Глава 5757.
Амикус Кэрроу сидел в широком кожаном кресле у камина, огонь которого освещал просторное, почти пустое помещение, и курил толстую сигару, какие раньше я видел только в кино. Он не стал утруждать себя оформлением кабинета: голые стены, у высокого приоткрытого окна с видом на Запретный лес – массивный стол и стул. Кроме этой мебели, камина и пары кресел в комнате больше ничего не было.
- Мы друг другу не нравимся, - прямо заявил Кэрроу, когда вызвавший меня из библиотеки Филч удалился в коридор. - Это нормально. Мы и не должны. Но хочешь ты того или нет, а сотрудничать нам придется. Директор, понятное дело, не станет тратить время на такие мелочи, как поддержание школьной дисциплины, поэтому дисциплина теперь наша ответственность - моя, моей сестры и твоя.
Кэрроу замолчал, сунув в рот сигару. Я стоял у дверей, полный нехороших предчувствий.
- Ты назначен старшим префектом, - наконец, продолжил заместитель директора, выпустив в сторону камина сизый дым. - То есть отныне, Ди, ты наш первый помощник, правая рука, так сказать. Тебе подчиняются старосты курсов, а ты подчиняешься нам... ну и Снейпу, разумеется. Учителям ты неподотчетен, что бы они тебе ни говорили и как бы ни возмущались. Их дело - учить, и пусть помалкивают, если не хотят неприятностей.
Он усмехнулся.
- Соблюсти дисциплину и не распустить учеников, знаешь ли, не так-то просто. Дамблдору это не слишком удавалось, - Кэрроу покосился на меня и вновь отвернулся к камину. - Но при новых правилах все пойдет как по маслу. Время болтовни прошло, настало время действий. Виноват - изволь ответить. Нарушил – будешь наказан. - Кэрроу бросил сигару в камин, поднялся на ноги и подошел к двери. Одного со мной роста, он избегал смотреть мне в глаза. - Идем.
Покинув кабинет, я увидел Филча, который все это время стоял в коридоре, ожидая нашего появления. Кэрроу захлопнул дверь и быстро направился к лестнице; мы последовали за ним.
Спустившись на первый этаж, Кэрроу повернул к хозяйственным помещениям. В эту часть замка я никогда не заглядывал: здесь располагались кладовые и комнаты Филча, а в тех краях, где обитал наш смотритель, не слишком хотелось бывать. Пройдя по слабо освещенному коридору и несколько раз свернув, мы в конце концов уперлись в глухую стену. Кэрроу ткнул в нее палочкой, и стена с низким скрежетом отъехала в сторону, открыв за собой темный узкий проход.
- Я же просил зажечь факелы! - раздраженно воскликнул Кэрроу, и отставший от нас Филч прибавил ходу.
- Зажжены, зажжены факелы! - Смотритель, наконец, приблизился к отверстию и сунулся было внутрь, но Кэрроу отпихнул его и первым шагнул в темноту. Я вопросительно посмотрел на Филча, однако тот махнул рукой, чтобы я шел вперед.
Мы оказались на небольшой площадке, от которой в темноту уходила спиральная каменная лестница. Где-то внизу раздавались шаги невидимого отсюда Кэрроу, и я начал спускаться, держась рукой за перила и поглядывая в черную яму, вокруг которой оборачивались неровные ступени. Филч снова отстал и ковылял где-то позади. Несмотря на развешанные по стенам редкие факелы, здесь действительно было темно, и я зажег Люмос.
Вопреки моему первому впечатлению, спуск оказался не слишком долгим. Внизу, на пятачке перед тяжелой железной дверью, ручка которой была сделана в форме венка из колючек, стоял Кэрроу, дожидаясь меня и Филча. Когда мы спустились, он коснулся палочкой венка, и дверь начала медленно открываться внутрь.
Чтобы осветить находившееся за ней помещение, одних только факелов было недостаточно. Кэрроу наколдовал желтоватый светящийся шар, неторопливо взмывший к потолку, и перед нами возник большой прямоугольный подвал, вызвавший у меня в памяти образы тюрем из некогда виденных кинофильмов.
По обе стороны широкого прохода располагались камеры. Три из четырех сторон каждой камеры составляли решетки, а четвертая, задняя, была образована неровной каменной стеной. Внутри стояли деревянные нары, из стен торчали вбитые кольца со свисавшими с них цепями. Камер было восемь, по четыре с каждой стороны. Передние решетки оказались сплошными – я не увидел в них ничего похожего на двери.
Кэрроу прошелся по коридору, всем своим видом напоминая ребенка, в восторге разглядывающего яркую витрину магазина игрушек. В противоположном конце прохода он показал мне две другие двери.
- Здесь карцер, темная, - сказал он. - Для рецидивистов. А за этой дверью – тролли.
- Будете кормить их первокурсниками? - спросил я. Кэрроу расхохотался, хлопнув меня по плечу, подошел к двери и коснулся ее палочкой.
