически ослепили ее. Гермиона зажмурилась, закрывая лицо руками. Глаза болели, а в ушах только и слышались одни вопросы. Куда ей идти? Что делать? Чего они все от нее хотят? Гермиона открыла глаза. Лица окружали ее, лишая пространства, лишая воздуха. Гермиона задыхалась. Она была в абсолютной панике. Какой же она была дурой в Хогвартсе, если думала, что ей по силам бороться за чьи-то права?
Гермиона вдруг увидела чью-то руку. Она пыталась найти ее хозяина. Малфой. Малфой отпихнул очередного репортера и сам взял ее за локоть, буквально утаскивая из этого болота. Камеры вспыхнули разом все, и Гермиона больше ничего не видела. Мысли в ее голове неслись со скоростью света. Его же фотографируют, про него же напишут, обязательно напишут, его появление еще большая сенсация, чем…
– Я думал, в тебе больше самостоятельности. – Гермиона открыла глаза. Малфой отпустил ее локоть. Вокруг уже никого не было, и только стажеры бегали мимо, не обращая на них никакого внимания.
– Спасибо, – убито ответила Гермиона. Плюс сто баллов к своему образу истерички. Что же сделали с ней эти пять лет взрослой жизни? В кого превратили? Она ведь подставила Малфоя. Ну кто в нормальном уме, будучи не студентом Гриффиндора, станет рисковать всем своим положением и всей репутацией, бросаясь на такую борьбу? Зачем она вообще полезла со своими грубостями, действительно ничего не зная о его жизни? А теперь вынудила его спасать себя. Потрясающе. Заголовок века. Малфой спасает грязнокровку от своры репортеров. Фанфары!
– Это не ради тебя, – бросил он через плечо, отправляясь в сторону лифта. – Всему этому не пойдет твое зареванное лицо на первой полосе, Грейнджер.
– Но я же говорила, что я не…
– Постарайся больше не разочаровывать меня до конца дня. – Он нажал на кнопку лифта быстрее, чем Гермиона успела сказать хоть что-то в свою защиту. Лучше бы ее раздавили репортеры, чем… так. Она чувствовала себя ни на что не способной. Разве пять лет назад она боялась репортеров? Нет. Но тогда она уже помогла Гарри, никто не собирался изливать на нее весь гнев.
Гермиона вдруг вздрогнула. Никто даже не произнес отрицательного слова, пока еще на нее сыпались лишь вопросы. А она не выдержала даже этого. Черт возьми, что же ей делать, когда польются волны ненависти? У кого ей просить помощи? К Малфою она теперь… просто боялась подходить. Он абсолютно правильно разозлился на нее, Гермиона и сама бы отчитала себя. Раньше. А теперь, если она начнет еще и войну против себя, она попросту потеряет ту единственную часть своей жизни, которая еще как-то держалась. Себя.
***
Гермиона сидела и смотрела на часы. Сегодняшний день настолько вымотал ее, что она просто тупо сидела и смотрела на стрелку часов, не в силах ничем больше заняться. Она постучала карандашом по столу. Это был ее собственный карандаш, которому она иногда доверяла больше, чем перу. Что ее ожидает через несколько лет, автомобиль? Микроволновка? Она абсолютно теряла свою связь с волшебством.
В офис влетела очередная партия сов. Одна из них, к удивлению Гермионы, изящно опустилась на жердочку рядом с ее столом. К ее лапе была привязан конверт. Это что, первый отклик? Но статья выйдет только завтра, стоит ли ей опасаться уже сейчас? Гермиона заранее подготовилась расстроиться. Так было явно проще.
Она бегло прочитала текст. О боже, нет, это приглашение на день рождения миссис Уизли. Она отказывалась портить отношения с Гермионой только потому, что они не сошлись планами на жизнь. Это было тяжело, идти туда в одиночку. У нее есть неделя, чтобы решиться. Там будет Рон. И Лаванда. И их дети. Гермионе будет слишком тяжело на это смотреть. Но зато, наверное, приедет и Гарри с Джинни, и Флер с Биллом, и Андромеда с Тедди. Будет слишком много тех, кого Гермиона бы очень хотела видеть. И Одри тоже будет там, обязательно, может, она поможет Гермионе перенести это.
