Старый должокОн не знал, что безразличие возвращается точно так же, как возвращается любовь. Не знал, что время играет в странные игры, развлекаясь неожиданными поворотами, которые всегда озадачивают участников; и в один прекрасный вечер ты будешь смертельно желать ту, что отправил к дьяволу десять лет назад.
Франсуаза Саган "Смятая постель"
Малфой вдруг с удивлением поймал себя на мысли, что нервничает как мальчишка в ожидании ее появления. Это было глупо, тысячу раз глупо, и все же он ничего не мог с собой поделать. Все давно в прошлом, кануло в Лету, бесследно и безвозвратно, растаяло, словно ночной туман под первыми лучами солнца. У него давным-давно своя жизнь, а у нее - своя. Воспоминания о свидетельстве ее той, другой жизни, в которой не было места ему, отдалось ноющей болью где-то глубоко внутри, но он быстро прогнал это ощущение.
Он, разумеется, не любит ее - столько лет прошло, столько воды утекло с тех пор. Он приводил самому себе неоспоримые доводы, снова и снова убеждая себя в своей правоте, придя, в конце концов, к одному неоспоримому, но единственно верному выводу - все это фальшь. Была одна единственная правда, но это было слишком для него страшно. Принять эту правду…
Где-то в глубине дома гулко пробили часы, ровно девять раз, а потом снова стало тихо. Тишину ненадолго потревоженного дома нарушало только негромкое потрескивание поленьев в огромном камине. Языки пламени танцевали в камине странный, немного мистический танец. Всполохи яркого света будили дремлющие в углах дома тени, отчего те тоже оживали, становясь частью странной, почти первобытной огненной пляски.
Малфой, сидя в кресле перед камином, неотрывно смотрел на огонь, завороженный открывшимся зрелищем. Огонь странным образом успокаивал, помогал отвлечься от мыслей, сводящих его с ума.
Грейнджер должна была появиться в девяти. После тягостного разговора с Асторией, который, однако, не расставил все точки над «i» в их отношениях, прошло несколько дней. От его бывшей жены вестей не было, она словно бы напрочь забыла о его существовании. Что она делала, где бывала, с кем общалась? Он не знал ответов ни на один из этих вопросов, и вопреки всем законам здравого смысла, его мучило и изводило это незнание.
И это осознание временами приводило его в ярость. Малфой чувствовал, что в минуты, когда он начинает думать о Грейнджер, он словно бы перестает принадлежать самому себе, попадает в зависимость, странную, неправильную зависимость от человека, который десять лет назад бесследно пропал из его жизни. Странное дело, но на протяжении минувших десяти лет мысль о том, что где-то на свете живет Гермиона Грейнджер, которая когда-то была его женой, и которую он когда-то любил, если занимала его, но занимала как-то… опосредованно. Были мысли и воспоминания о ней - призрачные, туманные, живущие где-то в самых потаенных уголках его души, куда он никого не пускал. Да и она сама, словно сотканная из воспоминаний и сожалений, была для него всего только бестелесным призрачным образом. Тогда она принадлежала только ему. И вот теперь призрак обрел плоть и кровь, вырвавшись на свободу из душной темницы, обернувшись живой женщиной, быть может, чуть менее прекрасной, чем та, которая жила в его воспоминаниях, но совершенной точно гораздо более желанной.
Его бывшая жена не была призраком, не была воспоминанием. Она жила, любила, смеялась. Она носила джинсы и солнцезащитные очки, говорила с едва различимым американским акцентом и читала книгу, между страниц которой был заложен яркий глянцевый снимок, который он, Драко, возненавидел всей душой с той самой секунды, как только он его увидел.
По всей видимости, фотография была сделана давно. Его жена - его бывшая жена - на той фотографии была запечатлена такой, какой Малфой ее запомнил, когда они расставались. И все же она уже не была той, кем была, когда покидала Англию.
