– 5 –Разумеется, Снейпу не удалось скрыть того, что для защиты он использовал беспалочковую магию. Во время допроса Беллатрисы данное обстоятельство, к его огромному сожалению, всплыло практически сразу, причем без помощи авроров, Веритасерума или легилименции. И это стало гораздо большим потрясением для всех присутствовавших на дознании, чем вся остальная информация, которую им удалось добыть из Беллатрисы и оборотня. И хотя Кингсли воздержался от обсуждения этого вопроса в присутствии авроров и Беллы, Снейп знал, что неприятного разговора ему не избежать.
– Почему ты не доложил о своих опытах в Министерство? — спросил Бруствер, как только Беллатрису увели и они со Снейпом остались в кабинете вдвоем. — Все новые исследования должны регистрироваться, ты прекрасно знаешь этот порядок.
В других обстоятельствах Снейп, наверное, постарался бы не вступать в конфронтацию с Кингсли, но только не сейчас. Беллатриса и так уже истрепала ему все нервы своими не слишком уместными, но весьма настойчивыми вопросами о том, как ему удалось напасть на неё без палочки, и порой ему казалось, что это она допрашивает его, а не наоборот. К тому же, только что ему впервые пришлось проникать в сознание оборотня. Как и следовало ожидать, оно сильно отличалось от человеческого, и хотя сопротивляться Сивый не умел совсем, контакт с ним вымотал Снейпа, пожалуй, даже больше, чем «общение» с Беллатрисой: на профессора обрушился неудержимый поток кошмарных образов, наполненных бешеной злобой и жгучей ненавистью к людям. Так что ни на какую дипломатию сил у него уже не оставалось.
– Я что, теперь должен отчитываться перед твоими людьми за каждое сваренное не по утвержденному рецепту зелье? — жестко спросил он.
– Это не зелье! Это принципиально новые исследования! Ты понимаешь, что проводил эти эксперименты безо всяких санкций? Мог хотя бы поставить меня в известность о том, чем занимаешься! А теперь ты меня подставил. Пойдут слухи, что я покрываю тебя, потакаю своим приятелям в проведении опасных нелицензированных экспериментов... Да мало ли что навыдумывают! — недовольно ворчал Кингсли.
– Можешь валить всё на меня. Моей репутации хуже уже не будет, — сухо заметил Снейп.
– Ты прекрасно знаешь, что я дал бы тебе разрешение на эту работу, — продолжал выговаривать ему Бруствер. — А так я выглядел перед моими ребятами полным дураком, когда выяснилось, что я ничего не знаю даже о теоретической возможности колдовства без палочки, не говоря уж о его практическом применении. Ты должен был сообщить обо всем в Министерство. Эти правила — не моя прихоть, они продиктованы соображениями безопасности!
Снейп почувствовал, что его терпению приходит конец. Он давно отвык от того, чтобы его отчитывали, как какого-то школьника.
– Послушай, я не собираюсь получать разрешение Аврората на каждый взмах палочки и, уж тем более, — руки! Хочешь — сажай меня в Азкабан! Только если бы не мои эксперименты, я был бы уже трупом! И моя жена — тоже!
– Не заводись, — повысил голос Бруствер, тоже понемногу теряя терпение. — Просто в следующий раз будь осмотрительнее и зарегистрируй свои исследования.
– В следующий раз лучше пусть твои люди будут осмотрительнее и не выпускают из тюрьмы опасных преступников, — отрезал Снейп. — А то у других под рукой может не оказаться нелицензированной магии, чтобы отбиться от них...
В общем, это было достойное окончание так паршиво начавшегося дня. Допрос и последовавший за ним разговор с министром заняли гораздо больше времени, чем он предполагал. Было уже довольно поздно, когда Снейп дезаппарировал из Министерства с единственным желанием поскорее попасть домой и завалиться спать. Он по привычке не пошел через камин и уже собирался отправить Лили патронуса и сообщить, что он возвращается домой, когда, обогнув стену замка, увидел свой дом, белевший в летних сумерках. Он удивился, заметив, что и в спальне, и в гостиной горел свет. Снейп прибавил шагу, и через несколько минут был уже на пороге дома.
