Глава 5Предстоящая встреча с миссис Малфой меня здорово взволновала. Две недели я не то чтобы не могла найти себе покоя, но вновь и вновь возвращалась к ней мыслями.
В следующее же утро после разговора с Драко, дождавшись, когда все уйдут из спальни, я пристала к Рине с расспросами. Рина стойко отмалчивалась и порывалась идти на завтрак, но я вцепилась в нее крепко и не отпускала.
– Я тебе кого-то напомнила?
– Нет, – смущенно отвечала Рина.
– Я Драко кого-то напомнила?
– Не знаю. Наверное.
– Я ему ни слова за неделю не сказала, не могла его мама просто так захотеть меня видеть! Значит, либо я на кого-то очень сильно похожа, либо ему знакома моя фамилия. Он ведь тоже родственник Розье.
Рина внимательно выслушивает мои логические построения, но ничего не говорит. Явно ведь знает что-то!
– Ну что ты молчишь! Рина! Ты смерти моей хочешь?
– Нет, – наконец отвечает она, – не хочу. Давай дождемся встречи, ладно? Я сама еще ничего не знаю – может, и не подтвердится.
– Это насчет твоего дяди?
– Не только его.
Как я ни тормошила Рину, ни в этот день, ни в следующий ответа от нее не добилась. Поняла, что бесполезно, и прекратила. Ее не переупрямишь. Проще действительно дождаться.
Тем более что скучать в эти две недели мне не приходилось. Кроме учебы и сидения за переводом у Хмури, я собирала сплетни. Как бобатонские, так и хогвартские. Сплетен было много, все они были разные и неизменно меня веселили. Веселило меня и то, что наши девчонки, которые меня не особо жаловали, страшно обиделись на мой отрыв от коллектива. Когда в воскресенье вечером я пришла в карету, меня встретило шесть презрительных взглядов. Камилла предпочла отвернуться. Так было и в прошлые выходные, но в этот раз, кажется, девчонки разозлились больше. Может, тогда они решили, что это ненадолго? Ну и зря.
Я сделала вид, что ничего не случилось, села на кровать и принялась расчесываться. Процесс этот долгий и хлопотливый, и меня в его время лучше не отвлекать. Меня и не отвлекали. Флер начала рассказывать о том, как в пятницу вечером всех чемпионов вызывали для проверки волшебных палочек. И кроме того, еще фотографировали для «Пророка». Конечно, рассказывала она это не мне одной, но наверняка с пятницы успела пересказать не один раз. А я этой трогательной истории еще не слышала.
Кроме предвосхищения будущей статьи в газете, большая часть вдохновенного монолога Флер была посвящена хогвартскому чемпиону Седрику Диггори. Кажется, Флер нашла себе очередную мишень.
Вот чего не пониманию и не принимаю – так это подобных развлечений. Приставать на спор, влюбить в себя ради хвастовства перед подружками... не для меня это. Прямо хоть иди к Седрику и предупреждай его.
Может, и правда пойти? Или Малфоя попросить. Он же собрался Диггори поддерживать – вот пусть и поддерживает. Делом, а не словом.
К Малфою я, поразмыслив, не пошла. К Седрику тоже. Если он умный парень – поймет, что Флер нужна его слава, а не он сам. Если нет – то его и не жалко.
Через несколько дней статья в газете вышла. Мы с Риной читали ее вместе и хохотали до слез. Хотя ничего смешного в ней не было. Почти вся статья была посвящена Поттеру. Я, конечно, не знакома с английскими журналистами, но вряд ли правды в этом рассказе было больше половины. А может, и вообще не было. Диггори не упоминался вообще, а о Флер был один абзац, в котором ее обозвали Делакруа вместо Делакур. Над этим я ржала так, что Рине пришлось хлопать меня по спине, чтобы я не задохнулась. Потом я увидела лицо Флер, прочитавшей эту статью, и приступ смеха повторился.
Хорошо, что чемпионом выбрали не меня. Я бы такого издевательства над собой не простила. А с Флер давно пора сбить спесь.