У нее был другой взгляд. Из ее взгляда исчез страх. Страх, который она много лет прятала глубоко внутри себя. Страх, с которым она засыпала и просыпалась, с которым не расставалась ни на минуту. Она смотрела в объектив камеры легко и непринужденно, и в ее улыбке не было ни капли неискренности. Она просто радовалась тому, что вокруг так много солнца, и ветер треплет ее волосы, и тому, что ее за плечи обнимает человек, который ее любит. Малфою было бы легче, если бы человек на фото рядом с ней оказался… другим. Не таким молодым, не таким жизнерадостным, не таким… свободным. От парня, который обнимал за плечи его бывшую жену, веяло свободой и какой-то неуемной жаждой жизни. Иными словами, у него было все то, чего никогда не было у Драко Малфоя несмотря на все его богатство и влияние.
Парень на фото обнимал Гермиону за плечи, а она держала фотоаппарат в вытянутой руке, пытаясь, очевидно, навести на них объектив. Они стояли на горе, а за их спинами возвышались огромные белые буквы «HOLLYWOOD», которые, впрочем, не сказали Малфою ничего ровным счетом. На обороте фото незнакомым размашистым почерком была выведена всего только одна фраза. «Нас обвенчает Санта-Ана». Драко не знал, что значила эта надпись, да он и не должен был знать. Это знали только те двое, что счастливо улыбались ему с яркого глянцевого снимка.
Тишина дома в очередной раз была потревожена, на этот раз гулким эхом дверного звонка.
Драко кинул взгляд на часы. Те показывали ровно половину десятого. Усмехнувшись чему-то про себя едва заметно, Малфой поднялся с кресла и пошел открывать. В конце концов, таких гостей следует встречать самым подобающим образом.
На пороге стояла Грейнджер. Несколько секунд Малфой неотрывно смотрел на нее, словно боясь поверить, что это не обман зрения.
- Привет, - просто сказала она и улыбнулась. В ее голосе не было напряжения, страха или волнения, она просто сказала ему «привет» как что-то само собой разумеющееся, сказала так, как будто ее предстоящая встреча совсем не волновала и, чего уж греха таить, не пугала. Впрочем, кто ее разберет, может, и впрямь не волнуется. Он не смог разгадать ее, прожив с ней семь лет под одной крышей, а теперь и вовсе не стоило пытаться это сделать.
- Здравствуй, - он посторонился, приглашая ее в дом.
У нее было странное чувство, когда она переступала порог этого дома. Она прожила в этом доме долгих семь лет, она была его хозяйкой, она бывала здесь счастлива, она бывала здесь несчастна, но… Но ни разу за все эти годы Малфой не приглашал Гермиону Грейнджер переступить порог этого дома. Это была ирония судьбы, но Малфой действительно впервые приглашал ее переступить порог своего дома в таком качестве.
- Чем обязана твоему приглашению? Я, когда получила твое письмо, думала, что Бэкки вернулась, но ты написал, что она все еще в отъезде. Так что случилось?
Она пристально посмотрела на него, явно ожидая немедленного ответа.
Ее интересует только дочь, понял Драко. Если бы не Бэкки, ее бы здесь не было. Вот и все, зря он на что-то надеялся.
Он отправил ей письмо вчера утром. Малфой долго собирался с мыслями, прежде чем решился на это. Она ответила, что сегодня вечером она занята, но, если он не занят завтра вечером, они могли бы встретиться завтра. Она будет свободна к девяти вечера, и, если его это устроит, она принимает его приглашение.
Драко, получив ее ответ, пришел в раздражение, хотя он и не вполне понимал его природу. Впрочем, он был не вполне откровенен с самим собой. Он все понимал, просто не хотел себе в этом признаваться.
Она больше не играла по его правилам, вот и все. Теперь она устанавливала правила игры, а это означало, что у него больше не было на нее никакого влияния. Когда-то давно он мог манипулировать ею, как захочет. Человеком, которым движет страх, вообще легко управлять, а она была одержима страхами. Страхом быть разоблаченной, страхом потерять дочь. А теперь… Теперь ей нечего было бояться, и она была вольна поступать так, как ей заблагорассудится.
