Афтершоки— Мам, мы вернулись!
Гермиона с трудом втиснулась в проход с двумя огромными пакетами, захлопнув дверь ногой. Ноша рухнула на пол, пока сама она пыталась отдышаться. При всей любви ко второй половине ее жизни, маггловской жизни, немного магии все же не помешало бы. Гермиона с облегчением достала палочку и отлевитировала сумки на кухню.
— Я совершенно не понимаю, зачем вам с папой такое количество… всего. Вы же живете вдвоем, а не держите в заточении ораву великанов, — недовольно пыхтя, проследовала она за своим грузом.
На кухне вовсю крутилась ее мама. Красивая высокая женщина, у которой, кажется, получалось все. Она ловко жонглировала продуктами, посудой и прихваткой.
— Мам?
Анна Грейнджер наконец подняла глаза, в которых не было и намека на усталость.
— Ох, дорогая. Вы уехали на целую вечность. Папа опять решил запастись на случай апокалипсиса?
Гермиона хмыкнула. Ее маме только предстояло узнать масштаб трагедии, потому что еще три огромных пакета были на пути из гаража на кухню.
После катастрофического вечера пятницы прошло чуть меньше недели. Сказавшись больной, Гермиона отправилась в самое безопасное в мире место — к родителям. Ее дочь была бесконечно счастлива провести с бабушкой и дедушкой больше времени, а не два вечера в месяц. До прошлой пятницы распорядок был именно такой.
— Роуз спит?
— О нет, — усмехнулась мать. — Она задала мне жару. Не перестаю удивляться, как эта малышка на тебя похожа.
— Что на этот раз?
— Я хотела развлечь ее и показать мультики.
Гермиона подняла бровь:
— Я напоминаю, что я магглорожденная, мам. Роуз невозможно удивить мультиками.
— А они ее и не удивили, — мама многозначительно кивнула в сторону гостиной.
Маленькая Роуз рисовала что-то, напряженно высунув язык. Вокруг нее были разбросаны несколько листов с результатами детского творчества.
Грейнджер-старшая направилась в комнату, продолжая рассказ:
— Мы досмотрели первую серию, а дальше моя великолепная внучка прочитала мне лекцию о том, что в мультике всё совершенно напутали. Видите ли, единороги никогда… Как там было, милая? — Она села на колени перед внучкой и провела рукой по ее голове.
Роуз на секунду оторвалась. Оценивающе посмотрела на бабушку, затем — на маму и с серьезным видом кивнула:
— Единороги бы никогда не стали кланяться людям. Так делают гиппогрифы. А еще они не живут на радуге.
Бабушка продолжила:
— А что там с феями?
Роуз фыркнула:
— Они думают, что феи ведут себя как ниффлеры и им нравится всё блестящее. Но они же на самом деле ужасно вредные. Мама, скажи!
Гермиона с трудом сдержала смех. Не оттого, что ее дочь невероятно дотошна и любознательна, нет, это были одни из немногих черт, которые передались Роуз. Просто в душу Гермионы время от времени закрадывалось подозрение, что на самом деле пять лет назад в Мунго ей подкинули плод любви Хагрида и Долгопупса, заменив им ее настоящую дочь. Роуз волновали буквально три вещи в этой жизни: магические существа, магические растения и успеет ли дядя Тео скормить ей упаковку сливочных взрыв-пирожных до возвращения мамы.
Вместо классических сказок
— что волшебных, что маггловских — пятилетняя Уизли (втайне Гермиона надеялась, что, повзрослев, дочь возьмет двойную фамилию) иногда просила почитать ей энциклопедию по гербологии на ночь. Она понимала в лучшем случае четверть из рассказанного, но завороженно слушала, затаив дыхание.
Но любовь к гербологии не шла ни в какое сравнение с одержимостью Роуз магическими существами. Она читала про них, слушала про них и спрашивала про них всех, кого встречала на своем пути. Детские книги закончились и были выучены наизусть, поэтому Гермиона смиренно пришла к выводу, что следующими в списке будут «Фантастические существа и места их обитания» и, возможно, даже «Продвинутая магизоология: теория и практика» профессора Сильвании Бурк.
— Как насчет обняться, мой будущий магический зоолог?
