Доводы рассудка- Вот видишь, ты не помнишь.
- Что именно?
- В шестом классе я сидел за тобой... Ты играла Принцессу, а я солдата.
- Прости, не помню.
- Ну конечно же... Принцессы никогда не помнят простых людей.
Кит (Keith)
- И что ты мне предлагаешь? Молча смотреть на то, как наш с тобой ребенок губит себе жизнь?! - высокий нервный голос Джинни с проскакивающими истерическими нотками до странности не вязался с уютной атмосферой полутемной гостиной дома Поттеров.
Джинни, так и не получившая ответа на свой вопрос, бросила на мужа испепеляющий взгляд и отошла к окну, за которым была темнота. Пробило полночь.
- Ты смотрел на часы, Гарри?! Такое чувство, что все происходящее тебя вообще не волнует! - Джинни неотрывно смотрела из окна на пустую улицу, абсолютно безлюдную в глухой ночной час. Ярко освещенное крыльцо их дома тоже пустовало.
- Джинни, успокойся, пожалуйста, - Гарри снял очки, положив их перед собой на журнальный столик, и устало потер глаза. - Мне не все равно. Просто оттого, что мы начнем паниковать вдвоем, ничего не изменится.
Джинни глубоко вздохнула и ничего не ответила. Она понимала, что Гарри прав, но никак не могла справиться со своим волнением. Джеймс, ничего никому толком не объяснив, унесся из дома около пяти часов вечера, и вот теперь крайне обеспокоенные родители ожидали его возвращения, пока, увы, безуспешно.
- Я знаю. Извини, пожалуйста, - Джинни опустилась в кресло напротив мужа и осторожно взяла со стола конверт из плотной белой бумаги. - Как думаешь, почему он нам ничего не сказал?
Джинни повертела конверт в тонких пальцах, словно собираясь его открыть, но в последний момент передумала. Она и та прекрасно знала содержание этого письма.
- Думаю, мы оба это прекрасно понимаем, - усмехнулся Гарри. - Из-за нее.
Джинни посмотрела на мужа, а потом снова перевела взгляд на конверт.
Она нашла этот конверт сегодня в комнате Джеймса, нашла совершенно случайно. Наводила порядок, открыла ящик письменного стола, чтобы убрать какие-то вещи, и, прежде чем она закрыла ящик, взгляд ее зацепился за этот треклятый конверт. Отправителем значилась Британская Ассоциация квиддича, из чего Джинни сделала вывод, что пришло письмо на имя Гарри, и по ошибке попало к Джеймсу. Гарри постоянно приходила масса писем, начиная от просьб о пожертвованиях, и заканчивая приглашениями на чай от министра магии. Поэтому это письмо она расценила как очередное приглашение для их семьи посетить какой-нибудь квиддичный матч. Обычно она, разбирая почту, отдавала эти письма Гарри, он клятвенно обещал обязательно их прочесть, после чего благополучно завывал о них, и Джинни, мысленно прося прощения у отправителей, выбрасывала их в мусорную корзину. Что ее заставило открыть это письмо, она и сама не знала. К слову сказать, конверт уже был вскрыт до нее. То, что на конверте значилось вовсе не имя Гарри, она не заметила. Джинни бегло пробежала глазами текст, а потом, словно боясь поверить увиденному, перечитала еще раз.
Письмо было отправлено на имя Джеймса, и было ничем иным, как приглашением играть за сборную страны по квиддичу в качестве ловца. Но только в случае, если Джеймс готов согласиться с предложенными условиями. Через год чемпионат мира по квиддичу, и Джеймс должен начать тренироваться прямо сейчас, чтобы быть готовым к следующему лету. Если Джеймс готов окончить последний год в школе экстерном, просто сдав экзамены, то место игрока в сборной страны ему гарантировано без дополнительных отборочных испытаний. Однако если такие условия для него неприемлемы, его просят сообщить о своем решении как можно быстрее. Срок для раздумий - неделя.
Джинни бросила взгляд на дату отправки письма. Указанный срок истекал послезавтра.
Сказать, что это письмо явилось для Джинни, а потом и для Гарри полной неожиданностью - значило не сказать ничего. Однако то, что Джеймс ничего не рассказал об этом им, стало для них сюрпризом не меньшим, вот только в отличие от первого, едва ли приятным. С детьми у них всегда были очень доверительные отношения.