- Хотел поговорить с тобой.
Она в ответ только пожала плечами, что можно было расценивать как угодно. Оставшийся путь до гостиной они проделали в молчании, думая каждый о своем.
В то самое утро, когда они виделись в последний раз, когда они расставались в тихом сумрачном коридоре ее отеля, Гермиона дала себе слово, что не станет искать встреч с Малфоем. Она вернулась в Англию только для того, чтобы увидеть Бэкки, и ни для чего больше. В ту ночь в ресторане слишком много было сказано, слишком много границ нарушено. Это могло быть слишком опасно, она не позволит прошлому одержать верх над настоящим. Он - ее прошлое, все остальное миражи, которые рассеиваются с наступлением утра.
В огромной гостиной был сервировал роскошный ужин на двоих.
- Что, красиво жить не запретишь? - насмешливо спросила Гермиона после того, как Драко отодвинул стул и помог ей сесть.
- Просто решил тебя задобрить, - Малфой улыбнулся одними губами, но взгляд его оставался холоден. Гермиона несколько секунд пристально смотрела на него, но так ничего и не ответила
- Так что, каковы твои впечатления от пребывания на родине?
Гермиона усмехнулась едва заметно. Тон, каким был задан этот вопрос, разом воскресил в ее памяти давно ушедшие времена. Этот вопрос был из той, другой жизни, жизни, которой жил ее бывший муж и от которой она так давно отвыкла.
- Спасибо, хорошо.
- Как проводишь время? Решила свои вчерашние дела? - в его голосе не было, на первый взгляд, ничего, кроме светской заинтересованности, но ей почему-то на миг почудилось, что ему не все равно, как она проводит свое время.
Не было у нее вчера никаких дел, она ему соврала. Она и сама не могла бы с полной уверенностью сказать, зачем это сделала. Зачем написала ему, что занята, и что не сможет с ним встретиться. Она боялась с ним встречаться, хоть и не признавалась в этом даже самой себе. Он странно действовал на нее, даже теперь, когда прошло десять лет и все давным-давно в прошлом.
Все давным-давно в прошлом, и она не станет испытывать судьбу.
Они друг другу никто, у них просто общая дочь.
Кто знает, быть может, Мафоя только лишь Бэкки и интересует, вот он и разыгрывает сейчас перед ней полнейшее дружелюбие? Кто знает…
- Спасибо, все в порядке.
- Ну а как тебе Лондон?
- Я отвыкла от него, - улыбнулась Гермиона. Она действительно отвыкла, вернее, забыла о том, какой здесь ритм жизни, архитектура, люди… Все-таки десять лет - это очень долго. Но я, пожалуй, все-таки скучала за ним. А сегодня мы ходили с Гарри и его дочерью гулять в Сент-Джеймский парк. Я в детстве тоже гуляла там с мамой, - на минуту ее взгляд затуманился, и Драко вдруг явственно увидел Грейнджер пятилетней девочкой, которую мама ведет за руку по цветущей аллее старинного парка.
- Как поживает Поттер?
- Тебе действительно интересно, как поживает Гарри? - насмешливо спросила Гермиона. - Впрочем, можешь не отвечать. Вопрос был риторическим.
Она обреченно махнула рукой, словно досадуя на себя за то, что поддалась этой маленькой провокации Малфоя.
- Видишь ли, мне действительно интересно, как поживает его славное семейство. Собственно, за этим я тебя и пригласил.
Гермиона удивленно воззрилась на него. По всей видимости, не вполне понимая, какое отношение семья Гарри может иметь к их личным взаимоотношениям.
- Я тебя слушаю.
