Глава 41- Я всё придумал! – будит Ойген Северуса на следующее утро. Он вполне бодр, свеж и, судя по влажным волосам, только что искупался в океане. – Вставай! Хочешь послушать?
- А у меня есть выбор? – сонно интересуется Снейп – хотя на самом деле видеть и слышать своего друга после вчерашнего вот таким он рад.
- Нет! Кофе, - он протягивает ему чашку. Горячий, горький, крепкий – всё как надо. Кофеварки всё же великое изобретение.
- Надо же, - до сих пор Мальсибер за подачей кофе в постель замечен не был. Северус открывает глаза, садится и забирает у него чашку. – Ну говори… что ты придумал?
- Всё, - он просто сияет.
- В первый день сотворил он небо и землю, - бормочет Снейп, делая глоток кофе.
- Ну, что-то такое, да, - тот садится к нему на кровать, поджав правую ногу.
- Ну рассказывай уже… выдумщик.
- Я полночи думал, как сделать всё правильно, - говорит Ойген. – И теперь знаю – но мне нужна помощь Люциуса.
- Поможет, - кивает Снейп. – Куда он денется…
- Мне кажется, ему тоже понравится, - весело говорит Мальсибер. – Я хочу создать благотворительный фонд. Маггловский. Вернее, конечно, фонд будет не один – но с чего-то же надо начинать.
- А неплохая идея, - с некоторым удивлением говорит Северус. – Ты это… по следам вчерашней беседы придумал? – осторожно интересуется он.
- В целом, да. Смотри: я официально сделаю при казино фонд… не знаю пока, какой. И десять процентов от выручки будут сразу идти туда. Это раз.
Он продолжает увлечённо рассказывать, а Снейп только дивится, как можно за полночи придумать и даже, в целом, продумать такую оригинальную концепцию.
-… и, в общем, получаем сочетание пользы, выгоды и даже пиара. Ну? Как тебе?
- Тут совершенно точно нужен Малфой, - говорит Северус. – Вот он и вправду оценит. Даже я потрясён. Тебе, я смотрю, легче?
- Ну, я всё равно не смогу вернуть прошлое, - легко говорит он. – А вот с будущим что-нибудь толковое сделать можно… но это ещё не всё.
- Ты меня пугаешь, - приподнимает он угол рта.
- Я не совсем пока в курсе… это нужно будет поизучать, и вообще пока говорить рано… и вообще сначала нужно другим заняться… но вот года через два-три… в общем, что ты думаешь об индейцах?
- О ком?! Ойген…
- Об индейцах. Между прочим, коренных жителях этой земли.
- Ничего, - вздыхает Снейп, понимая, что это очень скоро изменится.
- Я вот тоже, - кивает он. – Но у них такие интересные преференции в этом бизнесе… а толку при этом почему-то чуть. Хочу понять, почему и как такое вообще может быть. Но это потом, - повторяет он.
- А сейчас?
- А сейчас я пойду подписывать… а, нет – сперва беседовать со своим юристом, а потом – подписывать самое странное соглашение с профсоюзом из всех существующих на данный момент. А потом я вернусь вечером, и пойдём знакомить тебя с моим дядей.
- А я тут при чём? – слабо сопротивляется Снейп. На самом деле, он не против: со вчерашнего дня тот ему и самому весьма интересен.
- Ну как? Ты – единственное на данный момент стоящее, что я сделал в жизни, - смеётся Ойген. – Неужели ты не позволишь себя ему продемонстрировать?
- Ты хоть бы приличия ради сказал наоборот, - усмехается Снейп.
- Какая разница? Ты же всё равно меня понял… идём завтракать? И у меня для тебя подарок.
- Когда ты успел? – всё-таки высказывает удивление Северус. – Или ты завёл хроноворот?
- Мальсиберам хроноворот не нужен, - веселится Ойген и протягивает ему коробочку. – Держи.
Тот смотрит очень критически, потом осторожно открывает.
Там ещё одна – из стекла. Снейп её открывает – и смотрит непонимающе.
- Что это?
- Пепел, - вкрадчиво отвечает Мальсибер.
- Я вижу… это какой-то символ? Предлагаешь мне посыпать им голову?
- Тебе лучше знать, - ещё более вкрадчиво говорит он. – А вопрос неправильный.
- Неправильный? Ну хорошо… тогда откуда?
- Снова неверно.
Он задумывается. Это ещё детская, школьная их игра – до сих пор обоим не надоевшая.
- Из чего?
- Почти. Очень близко. Но не то.
- Из… кого?
- Да-а, - тянет Ойген. – Ну?!
- Да быть не может, - потрясённо говорит Северус.
- Может, - кивает Мальсибер. – Я собирался на какой-нибудь праздник отдать – сегодня, я полагаю, самое время.
- Где ты взял?!
- Ну… где-где. Взял, - он смеётся. – Никто не пострадал, если тебе интересно.
- Даже я не заподозрю тебя в попытке убить феникса, - говорит Снейп, разглядывая мягкий и гладкий светло-серый пепел. – Я даже представить боюсь, сколько это стоит.
- Вот и не представляй. Ты говорил как-то, что тебе бы хотелось…
- Хотелось, - его взгляд постепенно приобретает характерное отстранённое выражение – Ойген хмыкает, машет рукой, встаёт и говорит:
- Ладно… я так понимаю, до вечера?
- До вечера, - отзывается тот рассеяно.
…Пока Снейп медитирует над пеплом феникса, который столь редок и ценен, что раздобыть его – вопрос даже уже не денег, а связей, и лично он нужные до сих пор так и не сумел завести – Мальсибер наспех завтракает, а потом до обеда сидит у юриста. Тот хорош – да просто прекрасен, один из лучших, да и понимают они друг друга просто отлично, но даже он Ойгена категорически не понимает.