Когда он вошел, на звук открывшейся двери выбежала тигуана. Обычно в это время она уже спала, прилепившись в каком-нибудь углу к потолку, и то, что она изменила своей привычке, тоже было странным. Было очевидно: что-то случилось. Вид дремавшего на диване в гостиной Джеймса уже не удивил, а только еще больше встревожил Снейпа.
– Джеймс? — позвал он, заходя в комнату.
– Профессор, вы вернулись... — Джеймс проснулся и смотрел на Снейпа сонными глазами.
– Почему вы не в Годриковом Ущелье? Где Лили?
– О, сэр... Мы уже собрались уходить, и тут, вы понимаете... такое дело...
– Где Лили? — угрожающе переспросил Снейп, подходя ближе к Джеймсу. — Что с ней?
– С ней всё в порядке, — поспешно заверил его Джеймс, — она наверху. Просто... В общем, у вас родился сын, профессор.
Джеймс с неловкой улыбкой смотрел на потрясенного Снейпа.
– Что? Но ведь она должна была родить только через два месяца... — Снейп забыл и про усталость, и про то, что хотел спать. Теперь он думал только о Лили и о ребенке, понимая, что именно сегодняшнее нападение послужило причиной его преждевременного появления на свет и что это обязательно скажется на его здоровье.
– Там мадам Помфри, мы сразу позвали её, — попытался успокоить его Джордж.
– С малышом всё в порядке?
Джеймс пожал плечами.
– Наверное... Я не знаю... Мадам Помфри сказала только, что родился мальчик, и попросила их не беспокоить. Да мне и не приходило в голову подниматься туда — вы же понимаете... Я думаю, она скоро спустится, вы подождите здесь.
Снейп принялся нервно ходить по комнате. Его пугала стоявшая в доме тишина. Когда родилась Элис, на орала так, что слышно было, наверное, даже в Хогсмёде... Снедаемый тревожными предчувствиями, профессор не сразу понял, что Джеймс, о присутствии которого он совершенно забыл, что-то говорит ему.
– Джеймс, я думаю, вам надо отправляться домой. Спасибо за помощь, но в вашем присутствии больше нет необходимости, — не слишком любезно сказал Снейп.
– Да, сэр. Я только хотел сказать, что сожалею, что был несправедлив к вам, — Джеймс стоял, уставившись в пол. — Уверяю, теперь я переменил свое мнение и хотел бы попросить у вас прощения.
Снейп скривился.
– Приберегите свои извинения для тех, кто в них нуждается. Мне абсолютно все равно, что вы обо мне думаете, особенно в данный момент. Впрочем, Лили будет рада: её всегда огорчало ваше отношение ко мне.
Снейп заметил расстроенное выражение, появившееся на лице Джеймса, и попытался смягчить свой довольно резкий ответ.
– Джеймс, — поморщившись, сказал он, — если вам так хочется, давайте поговорим об этом. Но только не сейчас, потому что...
Но в этот момент на лестнице показалась мадам Помфри, и ему стало не до Джеймса.
– Джеймс, дорогой, большое спасибо. Можешь идти домой, — еще с лестницы начала она, но тут увидела Снейпа. — Добрый вечер, директор.
Улыбка, обращенная к Джеймсу, погасла, и мадам Помфри сразу стала серьезной. Снейп быстро направился к целительнице.
– Как она? — спросил он, кивком отвечая на её приветствие.
– Лили в порядке, — ответила мадам Помфри, провожая глазами шагнувшего в камин Джеймса.
– А... малыш?
Медсестра поджала губы.
– Вы же понимаете, профессор... Он родился слишком рано. К тому же, перед этим он попал под заклятие. Чары помех... Это тоже не проходит бесследно. Мальчик очень маленький — и очень слабый. Я надеюсь, что он выживет. Но — никто не может дать вам гарантий...