Или не идти? Гермиона скажется больной. Все же так просто. Никто не в обиде, не нужно идти и унижаться. Здравствуйте, я отказала Рону в рождении детей, бросила его из-за карьеры, и вот я теперь одна, ничего не добилась, только Малфоя в начальники. Последнее особенно всех должно повеселить.
Вдруг Гермиона обнаружила знакомое лицо. Зеленые глаза без очков, закрытый лохматыми прядями лоб, на котором действительно был шрам в виде молнии. Гарри. Но как он узнал, что Гермиона теперь работает здесь? Она хотела помахать ему, но Гарри не смотрел на нее. Он прошел прямо к кабинету Малфоя. Что происходит? Гермиона села обратно, бездумно смотря, как Гарри зовет Малфоя. Тот поднимает голову, откладывает перо и… он что, рад? Рад? Гарри протягивает ему руку, и он пожимает ее. Лицо Гарри Гермионе не видно. Она наблюдает весь разговор, но ее сознание не в силах вынести это их… дружеское общение.
Она неуверенно подошла к дверям кабинета:
– … уверен, что другого пути нет? Может, стоит договориться? – Гарри сидел, откинувшись на спинку стула. Малфой потирал подбородок.
– Гарри, я пробовал. И подавал кучу раз апелляции. Они просто не позволят мне его забрать, потому что объективных причин это делать у меня нет. Кроме того, что он мой сын, и я его... Грейнджер, тебя не учили стучать? – Малфой впал в настоящую ярость при ее появлении.
Гермиона испуганно сделала шаг назад.
– Гермиона, привет! Я собирался как раз зайти к тебе минут через десять. – Гарри вроде действительно был рад ее видеть. Он тут же вскочил на ноги и обнял ее. Гермионе почему-то значительно полегчало. Она не видела Гарри долгих пять лет, за исключением пары важных событий. Последний раз она видела его еще с Роном, они отправились в Болгарию, когда Джинни наконец родила первенца. Может быть, все начало разваливаться после этого? – Драко, слушай, Джинни сразу в Нору поехала, а я должен тут решить пару вопросов, давай вечером нормально поговорим? Напиши мне, где, а то я должен бежать вниз.
– А какого черта ты вообще приехал? Разве сейчас не подготовка к Чемпионату? – с подозрением спросил его Малфой.
– Домой захотел, – развел руками Гарри. Гермиона смотрела на него во все глаза. Он выглядел так, как только может счастливый человек. Свежий воздух и спорт сделали его по-настоящему сильным мужчиной, он отлично загорел и без очков выглядел... совсем другим. Гермионе так хотелось выглядеть такой же счастливой. Она вдруг бросила взгляд на Малфоя. Он и вовсе выглядел тенью нормального человека рядом с Гарри. – Вообще-то планирую поработать этажом ниже. – Он махнул Малфою рукой. – Давай, до вечера.
Он утянул Гермиону за собой. Она молча шла рядом, чувствуя почему-то больше стыда. Гарри дружил с ними обоими, а теперь вот как все обернулось. Она вынуждает его выбирать. Они ведь так и не разговаривали после развода с Роном. Тогда Гарри сказал, что разочарован в ней. Теперь Гермиона отлично понимала, почему. Осталось лишь разочаровать его еще больше.
– Гарри, моего отдела больше нет. – И она, вздохнув, начала рассказывать.
– Подожди, у меня ощущение, что без пары глотков виски не обойтись. Черт, я посажу с вами всю печень, пошли. – Он накинул мантию и взял Гермиону под руку. Она смущено посеменила за ним, чувствуя себя нашалившим ребенком. Ей безумно хотелось клонировать Гарри и забрать его домой, чтобы приходить после работы и жаловаться на жизнь. А он бы обязательно говорил бы ей, что она сделала не так и как надо. Гарри всегда знал, как надо. Она была разбалована любящими родителями, а Гарри нет. Поэтому он знал, как стать самостоятельным, как завести почти идеальную семью, а она нет. Почему она вечно ищет себе оправдания? Она сама во всем виновата.
