Глава 5.Прошло восемь лет и ещё немножечко месяцев с тех пор как нас собрали и начали натаскивать. Натаскивали нас качественно, долго и настойчиво, так что результат был на лицо, а точнее – на лице. И сейчас с этим самым результатом на лице мы активно участвовали в неоднозначном маски-шоу, неоднозначность которого проявлялась главным образом в том, что чёрные маски официально были за светлые силы, а белые маски – за тёмные.
У меня вообще-то с модой удивлённый нейтралитет: она меня никоим образом не трогает, я её, в общем-то, тоже, но оба мы периодически друг другу удивляемся. Вот и сейчас я искренне не понимаю: судя по количеству беломасочных, белые маски входят в моду. Мы, чёрномасочные, конечно, не претендуем на масочное всевластие над модой, но входить туда-сюда на свою территорию всё равно никому не позволим.
Собственно говоря, поэтому мы сейчас и занимаемся маскоцидом. Кого ни увидим в маске неправильного цвета – всех преследуем и маскоцидим. А кого ни увидим без масок – всех сразу выпроваживаем, ибо маски-шоу на то и маски-шоу, чтобы шоу это устраивалось только для тех, кто в масках.
Этот показ мод (на котором вошло в моду всем показывать свою осведомлённость о местах зимовки раков) настолько закрытый, что на него не пускают практически никого: ни рядовым полицейским, ни именитым спецназовцам приглашений не выдают, случайно забредших зрителей неслучайно выпроваживают туда, где их встречают серьёзные дяденьки (и тётеньки) и не отпускают так просто, а пускают по засекреченным программам реабилитации, ибо не каждой психике дано оценить и пережить красу наших нарядов. Это, конечно, если мы до них добираемся первыми (а мы стараемся добираться первыми), ибо противники наши – прям террорюги моды, которые красоту свою считают смертельной и всячески показывают, что ну что там – Париж!.. Вот увидеть
их и умереть – гораздо более вероятный сценарий гораздо чаще ставящегося спектакля.
Модели в белых масках, помимо, собственно, белых масок, щеголяли ещё и эффектно развевающимися и за всё периодически цепляющимися контрастными тёмными плащевидными халатиками, замаскированными под палки лазерками и быстрорастворимой лапшой вместо мозгов, которая у них бесспорно давно и быстро растворилась и заставила их совершать очевидно безмозглые вещи. Вот, к примеру, громкая и предположительно грязная ругань на незнамо каком языке с претензией на латинские корни каждый раз перед включением лазерки. Во-первых, это глупо, ибо толком не поймёшь – толком не оскорбишься, а во-вторых, они бы ещё с транспарантами помаршировали, право слово, да поскандировали “Внимание-внимание, объявляется режим готовности номер один к семейной встрече с праотцами!”.
Нам впервые приходится участвовать в показе мод с этой группировкой, раньше с нашей стороны фэшэн-коллекции представляли другие подразделения, но в этот раз именно нам сказали краткое общенатравительного “Фас!” и общепосылательное направление, в котором нападающие на настоящий момент нападают и в котором нам надо напасть на нападающих.
– Сектор “D” чист. Сектор “E”?..
Был бы я котом, любопытство бы уже меня сгубило, но так как мне повезло котом не быть, то есть шанс, что сгубит меня не оно, а, скажем, та же вечно так и норовящая совершить на меня посадку откуда-то с потолка Пантера, которой с её кошачьей природой с любопытством бороться сложнее: её взгляд всё время так и норовит вернуться к белым маскам. Она девушка, и девушка красивая, да и в моде, в отличие от меня, разбирается. Может, и впрямь нынче модна другая расцветка и ей любопытно, где бы себе такое раздобыть и не будет ли слишком большим мародёрством с её стороны прихватизировать маски, которые хозяевам уже точно без надобности.
– Прачечная, – коротко отвечаю и, по привычке ловя её, поясняю: – Барабан крутится, чистка где-то на стадии отжима тряпья.