Она еще только начала открываться, а мы уже почуяли обитателей следующей комнаты. Казалось, что резкий, тяжелый, сладковатый запах можно потрогать руками, настолько он был сильным. К горлу подкатил комок; бедняга Филч закашлялся и отошел на середину тюремного зала, однако Кэрроу даже глазом не моргнул. Стараясь по возможности не дышать, я зашел следом за ним и вновь увидел клетки, правда, на этот раз только две. В желтоватом свете шара, прилетевшего сюда из тюремного помещения, перед нами предстали спящие на полу тролли, огромные существа, со спины очень напоминавшие братца Хагрида.
- Обычно в темноте они впадают в спячку – месяцами могут дрыхнуть, - объяснил Кэрроу, осматриваясь по сторонам. - Но нам это неинтересно. У нас они будут бодрствовать. Тролли - наше наказание. Трудотерапия. Слыхал такое слово?
- А в чем наказание-то? - спросил я, убежденный, что само пребывание в зале с троллями уже является страшной карой.
- Клетки чистить, - объяснил Кэрроу. - Когда они проснутся, это нужно будет делать каждый день. Или через день. Как решишь.
- Как
я решу?
Кэрроу снова захохотал. "Вот урод, - с отвращением подумал я. – Назло ведь придумал".
- Тролли – твоя забота, - сказал, наконец, Кэрроу. - Как старший префект, ты имеешь право сам назначать провинившихся на уборку их клеток. Кормят троллей эльфы, а вот чистить клетки станут твои нарушители. И не надо про то, что у тебя не будет на это времени. Не надо. Все эти ваши школьные байки мы знаем наизусть. Не нравится – иди к директору, но помни, что твои полномочия он одобрил сам.
Вернувшись в тюремный зал, я с невольным наслаждением сделал несколько глубоких вдохов, чтобы избавиться от мерзкого сладковатого запаха, который, кажется, пропитал весь мой организм. Мы остановились в центре рядом с Филчем, и Кэрроу продолжил свои объяснения. Его водянистые глаза перебегали от стены к стене, периодически останавливаясь на зависшем у потолка тускло светящемся шаре или на дверях в конце коридора.
- Распоряжения о том, кого сажать на цепи, отдаем мы с Алекто, - говорил он. - Ты можешь только рекомендовать. Распоряжения о заключении в карцер должны быть одобрены директором. Телесные наказания... - Кэрроу быстро посмотрел на меня, и глаза его вновь забегали. - Сомневаюсь, что ты на такое способен, это тебе не головы рубить. Занимайся пока своими троллями и следи за порядком, а там посмотрим. Надеюсь, все ясно? - Он на секунду обернулся к замершему позади него Филчу и вновь взглянул на меня, на этот раз задержав взгляд чуть подольше. - Даю тебе время, Ди... осмотрись тут как следует, а затем поднимайся в кабинет – скажу пароли на сентябрь и кое-какие заклинания. Не забудь закрыть дверь. Пошли, Филч.
Оставшись в одиночестве, я еще раз обошел тюремный зал, мысленно возмущаясь так некстати свалившейся на меня обязанности следить за троллями, потрогал прутья решеток, верхние и нижние концы которых уходили глубоко в каменные своды и пол, а потом, вспомнив выражение лица Кэрроу, остановился рядом с карцером и негромко позвал:
- Добби! Добби!..
Впустую прождав несколько секунд, я позвал еще раз:
- Добби! Ты обещал!
Это помогло. Неподалеку от меня возник эльф, однако выражение его лица недвусмысленно говорило о том, что видеть он меня не жаждет. Я молчал, прекрасно понимая причину его недоверия.
- Добби помнит о своем обещании, - не слишком дружелюбно произнес эльф, - но также он слышал, что теперь на руке у Линга - знак темного колдуна. Если это правда, Добби готов нарушить слово. Он не желает помогать тем, кто занял сторону его прежних хозяев.
- Я не могу тебя заставить, - ответил я, - и даже если б мог, не стал бы. Выслушай мою просьбу, а потом сам решай, выполнять ее или нет.
- Добби выслушает, - согласился эльф.
- Начиная с сентября, здесь станут держать провинившихся, - сказал я, указывая на ближайшую камеру. - Мне нужно знать, что тут происходит, когда в клетки начнут сажать учеников. А точнее, когда сюда будет спускаться Кэрроу.
Добби повел ушами.
- Он будет спускаться, чтобы наказывать. Разве Линг Ди этого не знает?
- Знает, - проговорил я. - Но мне нужны подробности.
Добби долго молчал, и я уже начал думать, что он откажется, неправильно поняв мои намерения.
- Хорошо, - наконец, ответил эльф. - Добби будет рассказывать Лингу, что происходит в тюрьме.
- Спасибо, - поблагодарил я, и после этих слов Добби аппарировал.