Джеймс узнал, что такое квиддич раньше, чем научился выговаривать это слово. Гарри водил его на все мыслимые и немыслимые матчи, Джеймс знал наизусть состав и историю всех существующих ныне квиддичных команд, как британских, так и иностранных. Играть он научился гораздо раньше своего поступления в школу, поэтому и школьные игры между факультетами давным–давно перестали его интересовать. Он грезил настоящим спортом, и, несмотря на то, что и родители, и заинтересованные лица от пресловутого настоящего спорта признавали за ним недюжинный талант, Гарри и Джинни просили его не торопиться с выбором профессии до окончания школы. Но одно дело спортивная карьера с нуля в какой-нибудь квиддичной команде, каких десяток, и совсем другое - приглашение с шестнадцати лет играть за сборную страны.
Однако то, что с даты получения Джеймсом письма прошло уже столько дней, а он до сих пор не дал ответа, наводило на нехорошие мысли.
- Знаешь, до недавнего времени я была уверена, что довольно неплохо знаю своего сына. И что теперь делать?
- Ты думаешь, мы можем запретить ему встречаться с ней?
- Нет, Гарри, конечно же мы не можем! Мы его родители, если ты помнишь! Или ты всерьез полагаешь, что Драко Малфой в списке наших ближайших родственников - радужная перспектива?
- А Гермиона? - спросил Гарри.
- А что Гермиона?
- Она и ее дочь тоже.
- Я это помню, - сказала Джинни, - но… Гарри, ты же видел эту девочку. В ней нет ничего от Гермионы.
- Но ты же совсем ее не знаешь, - возразил ей Гарри.
Джинни укоризненно посмотрела на него Иногда наивность мужа и его склонность видеть в людях скорее хорошее, чем плохое, поражала ее.
- Мне достаточно того, что я знаю ее отца, Гарри. А Гермиона?.. У нее своя жизнь, она наладит отношения с дочерью и вернется в Штаты. Или…
Джинни замолчала на полуслове, перехватив взгляд мужа. Что-то в выражении лица Гарри заставило ее засомневаться в своей последней реплике.
- Ты думаешь, она хочет вернуться к Малфою? – ошарашено спросила Джинни. Сама мысль об этом казалась ей абсурдной. Умом Джинни понимала, что когда-то давно Малфой и Гермиона были мужем и женой, и у них есть общая дочь, в которую, к слову сказать, влюблен их с Гарри сын. Но где-то на подсознательном уровне Малфой так и остался для нее мелким гадливеньким папенькиным сынком, который здорово портил им в школе жизнь. Впрочем, и остальные члены их славного семейства весьма преуспели на этом поприще.
- Я этого не говорил, просто… не знаю, мне показалось, что он ей… ну, не совсем безразличен, что ли. До сих пор.
- Мне она ничего такого не говорила.
- Она и мне не говорила ничего такого, это только мои домыслы.
В комнате снова повисла напряженная тишина. За разговором они не заметили, как минутная стрелка обежала еще один круг. Джинни бросила полный тревоги взгляд на часы, а потом снова посмотрела на Гарри.
- Вдруг все-таки что-то случилось?
- Он и раньше возвращался поздно, Джинни, хватит! Если я не ударяюсь в панику, это не значит, что я совсем не волнуюсь.
- Он и раньше возвращался поздно, но всегда об этом предупреждал! Разница есть, не так ли?
- Просто тебя с недавних пор не устраивает его компания.
- А ты от нее в восторге, можно подумать!
- Дело не в этом!
- А в чем тогда, Гарри?
Где-то на втором этаже хлопнула дверь, и через пару минут на верхних ступенях лестницы появился заспанный Альбус, который с недоумением взирал на ругающихся родителей. Судя по их внешнему виду, спать сегодня они еще не ложились.
- Мам, пап, вы чего кричите? - Альбус сбежал по ступеням лестницы. - Вы и меня, и Лили разбудили. Почему вы не ложитесь спать?
- Ждем твоего брата, - ответила Джинни. Тон, которым это было сказано, не предвещал ничего хорошего.
Альбус мысленно пожелал Джеймсу удачи. Он прекрасно знал, где пропадает брат, и самое главное, с кем, но, понятное дело, предпочитал об этом помалкивать. Во-первых, совершенно не хотелось подводить Джеймса под монастырь, ну а во-вторых, из соображений своей собственной безопасности. Альбус не понаслышке знал, что значило попасть Джинни под горячую руку.
Посему он счел за благо сесть на диван рядом с отцом. Тот если и выказывал недовольство по поводу отсутствия старшего сына, то, по крайней мере, не так явно.
- Ты, кстати, не знаешь где он? – подозрительно глядя на Альбуса, спросила Джинни.
