Глава 4616 февраля 1970 года
Я знаю три причины, по которым у Эйвери лучше не брать никаких зелий. Во-первых, как говорили Ломоносов и Лавуазье, если где-то что-то прибавится, еще где-то то же самое и убавится. Во-вторых, еще Льюис Кэрролл описывал всевозможные печальные последствия питья из неизвестных бутылочек с надписью «Выпей меня». Наконец, в-третьих, Эйвери любит работать в авральном режиме и сначала поднажать изо всех сил, а потом неделями отдыхать.
Поэтому мне, конечно, нечему было удивляться, когда я, весело сбежав вместе с Беллой по лестнице и вернувшись в свою комнату, почувствовал себя смертельно усталым, как только перешагнул порог, и сразу же повалился на кровать и заснул как убитый.
Проснулся я уже утром и снова увидел Беллу, которая на этот раз сидела на стуле около моей постели.
- Который час? – спросил я, вскочив на ноги и чувствуя себя свежим и отдохнувшим. – Я уже опоздал на первую лекцию?
- Вторник уже, - ответила Белла, и я заметил, что ее глаза закрываются сами собой. – Антон тебя заменяет.
- Тебя-то он хотя бы заменял? – немного обеспокоенно спросил я, поняв, что Белла, возможно, не спит третьи сутки.
- Вечером вчера, - отозвалась Белла, засыпая. – А Марк сказал, что не стоит о тебе так уж беспокоиться...
- Спи, - сказал я и перенес Беллу на кровать. – Потом поговорим.
Разговор о хоркруксах, о которых наверняка обмолвился Эйвери, мог быть тяжелым и долгим, и я все никак не мог собраться на него с духом. О чем Эйвери, конечно, и не подумал, полагая, что правду говорить легко и приятно. Я, конечно, рад, что ему легко и приятно говорить правду, но он все же свинья – мог бы и не выбалтывать мои секреты без моего разрешения.
В пустом во время уроков школьном коридоре меня поджидал Рабастан Лестранж.
- С выздоровлением, милорд! – с излишним воодушевлением поприветствовал меня Лестранж, и я сразу понял, что он не просто так торчит в коридоре, который час ожидая моего выхода.
- Ну, Рабастан, - спросил я, прислушиваясь к себе и пытаясь понять, способен ли я уже действовать в полную силу и разгребать то, что наворотили братья Лестранжи. – Что на этот раз? Довели пару авроров до Мунго? Стащили безделушку из Отдела Тайн?
- Отличные идеи, милорд, - весело отозвался Лестранж, и я понял, что в настоящий переплет он, к счастью, на этот раз не попал. Вот, помню, прошлым летом, когда Рудольф и Рабастан поспорили с Люциусом, что они проникнут в Азкабан и снимут плащ с дементора – вот тогда действительно Лестранжи натерпелись такого страху, который у любого, кроме них, отбил бы охоту к хулиганству, а мне тогда, чтобы их вытащить, пришлось попотеть и даже снести в Азкабане часть стены…
- Понимаете, милорд, - начал Лестранж, - мы думали, что Плакса Миртл знает пароль от входа в Тайную Комнату, она же там постоянно рядом ошивается...
Мне стало немного неспокойно, но любопытно – несмотря на свою молодость, братья Лестранжи владеют очень широким и оригинальным арсеналом средств убеждения.
- А мы с Руди еще до этого соображали, как сделать Петрификус для привидений, - продолжал Рабастан. – Ведь у василиска получается, правда? И у нас получилось в результате.
- И как вам это помогло добыть нужные сведения? – саркастически поинтересовался я.
- Ну, сначала мы пригрозили, что мы ее засунем куда-нибудь в пыльный угол и так навсегда и оставим, - доложил Рабастан. – А потом Руди наврал, что у нас есть Круциатус для привидений, и она раскололась. То есть мы по глазам поняли, что она будет говорить.
- И что же она сказала? – спросил я с еще большим сарказмом.