В последний раз обойдя свои новые владения, я потушил парящий под потолком тусклый шар, зажег Люмос и осветил железную дверь в поисках увитого колючками кольца. Однако в следующую секунду палочка едва не выпала у меня из рук: яркий луч света выхватил из темноты не только терновое кольцо, но и расположенное прямо под ним круглое черное отверстие – замочную скважину, не замеченную мной, когда я входил сюда следом за Кэрроу.
… Не знаю, сколько я простоял перед открытой дверью, не в силах пошевелиться от потрясения и обиды.
Тюремщик! Дамблдор видел меня
тюремщиком! Из всех возможных ролей он уготовил мне именно эту! Получается, Снейп назначил меня старшим префектом потому, что так планировал Дамблдор, и это Дамблдор, а не Кэрроу, желал, чтобы я наказывал учеников, заставляя их чистить вонючие клетки троллей!
Оскорбленный таким унижением и несправедливостью, я ухватился за ручку с шипами и, не обращая внимания на боль, потянул тяжелую дверь на себя. "За кого он меня принимает! За второго Макнейра? - возмущался я, поднимаясь по спиральной лестнице и сжимая в ладони светящуюся палочку. - Тюремщик! Палач! Таким он меня видит? Почему, черт возьми, он направил меня именно сюда - ведь я в этой школе и пальцем никого не тронул!.."
Принять тот факт, что для меня в схеме Дамблдора не нашлось никаких других дел, кроме как присматривать за провинившимися неудачниками, было почти невозможно, а потому, чтобы как-то разрядиться от переполнявшей меня обиды, тридцать первого августа, в последний день каникул, я пошел к паукам.
Прежде я не собирался навещать потомство Арагога, но сейчас мне хотелось адреналина, лесной темноты, какой-нибудь, пусть даже призрачной, опасности. Я был зол, обижен и разочарован, и немалая доля этого разочарования относилась к моему собственному поведению. Когда эмоции улеглись, мне стало ясно, что же Дамблдор хотел сказать этим назначением, но его благие намерения не смягчили мое сердце. Быть тюремщиком казалось невероятно унизительно - да еще эти тролли...
В тот день, как и во все предыдущие, шел ливень. Теперь, когда я стал префектом, Филч больше не провожал меня недовольным взглядом при выходе на улицу или по возвращении в замок и даже начал здороваться. Вероятно, перспектива целого года наказаний положительно повлияла на характер нашего смотрителя.
Укрыв голову капюшоном, я прошел неподалеку от хижины Хагрида, из трубы которой поднимался дым, и углубился в лес. Погода была под стать моему настроению, и хотя довольно скоро я замерз и промок, доставать палочку, чтобы обсушиться, совсем не хотелось.
Пауки встретили меня так же, как в прошлый раз. Их делегат покинул гнездо и разговаривал со мной неподалеку от входа, хотя я не собирался заходить внутрь. Возможно, это был тот самый арахнид, не советовавший мне связываться с кентавром Сильваном.
- До нас уже доходили слухи, - сказал паук. - Теперь мы видим, что они верны. Ты встречался с темным колдуном; в тебе его магия.
- Да, встречался, - ответил я, на секунду вспомнив о чарах Метки, нити которой отныне опутывали и мое тело.
Паук потоптался на месте. Капавшая с веток вода скатывалась по его голове с восемью блестящими черными глазами.
- Раньше он нас использовал, - намекнул арахнид.
- Нет, он ничего не передавал, - со вздохом сказал я . - Сейчас ведь нет войны.
- Ты дашь нам знать? - полувопросительно поинтересовался паук.
- Если мне будет поручено что-то передать вам, я, разумеется, это сделаю, - ответил я, решив ничего не обещать твердо - мало ли как работает сила Метки. Паук удовлетворился этим, развернулся и потопал к гнезду, а я, прежде чем вернуться в Хогвартс, отправился на свою поляну вызывать патронуса - мне уже давно хотелось посмотреть, не изменился ли он под влиянием волдемортовских чар.
Несмотря на предупреждение Снейпа о помехах из-за Метки, до сих пор я не замечал изменений в своем колдовстве. Хотя я не экспериментировал с серьезными заклятьями, простые заклинания давались мне так же, как всегда.
На поляне я в первую очередь решил поработать с плетью. Потратив десять минут на довольно вялые упражнения под холодным дождем, я пришел к выводу, что по крайней мере в режиме тренировки никаких изменений не наблюдалось. Возможно, дело было в том, что чары Метки не коснулись палочки, и ее собственные магические поля оставались нетронутыми.
Но перейдя к заклинаниям стихий, я сразу почувствовал разницу. На уроках с Флитвиком мы не занимались стихией огня, ограничиваясь только воздухом и водой, и если с воздушной стихией проблем почти не возникало, то вода подчинялась мне очень неохотно. Сейчас же все получалось наоборот. Заклинания воздуха вышли у меня лишь с третьего или четвертого раза, зато вода слушалась значительно легче, и на несколько секунд я даже отвел в сторону лившийся на меня с небес поток дождя.