Роуз крепко обняла маму, но почти сразу вернулась к своим занятиям.
— Это келпи, — показала она бабушке рисунок.
— Какая прелесть! Это водные лошади?
— Да, и они едят людей, — невозмутимо ответила Роуз.
Потрясающе. Возможно, стоит показать ее целителям разума. Или хотя бы сделать генетический тест, подумала Грейнджер.
***
Дом наполнился запахами ужина. Мама приготовила утку, из-за которой, вероятно, у всей семьи откажет печень, но оно того стоило. Это был островок стабильности Гермионы: здесь, у родителей, как обычно, было спокойно и, казалось, никогда ничего не менялось. Она рассказывала о работе, об успехах Роуз, о друзьях, а родители в ответ делились новостями клиники и планами на очередное путешествие. И хоть годы брали свое, это не мешало им иногда вести себя как влюбленные подростки.
Гермиона села справа от отца, который нетерпеливо смотрел на накрытый стол в ожидании жены. В коридоре послышались тихие шаги.
— Дорогая, сколько можно ждать — мы же умрем с голоду, — проворчал он.
Мамина гримаса заставила Гермиону усмехнуться. За всю свою жизнь она почти не помнила конфликтов между родителями: перепалки были больше похожи на странный флирт, и она не хотела знать, чем заканчивались их недоссоры.
— Дорогой, — мама передразнила его, — если ты хотел приступить к ужину побыстрее, мог бы разделить со мной задачу по укладыванию твоей внучки спать.
Она села за стол и выдохнула. Откинувшись на спинку стула, мама улыбнулась и посмотрела на дочь:
— Мне пришлось прочитать половину книги, чтобы она наконец засопела. Зато теперь я знаю, кто такие окками. Никогда не думала, что в мире могут существовать пернатые змеи.
— Я думал, вы почитаете братьев Гримм, которых я купил в понедельник, — разливая красное вино по бокалам, хмыкнул отец. — Там тоже много интересного.
Немного поколебавшись, Гермиона всё-таки начала с утки, а не с вина. Ей хотелось рассказать родителям о прошлых выходных и о том, как всё пошло под откос. Но семейная идиллия будто к этому не располагала. За столом Грейнджеров было принято вести теплые беседы, делиться приятными новостями и сплетничать про соседей. После того как у Гермионы получилось снять заклятие забвения, всё вернулось на круги своя, словно ничего и не было. Это залечивало ее душевные раны и дарило умиротворение.
Многозначительный кашель отца выдернул ее из размышлений — видимо, она слишком долго молчала. Мама внимательно на нее посмотрела:
— Как там твои друзья…
Гермиона стремительно перебила ее, едва поняв, к чему идет разговор:
— Как у вас на работе? Мама сказала, что вы наняли новую ассистентку.
Папа закатил глаза:
— А мама рассказала, как весело прошел ее первый день? — Увидев вопросительное выражение лица дочери, он улыбнулся: — О, это было веселое приключение, которое влетело нам в копеечку. Не смотри на меня так, Аннет, это не я забыл предупредить ее, что замок входной двери заедает и нужно сделать дополнительный поворот ключа в обратную сторону, чтобы открыть ее.
Настала мамина очередь закатывать глаза.
— Ты мог бы предупредить ее сам! — Она хотела сделать глоток, когда увидела, что бокал пуст. Поставив его перед Ричардом, продолжила: — Ничего страшного не произошло, но Келли до ужаса испугалась. И пока мы ждали слесаря полдня, пришлось ее успокаивать и уверять, что ее никто не уволит.
— Полдня? Алохомора решила бы вопрос за секунду. Жаль, я не могу вас этому научить, — Гермиона театрально вздохнула и улыбнулась, когда увидела поднятую бровь папы. — Это заклинание, которое помогает отпирать двери. Кажется, я о нем рассказывала.
В ответ раздалось ворчание:
— Я в состоянии решать такие вопросы как нормальный человек.