- Она сказала, что не знает, милорд! – доложил Рабастан.
- Вперед вам наука, - наставительно заметил я. – Прежде чем бросаться выбивать сведения, надо хотя бы примерно представлять, кто может ими обладать. А то так накинетесь вы когда-нибудь на невинных авроров с вопросами, о которых они не имеют никакого понятия. Что из этого получится? Одно бесполезное членовредительство.
- Так точно, милорд! – бодро согласился Рабастан, и мне стало немного боязно за авроров.
- Чем же я могу вам помочь, Рабастан? – осведомился я наконец.
- Понимаете, милорд, - начал Рабастан уже менее бодро. – Эта Миртл она вроде как обиделась, что мы с нею так... Ну и ревет она теперь не переставая. Мы думаем, если кто обратит на это внимание и ее расспросит... В общем, нам тогда опять на педсовет, как думаете?
- Я думаю, Рабастан, - сообщил я, мысленно подсчитывая количество педсоветов, на которых нам со Слагхорном приходилось отстаивать сначала обоих Лестранжей, а потом одного, но чаще. – Я думаю, что не дать вам диплом было бы величайшей несправедливостью, но не отчислить вас до выпуска было бы несправедливостью не меньшей. Хорошо, но это в последний раз!
- Мы перед вами в неоплатном долгу, вы же знаете, - поклонился мне Рабастан, но мне показалось, что он при этом думает, что, если к бесконечности прибавить бесконечность, бесконечность и будет. – Но мы вам еще пригодимся, милорд!
Поднявшись наверх, я услышал, что Рабастан немного преуменьшил размеры бедствия. Плакса Миртл не просто ревела, она выла словно пожарная сирена, и если ее еще не расспросили обо всем и не потянули Лестранжей к ответу, то это только потому, что мои замечательные коллеги порой обладают таким олимпийским спокойствием, что, по-моему, в школу можно запросто провести дикого тролля и лорда Гриндельвальда, а они и не заметят.
Я завернулся в чары неслышимости, вспомнил, что у привидений нет голосовых связок и против них эти чары не помогают, отметил еще один раздел магии, в котором хорошо бы покопаться или хотя бы напустить туда Лестранжей, раз уж они взялись за привидений, и, глубоко вздохнув, вошел в туалет, в котором обитала Миртл.
Я, конечно, не очень хорошо представлял, как надо обходиться с привидениями, особенно если речь шла не о том, чтобы их напугать, а о том, чтобы привести их, так сказать, в нормальное состояние духа. Но там, где я не мог помочь себе магией, меня всегда выручала смекалка.
- Привет, Бетти, - сказал я, останавливаясь перед Миртл.
Миртл моментально умолкла – вероятно, до меня ее с поступления в Хогвартс никто не называл по имени. Неудивительно, что она столько ревет, подумал я, и мне стало ее немного жаль.
- Привет, Том, - ответила Миртл, окидывая меня удивленным взглядом, словно очнувшись ото сна. – А ты постарел.
- А ты вообще мертвая, - огрызнулся я, и Миртл скорчила свою обычную кислую гримасу, которая означала, что сейчас она снова примется реветь.
Но Миртл неожиданно раздумала реветь: то ли ее тронуло то, что я помню ее имя, то ли я чем-то ее заинтересовал.
- А хочешь послушать, как я умерла? – неожиданно спросила Миртл.
Я, конечно, не хотел послушать, хотя бы потому, что много лет назад я уже слышал эту историю от василиска, который отправился поразмять старые косточки и тут же вернулся обратно. «Только выполз, а там такая образина, милорд! – пожаловался мне василиск. – Я ее даже трогать не хотел, я сам от страха окаменел!». Я, впрочем, тогда отлично воспользовался ситуацией: соорудил себе хоркрукс, а Диппету пообещал, что несчастные случаи со студентам прекратятся – василиска после такого и калачом было из его норы не выманить.