- Нет, мам, не знаю.
- Про это ты тоже, надо думать, не знал? - Джинни подняла со стола конверт, а потом в сердцах бросила его обратно. Альбус бросил взгляд на отца, но, поняв, что поддержки ждать не приходится, снова посмотрел на мать.
- Про это знал. Джеймс вам сам сказал?
- Представь себе, нет. Мама случайно нашла его. Ал, почему ты нам ничего не сказал, если знал? У нас же никогда не было секретов друг от друга.
- Пап, ну ты же понимаешь, что это не мой секрет, - Альбус с укором посмотрел на отца. - А стучать на Джеймса… В общем, если он не сказал, значит, у него были на то причины.
- Нет, ты только посмотри на него, какая солидарность! - Джинни всплеснула руками. - Он себе из-за блажи того и гляди жизнь сломает, а ты…
- Мам, ты чего так кричишь? - на этот раз на верхней ступеньке лестницы возникла заспанная Лили в пижаме, с растрепанными волосами и недоумением во взгляде.
- Прости, милая, мы тебя разбудили, - голос Джинни смягчился.
- Мам, поднимись ко мне, пожалуйста, - Лили обвела взглядом гостиную, про себя отметив, что Джеймса опять нет.
Джинни поднялась из кресла, молча последовав за дочерью. Гарри с Альбусом проводили ее взглядом.
У подножия лестницы она обернулась и, помолчав какое-то время, произнесла, неотрывно глядя на мужа:
- Тебе придется поговорить с ним, мой дорогой. И ты, и я знаем, что так будет лучше. Для всех нас.
Несколько секунд в комнате висела тишина. Альбус перебрался в кресло, в котором до этого сидела Джинни, и посмотрел на отца.
- Что, пап, разнос был?
- Разнос ожидает Джеймса.
- Ты тоже злишься на него?
Но Гарри оставил его вопрос без ответа.
- Ал, скажи мне, Джеймс не сказал нам про письмо, потому что не хочет уходить из школы?
- Ну, в общем, да.
- Это связано с Ребеккой Малфой?
Альбус собирался было уйти от ответа, но понял, что это бесполезно. Отец знал его как облупленного, и начинать отнекиваться было бы бессмысленно.
Вопрос был риторическим. Ответ очевидным.
Если Джеймс сейчас уйдет из школы, они не будут видеться. У него не будет времени, а у нее будет жених. Впрочем, насколько Гарри было известно от Гермионы, жених у ее дочери был, есть и продолжал оставаться в перспективе.
- Ты думаешь, у них это серьезно?
- У нее - не знаю, у него - очень.
- Давно это началось?
- Пап, ну я же сказал, - Альбуса явно не тянуло на откровенности, - я не хочу обсуждать дела Джеймса, и вообще…
- Альбус, скажи, пожалуйста, мы с мамой хоть раз дали вам повод думать, что нам нельзя доверять, или мы недостаточно серьезно относимся к вашим проблемам и делам?
- Не в этом дело, пап. Просто он знал, что вы не одобрите ее.
- А ты сам ее одобряешь? - спросил Гарри.
Альбус пожал плечами. Он довольно неплохо знал Бэкки Малфой, учась с ней на одном факультете, но, никогда не рассматривая ее в качестве девушки своего брата, едва ли задавался таким вопросом. Одобрил бы он ее в таком качестве? Она была красива и умна, но, кажется, немного равнодушна к жизни. Отвечая на радости и горести одинаково безразличным пожатием плеч, она провела в Хогвартсе шесть лет, едва ли обращая на Джеймса Поттера внимания больше, чем на любого другого студента школы. Что случилось этим летом, Альбусу до конца было неведомо, но то, что творилось с Джимом в последние недели, наводило на определенные мысли.
- Я, по крайней мере, не делаю из нее какого-то монстра, как вы с мамой.
- Мы не делаем из нее монстра, Ал, - устало сказал Гарри. - Просто они не пара, вот и все.
- Ну почему вы за него решаете, пара они или нет? Вы с мамой так рассуждаете из-за того, что в школе вы враждовали с ее отцом, но это же не значит, что…
- Она воспитана по-другому. От жизни ждет другого.
- Пап, он сказал мне, что она очень давно ему нравилась.
- А Эйприл?
- А что Эйприл? - усмехнулся Альбус, - Эйприл была, вот и все. А Бэкки… Она для него как жар-птица. Сбывшаяся мечта. Сказка.