Но хуже всего после статьи было, наверное, самому Поттеру. Не дразнил его только ленивый. Вроде нас с Риной. Мы нашли себе другое развлечение – представили себе, как бы Рита Скитер взяла бы интервью у Аластора Хмури.
– «Мое любимое занятие – раскрывать заговоры темных сил», – сказал он, и скупая мужская слеза скатилась по испещренной шрамами щеке, – торжественно произносила я.
– Помедленней! – просила Рина сквозь смех. – Я не успеваю записывать!
– «Даже здесь, в этой школе, темные маги гнездятся в небывалом количестве. Вчера я обнаружил в своем кабинете дохлую мышь, каковая, без сомнения, является трасфигурированным проклятым артефактом, обрекающим на смерть каждого, кто к нему прикоснется! Однако школьный смотритель Филч не разделяет мои опасения и утверждает, что эту мышь задушила его кошка, миссис Норрис».
В таком духе мы накатали страницы три, а вечером читали это в переполненной слизеринской гостиной. Хохот стоял такой, что я всерьез опасалась за цельность стен.
– Вот бы это Хмури дать почитать! – сказал кто-то, рыдая от смеха.
– И дам! – воодушевилась я.
Рина пришла в ужас и попыталась меня отговорить, но решимость моя была тверда.
В четверг я пришла в очередной раз переводить книгу и незадолго до ухода, убедившись, что Хмури полностью погружен в работу, вытащила из кармана заранее подготовленные листки и сунула их между листами своего перевода.
Хмури виду не подал, что прочитал наше творение, но всю следующую неделю заставлял меня ходить к нему каждый день. И мало того – начал придираться к моему переводу. Прочитал мне целую лекцию по поводу этимологии фамилии «Лестранж» и ее звучания на английском и французском языках. Хочет показать, что он не только палочкой махать умеет, но и в языках разбирается? Ну-ну.
Одно было плохо – из-за Хмури я еле успевала делать домашние задания. Все свободные уроки мы с Риной проводили в библиотеке, и больше времени не оставалось ни на что. В том числе и на мысли по поводу моих родных, чему я была несказанно рада. Зачем мне себя изводить?
Был момент, когда я подумала, не является ли Рина тем самым родственником, о котором говорила мне Эсмеральда. Но тут же отбросила эту мысль. Рина ничего опасного сделать не способна. Придумать, составить план, полностью проработать идею – да. А реализовывать ее должен кто-нибудь другой. Я, например.
И отец у нее такой же был. Судя по ее рассказам и тому, что я прочитала в книге.
Если бы у меня было побольше времени, я почитала бы еще и газеты. Но времени не было абсолютно.
В пятницу Хмури отпустил меня чуть ли не около полуночи, и сил у меня хватило только прийти в слизеринскую гостиную, сказать что-то Рине и рухнуть на постель.
Зато утром я проснулась в прекрасном настроении. Во-первых, перевод был почти закончен – осталась буквально пара вечеров, во-вторых, впереди два выходных, в-третьих, через три дня первое испытание Турнира, и я предвкушала возможность полюбоваться на то, как Флер опозорится. Реакция у нее никакая. Кроме того, наше с Риной издевательство над Хмури приобрело небывалую популярность в школе и весь Слизерин смотрел на меня с восхищением. В том числе и Драко, который с того вечера не подходил ни ко мне, ни к Рине.
Даже встречи с Нарциссой Малфой я не боялась. А, собственно, чего бояться?
После завтрака я вернулась в гостиную и долго приводила себя в порядок. С полчаса, наверное, делала себе прическу. Даже глаза чуть-чуть подвела и губы накрасила. Почему-то захотелось казаться взрослее. Рина сидела как на иголках и все время меня торопила, хотя спешить было некуда – Драко просил нас подойти в «Три метлы» к часу дня. До этого времени можно было обойти весь Хогсмид, и не один раз.