Она хотела возразить, но ее остановил укоризненный взгляд мамы, брошенный отцу. Мама вообще любила слушать магические истории — в отличие от папы, который такие разговоры не жаловал. Гермиона поджала губы и уставилась куда-то в стену, давая себе секунду остыть. Мама первой нарушила паузу, переводя тему:
— Что планируешь на день рождения Роуз? — Она деловито подложила в тарелку мужа дополнительную порцию салата, чтобы он не успел стащить еще один кусок утки.
Ричард недовольно посмотрел на жену. Та даже бровью не повела:
— Доктор ясно дала понять, что тебе нельзя нагружать сердце.
Гермиона задумалась.
— Если честно, я пока ничего не планировала. Думаю, семейная вечеринка у меня, в доме Гарри или у родителей Рона. В прошлый раз в кафе ей не понравилось.
— Отличная идея, милая. Я могу испечь торт, а Молли, уверена, с радостью возьмёт на себя всё остальное. Удивительно, как у этой женщины вообще находятся силы при таком количестве детей и внуков, — улыбнувшись, мама сделала глоток вина.
— Мне кажется, Роуз ждет дня рождения только потому, что он сделает ее на год ближе к Хогвартсу, — беззаботно добавила Гермиона и тут же поняла свою стратегическую ошибку.
Мама замерла, а папа поморщился и слишком усердно принялся резать салат так, что вилка заскрежетала о тарелку. Каждое упоминание Хогвартса — места, куда Роуз однажды отправится, — неизменно превращалось в триггер. Это был один из немногих постоянных элементов жизни, который Гермиона ненавидела.
— А ты не думала воспитать дочь по нашим традициям? — сказал отец, глядя в тарелку.
— По каким это «нашим»? По английским? — Гермиона расправила спину, пытаясь продумать все возможные варианты ответа, чтобы избежать ссоры. А та была уже на пороге.
Он поморщился:
— Ты поняла, о чем я.
— Давайте не будем за столом, — мама попыталась вмешаться, но ее никто не услышал.
— Этот разговор повторяется с завидной регулярностью, папа. Роуз пойдет в Хогвартс, как и я туда пошла много лет назад. Да вы же сами меня туда отправили!
Мамина рука легла на руку папы и крепко сжала:
— Ричард, не начинай…
— Мы не знали, что наша дочь с одиннадцати лет будет бороться с магическим аналогом Гитлера!
— Это не повод проявлять маггловский аналог ксенофобии, — сквозь зубы отбрила Гермиона.
Мама прочистила горло:
— Милая, я думаю, папа хотел сказать, что он очень переживает за тебя и за Роуз, особенно зная, через что ты прошла. Это каждый раз разбивает нам сердце.
— Я сам знаю, что хотел сказать, не надо за меня договаривать, — Ричард отбросил руку жены и пристально посмотрел на дочь.
Гермиона закрыла глаза и глубоко вдохнула в попытках сдержать нарастающее раздражение:
— Папа, к чему это всё? Если бы вы не отправили меня в Хогвартс, не было бы Роуз. Я была бы несчастна и никогда бы не стала своей среди магглов.
— Ты и сейчас несчастна, что бы изменилось? — Отец практически бросил приборы на стол; его ноздри раздувались, он тяжело дышал.
Анна медленно поставила бокал на стол и холодно посмотрела на Ричарда. На её лице возмущение смешалось с болью — она разрывалась между мужем и дочерью. Вцепившись в его рукав, она процедила:
— Ричард, позволь тебя на пару слов, сейчас.
Она силком вытащила мужа из-за стола и увела на кухню. Голоса родителей, возмущения и сама перепалка стали тише, но было ясно, что конфликт только разрастается.
Гермиона побледнела и замерла. Она просто молча смотрела куда-то в пустоту. В последнее время слишком много конфликтов и ситуаций выбивают её из колеи. И в месте, где она должна была почувствовать себя в безопасности, ей приходится защищаться. Вдруг стало тоскливо: её вымученная за последний год стабильность превращалась в иллюзию. Возмущённый возглас отца выдернул её из мучительных мыслей:
— Нет, а почему я не могу сказать своё мнение?
— Потому что твоя дочь о нём не просила. — В голосе мамы звучал тихий гнев. Судя по всему, она отказалась от идеи решить всё дипломатическим путем.
— Я её отец! Я могу сказать, что думаю. Или ты опять начиталась своих книжек по психологии, где сказано, что у родителей нет ни на что прав?