Объяснить это было несложно. Чары Волдеморта, "водные" по своей природе, помогали творить водные заклятья. Это, конечно, не означало, что Темный Лорд имел дело только с водой, точно так же как и я не работал с огнем, кроме плети вообще нигде его не используя. Но я отлично помнил виденный в Министерстве щит-водопад, молочно-белые чары Метки и ауру охранных чар крестража. Категория этих заклятий могла принадлежать только водной стихии.
Теперь, под влиянием полей Метки, стихия воздуха, находившаяся в большем родстве с огнем, давалась мне с заметным трудом. "Что ж, нет худа без добра, - думал я. - По крайней мере, с водой будет меньше проблем".
Приближалось время обеда, но, несмотря на пробудившийся голод, возвращаться в замок мне не хотелось. Сегодня был последний свободный день - завтра в школу прибудут ученики, а потом снова уроки, контрольные, теплицы, Флитвик... Кэрроу и тролли! Проклятые тролли! И зачем только они здесь понадобились? Не школа, а какой-то зоопарк!
Дождь слегка поутих, и я, наконец, решил вызвать патронуса. Отойдя подальше от деревьев, я взмахнул палочкой, произнес заклятье и в ту же секунду понял, что делать этого мне не следовало.
Фиолетовая молния словно подернулась белесой дымкой, и в момент ее вылета я едва не упустил палочку, настолько сильной оказалась энергия заклинания. Возникший патронус действительно изменился: у него появился хвост, затылок теперь не опускался, а продолжал идти прямо и вверх, возвышаясь над шипастыми позвонками и оканчиваясь выростами, которых я уже не успел разглядеть, поскольку, едва обретя плотность, патронус развернулся и одним прыжком преодолел разделявшее нас расстояние.
Вероятно, его намерение напасть я ощутил на бессознательном уровне. Наши с патронусом движения оказались одновременными: он бросился ко мне, я - влево. Он слегка промахнулся, и зубастая пасть вцепилась мне в плечо, а правая лапа с размаху толкнула в грудь, погрузив когти в тело и швырнув меня на землю.
Но когда моя спина коснулась травы, патронус уже исчез - я успел стукнуть его палочкой прежде, чем он сумел бы оторвать мне руку. Первые несколько секунд выплеснувшийся в кровь адреналин, о котором я так мечтал, отправляясь к паукам, вызвал во мне эйфорию. В тот момент я не пытался оценить случившееся, лишь видел перед глазами изменившегося патронуса, ясно понимая, что теперь его снова придется дрессировать.
Потом я ощутил боль. Правое плечо словно утыкали раскаленными гвоздями; грудь и живот жгло, будто на них развели костер. Осторожно приподнявшись на левом локте, я с некоторой опаской осмотрел себя, беспокоясь, что патронус распорол кожу и мышцы до самых внутренних органов, и хотя раны оказались не настолько глубокими, я едва не ударился в панику, глядя на потемневшую от крови разодранную одежду.
Улегшись обратно в траву, я попытался если не убрать, то хотя бы снизить интенсивность боли. В этой ситуации худшим моим врагом являлись нервы. Волноваться было нельзя, иначе концентрация ослабнет, и я начну терять больше крови. Сейчас она стекала горячими струйками по бокам и груди, и этого казалось вполне достаточно, чтобы убить меня, если я так и продолжу лежать посреди леса и ничего не делать.
Мне понадобилось трижды сосредотачиваться, чтобы уменьшить болевые ощущения и на время забыть о них. Затем наступила очередь ран. Те чары, которыми я лечил царапины на прежних тренировках с патронусом, оказались неэффективны против порезов такой глубины, да к тому же несущих в себе эхо волдемортовской магии. В конце концов мне все же удалось кое-как затянуть их одним из тибетских заклятий – теперь по пути в замок можно было не опасаться умереть от потери крови.
Поднявшись, я осмотрел правое плечо, но, к моему удивлению, крови на нем почти не оказалось. "Тем лучше", подумал я и двинулся к выходу из леса. Однако, не успев даже дойти до окружавших поляну деревьев, я почувствовал, что края ран расходятся, и кровь начинает стекать вниз по животу и ногам. "И почему я не дождался занятий с Флитвиком? - пришло мне в голову. – Ведь логично было предположить, что патронус изменится в худшую сторону, перестанет слушаться. Почему я не подождал? А теперь... - я начал смеяться, но тут же замолк: боль усилилась, кровь потекла сильнее, – по всему выходит, это попытка самоубийства – ведь на меня напала часть меня самого. Сдохну теперь в лесу по собственной глупости. Снейп был прав – я псих".