Что мы и сделали. Сначала зашли на почту, где я отправила письмо дяде с тетей. Письмо получилось на редкость кратким – я осознала, что не могла им написать ни о предсказании Эсмеральды, ни о встрече с матерью Драко, ни о Хмури. Написала, что у меня все хорошо, что чемпионом избрали Флер, а я подружилась с Риной Уилкс, по матери – Розье. Про Рину можно было и не писать, но я не удержалась. Тетя постоянно упрекала меня, что я не дружу ни с кем в классе, но вряд ли она считает дочь Упивающегося Смертью хорошей компанией. Пусть поволнуется за меня, ей это полезно.
Потом мы прошлись по главной улице, зашли в кондитерский магазин и накупили себе конфет и мороженого. В магазине и на улицах было полно студентов, и чуть ли не каждую минуту мы останавливались и приветствовали друг друга радостными воплями. Я увидела даже Эсмеральду с каким-то парнем из Дурмстранга и сделала вид, что ее не заметила. А она меня и в самом деле не заметила.
Время приближалось уже к часу, мы устали, замерзли и только собрались направиться в «Три метлы», как я заметила входящих туда Хмури и Хагрида.
Этого еще не хватало!
Я схватила Рину за руку.
– Ты чего?
– Опять этот старый параноик!
– Ну давай подождем.
Ждать на ветру – не очень приятное занятие. И вдобавок к тому же и бесполезное. Мы проторчали под дверью минут двадцать, но Хмури оттуда не вышел.
Ждать дольше смысла не было, и мы вошли. Пока я растерянно оглядывалась по сторонам, Рина схватила меня за руку и куда-то потащила. Через несколько секунд я и сама заметила Драко, за столиком в дальнем углу. А рядом с ним сидела женщина в синем плаще с капюшоном.
Мы подошли и сели. Драко представил меня своей маме, хотя, по-моему, в этом необходимости не было. Чем-то она напоминала мою тетю, не чертами лица, а скорее общим его выражением. И цветом волос, хотя у тети они чуть потемнее. А еще – она, как ни странно, больше походила на меня, чем на Драко. Я в прошлом году, упражняясь в трансфигурации, перекрасила себе волосы в белый цвет – чтобы подразнить Флер. Ненадолго – к вечеру вернула обычный цвет. Смотрелась я, честно говоря, по-идиотски. Не то что миссис Малфой, которой, в отличие от меня, светлые волосы идут.
Я смотрела на миссис Малфой с интересом и вежливым любопытством. Зато она, по-моему, от одного взгляда на меня впала в шок. Потом быстро справилась с собой, посмотрела на Драко, потом на Рину и указала нам на стоящие на столе бутылки сливочного пива:
– Угощайтесь.
Драко с любопытством следил за матерью, но заговорил совсем о другом:
– Мама, а ты читала эту статью о Поттере?
Рина картинно подняла глаза к потолку. Я вспомнила наше с ней творчество и тихонько прыснула в кулак.
Драко не удержать – минут пять он вдохновенно вещает о Поттере и демонстрирует матери значок. Она его, по-моему, и не слушает. Или делает вид, что слушает, а сама украдкой наблюдает за мной.
Одно хорошо – я немного расслабляюсь. Поначалу все-таки было немного неловко, а болтовня о постороннем эту неловкость сглаживает.
Минус через десять разговора о Поттере, Турнире, разнице методов преподавания в Англии и Франции и прочем, Нарцисса говорит:
– Драко, Рина, идите, погуляйте.
– Мама... – Драко корчит несчастную рожицу, но Рина вцепляется в его руку и тащит прочь. На полдороги оборачивается и одобряюще мне подмигивает.
Все в порядке. Ничего я не боюсь. Чего мне бояться?
И Хмури куда-то делся. Ушел, наверное. Хагрид точно ушел. Я заметила, как они вместе подходили к гриффиндорской девчонке, подружке Поттера, а потом куда-то делись. И девчонка тоже ушла. Интересно, а где сам Поттер? Страдает в своей спальне, как предположил Драко?
– Бетти, – говорит миссис Малфой, – расскажи мне, пожалуйста, о себе. Ты с рождения живешь во Франции?
– Нет, мне говорили, что я родилась в Англии, но мои родители умерли, когда я была совсем маленькая, – повторяю я уже, наверное, в сотый раз.
– А ты что-нибудь помнишь?