Малфой нервно барабанил пальцами по столу. Два дня назад Нарцисса прислала ему письмо, в котором сообщала, что Бэкки с утра до вечера с кем-то переписывается, ее несчастный филин скоро прикажет долго жить, и вообще, она только и делает, что пристает к Нарциссе с расспросами о том, когда они смогут вернуться домой. Это означало только одно: еще чуть-чуть, и его дражайшее чадо натворит глупостей, причем таких, которые всей их семье будут аукаться еще ой как долго. Бэкки могла вернуться со дня на день, и если все зашло слишком далеко, потребуется принимать крайние меры. Ускорить ее свадьбу труда не составит, но теперь, когда появилась Грейнджер…
Кто знает, как Бэкки воспримет новость о появлении матери. Драко даже предположить этого не мог. Может, даже видеть не захочет, а может, напротив, обвинит во всем, что случилось, его? Но теперь, когда эта ненормальная решила поиграть в Ромео и Джульетту с сыном Поттера, дело принимало дурной оборот. Грейнджер, которая, судя по ее рассказам, не расстается с Поттером-старшим, в случае чего, естественно, будет очень кстати. Поэтому Драко решил, что будет лучше поговорить с ней начистоту. У него не осталось против нее козырей, поэтому лучше было не усложнять себе жизнь.
- Бэкки сейчас во Франции.
- Ты сказал, что Нарцисса нездорова, я помню. Я же сказала, что подожду их возвращения. Столько, сколько нужно.
- Есть еще кое-что, - Малфой все также барабанил по столу пальцами и изучал сидящую напротив Гермиону пристальным сканирующим взглядом, словно что-то взвешивая про себя.
- И? - наконец не выдержала она.
- По-моему, Бэкки тайком встречается с сыном Поттера.
- С Джеймсом? - в вопросе Гермионы прозвучало неподдельное удивление, из чего Малфой сделал вывод, что она об этом ничего не знает. Актриса она, конечно, неплохая, но все-таки сейчас она казалась удивленной по-настоящему.
- Тебя это удивило?
- Конечно, удивило, - растерянно сказала она. - Он встречается со своей однокурсницей, причем они очень давно дружат. Я даже видела фотографию этой девочки, Джинни показывала…
- Ты меня слышала? Я сказал «тайно встречается». Ключевое слово «тайно».
- Ты же сказал, что она обручена?
Малфой развел руками, словно в знак того, что именно так он все и говорил, но факт остается фактом при любых примечаниях.
- Просто если она что-то втемяшивает себе в голову - пиши пропало. Тут никакие доводы рассудка не помогут.
- А что, если они любят друг друга?
- Они что, прости? - Малфой смотрел на Гермиону таким взглядом, словно она только что сказала ему, что на Марсе есть жизнь. И что она может это доказать.
- Ты все прекрасно слышал! И я думаю, что…
- Я так и знал, - сказал Малфой севшим голосом. Худшие его предположения оправдались. - Это же Поттер.
Сейчас Грейнджер заявит, что все это просто прекрасно, и вообще, у Гарри замечательная семья, и…
- Знаешь что, Малфой, - Гермиона пришла в раздражение, - У Гарри замечательная семья, и…
Драко, не выдержав, рассмеялся. Надо же, угадал слово в слово.
- Что смешного я сказала? Ты думаешь, я не понимаю, к чему ты клонишь? И чего от меня добиваешься?
- Я хочу, чтобы вразумила ее. По мере возможностей.
- Вразумила в чем, прости?
- В том, что не стоит ломать себе жизнь из-за мимолетной интрижки! У нее есть жених, который…
- Которого вы ей навязали! - перебила его Гермиона.
- Она сама согласилась на брак с ним.
- В одиннадцать-то лет! Господи, да это же бред какой-то! Она была ребенком, она и сейчас еще ребенок! А ты требуешь от нее слишком многого!
- Я не требую от нее слишком многого, я хочу, чтобы она была счастлива!
Они не заметили, как перешли на повышенные тона. У Гермионы на щеках выступил нездоровый румянец. По ее виду Малфой понял, что его взгляды на то, что есть хорошо для Ребекки, кардинально отличаются от взглядов Грейнджер.