До границы леса оставалось совсем немного, однако кровь все текла, и у меня едва хватало сил, чтобы время от времени сосредотачиваться и правильно чертить в воздухе тибетский знак, который слегка ее сдерживал. Внезапно во мне пробудилась суеверная часть. "Надо дать обет, - решительно подумал я, разглядывая края ран, которые в очередной раз ненадолго срастались. - Что-нибудь про троллей? Да нет, причем тут тролли… Может, про учебу? Или про тюрьму?"
Впрочем, все это были уловки, бессмысленное оттягивание неизбежного. Я знал, что нужно обещать, и тщетно пытался обмануть себя поисками менее радикальной альтернативы. Однако затягивать колебания не стоило. Выход из лесу хоть и был близко, но я все чаще останавливался, пытаясь сберечь силы.
"Ладно, ладно, - сказал я себе, наконец, смирившись. - Обещаю. Обещаю, что если выберусь отсюда и останусь жив, то всегда -
всегда, - повторил я для пущей убедительности, - буду слушаться его, что бы он мне ни приказал – ведь в конечном итоге он оказался прав…"
Тут мне пришлось остановиться и подождать, пока перестанет кружиться голова. Казалось, между деревьями уже виднеются просветы, но проклятый дождь, сумрак и слабость могли обманывать восприятие. Я попытался начертить очередной знак и только успел поднять руку, как в глазах начало стремительно темнеть, а окружающие звуки утратили ясность, став глухими и тусклыми. Я был вынужден сесть в мокрую траву и прислониться спиной к дереву. "Все будет хорошо, - подумал я, вспомнив о предсказании кентавра и намеках змей. - Но обещание остается в силе".
Реальность встретила меня не слишком радушно. Казалось, на мне лежит тяжелая бетонная плита, вдавливая тело в какую-то жесткую поверхность, из-за чего ломило все кости и мышцы. Смирившись с тем, что плиту с меня никто не снимет, я приоткрыл глаза, не представляя, что могу увидеть, однако поначалу не увидел ничего - где бы я ни находился, здесь было темно. Чтобы понять причину такого состояния, много времени не понадобилось: я вспомнил и паука, и патронуса, и долгий поход по лесу. Несмотря на физическую боль, внутри меня царило спокойствие и удовлетворение, как в первые дни после Круциатуса - та же чистая, первозданная легкость, избавление от груза старых эмоций, очищение от ненужных воспоминаний, прежде только мешавших... "Чтобы возродиться, надо сгореть", подумал я и в тот момент не мог не согласиться с этими словами.
Привыкнув через некоторое время к темноте, я разобрал, что нахожусь в больнице Хогвартса – шторы одного из окон неподалеку от входа оказались слегка раздернутыми, и за ним виднелись плывущие облака, освещенные невидимой отсюда луной. Мне захотелось добраться до окна и осмотреть раны. Искать палочку я не решился, понимая, что после случившегося вряд ли ее оставят рядом со мной.
Стараясь не обращать внимания на боль, я приподнялся на локте и уже почти спустил ноги с кровати, как вдруг внизу неподалеку от меня вспыхнула желтая полоска света, вызвав резь в глазах, отчего мне сразу же пришлось зажмуриться.
- Немедленно ложись! - в голосе вышедшей из своих комнат мадам Помфри слышалось скорее неудовольствие, чем тревога. Я положил голову обратно на подушку. Мадам Помфри захлопнула за собой дверь, и в помещении больницы стало светло. - Лежи и не шевелись, - приказала она.
Я услышал быстрые шаги по проходу между кроватями. Через несколько секунд мадам Помфри покинула больницу, и нетрудно было догадаться, куда она отправляется.
Попытка привыкнуть к свету закончилась неудачей - мои глаза не выносили даже того небольшого объема, что проникал сквозь веки. Оставалось лишь прикрыть глаза ладонью и дожидаться визитеров, наверняка желавших узнать, что со мной стряслось.
Спустя недолгое время мадам Помфри вернулась, но только с одним человеком, и это был не Снейп, которого я ждал, а Кэрроу.
- Уйди, уйди! - услышал я его голос и живо представил, как он в раздражении машет рукой мадам Помфри, а та с недовольным видом скрывается в кабинете. Соседняя кровать скрипнула - Кэрроу уселся напротив моего изголовья.
- Говорить можешь? - спросил он.
- Могу, - ответил я, стараясь, чтобы голос не выдал моего болезненного состояния. Кэрроу помолчал, а потом решительно произнес:
- Скажи только одно - это был оборотень?
- Нет, - вырвалось у меня прежде, чем я смог удивиться: чтобы распознать оборотня, требовалось лишь взять кровь на анализ. Кэрроу облегченно выдохнул.
- Черт бы тебя побрал, парень! - с чувством проговорил он. - Ты не представляешь, какого шороху ты нам задал!
Я молчал, памятуя о том, как негативно могут повлиять вопросы на весь ход разговора.