Расспрашивает она меня минут пять, на протяжении которых я чувствую себя полнейшей дурой. Ничего я не помню, кроме той несчастной куклы. И ничего мне тетя с дядей не рассказали. И сама ни о чем не догадалась и ничего не узнала.
– Когда у тебя день рождения?
– Двадцать девятого мая.
– Семьдесят седьмого года?
– Да, – отвечаю я и нетерпеливо смотрю на нее. Ну сколько можно меня мучить! Сначала Рина, потом мать Драко. Не говоря уже о самом Драко.
– Я дочь Ивэна Розье, да? – не выдерживаю я.
Нарцисса качает головой.
– У Ивэна Розье не было детей.
Я хочу что-то еще спросить, но почему-то не могу заговорить. Но почему тогда я так уверена, что мы с Риной родственники? Да и Рина это чувствует, она мне сама сказала.
Тем временем Нарцисса достает из своей сумочки колдографию и протягивает ее мне.
– Взгляни.
Беру в руки и смотрю. Первые полминуты вообще не могу понять, откуда эта колдография взялась. На ней две девочки в хогвартских черных мантиях со слизеринскиими гербами, и та, которая постарше, – вылитая я. А младшая похожа на мою кузину Аннет, но это не она. У Аннет волосы темнее и черты лица не такие. Но старшая – точно я!
Что я делаю рядом с незнакомой девочкой? Да и хогвартской мантии у меня никогда не было! Рина предлагала мне одолжить, но я пока еще не согласилась.
Я растерянно хлопаю глазами, наверное, еще минуты три. Потом смотрю на миссис Малфой:
– Это я?
– Это не ты, – качает она головой. – Это моя старшая сестра Беллатрикс на седьмом курсе. А рядом – я.
Что?
В настоящий момент, я смогла бы, наверное, победить в конкурсе на самый глупый вид.
Надо что-то сказать, и я спрашиваю первое, что приходит в голову:
– А у нее дети были?
– Да, – отвечает Нарцисса и отпивает большой глоток из своей бутылки.
Я про свое пиво-то и забыла. А зря – в горле совсем пересохло.
– И что?.. – севшим голосом говорю я.
– В восьмидесятом году, после смерти Ивэна Розье и Тэда Уилкса, Белла объявила о смерти своей дочери. Я была на похоронах.
Он говорит медленно и неуверенно, словно бы сомневаясь, стоит ли мне вообще говорить.
– Но я же не умерла! – совершенно по-детски возражаю я.
– Да, – улыбается Нарцисса, – ты не умерла. Я думаю, что Белла и Рудольф тебя спрятали, тайком отправив за границу. Времена тогда были неспокойные, они решили, что надежнее будет объявить о твоей смерти.
– А... сколько ей было?
– Столько же, сколько и тебе. Я помню дату рождения. И звали так же – Бетти. Только полное имя у тебя не Беатрис, а Бетельгейзе. Блэки, как правило, давали детям имена звезд и созвездий. Я – исключение.
Ну надо же. Вспоминаю, что Бетельгейзе – звезда из того же созвездия, что и Беллатрикс. И действительно сокращается до Бетти.
А Драко, оказывается, мне брат. Двоюродный. И я с полным правом могу его воспитывать. Вот сегодня и начну. А Рина тогда, получается, моя троюродная сестра. Вот это повезло – столько родственников сразу!
Думаю я совершенно не о том. Точнее сказать – ни о чем. Мысли путаются.
Все ведь сходится. Или не все?..
– А фамилия моя – Розье?
– Нет, фамилия твоя – Лестранж. Розье – наши родственники во Франции, раз тебя отправили к ним, то сочли нужным поменять и фамилию.
Логично. И имя тоже поменяли на близкое по звучанию, ибо оно не просто редкое – уникальное.
Стоп, я же читала про Лестранжей! Они упоминались в той самой книге, как наиболее активные из сторонников Темного Лорда! Хмури еще придрался к моему переводу этой фамилии и целую лекцию мне прочитал!
– А они давно умерли? – с тем же глупым выражением лица спрашиваю я.
– Нет, – тихо отвечает Нарцисса. – Они не умерли.