Именно с этих слов Гермиона начала свой рассказ, когда Гарри привел ее в какой-то маггловский бар.
***
Гермиона растерянно смотрела на часы. Гарри обещал прийти час назад после разговора с Малфоем, но его все не было. Ему нужно было место, где переночевать, и Гермиона с радостью согласилась принять его у себя. Он ничего не сказал ей тогда, в баре, сказав, что ему нужно подумать, и Гермиона отчаянно ждала вечера, чтобы все услышать. Похоже, Гарри не придет. Гермиона стянула халат, оставшись в майке. Майка и шорты – вот и вся ее пижама уже много лет. На свадьбу у нее был куплен просто потрясающий кружевной комплект, ну и что теперь? Можно было его выкидывать.
Гермиона допустила мысль о завтрашнем дне. Появление Гарри заставило ее престать бояться завтрашней известности. Завтра все начнется. От страха Гермиону затошнило. Ей был нужен хоть кто-то, чтобы не думать об этом, а у Гарри, видимо, нашлись более важные дела.
Яростный стук в дверь заставил ее вздрогнуть. Гермиона тут же бросилась открывать. Но вместо Гарри на нее едва не грохнулся Малфой. Он пробормотал что-то вроде «прдон» и пролез мимо нее, за ним же с помощью дверной ручки стоял Гарри. Он посмеивался, размахивая бутылкой.
– Грмиона, прости, нас просто выгнали из бара. – И он ввалился следом. Гермиона испытала сперва бурю негодования, словно в старые добрые времена, а затем осознала, что еще вчера пила вино в полном одиночестве. Какое право она вообще имеет кого-то осуждать? Поэтому она лишь закрыла за ними дверь. Отличная компания тех, кто остался за бортом жизни, и того, кому иногда надо было с этого борта выползать.
– О-о-о, Гермиона, я не ожидал. – Гарри притащил с кухни ее бутылку, впрочем, почти не опустошенную. Больше бокала она себе не позволила. – Выпей с нами, а? Только не будь зану…
– Стаканы над раковиной. – Гермиона села на ковер, палочкой собирая кровать. Она скинула на пол пару подушек. Она старалась не смотреть на Малфоя. Кажется, он разглядывал негромко бормочущий телевизор.
– Миона, я тебя не узнаю. – Гарри притащил три бокала, разливая, впрочем, совсем твердыми движениями рук вино. Малфой наконец сел рядом с ним. Он молчал. – Но я рад. В смысле, что ты стала нормальным человеком.
– Нормальные – это те, кто пьют в два часа ночи? – Гермиона подняла бровь. Гарри вдруг рассмеялся. Его смех был заразительным. Он скинул мантию, закатывая рукава рубашки.
– А давайте просто вспомним Хогвартс таким, как будто это были отличные школьные времена, идет? – Гарри поднял бокал в воздух. – Потому что в этой жизни слишком много дерьма, которое вообще стоит забыть.
– Например, чьи-то просто ужасные очки, – неожиданно произнес Малфой. Он вдруг усмехнулся. – Тебе что, волшебное зеркало ни разу не говорило, что ты выглядишь, как придурок?
– Говорило, но я хотя бы от них избавился. – Гарри кинул в него подушкой. – Давай прекрати опять вести себя так, как будто это не ты там бар разносил. – Малфой взглянул на его с наигранной злостью. Серьезно, наигранной. Он снова усмехнулся и тоже стянул мантию. – Ладно очки, а ты до сих пор ходишь по утрам к корове, чтобы она тебя так прилизала?