- Врачиха настаивала, чтобы тебя в Мунго отправили - мол, там за тобой будет надлежащий уход, - но Снейп запретил.
Кэрроу опять помолчал, а потом воскликнул:
- Ты какой-нибудь другой день не мог выбрать для своих приключений? Мы с тобой всю ночь провозились вместо того, чтобы отдыхать перед приездом учеников!
"Ну да, - подумал я. - Особенно ты возился".
- В общем, скажи спасибо Хагриду - это он тебя нашел. - Кровать снова скрипнула; Кэрроу встал и вышел в проход. - Можешь пока отдыхать, а завтра поговорим о деталях. И не советую врать. Директор считает - ты сам во всем виноват, так что если мне твоя версия покажется подозрительной, отправлю к нему. А он... - Кэрроу хмыкнул, - он тобой очень недоволен. Чуешь - запретил давать обезболивающие. - Раздались шаги; Кэрроу приблизился, склонился надо мной и произнес на ухо доверительным шепотом:
- Но я-то знаю, Ди, тебе это только по нраву.
Когда замдиректора избавил меня от своего общества, его сменила мадам Помфри. Я услышал, как она выходит из кабинета, и в следующую секунду свет в больнице погас. Несколько секунд я ждал - возможно, его сменит более тусклый, - однако в помещении оставалось темно, поэтому я убрал руку от лица и открыл глаза.
- Не думала, что скажу такое после июньских событий, - произнесла мадам Помфри, остановившись в проходе напротив моей кровати, - но в этой ситуации, пожалуй, я согласна с нашим директором. Ты, Линг, постоянно ищешь неприятностей на свою голову и за все годы учебы попадал ко мне только по собственной инициативе. Очень сомневаюсь, что на этот раз причина кроется в чем-то другом... Однако как врач я не могу одобрить его запрета на болеутоляющие, поэтому если ты считаешь, что они тебе необходимы - дай знать. Нужное зелье у меня готово.
- Почему у меня такая реакция на свет? - спросил я вместо ответа. Мадам Помфри помолчала.
- По нашей основной версии, на тебя напал оборотень, и мы дали тебе зелья, тормозящие процесс слияния его агентов с твоими клетками. В ближайшее полнолуние превращение оказалось бы минимальным.
- Это не оборотень, - проговорил я, попутно отметив, что о таких препаратах мне прежде не доводилось слышать. Последнее время я вообще не заглядывал в журналы по зельеварению и, как выясняется, зря - того гляди, пропущу изобретение лекарства от трансформации. - Анализ крови показал бы...
- Анализ показывает наличие чужеродных агентов, когда они уже встроились в твои клетки, - ответила мадам Помфри. - То есть через несколько дней после укуса - в твоем случае как раз в полнолуние. Сам понимаешь, что так долго ждать мы не могли. Вреда от этих зелий не будет, а реакция на свет - побочный эффект и скоро пройдет.
Я молчал. Мадам Помфри, вероятно, ожидала, что я попрошу болеутоляющих, но я ничего просить не собирался, и она сказала:
- Ладно, Линг, дело твое. Но чтобы облегчить себе жизнь, я дам тебе снотворного, хочешь ты того или нет.
Выпитое снотворное позволило мне проспать до следующего вечера: когда я открыл глаза, в больнице, несмотря на зашторенные окна, было довольно светло, но свет уже не раздражал, и боль в теле заметно поутихла.
По моим расчетам, на дворе было второе сентября, а значит, я пропустил все самое интересное, в том числе и приветственную речь Снейпа в качестве нового директора. Однако сейчас меня больше волновало собственное здоровье и состояние моих ран. Чувствуя себя гораздо лучше, я решил подняться и дойти до туалетного зеркала, чтобы посмотреть, остались ли следы от когтей, и как теперь выглядит мое плечо.
Однако мадам Помфри либо караулила этот момент, либо наколдовала сигнализацию, потому что не успел я сесть, как она раскрыла дверь своего кабинета и показалась оттуда с подносом, уставленным банками и склянками.
- Хорошо, что ты проснулся, иначе пришлось бы тебя будить, - сказала она, ставя поднос на тумбочку и усаживаясь на соседнюю кровать. - Снимай рубашку и ложись обратно.
Я начал расстегивать пуговицы больничной пижамы, на секунду вспомнив о Метке, но решил, что мадам Помфри вряд ли станет читать мне мораль. Распахнув рубашку, я стянул ее с плеч и невольно бросил взгляд на грудь. В ту же секунду все мысли о Метке вылетели у меня из головы - следы от когтей остались, да еще какие! Грудь пересекали три широких, почти черных шрама, доходя едва ли не до середины живота. Края затянувшихся ран казались обгоревшими, кожа вокруг была воспалена. Я смотрел на них, буквально онемев от ужаса и изумления, и наблюдавшая за мной мадам Помфри первой нарушила паузу:
- Не ожидал? Сейчас еще ничего, а что было, когда тебя Хагрид принес...