- Хорошо, - Гермиона вдруг заговорила совсем спокойно. - Я тоже не должна требовать от тебя слишком многого. Ты вырос в обществе, где жили по таким законам, и ты проецируешь их на жизнь Бэкки. Дай мне поговорить с ней, и если я пойму, что все это не более чем блажь, я попробую отговорить ее. Но только в этом случае.
- А что дальше? - Драко поднял взгляд на сидевшую напротив Гермиону. Он так и не решился задать ей этот вопрос в прошлый раз, боялся и теперь. Впрочем, он не боялся задать вопрос, он боялся получить на него ответ.
- В каком смысле?
- Ты встретишься с Бэкки, а дальше? Вернешься в Америку?
Малфой сделал над собой огромное усилие, заставив свой голос звучать бесстрастно. Ему все равно, должно быть все равно, что она собирается делать дальше. Единственное, что их связывает - это Бэкки. И больше ничего.
- Конечно, вернусь, - в ее голосе послышалось легкое удивление, как будто она не вполне понимала, зачем спрашивать о вещах, которые и так очевидны.
- Тебя там кто-то ждет?
- Да, меня там ждут, - просто ответила она. Ее и впрямь там ждали, и, вспомнив об Алексе, на душе сразу стало теплее. Она все делает правильно, а Малфой… Он сродни искушению Дьявола. А за такие искушения приходится платить слишком дорогую цену.
Она там и сказала: «ждут». Во множественном числе.
Отчего-то за все это время ему ни разу не пришла в голову мысль о том, что у нее, кроме Бэкки, вполне могут быть дети. Мысль эта казалась какой-то странной и неправильной, что ли, но мало ли что ему кажется.
- У тебя есть дети? Кроме Бэкки, я имею в виду.
Он видел, как изменилось ее лицо. Оно буквально за несколько секунд стало мертвенно-бледным, неживым, как будто восковая маска.
- Нет, - коротко ответила она.
Малфой понял, что тема эта ей отчего-то неприятна, но вдруг поймал себя на мысли, что новость эта его обрадовала. Никаких очевидных причин для радости у него не было, но факт оставался фактом.
А Гермиона сидела напротив и остановившимся взглядом смотрела куда-то вдаль. Она вышла из своего странного транса только после того, как поняла, что ее рукам невыносимо больно. Она не заметила, что все это время крепко сжимала руки в кулаки. Ногти больно впечатались в кожу, оставив на белых ладонях некрасивые красные следы.
Она не станет вспоминать, не станет, только не теперь. Ни слезы Софи, ни признание Алекса, который держал ее за руку и говорил те страшные слова, ни приговор врачей, ни… Все это воскресло в памяти сразу, одной яркой вспышкой.
Малфой не был ни в чем виноват, он просто спросил. Но он спросил, и этого было ей достаточно для того, чтобы на несколько мучительно долгих секунд возненавидеть его всем своим существом.
Впрочем, все давно в прошлом. Она научилась с этим жить.
И все равно где-то в груди было мучительно больно.
- Можно попросить тебя об одолжении? - Гермиона взяла себя в руки. И даже нашла в себе силы улыбнуться сидящему напротив Малфою.
- Я слушаю.
- Можно мне подняться в комнату Бэкки?
- Конечно.
Она кивнула ему и направилась к лестнице. Малфой не пошел за ней, и она была ему бесконечно за это благодарна.
Гермиона медленно поднималась по широкой лестнице, ведя ладонью по гладкой прохладной поверхности перил. Обитатели портретов, висевших на стенах, провожали ее долгим задумчивым взглядом. Гермиона заметила, что портрета Люциуса среди них не было. Стало быть, Драко так и не смог его простить.
Огромный дом спал, только сухие цветы неслышно подрагивали в своих высоких вазах, когда она проходила мимо.