- Никто не делает подобных уступок! – говорит он, прочитав вариант принесённого Мальсибером соглашения с профсоюзом прислуги. – Мы же почти неделю обсуждали с вами все возможные варианты. Что случилось?
- Какая разница, что? – пожимает плечами Ойген. – Я передумал. Концепция изменилась. Придумайте сами – в конце концов, вам виднее, как это верно подать.
- Придумать недолго, - кривится тот, - но я понять не могу: зачем действовать себе в убыток?
- О чём вы? Какой тут убыток? – изумляется он. – Тут рентабельность… да что я вам говорю – вы лучше меня это знаете! Я максимум процентов десять потеряю!
- А вы переведите это в доллары! – они почти кричат друг на друга… что абсолютно устраивает обоих. Потому они и сработались: Мальсибер умеет, конечно, держаться хладнокровно, но не любит, и хищная ледяная вежливость большинства юристов его всегда раздражала – и когда они повстречались, то, что называется, нашли друг друга, и уже несколько лет работают вместе.
- А вы – в пиар!
Они замолкают. Потом Ойген начинает объяснять:
- Всё верно: соцпакет большой, плюс право на забастовки… в определённых ситуациях – но вы посмотрите на это иначе. Разве людям не будет приятно, приходя сюда поиграть, знать, что их деньги пойдут не просто в карман руководству? К тому же… я хочу, чтобы вы внесли некоторые изменения в устав. И прежде чем вы снова начнёте на меня орать, выслушайте и подумайте над тем, что я говорю, с точки зрения общественной пользы – ну и нашего реноме.
- Звучит пугающе, - говорит мистер Альпиди.
- При казино будет создан благотворительный фонд, - говорит Ойген. – В который будет перечисляться десять процентов от всей его выручки. Цели фонда я назову позднее – время терпит. Но поскольку, как я понимаю, вам нужно к этой мысли привыкнуть – я рассказываю вам об этом заранее.
Тот смотрит на Ойгена очень внимательно. Постепенно в его глазах появляется понимание – он вдруг кивает и говорит:
- А вы знаете… возможно, это не так глупо, как кажется. Социальный акцент – это может чрезвычайно любопытно сыграть… если вас не объявят сумасшедшим, конечно.
Они смеются.
- Не объявят, - говорит Мальсибер. – Вы уж постарайтесь.
- Я постараюсь, конечно… но мысль очень новая. А новое принимают плохо… но если у вас получится ввести новую моду – вы навсегда останетесь первым.
- Я знаю, - весело говорит Ойген. – Осталось только ввести эту моду на… как вы это назвали?
- Что именно?
- Акцент… как?
- Социальный акцент, - повторяет Альпиди.
- Социальный акцент в бизнесе, - задумчиво проговаривает Мальсибер. – Нет, слишком длинно… уродливая конструкция, это никогда не войдёт в моду. Надо как-то короче…
Он задумывается, садится к столу и начинает писать на чистом листе бумаги разные словосочетания на эту тему. Потом просит, не отрываясь:
- Вы соглашение-то с профсоюзом подготовьте, пожалуйста! Мне сегодня подписывать.
Часа полтора они молча работают – Ойген, вполне свободно чувствующий себя в кабинете мистера Альпиди, уже сидит на диване с ногами и грызёт кончик перьевой ручки: шариковые ему не нравятся, он вообще дома так и предпочитает пользоваться настоящими перьями, а здесь – хотя бы такими. Наконец он громко и чётко произносит:
- Социальное предпринимательство.
Альпиди отрывается от компьютера и повторяет:
- Социальное предпринимательство… Очень громко.
- Так и отлично, - кивает довольно Мальсибер. – Давайте это так и назовём.
…К полковнику Арчеру Ойген приезжает после ланча. Поднимается на лифте, вежливо здоровается с секретарём – его ждут.
Они здороваются: крепко жмут руки друг другу, обмениваются вежливыми фразами о погоде… а потом Мальсибер не выдерживает и говорит в лоб:
- Я привёз новый договор. Посмотрите.
Арчер читает. Потом перечитывает. И говорит с удовольствием:
- Не передумали, значит.
- Я говорил: я умею держать слово. Даже данное сгоряча. Подписываем?
- Очень хороший договор, - кивает серьёзно Арчер. – Почему бы вы это ни делали – для людей это благо.
- Ну и отлично, - легко кивает Мальсибер. – Я очень рад и всё такое… подписывайте уже, - он первым берёт ручку. Они ставят подписи: один экземпляр, другой… Ойген убирает свой в карман, не стесняясь использовать уменьшающие чары при Арчере, дожидается, пока тот спрячет свой экземпляр в сейф – и говорит: - У меня приглашение для вас. Ко мне домой. У нас дома остался портрет Ревальта – он говорит, что был бы рад вас увидеть. Если хотите, - добавляет он вежливо. – Не обязательно сегодня, конечно, если вам неудобно.
- Портрет, - медленно говорит тот. – Я слышал про них… но так никогда и не видел.
- Ну вот, можете теперь изменить это… Они… в каком-то смысле это похоже, пожалуй, на видеосвязь: когда можно говорить и видеть, но нельзя дотронуться. Ну и возраст внешне остаётся тем, в котором портрет был сделан… ему там шестнадцать. А вот знают портреты всё то, что знал их прототип на момент смерти… поэтому бывает странно говорить, например, с ребёнком, который дожил до глубокой старости. Но здесь разница небольшая…
- Вы говорили с ним?
- Говорил. Вчера, - он улыбается. – И всегда буду вам за это признателен. Я был честен вчера, когда говорил, что недостоин своего дяди – но, с другой стороны, я-то ещё не умер… и кто знает, что я отвечу вам через десять лет.