Гермиона медленно вытерла рот салфеткой и бросила её на стол. И зачем она сказала про то, что Роуз ждёт поступления в Хогвартс? С появлением дочери разговоры о магии всё чаще стали напоминать хождение по минному полю. Но к чему такие размышления, если этот поезд не просто сошёл с рельсов, а летел в пропасть. Она просто придала ему ускорение. Гермиона почти механически направилась на кухню: если сейчас не вмешаться, всё точно выйдет из-под контроля, а этого она допустить не могла.
— Ричард, она уже давно не ребёнок, чтобы у нас было право указывать ей, что делать. Наша дочь взрослая, она стала мамой, и только она может принимать решения, на которые мы влиять не должны.
— Решения, которые влекут за собой огромные риски? Эти решения?
Гермиона не успела подумать, как услышала свой голос, такой незнакомый и надломленный:
— Почему люди вокруг меня решили, что самое время сорваться и устроить мне эмоциональную полосу препятствий…
Родители обернулись: в их глазах была смесь боли и испуга от того, как звучали эти слова. Гермиона говорила всё громче и громче, потому что сил сдерживаться уже не было:
— Я понятия не имею, как принимать правильные решения, папа. Не только правильные, а вообще какие-либо. Единственным правильным решением в моей жизни за последнее время стала Роуз. Всё, на этом всё. — Отчаяние и злость превращались в слёзы, которые просто текли из глаз, как капли дождя по стеклу. — Я не могу решить, что делать с работой, где меня душит начальница; я не могу решить, как сказать Рону, чтобы он перестал дарить Роуз до безумия дорогие подарки на день рождения, пытаясь выиграть соревнование «кто лучший родитель»; и я совершенно не могу решить, как мне жить дальше.
Она подошла к родителям ближе. Их отделял только кухонный островок. Гермиона вцепилась в него, как будто это единственное, что удерживало её на поверхности. Слёзы душили, рыдания подступили к горлу, но она изо всех сил держалась:
— Потому что большинство моих решений привело меня к тому, что мне тридцать, я застряла в бесконечных попытках быть достаточно хорошей матерью, разрываясь между домом, работой и попытками склеить осколки своей никчёмной жизни.
Собрав остатки мужества, она заставила свой голос звучать без надрыва, зная, что до момента, когда она точно захлебнется рыданиями, оставалось всё меньше времени.
— Спасибо за ужин, мама, всё было очень вкусно. И спасибо за разговор, папа. Он отлично дополнил череду других потрясающих разговоров, после которых…
— Я… я совсем не это имел в виду. Ох, дорогая, прости. — Папа попытался взять Гермиону за руку, но она только дернулась. — Прости меня, нет-нет-нет, только не плачь. Забудь всё, что я сказал. Конечно, Роуз пойдет в эту вашу магическую школу и будет летать на драконах, метлах и прыгать по каминам.
Не дав ему закончить, Гермиона резко втянула воздух, еле сдерживая новый поток слез. Развернувшись, она бросилась подальше от того, что испепелило её опору, снова подтолкнув к свободному падению.
***
Гермиона не понимала, от чего она плакала больше, и уже не различала, что давило сильнее — события последних дней или то, что даже здесь, в самом безопасном уголке, всё пошло наперекосяк.
Она искала утешения в своей детской комнате, которую родители восстановили по старым фотографиям после возвращения из Австралии. Здесь пахло деревом и любимым стиральным порошком — конечно, мама постирала с ним постельное бельё перед приездом любимой дочери. Любимой, как же. Если бы её так сильно любили, она бы не стала участницей этого потрясающего скандала на семейном ужине. Как мог папа сказать такое? Да, она знала, что он избегает всего, что связано с магией. Но одно дело — знать, и совсем другое — видеть этот холодный взгляд, как будто она обязана оправдываться за то, кем является.
Внутри не хватало воздуха — хотелось кричать. Но палочка осталась в гостиной, поэтому заглушающее было не наложить. Гермиона продолжала плакать в подушку, размышляя о том, где в этом мире есть место, где никто не будет её подводить, что-то от неё скрывать и уж тем более атаковать в моменты, когда она так уязвима.