Двери, ведущие в комнату Бэкки, отворились почти бесшумно, и Гермиона переступила порог комнаты, где жила ее дочь. Здесь все изменилось почти до неузнаваемости с того дня, когда она была здесь последний раз. Огромная кровать, застеленная роскошным шелковым покрывалом, десятки старинных фолиантов, стройными рядами стоящие на книжных полках, многочисленные фотографии в ажурных рамах, стоящие на каминной полке; шкатулки с драгоценностями, расставленные на туалетном столике, серебряный гребень, забытый в спешке. Покрывало на кровати было чуть смято - видимо, все осталось здесь так, как было в тот день, когда Бэкки покинула эту комнату.
Никогда еще за прошедшие десять лет Гермиона не чувствовала себя к дочери ближе, чем теперь. И вместе с тем, она в очередной раз почувствовала мимолетный приступ ненависти в Малфою за то, что он лишил ее возможности видеть, как растет дочь. Как детские игрушки сменились взрослыми книгами, как платяной шкаф заполняли бесчисленные платья, как появлялись на камине фотографии в резных рамах, как было смято на кровати шелковое покрывало.
Из глубокой задумчивости ее вывело появление Малфоя.
Гермиона сидела на кровати и листала старинный фолиант в черной обложке на французском языке, который Бэкки оставила на прикроватной тумбочке.
Драко стоял, небрежно прислонившись плечом к двери и скрестив на груди руки.
- Что это? - Гермиона указала на книгу.
- Какой-то трактат о ядах. Жених Бэкки увлекается изучением ядов.
- Какое прекрасное хобби, - сказала Гермиона, и Малфою на секунду показалось, что в ее словах яда было не меньше, чем в пресловутой книге.
- Ну, у Поттера-то наверняка увлечения куда более возвышенные…
Ее настроение в очередной раз неуловимо изменилось. Исчезло то странное оцепенение, в которое она впала, когда он задал ей вопрос о детях. Теперь она как будто провоцировала его на что-то, вот только на что?
Он бы очень удивился, если бы узнал, насколько схож был мотив, который ввел Гермиону в это странное состояние.
Фотография.
Она увидела ее совершенно случайно, просто один снимок из многих. На снимке были запечатлены Драко и Бэкки на берегу моря. Где-то во Франции, скорее всего. Но Гермиону поразило не это. На снимке был запечатлен еще один человек. Женщина. Малфой стоял в центре, а по обе стороны от него стояли Бэкки и…
Гермиона долго всматривалась в лицо женщины на фотографии. Они, безусловно, где-то встречались, но она так и не смогла вспомнить ее имени. Она как-то сразу поняла, что та женщина с фотографии ее бывшему мужу не просто случайная знакомая.
Гермиона отругала себя за неожиданную вспышку ревности, которую она испытала при взгляде на эту фотографию.
Все в прошлом, и вся ее ревность - давно перегоревшие страсти. А это так, эхо.
Что ж, ей было пора уходить. Она здесь в гостях, и только. А время давно перевалило за полночь.
Она поднялась с кровати и под видом того, что хотела поставить книгу на полку, подошла к камину.
- Твоя подруга? - она небрежно кивнула в сторону фотографии. Драко проследил за ее взглядом и едва заметно усмехнулся. Неужели Грейнджер все еще волнуют такие мелочи, как его подруги, особенно в свете ее собственных фотографии и лирических записях на обороте.
- Да.
- Бэкки дружна с ней?
Гермиона спросила это просто так, во взгляде ее дочери на фотографии и так можно было различить ответ.
- Да, они ладят, - Малфой кивнул, с удовлетворением отметив, что эта новость Грейнджер явно огорчила.
- Что ж, фото действительно очень удачное, - нарочито бодрым голосом сказала она.
- Не мучайся, - не выдержал Малфой, глядя на то, как Гермиона безуспешно пытается пристроить книгу на полку. Места для нее там не было. - Оставь на кровати. А фото и впрямь удачное. Но ты, я вижу, тоже времени зря не теряла?