- Сказки далеки от реальной жизни, - сказал Гарри. - Сказки имеют обыкновение заканчиваться, причем не всегда финал у них счастливый. У этой будет несчастливый.
- Ты думаешь, Джеймсу не нужно отказываться от этого предложения?
- Думаю, что нет. Пройдет год, школа для них закончится. Джеймс упустит свой шанс, а она выйдет замуж. По настоянию отца, или просто оттого, что так надо.
- А что, если нет?
Гарри пристально посмотрел на сына, но ничего не ответил.
Альбус пару минут о чем-то напряженно размышлял, а потом посмотрел на отца.
- Пап, ты не обидишься, если я тебе кое-что скажу?
- Это касается Джеймса?
- Джеймса. И меня, и Лили в какой-то мере.
Гарри кивнул, показывая, что готов слушать.
- Знаешь, почему для него так важна эта история с Бэкки? Оттого, что никто от него ее не ждал. Как тебе объяснить? От него с самого его рождения ждали, что он будет необыкновенным. Просто потому, что он твой сын. От меня и от Лили тоже этого ждут, но Джеймс твой первый ребенок. От него больше всего. Он должен был хорошо учиться, и непременно на Гриффиндоре, и непременно играть в квиддич, и непременно лучше всех. И еще сто пятьдесят подобных пунктов. А как иначе, ведь он сын Гарри Поттера. Он как будто бы с самого рождения не имел права на промах. И теперь ему прислали это приглашение, и все ждут от него, что он согласится. На следующий день про это напишут все газеты. Напишут, что он стал чуть ли не самым молодым игроком в истории национальной сборной. А дальше приписку: а как же иначе, ведь он сын самого Гарри Поттера. Понимаешь, это его триумф, и играть будет он, а напишут про тебя. Словно все это случилось только потому, что он твой сын. А Бэкки? Ну кому придет в голову придет сказать, что он встречается с девушкой из семейства Малфой оттого, что он сын самого Гарри Поттера? Все будет с точностью до наоборот. Это - только его, понимаешь?
Гарри смотрел на сына во все глаза. В том, что он сказал, не было намека на упрек. И еще отчего-то Гарри сразу понял, что Альбус прав. Прав от первого до последнего слова.
Альбус грустно улыбнулся, а потом сказал:
- Может, все так, как я сказал, а может, и нет. Это тоже его мечта, - он кивнул на лежащий на столе конверт. - Но у той, другой, глаза красивее.
На лестнице послышались шаги, и через пару секунд в гостиную спустилась Джинни.
Часы показывали без четверти два.
В этот самый момент в замке повернулся ключ. Джинни скрестила руки на груди, бросив взгляд сначала на Гарри, а потом на медленно открывающуюся входную дверь.
Этой проклятой ночью, им, похоже, выспаться так и не удастся.
В гостиной дома Малфоев царила в ту ночь приблизительно такая же атмосфера. Драко вот уже третий час бесцельно сидел в гостиной. Вот только возвращения дочери сегодня домой он не ожидал. Бэкки бесследно исчезла после их утреннего разговора, никого не предупредив и не оставив записки.
В районе обеда Гермиона любезно известила Малфоя в письме о том, что Бэкки у нее. Он может не волноваться.
Последняя фраза отчего-то вывела Малфоя из себя. Грейнджер, весьма вероятно, не вкладывала в эту фразу никакого скрытого смысла, но… Разве мог он не волноваться? Он весь день не находил себе места. Он не ожидал, что Бэкки исчезнет так скоро, не предупредив его. Он не знал, чего ожидать от Грейнджер, и уж тем более не знал, как отнесется к ней Бэкки. Он, черт возьми, вообще уже ничего не контролировал и не решал, хотя когда-то давно ему казалось, что он полностью контролирует свою жизнь. И жизнь дочери. Тогда он имел власть и над Грейнджер. Теперь все было с точностью до наоборот. И это приводило его в бешенство.
Бессилие.
Он терпеть не мог бессилия.
А еще он почти ненавидел себя за то, что не мог не думать о Грейнджер. Чем больше боли он старался причинить ей, тем больнее было ему самому.
Где-то в глубине души он понимал, что платит за свои прошлые грехи. За свое неумение прощать.
Малфой усмехнулся, уже не в первый раз вспомнив фразу, которую ему сказала Грейнджер тысячу лет назад. Она сказала, что он повторит ее путь.
Тогда он ей не поверил.
Тогда ему казалось, что с ним такого никогда не случится.
Как же она была права тогда.
