Глава 5Дубль два
Дракуся Малфой, как известно, был парень не то, чтобы гений, но и не совсем без мозгов. В квиддич играл, шкафчики разные починять научился и был вежлив с родителями. А еще была у него голубая мечта — получить на левую руку черную метку.
— И зачем она тебе, ума не приложу. Кожу ведь испортишь, — охала за трюмо Нарцисса Сигнусовна. Но Дракуся волнение маман проигнорировал и пошел тренироваться на буфете.
В результате к вечеру из буфета вывалился Григорий Гойл с бутылкой Асти, и Дракуся возликовал.
— Мне бы теперь экзамен сдать, — приговаривал он, обметая друга лебяжьей пуховкой, — а там и рукой подать до метки!
На что Григорий икнул и повел глазами на бокалы.
За неделю Дракуся перелопатил всю мебель в доме, да так, что из нее днем и ночью стали прибывать разные гости, и все больше без приглашения. Дошло до того, что и домовики чужие стали приходить в мэнор, как к себе в чулан. Люциус спасался в библиотеке, а Нарцисса Сигнусовна плакала и пряталась за трюмо, но сынуля не одумался.
— Самым молодым УпСом стану! — хвастался он, подливая Барти Краучу-младшему.
— Рекордсмен нашелся, — фыркал Крауч, забираясь в платяной шкаф для телепортации.
В конце концов, однажды Нарцисса Сигнусовна посмотрелась в зеркало в спальне и увидела там не себя, а сестру Беллу Сигнусовну в объятиях мужа Руди Лестра. После чего дракусиным экспериментам настала финита.
— Прорубил, называется, окно в Европу! — кричала Белла Сигнусовна, закрываясь серебряным подносом. — Все Повелителю доложу, умник белобрысый!
А муж Руди Лестр философски пил чай с вареньем и плюшками.
Темный Лорд, узнав о проказах малфойского сынка, покачал головой, вздохнул и сказал только: «Эх, молодежь!» А змея Нагайна, по совместительству хоркрукс, слизнула скупую повелительскую слезу.
А Дракусе сказали, что будет ему вторая попытка сдать экзамен на метку. В следующем году.
Альба
В одно прекрасное утро Белла Сигнусовна Лестр поняла, как ей, на самом деле, тошно жить. То-то и оно: муж храпит, деверь хамит, а Темный Лорд все с Нагайной общается, и совсем на нее, на Беллу, смотреть перестал. А она из кожи вон, понимаете ли, лезет, чтобы всем понравиться.
Обиделась, в общем, Белла Сигнусовна не на шутку, собрала чемодан, чмокнула мужа Руди Лестра в ухо и дезаппарировала. И все это в классическом стиле «Поживите тут без меня, олухи».
Муж Руди Лестр проснулся через два часа, умылся, сделал гимнастические упражнения и пассы палочкой по тай-чи, и тогда только заметил, что жены нет. Удивившись, он пошел даже в комнату к брату Рабе Лестру, который дрых под кассету «Тропический дождь», но и там Беллы не оказалось.
Тогда Руди Лестр совсем забеспокоился, натянул наизнанку мантию и отправился к Темному Лорду за нагоняем и информацией.
— Зачем явился? — лениво спросил Темный Лорд, который ждал Долохова с подругой Алекто Кэрроу (дуэт на балалайках, «Очи черные» и другие романсы).
— Жену потерял, — с размаху брякнул Руди Лестр и склонил повинную голову.
Темный Лорд порядка ради влепил Рудю Легилименцию, но ничего странного не обнаружил, а только сам разнервничался.
— Куда же она могла пойти? — размышлял Темнейший, грызя ногти и отгоняя Долохова с балалайкой.
— Даже вещи забрала. Все необходимое, — всхлипывал в бороду Руди Лестр.
Алекто Кэрроу заикнулась было, что у Беллы полная гардеробная мантий и еще одна — платьев, так что все не заберешь, но Антонин потащил ее в угол, репетировать.
— Нарциссу волновать не хочу, да и не пойдет она к ней с чемоданами, — расшмыгался Руди Лестр. А Темный Лорд задумчиво ответил, что остается только ждать. У моря погоды.
А Белла Сигнусовна тем временем уже сидела на корриде, махала веером и гордилась собой. Потому что нечего мужиков вечно баловать кротостью и всякой там любовью и восхищением.
Надо иногда быть как Каэтана Альба.
Чудище
Товарищ Долохов, как известно, был замечательный балалаечник и певец. Бывает, сядет, зажмурится, ударит горстью по струнам, и польется чудесная музыка с причитаниями. И на душе сразу так тоскливо становится, хоть волком вой.
А веселое он играл редко, только под рюмку и настроение.
Алекто Кэрроу билась, как могла, чтобы это самое настроение создать: набирала джакузи, надевала бикини, наливала Мартини и т.д. Но товарищ Долохов все кручинился и завывал, отчего даже оливки в коктейле кисли. А Кэрроу лежала одна в ванне с пузырями.
Наконец, ее все задрало, и Алекто пошла за советом в темный лес, к волку Грейбеку. Грейбек жил в чаще, в коттедже «Пушинка», и вокруг там стояла удручающая тишина.
— Чего ты небритый такой? — с порога спросила Алекто. И добавила: — И душно тут у тебя.
— Хаос рулит, — смущенно ответил Грейбек, оправдывая жуткий бедлам, пыль и гроздья докси под стропилами. Кэрроу плюнула на хаос и вселилась.
Утром она выгнала хозяина на охоту, а сама взялась за дезинфекцию. Волк Грейбек грустно маячил в окнах, но Алекто драила все, как Белоснежка в мультике, и остановить ее не представлялось возможным.