- Кто это сделал? - ошеломленно проговорил я и посмотрел на врача. Та пожала плечами:
- Ты, кто же еще.
-
Я?!
- Забыл? Ничего странного, - мадам Помфри вздохнула. - Ладно, ложись, надо их обработать.
Я лег, пытаясь сообразить, что все это значит, поскольку совершенно не помнил, как сотворил над собой
такое. Мадам Помфри начала накладывать на шрамы мазь, однако возникшее жжение не отвлекло меня от беспокойных размышлений. Если не я, то кто залечил раны, пусть даже таким грубым способом? Может, какой-нибудь кентавр? Вряд ли Сильван - он сделал бы это изящнее, если б вообще решил мне помогать.
- Ожог, разумеется, пройдет, - продолжала мадам Помфри, накладывая мне на грудь синюю мазь, - а вот шрамы останутся. Ты, конечно, молодец, рука не дрогнула, но метод варварский...
Она продолжала говорить что-то еще, однако я уже не слушал. Ожог! И почему я сам до этого не додумался? Я был просто обязан прижечь раны, хоть плетью, хоть любым огнем, какой смогу наколдовать! "Двоечник! - обругал я себя. - Это же элементарная логика! У меня ведь был такой опыт!" И та же логика, что с запозданием указала мне на вероятный способ остановки кровотечения, подсказала единственный вариант ответа на вопрос, какой лесной житель, кроме кентавра Сильвана, смог бы преодолеть магию патронуса, впитавшего в себя отголоски заклинания Темного Лорда. Питоны. Это была их работа.
- С плечом, правда, все оказалось не так просто, - рассказывала тем временем мадам Помфри, - но что сейчас об этом говорить... - Она поставила банку с мазью на поднос и посмотрела мне в глаза. - Может, поделишься, кто все-таки на тебя напал?
Как ни стыдно мне было признаваться в собственной глупости, не ответить я не мог.
- Это несчастный случай, - сказал я, покосившись на мадам Помфри. - Вроде как неудачный эксперимент.
- Ничего себе эксперимент! - воскликнула она с досадой. - Этот эксперимент тебя чуть без руки не оставил! Разве можно быть таким беспечным?
В кои-то веки я согласился с подобной оценкой своих действий, а потому не стал возражать даже мысленно. Качая головой, мадам Помфри намазала мне плечо, немного поколдовала, напоила каким-то зельем, после которого сил у меня сразу прибавилось, а закончив, сказала:
- Я иду к Кэрроу - он хотел поговорить с тобой сразу как ты проснешься. - Она помедлила, словно собираясь добавить что-то еще, но потом передумала и вышла из больничного помещения. Натянув рубашку, я еще раз осмотрел шрамы, застегнулся на все пуговицы и откинулся на подушку.
Можно было бесконечно укорять себя за несообразительность - это уже ничего не меняло. Кто бы ни оказался моим спасителем, теперь я его должник, а я ненавидел быть в долгу. Мое отношение к питонам переменилось еще с тех пор, как они послали меня к Фиренцу, и хотя эти змеи до сих пор продолжали мне нравиться, я уже не воспринимал их как безобидных лесных тварей, которые только и умеют что рыть норы, охотиться на мелкую живность и своеобразно шутить. Было ясно, что когда я покину больницу, мне предстоит разговор и с Хагридом, и со змеями; мысль о подобных перспективах сразу же погрузила меня в состояние тягостного ожидания грядущих непростых бесед, с которыми не мог сравниться никакой допрос Кэрроу. Сам он вскоре появился в больнице, преследуемый возмущенной мадам Помфри.
- Это невозможно! - утверждала она. - У вас нет полномочий, чтобы отдавать такие указания!
- Есть у нас полномочия, - досадливо отмахивался Кэрроу. - И вообще, отстань, не спорь со мной ради всего святого! Иди лучше приготовь какое-нибудь лекарство, займи себя минут на пять, а мы с Ди немного поболтаем...
Мадам Помфри, наконец, сдалась и, бросив на него гневный взгляд, исчезла в своем кабинете.
- Ужас, - со вздохом произнес Кэрроу, опускаясь на кровать справа от меня. - Хочешь совет? Никогда не учи детей. Легче драконов дрессировать, чем с вами, остолопами, справляться.
Сомнительно, чтобы Кэрроу когда-нибудь дрессировал драконов, но здесь я ему верил.
- Ладно, валяй, - сказал он. - Что там с тобой приключилось?
Я не собирался врать о своей неудавшейся попытке общения с патронусом, однако меня не оставляло чувство, что по крайней мере для Снейпа мой рассказ не станет неожиданностью. Даже если поначалу он действительно мог предполагать, будто меня укусил оборотень, то после того, как я очнулся и объяснил, что никаких оборотней на меня не нападало, версия с патронусом представлялась наиболее очевидной. В конце концов, для выяснения точных деталей директор, пока я был без сознания, мог бы воспользоваться легилименцией, как это сделал в свое время я, заглянув в воспоминания спящего Поттера.