К счастью, вы прекрасно разбираетесь в зельях, и сама Лили — целитель. Я тоже окажу вам любую необходимую помощь. Шансы есть, но и усилий потребуется немало. И я думаю, что отправлять его в больницу сейчас слишком рискованно: он не выдержит путешествия любым способом, будь то камин, портал или аппарирование, не говоря уже о метлах или фестралах. Так что вам придется справляться самим.
Снейп кивнул, и немного помолчав, спросил:
– Я могу зайти к ним?
– Да, конечно. Теперь уже можно. Мне надо вернуться в школу — у меня в лазарете парочка студентов. Но если что, немедленно, слышите — немедленно! — посылайте мне патронуса.
– Спасибо, Поппи.
– И если мадам Лестрейндж не вынесут смертный приговор, я перестану верить в справедливость Уизенгамота, — сурово добавила мадам Помфри.
Снейп предпочел ничего не отвечать на её последние слова. При одном только упоминании имени Беллатрисы его охватило безумное желание вернуться в Министерство и убить её немедленно. Но сейчас у него были другие, более важные дела.
Мальчик оказался действительно очень маленьким. Он выглядел совсем хилым, и сморщенное личико делало его похожим на садового гнома. Осторожно взяв малыша на руки, Снейп невольно вспомнил новорожденную Элис. Она появилась на свет красавицей: аккуратные губки, черные ресницы и пухлые щечки, которые с каждым днем становились всё круглее. И звонкий голос, совсем не похожий на хриплый писк этого малыша.
– Он похож на тебя, — сказала Лили, слабо улыбнувшись.
– Бедный малыш, — сочувственно произнес Снейп. — Будем надеяться, что он унаследует не только мою внешность, но и мою живучесть. Она ему пригодится.
– Северус, мы справимся, — уверенно сказала Лили. — У меня есть знакомые в больнице. Они помогут. Да и сами мы кое в чем разбираемся, правда ведь? Мадам Помфри сказала, что главное для него сейчас — это еда и тепло. Научишь меня своему согревающему заклинанию, чтобы я могла накладывать его на детскую кроватку?
Снейп покачал головой:
– Не могу, Лил. Но я сам буду делать это, можешь на меня положиться.
Следующие дни отложились в памяти Снейпа как время, замершее в томительном ожидании. Они с Лили пытались делать всё, что в их силах, чтобы помочь сыну выжить, и могли только надеяться, что их усилия не окажутся напрасными.
Лили почти всё время проводила в детской, переложив все остальные домашние заботы на Винки. А Снейп часами просиживал в лаборатории, радуясь, что сейчас каникулы и он не должен постоянно находиться в школе.
Понимая, что обычные зелья нельзя давать такому маленькому и слабому ребенку, профессор искал более мягкие составы, осторожно подбирая наиболее подходящие рецепты. Ему было ясно, что даже малейшая ошибка может оказаться губительной, и он задействовал всё свое мастерство и магическую силу, пытаясь подобрать самое действенное и в то же время безопасное для ребенка лекарство.
В эти дни они с Лили почти не разговаривали друг с другом. Им было достаточно взглядов и жестов, коротких фраз и мимолетных прикосновений. И без слов было ясно, что они думают и чувствуют одно и то же.
Малыш, которого они назвали Альбусом, продолжал оставаться всё таким же слабеньким. Он плохо ел, слишком медленно набирал вес, и хотя мадам Помфри уверяла, что теперь шансов выжить у него гораздо больше, Снейп по-прежнему тревожился за сына.
Через пару недель, когда он сидел в лаборатории, в гостиной раздался бас Бруствера. Он о чем-то говорил с Лили, и Снейп вспомнил о своем последнем разговоре с министром, оставившем в его душе неприятный осадок.
Он вышел из лаборатории в гостиную и увидел Кингсли, на руке у которого повисла Элис.