Что?
– Тебе сказали, что они умерли, и я вполне понимаю почему. Они в Азкабане. Уже почти тринадцать лет.
Мне захотелось лечь и разреветься. Несмотря на то что я даже в детстве никогда не плакала. Только поверила, что родители живы и я смогу их увидеть... Азкабан – это хуже смерти. Рина рассказывала мне про дементоров. Ей становилось плохо, даже когда они на небольшое время оказывались поблизости. А в Азкабане они рядом постоянно. Как можно выдержать такое?
– И надолго? – спрашиваю я, уже догадываясь, каким будет ответ.
– Пожизненно.
Мы замолкаем. Я допиваю наконец свое пиво. Мне его явно мало, но вставать с места и идти к стойке не хочется.
Теперь понятно, почему тетя мне так говорила. И надо же – Эсмеральда оказалась права, утверждая, что мои родители – темные маги. А Хмури? Он смотрел на меня с первого же дня, потому что я похожа на Беллатрикс?
– Тетя Нарцисса, – такое обращение для меня пока непривычно, но ее так даже Рина называет, так что надо привыкать, – у нас есть профессор Хмури...
Я замолкаю, потому что не знаю, как можно выразить в словах весь наш опыт общения за последний месяц. Но поскольку миссис Малфой молчит и мне не помогает, то приходиться продолжать:
– Он так странно смотрел на меня с самого первого дня... А теперь он меня просто ненавидит.
– Неудивительно, – вздыхает Нарцисса, – ты ведь так на нее похожа.
– Это он посадил маму в Азкабан?
Слово «мама» мне пока тоже непривычно. Особенно в сочетании с Азкабаном.
– Нет, приговор вынес Барти Крауч. Ты его видела на открытии Турнира. А Хмури ее, скорее всего, допрашивал.
Крауча я действительно видела. Строгая мантия, усы щеточкой... Сухарь сухарем. И в той книге про него много было. Только не было ответа на вопрос, почему же его сместили с поста главы департамента магического правопорядка.
Хмури, значит, допрашивал. А в те времена, как я узнала из той же книги, было разрешено применение к подозреваемым непростительных заклятий.
Наверное, лицо у меня становится каким-то совсем ужасным, потому что Нарцисса берет меня за руку и что-то тихо шепчет, я даже не слышу поначалу что. Кажется, призывает успокоиться.
Успокоишься тут... Жаль, что Хмури ушел, я бы сейчас вцепилась ему в морду и выцарапала оставшийся глаз безо всякой палочки.
Нет, не жаль. Потому что меня бы тут же схватили и отправили в Азкабан. Глупо попадаться так рано и так нелепо. Вообще, попадаться глупо.
А Крауч, между прочим, должен на первый тур приехать. Может, ему глаза выцарапать?
– И что мне теперь делать? – растерянно спрашиваю я.
– Будь осторожна, – мягко говорит Нарцисса. – Прошу тебя, не надо пытаться отомстить и вообще куда-либо лезть.
Она и правда на мою тетю похожа. Та очень любила говорить, чтобы я никуда не лезла. А я лезла постоянно. То в Лувр, то в Оперу.
Сейчас меня не хватит даже на то, чтобы до школы дойти, не то что лезть куда-нибудь.
– Конечно, тетя Нарцисса, – покорно отвечаю я.
Голос какой-то не мой. И я – это не я?.. А кто?
Я ведь почти этого ждала... но когда знание навалилось на меня и придавило сверху, оказалось, что предугадывать и знать – это разные вещи.
Мы говорим еще некоторое время, причем говорит в основном Нарцисса, а я пытаюсь хоть как-нибудь обуздать рвущиеся в разные стороны мысли. Чувствую себя вымотанной до предела. Надо будет еще раз обсудить все с Риной, может, тогда в голове все и уложится.
– Тебе, наверное, пора в школу, – говорит Нарцисса. – Пиши мне. Я бы позвала вас с Драко к себе на каникулы, но вы, скорее всего, захотите остаться, у вас там грандиозный праздник намечается.