Террористы эти большие оригиналы не только по части внешнего вида. Я, признаться, начинаю подозревать в них беглых циркачей, фокусников, иллюзионистов и гипнотизёров разом. Они умеют на зависть Копперфильду эффектно появляться из ниоткуда и столь же эффектно уходить в никуда, а также хохотать в безумном ля-мажоре, наводить иллюзию собственной важности и, кроме всего прочего, втихаря использовать какие-то наркотические и/или гипнотические средства. По крайней мере, в том, что они что-то принимают сами, сомневаться как-то не приходится, а вот не распыляют ли они, на досуге, газ какой в захватываемых помещениях или ещё чего галлюциногенного…
Жаль, что понимающий кое-чего в моде Ричард от её лица удивился моему запросу на противогазы и воспретил нам вообще и мне в особенности их надевать, мол, за ненадобностью и несочетаемостью с образом; да и даже если натянешь маску на противогаз, всё равно весело выглядывающий шланг, видите ли, слишком уморительное зрелище, чтобы мы смогли доползти куда надо, не оповестив всю округу о своём приближении стройным хоровым хохотом.
Впрочем, это всё – не отменяло возможности украшения себя хотя бы марлевой повязкой.
…а вот отказ тренера, к моей бескрайней скорби, – отменял.
Людей без масок оставалось в здании всё меньше и меньше, а людей с не теми масками, наоборот, становилось уже как-то даже слишком много.
– Выводим последних и отступаем.
Лучше потом здание в окружение взять и, никуда не торопясь, выкурить из него беломасочных. Впрочем, нет, курить для здоровья вредно, а бегать кроссы – полезно, так что, скорее всего, даже почти безвредному выкуриванию начальство опять предпочтёт беготню и игру в салочки-догонялочки. Что, конечно, ужасно грустно: на настоящий момент белый цвет масок настолько доминирует, что окружать придётся практически в одиночку, что довольно-таки сложно, хотя, конечно, чисто теоретически и возможно, если сбить их всех в кучку и бегать вокруг них кругами.
Впереди из непроверенного маячил только сектор под говорящей буквой “G”, удобно расположенный возле заднего хода, которым я и намеревался воспользоваться.
Ключевое слово “намеревался”, ибо буква оказалась просто попугай какой говорящей.
***
В чёрной-чёрной маске, вообще чёрным-чёрным всем одеянием вплоть до чёрных-чёрных носков, и даже с чёрным-чёрным настроением из-за отсутствия серого-серого противогаза, я, проявляя чудеса конспирации, прокрадывался любознательной рысцой вдоль серо-белых стен к чёрному-чёрному выходу.
По пути я проверял все фикусы-кактусы, шкафы-столы-стулья и ныкательные уголки, никого не находил и ужасно этому радовался. А потом впереди что-то громко хлопнуло, бумкнуло, заорало невнятные ругательства и начало подавать активные признаки того, что кому-то там очень весело и совсем не скучно.
Открывшееся через пару поворотов зрелище было весьма противоречивым. С одной стороны – все действующие лица при лазерках, с другой стороны – не все при масках. Что в таком случае делать, выданные нам инструкции благополучно умалчивали. Можно было бы выбрать себе какой-нибудь уголок поукромнее, устроиться в нём с винтовочкой побесшумнее, да и поболеть за тех, которые совсем без масок. Но немногословная инструкция фактически сводилась к простому: без масок – на выход. Выход как раз был рядом, буквально рукой подать. Или ногой подопнуть…
Мои глубокомысленные раздумья были прерваны громким хлопком и попыткой на меня наступить.
– Подмога! – радостно заявил я неожиданно материализовавшейся розоволосой дамочке и, демонстрируя свои добрые намерения, отпустил её, схватил стоящего рядом и пытающегося дёргаться беломасочного и сделал из него лежащего рядом и не пытающегося дёргаться беломасочного.
Дамочка как-то странно позеленела: волосами. Нда… Противогаз, кто бы знал, как я о тебе мечтаю!..
Время тянулось вереницей бесчувственных тел, я окольными путями подбирался к заветной двери наружу, ведя себя как можно тише и насколько можно незаметней. Ну, насколько вообще можно быть тихим и незаметным, когда за тобой тянется вереница бесчувственных тел. То есть, другими словами, я довольно быстро стал звездой вечера и оказался в самом центре внимания.
В этой потасовке из серии “один на всех и все на одного” в какой-то момент мне пришлось буквально вырвать у одного террориста из рук лазерку. Лазерка расставанию со своим террористом, очевидно, не обрадовалась, и в отместку устроила короткое замыкание, шарахнула меня током и посыпала разноцветными искрами во все стороны.