– Что, пришел меня арестовывать? — язвительно спросил профессор. Но Кингсли в ответ только широко улыбнулся и протянул Снейпу руку.
– Боюсь, пока для тебя в тюрьме нет свободного места, — ответил он, снял Элис с руки и прошел вместе со Снейпом в кабинет. — Как вы тут справляетесь?
– Лили уже, наверное, рассказала тебе, как, — нахмурился Снейп. — Мы надеемся, что всё обойдется, но я боюсь даже думать о чем-то с уверенностью, не то что говорить.
– Слушай, я не просто так любопытствовать пришел, — Кингсли уселся на подлокотник кресла и посмотрел на Снейпа. — Есть одно средство, оно наверняка поможет вам выходить малыша. Но, как водится, такие средства на дороге не валяются — добыть его непросто.
– Я бы сейчас и за кровью единорога отправился, — невесело усмехнулся Снейп.
– За кровью не надо. А вот молоко единорога — это именно то, что вам нужно. И сейчас для этого как раз самое подходящее время.
– Ты же не думаешь, что единороги позволят мне
доить их? — недоуменно спросил Снейп.
– Это не обязательно делать тебе, — спокойно возразил Кингсли. — Ты для этого действительно не слишком подходящая кандидатура. Но если найти молодую девушку, отважную и непорочную...
– Лили для этого тоже не годится, — нахмурился Снейп, — а кто еще согласится рисковать...
– У Лили ведь есть младшая сестра, — напомнил Кингсли. — Она гриффиндорка, а значит — отважна и благородна. Она наверняка не откажет Лили в помощи. Я бы на твоем месте поговорил с ней.
– Говорить придется не с ней, а с её матерью, — мрачно заметил Снейп, которого совсем не радовала перспектива просить Джинни отпустить младшую дочь в Запретный лес
доить единорогов. Тем не менее, он понимал, что Кингсли прав, и это наверняка поможет малышу. Единороги обладают огромной жизненной силой, и если они передадут её Альбусу... Только бы Фредерика согласились.
Джинни сперва и слушать не захотела о такой опасной затее.
– Фредди еще ребенок! — возмущенно фыркнула она, выслушав доводы Снейпа и Кингсли. — Лучше уж я сама этим займусь.
– Мама, — урезонила её Лили, — ты, конечно, прекрасно выглядишь, но, боюсь, за юную девственницу всё же не сойдешь, равно как и я. Иначе я сама сделала бы это. Ты же понимаешь, если мы сможем достать для Альбуса молоко единорога, то за его жизнь можно будет не опасаться.
В конце концов Джинни согласилась отпустить Фредди в Запретный лес, но при условии, что Снейп даст ей Феликс Фелицис — зелье удачи.
Тем же вечером они отправились на поиски единорогов. Хагрид вызвался сопровождать Фредди, Снейпа и Джинни.
– Я вам покажу, где единороги пасутся чаще всего, — пообещал он. — Да только они ведь такие: если не захотят человеку показаться, ни за что их не найдешь.
Они довольно долго шли по лесу, постепенно погружающемуся в вечерние сумерки, и безрезультатно высматривали следы этих благородных животных.
– Ну, хватит, — решительно сказала вдруг Фредди. — Вы мне только мешаете! Я выпила зелье удачи, так что прекрасно смогу сделать всё сама. Мамочка, ничего со мной не случится! Идите домой и ждите меня там. Я вернусь и принесу вам единорожьего молока. Я прекрасно знаю, что надо делать, только не путайтесь у меня под ногами.
И Фредерика смело направилась в лесную чащу. Джинни хотела последовать за ней, но Снейп остановил её.
– Она права, — сказал он, положив Джинни руку на плечо. — Нас единороги вряд ли подпустят близко. Если они захотят, то сами найдут её.