Праздник меня сейчас не волнует. И на каникулы я бы поехала к Рине, а не к Драко.
Но до каникул надо еще дожить. Жить осталось меньше месяца, но этот месяц кажется мне бесконечным. С тем, что я сейчас узнала...
Выхожу из «Трех Метел» и сразу же натыкаюсь на Рину и Драко. Вид у обоих встревоженный.
– Ну что? – нетерпеливо спрашивает Драко.
– Здравствуй, кузен, – отвечаю я. – Идем в замок, воспитывать тебя буду.
Я влюбился. С самого первого дня, как ее увидел, только не сразу это осознал и признался самому себе. Ничего умнее придумать не мог, как влюбиться во время выполнения ответственного задания.
Но это так. И теперь я ничего не могу с собой поделать.
То, что Хмури ее ненавидит, мне на руку. Любовь очень просто скрыть за ненавистью. Вообще сильные чувства очень легко подменить друг на друга, чем я активно и пользуюсь, изображая Хмури. Иногда наши чувства совпадают. Иногда – нет. Но совпадает их сила, поэтому мне так легко.
Все, что дает ей Хмури, на самом деле ей пригодится. И этот перевод, от которого она получает удовольствие, и наши постоянные спарринги на уроках. Ей ведь не хватает теории и практики, а со мной она освоит их лучше и быстрее.
А что дальше? Раскрыться я ей не имею права. Что будет после окончания Турнира – я даже загадывать не смею. Может, я вообще до него не доживу. Может, меня схватят возле Кубка или даже задолго до того, как я к нему подойду.
Нет, так не должно случиться. Мы все просчитали. Темный Лорд незримо стоит за мной и руководит мной. Провала быть не должно. Я его не допущу.
Но что мне делать с этой девочкой и свалившимся на меня чувством?
Я не думал, что я еще способен любить. У меня оставалась преданность Темному Лорду и любовь к Белле. А теперь получается, что я ей изменяю. С девочкой, на нее похожей.
Или – не изменяю? Или к Белле была не та любовь?
Я очень плохо помнил то, что было до Азкабана. Нет, не так – для меня прошлое было словно за прозрачным, но непроницаемым стеклом. Это при том, что для меня всегда прошлое было таким же реальным, как и настоящее. Я не мог сравнивать свои чувства тогда и сейчас, потому что я их не помнил.
Но кто эта девочка? Откуда она взялась?
Чтобы узнать о ней побольше, я снова отправился к мадам Максим. Повод был – обсудить наказание, которое можно было счесть слишком строгим – я ведь хотел, чтобы девушка перевела мне всю книгу. Мадам Максим со мной согласилась, тем более книгу на французском она просила сама. Разумеется, мне пришлось выслушать еще массу сведений обо всех приехавших студентах Бобатона, но и о Беатрис я кое-что новое узнал.
Она родилась в Англии. И ее родители погибли, когда она была еще совсем маленькая.
Вернувшись к себе, я долго не мог успокоиться.
А если это действительно дочь Беллы?
Но она же умерла.
Ну и что? Я тоже умер.
И инсценировка похорон в моей жизни уже была. Пустая могила в нашем саду, которую я пустой не считаю, хотя знаю, что мама лежит не там.
И по возрасту подходит, и по внешности. Имя другое, но ведь имя можно сменить.
Беатрис ведь тоже сокращается до Бетти.
Дочь Беллы я видел один раз, в конце лета семьдесят девятого года, когда еще учился в Хогвартсе. В августе я несколько раз бывал у Лестранжей, и в один из таких визитов к нам в комнату вбежала двухлетняя темноволосая девочка, увидела меня и остановилась.
– Бетти, – произнесла Белла, – поздоровайся с дядей.
От «дяди» я чуть не засмеялся, а девочка подошла ко мне и с серьезным видом протянула ладошку. Только я до нее дотронулся, как девочка развернулась и убежала.
Глядя на мою растерянную физиономию, Белла рассмеялась. И тут Бетти вернулась, ведя за руку куклу с нее ростом.
– Поздоровайся с дядей, – сказала она, копируя тон матери и протягивая мне руку куклы.