- Ооооо! Это был кошмааар! – радостно завыла Миртл еще громче, чем рыдала до этого. - Как сейчас помню, я спряталась вон в ту кабинку, потому что Оливия Хорнби смеялась над моими очками...
- А давай избавим тебя от этих очков, - предложил я, чтобы хоть как-то остановить Миртл, и мне это удалось.
- А ты можешь, Том? – недоверчиво спросила меня Миртл, и, не обращая внимания на то, что я поморщился, просияла и начала порхать вокруг меня. – Пожалуйста, Том, пожалуйста!
- Изволь, - ответил я и притворно махнул в сторону Миртл палочкой, удивляясь про себя, насколько тупое привидение мне попалось.
Миртл сняла призрачные очки со своего призрачного носа и, конечно же, не обнаружила никакой перемены в своем зрении.
- Ты действительно великий маг, Том! – залопотала Миртл, в первый раз на моей, да и всеобщей, памяти улыбаясь от уха до уха. – Девочки всегда о тебе говорили...
- Еще что-нибудь, Бетти? – галантно предложил я, потому что мне было неинтересно, что болтали обо мне первоклашки тридцать лет назад.
- Ой, а ты можешь сделать мне красивую прическу? – попросила Миртл, и я снова взмахнул палочкой. Миртл опять мне поверила, и ее сальные волосы вдруг стали чистыми, волнистыми и пышными и роскошно рассыпались по плечам. Надо признать, что с красивыми волосами, без безвкусных очков и без постной мины Миртл оказалась нормальной в принципе девчонкой.
- Слушай, Том, - весело и немного кокетливо спросила Миртл, подлетев к зеркалу и в очередной раз убедившись, что привидений в него не видно. – А можешь ты сделать так, чтобы я немного похудела и стала повыше? Эта мерзавка Хорнби просто обзавидуется!
- Ну уж это не так просто, - заметил я как можно более многообещающим голосом, а про себя подумал, что надо бы объяснить Лестранжам, что такое настоящая сила убеждения. – Во-первых, тебе придется немного поработать на беговой дорожке, - я подавил разбиравший меня смех и подумал, что до шутки с привидением в маггловском спортзале не додумался бы даже Долохов. – Во-вторых, тебе придется добыть для меня вот что...
16 февраля 1970 года
Если бы не Долохов с его интересной биографией, я никогда бы не узнал о бытующем среди аристократии культе личной храбрости, с точки зрения которого хоркруксы ужасны не тем, что это темная магия, а тем, что их наличие заставляет заподозрить изготовителя в трусости. Хорош бы я был потом, если бы случайно решил доверить хотя бы часть своей тайны сообразительному и романтичному пареньку из благородного семейства. Последствия могли бы быть очень неожиданными.
Поэтому, возвращаясь после лекций, с которых я тут же прогнал Долохова, пока он не развратил мне учеников, я отлично понимал, что объяснение с Беллой надо начинать не с трогательных рассказов о человеке перед лицом смерти, под которые мы с доктором Франклом выпили в Вене не один кофейничек, а совсем с другого конца.
Белла, судя по всему, проснулась незадолго до моего прихода и устроилась ждать меня в кресле в углу.
- Ну и зачем? – мрачно спросила Белла, когда я вошел и остановился перед ней.
- Например, из любопытства, - нахально ответил я, вспоминая первый курс и как мы с Эйвери настрогали серы со спичек и бухнули ее в котел с сонным зельем. «Что вы, Риддл, стоите гордый, как лорд? – спросил тогда еще молодой и веселый Слагхорн, оглядывая наши закопченные физиономии. – Даже можно сказать, как Темный Лорд». И ведь как в воду глядел!
- Лучше бы ты философским камнем заинтересовался, из любопытства, - проворчала Белла уже не так агрессивно.