— Милая, я захожу, — за дверью послышался голос мамы.
Сил на протест у Гермионы не было. Через пару секунд матрас прогнулся под весом матери, а тёплая рука легла ей на спину.
— Мне так жаль, — мама говорила с тихой грустью. — Мне очень жаль. Ты знаешь папу, он не хотел тебя ранить, просто…
— Но ранил! Он… он...
— У него были на то причины, и ты сама это знаешь.
Слезы Гермионы почти моментально высохли, и она резко обернулась, сверкая глазами:
— То есть ты оправдываешь его? Оправдываешь то, что он сказал?
Нет, это было невыносимо. Всё, что она услышала, было совершенно неоправданно. Она этого не заслужила и была не намерена прощать.
— У всех поступков и слов есть свои причины. Это не служит оправданием, но может многое объяснить. — Мама нежно продолжила гладить её по спине, пытаясь успокоить. — Каждый день своей жизни мы с папой пытаемся простить себя за то, что сделали выбор, который лишил тебя детства. Но каждый раз, когда ты приезжаешь, мы видим, какой ты стала, какая у тебя чудесная дочь, какие у тебя прекрасные друзья…
Гермиона резко оборвала её:
— Просто прекрасные друзья. Взять, например, Пэнси. Она такая прекрасная, что не сочла нужным рассказать, что уезжает! На пол чёртового года!
Мама поморщилась и сложила руки на груди:
— Дорогая, только без брани в этом доме. — Немного подумав, она продолжила: — Но ведь новости прекрасные! Ты же сама переживала за нее: что она топчется на месте и никак не может начать жить дальше.
— Да, но она уезжает через две недели! А узнала я об этом случайно, когда все мои друзья решили меня просто добить своими глупыми выходками, инфантильностью и нежеланием повзрослеть.
Мама молчала в ожидании. Гермиона села, облокотившись на стену, увешанную магическими постерами. Закрыв глаза, она взвешивала все за и против того, чтобы вывалить всё, что терзало её душу последнюю неделю. Взгляд маминых глаз блуждал по её лицу, видимо в поисках ответа на вопрос, что происходит в сердце дочери. Несколько минут они молчали, пока каждая обдумывала свой следующий ход по стеклянному мосту доверия, которое стало особенно хрупким этим вечером.
Тишину прервала Гермиона.
— Я не справляюсь, мама. Я просто… Я знаю, что всё не может быть идеально. Но мне это и не нужно, я больше не питаю иллюзий по поводу взрослой жизни. Меня бы устроила простая обычная реальность, лишь бы в ней не было постоянных потрясений разного масштаба, понимаешь? Только всё наладилось, только я перестала думать о том, что подорвет моё равновесие сегодня, как всё полетело под откос.
— Милая, ты хочешь мне что-то рассказать?
Гермиона встретилась со взглядом матери, таким успокаивающим и добрым. Сделав глубокий вдох, она перестала сдерживать душащий поток мыслей, тревог, страхов и обид. Гермиона закрыла глаза и на минуту замолчала, прежде чем рассказать всё, абсолютно всё: от россказней Уилсон до совершенно безрассудного поведения друзей. Не скупясь на грубые слова, она даже не обращала внимания на недовольно поднятую бровь матери и поджатые губы. Ощущение прорвавшейся плотины затягивало всё сильнее. Она описывала все обиды на бывшего мужа, которые лишь немного уменьшилась за этот год, предательски бездумные поступки друзей, которые не учли, как сильно это подорвет её стабильность, и отчаяние, которое стало её спутником в последнее время.
Гермиона не знала, сколько прошло времени с начала исповеди. Когда поток накопившихся эмоций иссяк, она замолчала, вглядываясь в лицо мамы. Та, очевидно, раздумывала над ответом, потому что моментальной реакции не последовало.
— Мам, ты что-нибудь скажешь?
— Ты хочешь знать моё мнение? Или тебе просто нужно, чтобы я тебя послушала?