Пришлось поздороваться еще и с куклой. После чего девочка сочла свой долг выполненным и убежала.
Она, конечно, этого не помнит. Я в восемнадцать лет не помнил своего раннего детства. Она и Беллу может не помнить. И вообще не знать, кто ее родители.
Если это, конечно, она.
А кто же еще?
Мне хотелось видеть ее как можно чаще, но пока что я ограничивался двумя разами в неделю, не считая уроков. На уроках я продолжал третировать ее, как мог, а на наших дополнительных занятиях делал вид, что не замечаю, а сам пристально следил.
На одном из занятий она, воровато на меня оглянувшись, достала что-то из сумки и всунула в стопку листов с готовым переводом. Думала, что я не вижу. Я оставил ее в этом убеждении, сделав вид, что ничего не случилось. Еле дождался, когда она ушла, и взялся за пергамент.
Заголовок, написанный аккуратным девичьим почерком, гласил: «Интервью, данное бывшим аврором, а ныне преподавателем школы Хогвартс Аластором Хмури газете «Ежедневный Пророк».
Первые же строчки сего интервью вызвали у меня дикий хохот, а дальше я смеялся, не переставая.
«Поначалу я превратил полтора десятка студентов Слизерина в хорьков, но мистер Филч пожаловался на меня профессору Дамблдору, утверждая, что хорьки загадили ему всю лестницу. Теперь я просто заставляю их учить наизусть названия всех ста четырнадцати заклятий, которые я использую против темных магов».
Ну молодец девочка! У меня бы фантазии и смелости не хватило так издеваться над Хмури. А я-то сегодня не мог понять, почему слизеринские пятикурсники, глядя на меня, так улыбались. Конечно же, Бетти с Айрин прочитали это вслух в гостиной, иного я от них и не ждал.
Мне было так весело, что я не смог даже понять реакцию Хмури. Похоже, что он тоже смеялся, читая это интервью. Оно было написано в духе обычных школьных шалостей, и обижаться на такое было просто глупо. Мы в школе рисовали профессора Слагхорна в виде моржа, сидящего на льдине, а потом Белла с Рудольфом рассказали мне, что занимались тем же самым.
Прямо говорить ей, что я недоволен ее творением, было глупо, поэтому я просто-напросто всю следующую неделю заставил ее ходить ко мне каждый день. Она даже виду не подала, что ей это неудобно, хотя я прекрасно знал, что на седьмом курсе остается не так много свободного времени. И, кроме того, я еще стал к ней придираться. Мне хотелось говорить с ней, все равно о чем. Даже наблюдать, как с ней говорит Хмури, – все равно было приятно. Еще мне было интересно, узнала ли она о своих родителях, поэтому я прочитал ей целую лекцию о происхождении фамилии «Лестранж» – все, что узнал от Рудольфа и вычитал в книгах по истории магии. Она не отреагировала. Значит, не знает.
В субботу вечером должны были привезти драконов. И в эту же субботу была назначена прогулка в Хогсмид. Хагрид с утра пребывал в приподнятом настроении и направился отмечать это настроение в деревню. Поймать его в «Трех Метлах» и разговорить было делом несложным. Там же обнаружился и Поттер. В мантии-невидимке рядом со своей подружкой Грейнджер.
Пока я уговаривал Хагрида показать Гарри драконов, в трактир, воровато оглядываясь, вошли Айрин и Бетти. И направились в противоположный от нас угол, где сидел Драко Малфой, а рядом с ним еще кто-то. Этот кто-то сидел мало того что спиной к залу, так еще и капюшон на голову натянул, чтобы быт неузнанным. Явно не школьник. Люциус? Нет, Люциус повыше будет и в плечах пошире, скорее всего это женщина. Нарцисса?
Не я один заметил сходство девочки с Беллатрикс. Если Драко видел фотографии тети, он тоже отметил сходство. И теперь позвал свою мать, чтобы та убедилась лично...
Но сначала мне надо саму убедиться, что это Нарцисса. После того, как я договорюсь с Гарри и Хагридом.