– Тьфу ты, гадость, – в неожиданно наступившей тишине на удивление громко прозвучал мой голос, пока быстро отброшенная прочь лазерка драматично катилась по полу.
– Взять живым и доставить господину! – взвизгнуло странное исключение из масочного правила: женщина, которая очевидно была без, но очень явно симпатизировала тем, которые с.
И понеслась. Точнее, понеслись. Яркие лучи и хоровые обвинения в том, что я ступил. Зачем об этом было орать, правда, мне было совершенно непонятно: оно ведь и так было ясно. И потом, ну ступил человек, ну с кем не бывает? Что орать-то, что орать?
– Сектор “G”, срочно требуется подкрепление.
Выбрав себе беломасочного поупитанней и пытаясь им прикрыться, я честно старался понять, что такого страшного сделал. Может, эти террористы ещё и сектанты в придачу, может, у них коснуться лазерки дозволяется только каким-нибудь избранным Кришной, прошедшим ритуал второрождения и испившим крови неверных?
– Повторяю: сектор “G”, срочно требуется… – Вот ведь!.. Совсем эти террористы зажрались: белые маски, похоже, были сделаны из какой-то дорогущей кости какой-то наверняка вымирающей зверюшки. Гринписа на них нет. Ну и да, это вам не казённый трикотаж на голову. – …подкрепиться. – Упс. – Подкрепление.
– У меня с собой сникерс!.. – жизнерадостно ответила Пантера. – Буду через полторы минуты.
Рядом снова очень грязно выругались, и мне снова пришлось пригнуться. Такими темпами скоро вообще придётся лечь и помыть собой полы (но полы были даже ещё более грязными, чем ругательства, поэтому я очень надеялся, что мы обойдёмся как-нибудь без этого).
Вообще лучи из лазерок сопровождались ругательствами двух типов: обвинениями в глупости (в этом хоре сложно было разобрать точно, но мне упорно казалось, что они не очень внятно, но очень издевательски вопрошали: “Ступил, фраер?”) и обвинениями в том, что я просто полный… кхм… гомосексуалист (“Педрификус тоталус!”).
В какой-то момент стало ясно, что мне попались настоящие террористы-фанатики, а фанатики – люди убеждённые, а убеждённые люди, вбившие себе в голову какую-нибудь глупость – вещь страшная и так просто с прямого пути не сдвигаемая. Эх, вот так один раз ступил и взять в руки бяку – и всё, уже и шагу ступить негде. Пришлось садиться противнику на шею, подпрыгивать с неё и убегать в сторону выхода чуть ли не по потолку (ведь высота – это преимущество, ибо высоко и ибо преимущество). Спустя несколько – приятно свободных от беломасочного засилья – метров, я спрыгнул вниз, смягчил приземление ещё одним террористом и наконец-то добрался до безмасочных лазерконосителей, которые очень явно были не прочь меня прикрыть.
Правда, приземление было не самым удачным. В том смысле, что мне сразу пришлось ввязаться в рукопашную, и так как-то неловко получилось, что с меня стянули маску.
Казалось бы, подумаешь – стянули да и стянули. Но стянувший как-то странно дёрнулся, ахнул и уставился мне в лоб так, будто бы на нём что-то очень неприличное было написано. Впрочем, вполне возможно, что на нём хоть что-то всё-таки и впрямь было написано: я всё забываю проверить, нет ли какого иероглифа в виде молнии, и если есть, то что он означает.
Маску я свою, конечно, забрал сразу. Она хоть и не дорогая-костяная, а казённая тряпка, но всё ж таки своя, родная и удобная. И попутно помог прилечь и отдохнуть на пару часиков тому, кто пытался нас с ней разлучить.
Но раз я был – без маски, а все, кто без маски – все на выход, следовательно…
Выход был рядом. Но ещё ближе был дедулька – божий одуванчик, а не дедулька! Который неожиданно величественно выругался, и меня свалило, как подкошенного.
Последней мыслью перед тем, как моё сознание, торжественно и печально гремя вёслами, уплыло куда-то в закат, была “А вот был бы у меня противогаз!.. И какой-нибудь слезоточивый газ!.. То вот тогда бы они у меня все поплакали!..”.