Хмыкнув про себя, Гермиона отметила, что надо узнать, какие книги так повлияли на маму. Анна Грейнджер, которая сначала спрашивает, прежде чем пуститься в рассуждения, выдавая совет за советом, удивляла её больше, чем Малфой в гавайской рубашке в Старбаксе. Гермиона хихикнула, но тут же отогнала навязчивый образ человека, которого хотела видеть в последнюю очередь — и желательно никогда. Вновь взглянув на маму, она кивнула. Мнение так мнение. Та устроилась рядом и взяла её за руку, накрыв ладонью.
— Мне кажется, — начала мама медленно и осторожно, — что тебе очень страшно. В прошлом году ты пережила шторм, который изрядно тебя потрепал, и теперь ты боишься воды. — Увидев саркастичное выражение лица дочери, она невозмутимо продолжила: — Знаю, очень напыщенная фраза, да?
Гермиона улыбнулась: пафос маминых слов, безусловно, развеселил и снизил напряжение.
— Но образы помогают лучше, чем нравоучения. Ты держишься за этот свой, — она фыркнула, — островок «стабильности», но именно он удерживает тебя от того, чтобы узнать, что ждёт там, в океане. Вода тебя пугает, но ведь ещё сильнее тебя должно пугать то, что в своей жизни ты навсегда застрянешь в безопасности, но без шанса на будущее. Пройдут годы, и ты пожалеешь, что не попробовала. — Мама подняла руку в останавливающем жесте, услышав звуки недовольства. — Подожди с возражениями и дай мне закончить. Да, нет никакой гарантии, что перемены не принесут за собой трудности и испытания, — это правда. Но и твой остров совершенно точно не принесет тебе счастья.
— Но и несчастий он мне не принесет, — хмуро отозвалась Гермиона.
Мама снисходительно посмотрела на нее:
— Наверное, ты права. Да, пожалуй, Пэнси будет лучше и спокойнее, если она останется и никуда не поедет. Никто ведь не знает, что её ждет.
— Это другое.
— А Тео не стоило пробовать заводить отношения, потому что неизвестно, к чему они могут привести.
— Ты переворачиваешь мои слова.
— Но ведь ты им советовала это и желала ровно противоположного, так? Ты подталкивала их к тому, чего сама боишься настолько, что от одной только мысли о переменах сбегаешь.
— Я не сбегаю.
— Тогда как это назвать? — мама чуть наклонила голову, всматриваясь в лицо дочери.
Гермиона отвела взгляд и подцепила пальцем край одеяла. Она знала, что внутри её мать торжествует, потому что оказалась права, но хорошо это скрывает. Слава Мерлину, ей хватало такта не показывать дочери наслаждение своим триумфом, чтобы не подрывать её самооценку.
— Я… Мне просто надо было выдохнуть и подумать.
Мама мягко сжала её руку в ответ:
— И что надумала?
Гермиона фыркнула, пытаясь спрятать смущение.
— Что я завтра сожгу все твои книги по психологии.
— Хорошо, — мама тепло улыбнулась. — Можешь это сделать, пока мы с Роуз будем в зоопарке. И подумай о том, что я сказала.
Она поднялась, убрала покрывало с кровати и потянулась к ночнику.
— Постоянная в жизни любого человека только одна — перемены. Может, они приведут к тому, что твой остров превратится в корабль?
Гермиона натянула одеяло так, чтобы не было видно лица.
— Напомни подарить тебе Жюля Верна на Рождество, — пробурчала она.
— И я тебя люблю, дорогая. — Мама наклонилась и легко коснулась её волос. — А теперь попробуй уснуть.
Уже в полудрёме Гермионе казалось, что её укачивают тихие волны, которые совсем не казались чем-то опасным.
Примечание автора:
Когда я придумала эту историю, мне казалось, что четырех глав хватит, чтобы ее рассказать. Мои герои оказались другого мнения, моего они не спрашивали. Поэтому в планах еще 3 или даже 4 главы, в которых, надеюсь, я смогу рассказать эту историю так, как задумывала.
Также надеюсь, вы простите мне, что пока мы погружаемся во внутренний мир и лор Гермионы без столкновений с Драко в гавайской рубашке. Мне, например, очень хотелось познакомить вас с маленькой Роуз, которая меня очень веселит.
Что скажете? Ваши отзывы, к слову, бальзам на сердце и большая мотивация сидеть по ночам, отдаваясь мукам творчества;)