Все прошло на удивление гладко. Убедившись, что Поттер и Хагрид условились о встрече, я распрощался с Хагридом и направился в туалет. Вход в который, по счастью, находился в том же углу, в котором расположилась интересующая меня компания.
Меня они, кажется, не заметили, поскольку я прошел не мимо их столика, а мимо соседнего, где сидела шумная компания пятикурсников-хаффлпафцев.
Из туалета я вышел в мантии-невидимке. Сделал несколько шагов, убедился, что никто меня не заметил, и застыл, прислонившись к стенке.
Я оказался прав. Это действительно Нарцисса. Она отослала Драко и Айрин и теперь расспрашивала Бетти о ее происхождении.
Нарцисса тоже думала, что дочь Беллы умерла. Все так думали.
Интересно, а что сообщили родственникам, у которых она воспитывалась?
Лицо Бетти я не вижу, зато хорошо вижу лицо Нарциссы. Бледное и сосредоточенное. Она задает Бетти вопрос за вопросом и старательно делает вид, что не волнуется. Впрочем, Бетти сама далека от душевного равновесия, так что можно и вида не делать.
– Я дочь Ивэна Розье, да? – спрашивает она.
Ах вот в чем дело! Бетти-то фотографий Беллатрикс не видела, она ориентируется только на свою фамилию. Но ведь Айрин наверняка сказала ей, что у ее дяди не было детей! И Нарцисса говорит о том же.
Задумавшись, я чуть не пропускаю момент, когда Нарцисса протягивает девочке колдографию. Я не успеваю разглядеть, кто на ней, но судя по реакции – Беллатрикс и Нарцисса в юности.
Да. Это она. Теперь я точно знаю. И Нарцисса тоже. Вижу по реакции. Реакцию Бетти не вижу, но чувствую. Она в растерянности. Не может понять, что ей делать. Отвечает неуверенно и смотрит куда-то вниз.
– А они давно умерли?
Бетти ведь даже не знает, что сейчас с Лестранжами! Правильно – откуда ей знать! Айрин могла и не рассказать, а в книге этого нет, потому что она написана до падения Темного Лорда. Издана после смещения моего отца с поста главы департамента магического правопорядка, но написана раньше. О предательстве Каркарова там тоже нет.
Может быть, не стоит ей говорить?
Нет, Нарцисса говорит. Наверное, это правильно.
Я стою, держась за стенку и закусив губу. К вечеру будет еще один шрам. Ничего, шрамом больше, шрамом меньше... Никто их не считал и считать не будет.
– Тетя Нарцисса, – говорит она, – у нас есть профессор Хмури...
И про Хмури вспомнила. Ну как же – у них такая пылкая обоюдная ненависть... хорошо, что она не видит, что за этой ненавистью скрывается. Она не видит меня.
Интересно, что она будет делать, поняв причину этой ненависти? Пытаться отомстить? Ну, мне она уже пыталась на уроке, но все ее попытки мной быстро отслеживались и пресекались. А пародия на интервью – это не месть, а школьная шалость.
Она может попытаться отомстить старшему Краучу. А вот это надо пресечь. Скорее всего, у нее ничего не получится, и ее в лучшем случае отправят домой. Я даже этого не хочу. А что случится в худшем – даже предполагать боюсь.
Да и отца не хотелось бы терять раньше времени. Он нужен, дабы подставить его в случае нашего успеха. Кто виноват в несчастье, случившемся на Турнире? Распорядитель Турнира, кто же еще!
Я не хотел смерти отца. Я хотел отправить его в Азкабан. Пусть испытает то, что испытал я.
Нарцисса уговаривает ее быть осторожной и никуда не лезть. Я улыбаюсь. Чтобы Бетти никуда не лезла! Полезет непременно. Значит, надо следить за ней. И за Поттером, чтобы он не просто прошел первое испытание, но и победил в нем.
И это я тоже буду делать ради Бетти. Когда темный Лорд вернется, он освободит своих верных сторонников. В том числе и Беллу.
Когда Бетти, а вслед за ней и Нарцисса вышли из трактира, я сделал глоток из фляжки, и медленно, не снимая мантии-невидимки, направился к выходу. 