— Лапы вытри! — рявкнула она, когда он скромно явился под вечер. — Лапы вымой, лапой во рту не ковыряйся, в оливье лапами не лазь!
На что Грейбек только вздыхал, отгоняя мучительные преступные мысли.
Ночью Алекто пришла к нему в халате и слезах.
— Что ж это делается, а? — риторически восклицала она. — Я тут с чудищем в лесу живу, а он… а ему и не чешется, да?!
Но у Грейбека самого жутко чесались десны, и он только угукал из-под одеяла.
Пострадав так денька три, Алекто Кэрроу и вовсе поехала крышей: красила печку, сортировала мусор и внушала Грейбеку про вегетарианство. Потом ей стали мерещиться звуки балалайки.
— Ты где?! — орала она, бегая по лесу со скалкой наперевес. — Я тебе струны серебряные пообрываю, предатель!
А Грейбек сидел в подвале перед камином и сигналил зельевару Снейпу SOS.
Финансист
Род Малфоев издревле славился важным умением — денежку наживать. И такие они были умельцы, что никто никогда без галлеона на черный день не оставался, а еще имелись недвижимость, драгметаллы и ценные бумаги.
А сейф в Гринготтсе у них был такой вместительный, что подумывали даже потеснить соседних Лестров со всем драконом. Но Белла Сигнусовна закатила истерику, на чем дело и затормозилось.
И вот, однажды, пришел Люциус Малфой в Гринготтс, а ему сразу в руки чашечку эспрессо и маггловский проспект.
— Вас ист дас? — спросил господин Малфой, дуя на кофе.
— Вам это даст большой процент и беззаботную старость, — ответил гоблин, и принялся объяснять что-то про Евровалюту.
Через две минуты Люциус вылетел из банка как ошпаренный, в совершенно оскорбленных чувствах.
— Что же это делается? — бушевал он, потрясая маггловской бумажкой. — Кто я такой, чтобы мне такие гнусности предлагать!
— Внуки ведь скоро пойдут, — лепетала Нарцисса Сигнусовна, обнимая испуганного Дракусю.
— Не пойдут они никуда! Что ж это происходит, Мерлина ради? — продолжал кричать Люциус, но мозги уже серьезно обмозговывали ситуацию.
Голову он ломал до поздней ночи, и аппарировал покумекать с Руди Лестром.
— Не знаю, как быть. Деньги терять тоже не хочется, — сказал он, сидя в креслах с гаванской сигарой.
— Да Белла тоже против была, а мы с Рабой оформились, — махнул рукой Руди Лестр. — Один дракл, они ж не пахнут.
Тогда Малфой совсем загрузился и остаток ночи тоже не спал, а писал письма.
Утром прилетели совы от товарища Долохова и Алекто Кэрроу, которая лечилась в Мунго от депрессии. И оказалось, что им тоже предлагали на выгодных условиях. А Барти Крауч-младший расстроился, потому что не попадал в возрастную группу.
В результате Люциус плюнул на нюансы и отправился в банк к самому открытию.
— Вы не пожалеете о сделанном выборе! — щебетал гоблин. — Защита вложений от кризиса, фиксированный процент, отдых на Канарских островах…
— Силенцио, — вздохнул господин Малфой. И оформил липовое пенсионное накопление со страхованием жизни.
Учебная тревога
Барти Крауч-младший, золотой да брильянтовый, был человек очень требовательный — и к себе, и к другим. Если уж возьмется за дело, то как следует, а остальные чтобы строем ходили, и Оборотное чтоб было свежее, без дураков.
Но без дураков, как известно, ни в одном деле не бывает, и получил Барти в помощники крыса Петтигрю.
— Зачем ты-то мне дался? — недоумевал Крауч-младший, выбирая волосок для маскировки.
— Я тебе пригожусь, — молвил Питер. Ударился он оземь и стал, крыс, молодец-молодцом.
Барти в ответ хмыкнул и принял вид солидного мужика с бакенбардами. А Питер только усы пригладил и подумал, что пусть все обойдется, а он уж как-нибудь перетопчется.
В результате к обеду Петтигрю вернулся один, в страшных нервах.
— Пропал Бартинька, совсем пропал, — причитал крыс, кусая пальцы.
— Где же ты его посеял? — волновалась Нарцисса Сигнусовна.
— Да чтоб я знал! — рыдал Петтигрю. — Я на плече у него ехал, а там соскользнул, заблудился, и потерял!
Однако, в трагедии его настал второй акт, когда под вечер явился Крауч-младший, злой как черт.
— Куда ты запропастился? Весь день пасюков по подвалам отлавливал! — кричал он, отдирая бакенбарды.
— Много ты их видел с серебряной рукой? — проворчал товарищ Долохов, но на него сразу зашикали. Скандалили часа два и разошлись спать с мигренями, а Питер еще долго всхлипывал у камина. И уже за полночь, чувствуя себя последним бездарем, пополз к Барти извиняться.
Каково же было его изумление, когда вместо Барти в комнате оказался аврор женского пола с розовыми волосами. Петтигрю пискнул и метнулся по диагонали, отчего аврор заорала, в мэноре все проснулись, а Люциус Малфой чуть не зашиб канделябром змею Нагайну, по совместительству хоркрукс.
— Что же это такое происходит? — икал Питер Петтигрю, сидя в подвале и посыпая голову штукатуркой. Но в подвале с ним сидел только Олливандер, а он с крысами не разговаривал.
И только утром они узнали, что это была учебная тревога.