- Совершенно не то, - сразу же ответил я, ожидая подобного ответа. – Философский камень предохраняет от старения и естественной смерти, но не от несчастных случаев и покушений на жизнь. Тогда как хоркруксы позволяют вернуться из посмертия в любом случае. Ты же знаешь, я всегда хожу один и лезу на рожон. А на меня многое завязано, я не могу ребят подвести.
Вероятно, это было именно то объяснение, которое было нужно, потому что Белла сразу перестала недоверчиво на меня коситься.
- Я, между прочим, позавчера за тебя по-настоящему боялась, - сказала она уже с простой человеческой обидой.
- И правильно, - отозвался я, - Долохов же объяснил, что в посмертии лучше не оставаться надолго. Хотя я виноват, конечно.
С этими словами я снял с полки чашу Хельги Хаффлпафф и передал ее Белле.
- Он поможет тебе найти меня и вернуть к жизни, - мрачно и серьезно сказал я и прибавил уже проще: - Как это сделать, он тебе обязательно расскажет, но только будь с ним построже: я в двадцать один год был тот еще повеса.
Белла даже немного растерялась: если она и знала что-то о хоркруксах, потому что наверняка прошлась по моей библиотеке, пока я спал, то она наверняка не предполагала, что они могут повесничать, клеиться и морочить девушкам головы.
- Он будет просить тебя поведать ему все твои тревоги, - предупредил я. – Будет говорить, что понимает тебя, как никто. Молить тебя воспользоваться его знаниями. А первым заклинанием, которому он тебя обманом научит, будет то, которое позволит возникнуть ему из хоркрукса в виде призрака...
- Злостная клевета! – воскликнул хоркрукс у меня в голове таким обиженным голосом, что я сразу убедился в своей правоте и поклялся себе никогда и никому не давать хоркрукс в дневнике – он у меня получился самый наглый и развязный.
- Я думаю, мне хватит тебя одного, - провокационно ответила Белла и облизнулась. – Хотя в молодости ты был, наверно, такой милый…
Хоркрукс тем временем изо всех сил пытался установить с Беллой контакт, но что-то у него не получалось, даже без моего вмешательства.
- И подумать только, - продолжала Белла, - если бы ты просто дал мне эту чашу на сохранение, я бы засунула ее в Гринготтс от греха да и забыла бы о ней лет на пятнадцать...
- Это совершенно каменное сердце, Риддл, - пожаловался мне хоркрукс. – Ты хотя бы видел ее менее неприступной?
- О да, - поддразнил его я. – Это называется обаяние – исключительное свойство зрелых мужчин.
- А эта ужасная идея с Гринготтсом, над которой она, по-моему, до сих пор думает, - продолжал сокрушаться хоркрукс. – Я-то надеялся, что меня в любом случае поселят на подоконнике девичьей спальни... Я буду блистать своими антикварными гранями, меня будут заботливо протирать нежные руки...
И в этот момент по улыбке Беллы я понял, что хотя хоркрукс считает, что он не смог установить с ней контакт, она прекрасно его слышит.
- Долохову ты, между прочим, отдал кольцо, - упрекнула меня Белла. – Кольцо можно всегда иметь при себе. А эту громадину... Можно я раскатаю его в лист и нарежу себе браслетов?
- Я осознал все свои ошибки, - тут же запричитал хоркрукс. – Риддл, не отдавай меня, я тебе все твои задачки про передачу магии посчитаю. Я просто не говорил из вредности, но из существования сети между хоркруксами есть одна занятная лемма…
Я взглядом показал Белле на бумагу и перо, и мы уселись слушать первую в истории магии покаянную исповедь хоркрукса.
24 февраля 1970 года
За прошедшие выходные я окончательно восстановил свои силы и даже снова взялся за работу, и потому, спеша по коридору второго этажа к своей лаборатории в Тайной Комнате, я был немало раздосадован, натолкнувшись на Флитвика.
- Постойте, Риддл, - окликнул меня Флитвик. – Мне нужно с вами поговорить по личному делу.