Выслушав мой недолгий рассказ, Кэрроу поднялся и вышел в проход.
- Похоже, Снейп был прав, - произнес он, встав напротив и обхватив ладонями железную спинку кровати. - Ты сам во всем виноват. А он тебя неплохо знает, наш директор... - Кэрроу смерил меня оценивающим взглядом. - В общем, так, Ди. Завтра тебя отсюда выписывают. Чтобы никаких патронусов и других твоих штучек - в школе и без тебя проблем хватает. Ты должен помогать нам их разгребать, а не создавать новые. Уяснил? Вот и хорошо. - Кэрроу посмотрел на дверь в кабинет мадам Помфри, затем перевел взгляд на меня и спросил уже тише:
- А что это за заклинание было, которое... - он поводил рукой на уровне своей груди. - Ну ты понял.
Я понял.
- Плеть.
Кэрроу покивал головой.
- Конечно, - пробормотал он. - Плеть. Ладно, Ди, - он громко хлопнул в ладони. - Ждем тебя, так сказать, на боевом посту. - Развернувшись, Кэрроу направился прочь из больницы, и как только входная дверь за ним закрылась, я предпринял очередную попытку встать, чтобы добраться до туалетного зеркала и подробнее рассмотреть свои новые украшения. Однако, как и прежде, мадам Помфри меня опередила. Выйдя из кабинета, она решительно направилась к кровати, а на ее лице читалось неодобрение, которое сейчас для разнообразия относилось не ко мне.
- Согласно указанию директора, - произнесла она, - я обязана выписать тебя завтра после обеда. Но сперва я заявлю ему свой официальный протест относительно такого решения. Тебе необходимо пролежать здесь еще как минимум четыре дня, а лучше всю неделю. Магия, которую ты использовал, деструктивна по своей природе, и повреждения от нее до конца не вылечены, поэтому если у меня не будет возможности регулярно следить за твоим состоянием, может возникнуть риск осложнений. Честно признаюсь, мне не нравятся твои ожоги, и мне не нравится, как директор их лечил…
- Мадам Помфри, не тратьте на это время, - я отрицательно покачал головой. – Во-первых, он не изменит своего решения, а во-вторых, если он считает, что меня можно выписать, значит это действительно так, и никаких осложнений не будет. Я поправлюсь.
- Ну разумеется ты поправишься! – с легким возмущением ответила мадам Помфри, словно я сомневался в ее врачебных талантах. – Вопрос в другом. - Она помедлила, глядя на меня в раздумье. – Пропущенная неделя занятий в начале года вряд ли нанесет твоим знаниям большой ущерб, поэтому я просто не понимаю, чем он руководствуется… И в конце концов! - добавила она, не сдержавшись. - Запрещать болеутоляющие – это выше моего разумения. Это даже не жестокость, это хуже!..
- Вы просто неправильно его поняли! – воскликнул я, слегка испугавшись, что мадам Помфри выскажет свои мысли Снейпу, и он, чего доброго, решит, что я с ней согласен. – Он хотел не наказать меня, а наоборот, помочь!
- Помочь? – изумилась мадам Помфри, но только я раскрыл рот, чтобы все объяснить, как ее лицо обрело совсем иное выражение, и она продолжила, глядя на меня расстроено и с долей сочувствия:
- Значит, помочь... Должна сказать, Линг, ты выбрал для себя очень опасный стимулятор, и любой, кто тебя в этом поддерживает, приносит больше вреда, чем пользы. Но, откровенно говоря, я не удивлена… Что ж, раз дела обстоят таким образом… - мадам Помфри присела на кровать рядом. – Будешь приходить ко мне дважды в день – утром перед завтраком и вечером после ужина, - в течение всей следующей недели, а если почувствуешь ухудшение, независимо от того, чей у тебя урок, немедленно поднимайся ко мне. Теперь что касается лекарств…
Выслушав подробные инструкции и оставшись, наконец, в одиночестве, я все же добрался до туалета и внимательно исследовал себя, глядя на отражение в зеркале. Шрамы от ран оставались все в том же пугающем состоянии, но воспаление постепенно спадало. Теперь, когда эти проблемы были, кажется, почти решены, передо мной вставали новые, возникшие еще несколько недель назад, те, что до сих пор не получали с моей стороны достаточного внимания. Несмотря ни на что, я продолжал занимать должность старшего префекта, и хотя Кэрроу мог сколько угодно сводить мои обязанности к поиску кандидатов на чистку клеток, Волдеморт в своей беседе дал мне более широкие указания, формулировка которых – наверняка намеренно, - являлась расплывчатой настолько, чтобы предоставить мне свободу действий внутри этих рамок и посмотреть, как я себя проявлю.