Вечером Бэкки прислала письмо, что остается в отеле с матерью и вернется домой только завтра. Он может не волноваться.
Письмо было кратким и лаконичным. Когда-то давно он и сам писал такие же точно письма Грейнджер. Лишенные каких-либо эмоций.
И вот теперь он с ужасом и вместе с тем с нетерпением ожидал наступления утра и возвращения Бэкки. Ждал его и вместе с тем боялся. Боялся того, что утром он может окончательно потерять дочь, но неизвестность была еще хуже.
Она изводила, изматывала.
Но от него больше ничего не зависело.
Ему оставалось только ждать.
На этой радостной ноте часы пробили ровно два часа ночи, а после этого совершенно неожиданным образом огромный камин вдруг вспыхнул ярким зеленым пламенем, и через пару секунд взору Драко предстала отчаянно чихающая и чертыхающаяся Бэкки, которая отряхивала свое голубое платье от сажи.
Увидев отца, сидящего в кресле, Бэкки на секунду замерла. Она явно не ожидала встретить кого-то в гостиной в столь поздний час.
- Привет, пап, - она смотрела на Драко, и с удивлением понимала, что давешние горечь и боль, которые она испытывала еще сегодня утром, когда узнала о предательстве отца, куда-то делись. Она стояла посреди гулкой гостиной их огромного особняка и вдруг впервые за очень долгое время почувствовала, что она дома. Это ощущение было таким ярким, отчетливым, почти осязаемым, что, казалось, его можно потрогать. Она была дома, и в нескольких шагах от нее был ее отец, и, кажется, несколько часов назад она размышляла о том, найдет ли она в себе силы, чтобы простить его.
А потом все изменилось. Была встреча с матерью, которую она почти ненавидела долгих десять лет. Было осознание того, что ничего кроме разрушения эта ненависть никому не принесла. Было осознание того, что если и она решит потратить на ненависть ближайшие десять лет своей жизни, она будет полной дурой. И разрушит свою собственную жизнь.
А еще она очень гордилась своей мамой.
Гермиона рассказала Бэкки, что основала Детский Фонд после того, как потеряла в аварии ребенка. Сначала чтобы забыться и найти себе занятие, а потом…
Однажды она встретила на улице в одном из не самых благополучных районах Лос-Анджелеса маленького бездомного мальчишку, который попрошайничал и выглядел до того несчастным, что она просто не смогла пройти мимо. Привела его домой, немного опасаясь, что Алексу не понравится ее идея. Он молча слушал ее сбивчивую речь, когда она излагала ему свой план. Когда Гермиона выдохлась, он пару минут молчал, прежде чем заговорить. Ей было так страшно, что он скажет, что все это бред, что она даже зажмурилась, когда он заговорил.
Но он не сказал, что это бред. Потрепал по макушке выкупанного и накормленного найденыша и сказал, что они обязательно подыщут ему семью. А потом были сотни других деток, судьбу которых она устроила, и которые получили благодаря ей шанс в жизни.
Она сказала так: «Если уж я не смогла стать хорошей матерью для своего собственного ребенка, я должна помочь чужим детям. И не потому, что я хорошая, а потому, что это мой долг».
И в этот самый миг Бэкки поняла, насколько ничтожны ее все ее несчастья по сравнению с теми, которые выпадали на долю тех детей, которым помогала ее мать.
То, что уже ушло, она изменить не в силах.
Но то, что еще только впереди, в ее руках, и она ни за что не отступится, пока не добьется своего. Она вернет Гермиону в их семью. Ну и конечно, Джеймс.
- Прости меня, пап, - Бэкки бросилась Драко на шею.
- Да за что простить, милая? Это я виноват перед тобой, и это я должен просить у тебя прощения, - Малфой гладил Бэкки по спутанным волосам, перепачканным сажей, и думал о том, что он все-таки пусть и незаслуженно, но, тем не менее, самый счастливый человек на свете.
- Пап, выслушай меня, пожалуйста, - Бэкки высвободилась из объятий отца и очень серьезно на него посмотрела. - Завтра мы встретимся с мамой, чтобы поговорить всем вместе и решить, как нам жить дальше. И еще. Я не хочу выходить замуж за Ренье. Я встречаюсь с Джеймсом Поттером и хочу, чтоб ты об этом знал. Я и сегодня вечером с ним встречалась. Пап, когда-то твой отец решил за тебя твою судьбу, и мы до сих пор за все это расплачиваемся. Позволь мне самой решать свою.
Она была счастлива. Ей казалось, что все в ее жизни наконец-то идет правильно.