– Ну разве это юмор, Поттер? – Гермиона улыбнулась, закусив край стакана. Происходящее казалось ей невероятным, но было просто приятно сидеть так. Как будто у нее есть друзья. Как будто она не одна. – У меня их две, одна направо зализывает, другая налево. – Гарри взорвался новой волной смеха. Гермиона присоединилась. Кажется, даже сам Малфой улыбнулся.
– Ну сделай ты вот так! – Гарри отвлек его броском подушкой, перекатился за его спину и принялся лохматить его светлые волосы. Малфой возмущенно заорал, пытаясь скинуть его с себя. Гермиона не сдержала широкой улыбки: почему нельзя оставить их, почему нельзя сидеть так каждый вечер? Черт, эта взрослая жизнь просто отвратительна, если нет возможности иногда вести себя как дети. – Гермиона, держи его, я собираюсь одарить его своими очками на память! – Алкоголь, а может, слишком долго одиночество, а может, заразительное веселье Гарри позволило ей присоединиться, она тут же перехватила руки Малфоя, пытаясь удержать их за спиной. Тот, впрочем, почти не сопротивлялся, в основном, ругал Поттера на чем свет стоит.
Гарри, фыркая, трансфигурировал что-то в свои очки времен синей клейкой ленты. Гермиона почему-то больше не веселилась. Она осознала, что слишком давно не обнимала никого из мужчин. Хотя это была вторая мысль. Первой было осознание того, что ей нравится обнимать Малфоя. Она поспешно отстранилась, отпуская его. Гарри предлагал сфотографировать с подписью «Хорек-ботаник», Гермиона же радовалась, что покраснела еще раньше от жары и вина. Одри права. Она слишком долго пряталась в своей раковине, и вот теперь, пожалуйста, какие-то странные ощущения.
Затем Малфой посмотрел на нее с этими смешными очками на носу, и Гермиона засмеялась. Ей полегчало. Это просто минутная слабость, вот и все.
***
Гермиона накрыла Гарри пледом. Он заявил, что его жизненные силы кончились, а потому ему нужно немедленно отойти ко сну. После этого он вырубился почти мгновенно. Повисло неловкое молчание, и Гермиона отправилась открывать окно, а затем накрывать Гарри. Малфой сидел на полу, привалившись к спинке дивана, разглядывая все еще включенный телевизор.
– Забавно, да, Грейнджер? – заговорил он, когда она неуверенно села на ковер рядом с ним, впрочем, на безопасном расстоянии. – В школе все было проще. Были роли, готовые отношения, я знал, как к кому должен относиться. А теперь что? Я пью с гр… гриффиндорцами. – Он замолчал.
– Да ладно, говори уж сразу «с грязнокровкой». – Гермиона посмотрела на капли вина на ковре. Но дотягиваться до палочки ей было лень. Она тоже хотела спать.
– Я это слово лет шесть не употреблял, отстань от меня уже, Грейнджер, – раздраженно произнес он. – Не в этом дело. Все, во что я верил с детства, развалилось. Черт, даже этот брак по расчету – такое дерьмо. Но я понял это слишком поздно. Она забрала Скорпиуса, и я ничего не могу сделать, чтобы вернуть его себе.
– Гарри может, ну... помочь? – рискнула спросить Гермиона. Его слова просто потрясли ее.
Малфой пожал плечами. Он не ответил. Когда молчание затянулось снова, Гермиона рискнула посмотреть на него. Он спал, свесив голову. Гермиона выключила телевизор, не зная, что ей делать. Не могла же она его оставить так! Но прикасаться к Малфою было... страшно. Вдруг ей опять покажется, что…
Боже. Нужно просто встать и сделать.
Она осторожно коснулась плеча Малфоя. Он не проснулся. Гермиона неловко положила руку на его бок. Ей пришлось придержать ему голову, осторожно укладывая его на ковер. Слишком много мыслей, о которых ей не стоит думать. Слишком много… ощущений. Это просто одиночество.
Гермиона забралась на кровать, накрыв сперва и его. С улицы тянуло прохладным воздухом. Прежде чем уснуть, она все же подумала об одном.
Но одиночество же не заставляет ее испытывать то же самое от Гарри.