- Что ты имеешь в виду?
- Ты уж извини, но пока я ожидал тебя в номере отеля, грешным делом полистал твою книгу, - Малфой многозначительно изогнул бровь.
Ну конечно, та фотография… Гермиона никогда с ней не расставалась. Никогда. И она до безумия любила надпись, которую сделал Алекс на оборотной стороне. «Нас обвенчает Санта-Ана».
Алекс.
Ей было пора…
- Что ж, рада была встрече. Насчет Бэкки и ее помолвки не беспокойся, я не стану ставить палки в колеса, - Гермиона взглядом указала на дверь. - Мне пора.
Малфой посторонился, давая ей возможность выйти.
- Это к нему ты возвращаешься? – спросил он. Не собирался спрашивать, но в последний момент не удержался.
Он не ожидал, что она окажется так близко. Он слышал запах ее духов и видел тонкую жилку, которая билась на ее шее. Она подняла на него глаза, и он прочел в них насмешку. Она все поняла, как ни пытался он разыграть перед ней равнодушие. Быть может, поняла в этот самый момент, потому что в этом его вопросе не было фальши, скорее какая-то горькая обреченность.
- Тебе станет легче, если ты узнаешь? К нему, - последнюю фразу она произнесла по слогам, - а теперь пусти меня, пожалуйста, я спешу. К нему.
Быть может, именно этого она и добивалась, провоцируя его, но даже самой себе она бы в этом никогда не призналась. Все это произошло в одно мгновение, она даже не успела ничего понять. В глазах Малфоя вспыхнул нехороший блеск, а потом он прижал ее к запертой двери, отрезая путь к отступлению, и поцеловал.
В том, как он ее целовал, не было ни капли нежности, только напористость и странное желание причинить ей боль. Она чувствовала, что именно этого ему хочется сейчас больше всего - причинить ей боль. Это чувствовалось во всем. В его поцелуях, в его прикосновениях…
Наверняка останутся синяки, отстраненно подумала она.
Впрочем, совсем скоро в ее сознании не осталось ни одной связной мысли. И это наваждение длилось, казалось, целую вечность, а может, ей это только казалось.
- Зачем ты это сделал? - хрипло спросила она. Собственный голос показался ей жалким.
Все кончилось так же внезапно, как и началось. Она встретилась с ним взглядом. Он смотрел на нее пристально, и, может, чуть насмешливо.
Она все-таки поддалась искушению Дьявола.
Будь оно все проклято.
- Знаешь, теперь, когда ты будешь целовать его, - последнее слово он на ее манер выделил особенно, - думать будешь обо мне. Считай, что я просто возвращаю старый должок.
- О чем ты говоришь? Какой еще должок?
Он все еще стоял напротив нее, тяжело дыша, обеими руками опершись о дверь.
- Рождественский подарок. Ты писала мне слезные лживые письма много месяцев, рассказывая о своем одиночестве, а сама путалась с тем типом с фотографии! Или я не прав? Или правда в том, что ты просто лживая лицемерка, а, Грейнджер?
Звук пощечины рассек воздух подобно удару хлыста. Гермиона смотрела на Малфоя полным ненависти взглядом.
- Никогда, слышишь, никогда, не смей так со мной разговаривать!
Ярость схлынула, подобно волне, а на смену ей пришло осознание. Старый должок… Рождественский подарок… Письма… И Алекс…
- Ты был в Нью-Йорке на Рождество, - мертвым голосом сказала она. - Ты видел меня и Алекса.
- Ты все испортила Грейнджер, - сказал Драко, и в его голосе звучало столько боли, что Гермионе стало тошно. Она несколько секунд пыталась примириться с открывшейся истиной.
- Нет, Малфой, это ты все испортил…
Она буквально выбежала из комнаты, громко хлопнув дверью. Еще несколько секунд на лестнице были слышны ее удаляющиеся шаги, после чего дом окончательно погрузился в тишину.