– Найдут? — усмехнулся в бороду Хагрид. — Да они, наверняка, давно уже наблюдают за нами, да только не показываются. Тут ить их самые любимые места. Фредди верно говорит. Идемте ко мне в хижину. Если уж единороги согласятся дать ей молоко, то и из леса как-нить выведут.
Они повернули назад, но Снейп не спешил уходить.
– Я догоню вас, — бросил он в спину удаляющимся Хагриду и Джинни, а сам остался стоять под кронами деревьев, вдыхая запахи леса и прислушиваясь к таинственным ночным шорохам.
Взошла луна, и в её свете, чуть поодаль, Снейп разглядел небольшую поляну, от которой словно исходило слабое сияние. Он осторожно приблизился к ней, беззвучно скользя над землей, и замер, притаившись за древесным стволом.
На поляне стояла прекрасная крупная самка единорога. Она была отчетливо видна в лунном свете. Рядом с ней на корточках сидела Фредди, а в траве резвились два золотистых жеребенка, удивительным образом сочетавших в своих движениях игривость и величественность. Молоко, бежавшее из вымени под ритмично двигавшимися руками Фредди, стекало в кувшин сверкающими струйками, и Снейп с удивлением заметил, что кувшин из глиняного превратился в хрустальный.
Глядя на поляну, Снейп вспоминал танец дриад и кентавров, свидетелем которого он стал несколько лет назад, улыбку дриады, превратившуюся в мотылька, который указал ему дорогу сквозь ночной лес, и подумал, что, возможно, единороги подпустили его так близко потому, что он уже однажды видел тайную жизнь обитателей Запретного леса. Он нисколько не сомневался, что им прекрасно известно о его присутствии.
Когда кувшин наполнился, Фредди встала и что-то сказала единорогу. Та в ответ тряхнула головой и, медленно повернувшись, пошла в лесную чащу, забрав с собой детенышей. На поляне сразу стало заметно темнее, и Снейп зажег огонек на кончике палочки и окликнул Фредди.
– Профессор? — она подошла к нему, ступая неторопливо и очень осторожно, чтобы не расплескать молоко, слегка светившееся в кувшине. — Единороги дали понять, что пошлют мне провожатого, чтобы выйти из леса. Я подумала, что это будет какое-то волшебное существо, — голос Фредди звучал слегка разочарованно.
– Наверное, они решили поручить это мне, — ответил Снейп. — Иначе меня вряд ли подпустили бы к этой поляне, — он немного помолчал. — Ты оказалась достойной того, чтобы прикоснуться к единорогу, Фредди. И ты оказала нам неоценимую услугу. Спасибо тебе. Возможно, это молоко спасет жизнь нашему сыну.
– Ну, он всё-таки мой племянник, — улыбнулась Фредди, — и я тоже беспокоилась за него. И потом... Знаете, профессор, это было незабываемое приключение. Когда единорог нашел меня, то всё кругом словно преобразилось, стало таким прекрасным и волшебным. Я как будто посмотрела на мир другими глазами. Так что это я должна быть благодарна вам с Лили за то, что вы дали мне возможность увидеть единорогов и почувствовать на себе их магию. Видите, кувшин тоже изменился; он стал хрустальным, как только в него попало молоко. Выходит, единороги могут трансфигурировать предметы?
– Называть это трансфигурацией можно лишь условно, — немного подумав, ответил Снейп. — В мире есть много разной магии, и та магия, что доступна волшебникам и которую вы изучаете на уроках, — это лишь одна из разновидностей волшебства. У домовых эльфов своя магия, у единорогов — своя; есть и другие волшебные существа: гоблины, кентавры, дриады... Есть магия любви и магия смерти, хотя о них мало что известно большинству людей. Возможно, в нашем языке вообще нет слов, чтобы описать произошедшее с тобой сегодня...
По дороге из леса Снейп еще долго размышлял о волшебстве, наполняющем мир и делающем самые простые вещи прекрасными и загадочными. О чём думала Фредерика, он не знал, но за весь обратный путь она не произнесла ни слова.