- Боже мой, Флитвик… - невежливо начал я, предполагая, что Флитвик опять станет просить помощи в своих амурных делах, но взволнованный Флитвик замахал на меня руками.
- Это касается вовсе не меня, - заверил меня Флитвик и вдруг самодовольно улыбнулся. – Знаете, я позавчера видел в Лондоне одного вашего одноклассника, и он навел меня на прекрасную идею. После того, как я сказал ей, что вся моя сила в бороде…
Я тут же догадался, кто был этот одноклассник и что послужило литературным прототипом предложенной им мистификации, и мне стало весело: наверняка Долохов утаил от Флитвика, что в творении славянского гения о тех, чья сила в бороде, также сказано:
Он только немощный мучитель
Прелестной пленницы своей.
Вокруг нее он молча бродит,
Клянет жестокий жребий свой...
- Это касается вас, коллега, - продолжал Флитвик и тем самым вновь привлек мое внимание. – Видите ли, эти оригиналы из оргкомитета Турнира выдумали, что второе задание будет состоять в том, что у участников похитят то, что им дороже всего на свете, спрячут это на дне озера под охраной речного народа и дадут им шестьдесят минут, чтобы вернуть себе похищенное.
- Это ценная информация, Флитвик, - искренне сказал я. – Большое спасибо.
Но Флитвик спешил сообщить мне о содержании второго задания вовсе не потому, что желал обеспечить родной школе сокрушительную победу в Турнире не совсем честными методами.
- Риддл, ну подумайте сами, - сказал Флитвик, видимо раздосадованный моей непонятливостью. – Что вашей невесте дороже всего на свете?
- Моей кому? – тут же картинно возмутился я.
- Право, Риддл, - взмахнул руками Флитвик. – О вашем романе, извините, знают даже первоклашки. А вчера мне пришлось наложить взыскание на младшую Блэк, потому что она весь урок болтала с подружками о том, что она наденет на вашу с Беллой свадьбу…
- Вы говорили о втором задании на Турнире, - напомнил я, чтобы сбить Флитвика с темы.
- Я говорил о вашей ангельской скромности, Риддл, - отозвался Флитвик, который словно нарочно взялся говорить мне дерзости. – В озере пришлось бы прятать вас, погрузив вас в сон, и вы только представьте себе, что об этом напишет «Парижский прорицатель»…
- Разве о «моем романе» еще не знают в Париже? – язвительно спросил я, чтобы скрыть возмущение, которое охватило меня, когда я представил себе сцену, которая могла бы разыграться через неделю. – Или, может, безвестная учительница французского уже пишет про меня клеветнический опус в семи томах?
- Риддл, вам должно было быть не до шуток, - строго сказал Флитвик. – Только что Слагхорн пригласил к себе меня и Минерву и предположил, что если мы навалимся на вас втроем, мы сможем вас скрутить. Но я решил, что я должен вам все рассказать, в благодарность за вашу помощь на прошлой неделе…
- Послушайте, - неожиданно для самого себя полюбопытствовал я, потому что я, вероятно, слишком долго водился с Эйвери и Долоховым, и мне было до шуток в любую минуту. – А что вам предстоит прятать в случае с Дамблдором?
Но Флитвик не успел ответить на мой вопрос, потому что Дамблдор уже спешил к нам по коридору собственной персоной. На Дамблдоре была какая-то невозможная феска, а бороду свою он зачем-то продел в кольцо – вероятно, все это должно было символизировать то, что он вышел на тропу войны.
- Вы уже знаете, Риддл? – спросил меня Дамблдор, и я кивнул, в сотый раз удивившись тому, откуда все-таки Дамблдору всегда все известно. – Это черт знает что! Возмутительное вмешательство в личную жизнь! Честное слово, в кои-то веки меня всерьез обуревает желание выступить с вами одним фронтом!
-------------------------
Пользуясь случаем, автор поздравляет своих читательниц с наступающим 8 марта и желает им поклонников на любой вкус, от Рабастана до Флитвика %)))) 
